Глава 14
А вот теперь начиналось самое сложное. И от того, насколько убедительны будут факты, предоставленные Норбекову, зависел исход дела. Теперь торопиться точно было бы неразумно. Как минимум.
Мне требовалась обязательная поддержка Ариши, серьезная помощь Вити Шилова, работа статистов. Перед тем как начать уничтожать убийцу Лепнина, следовало забрать у него деньги, которые он хитростью выманил у своей жертвы перед убийством.
– Ариша, – начала я, – как ты думаешь, при каком раскладе ты смог бы довольно безболезненно расстаться с основной частью своих накоплений?
Дед не стал удивленно приподнимать брови, всплескивать руками, задавать лишние вопросы. Он был в курсе всех моих дел и знал, что этот вопрос я задаю не из праздного любопытства.
– Если бы они были необходимы для спасения жизни, здоровья или спокойствия моих близких, – недолго думая, признался он, – а еще если бы я знал, что все равно потеряю их при любом раскладе. Ну и для спасения мира во всем мире. Нас так в юности учили: ничего не жалей для спасения мира во всем мире.
– Из трех версий Норбеков может клюнуть на вторую, – размышляла я, – и первую. Как ты думаешь, если на самом деле похитить его малолетнего внука и держать в заточении, отдаст он деньги или пожадничает? Клин клином, он выманил эти деньги у Лепнина, прикрываясь именем внука, вот пусть и поймет, как на самом деле страшно дрожать за жизнь любимого беззащитного малыша.
Вот тут брови моего деда действительно удивленно поползли вверх. Испугавшись, что доведу своими дурацкими шуточками единственного близкого человека до инфаркта, я быстро призналась:
– Шучу, Ариша, шучу. Как ты мог подумать, что я пойду на это?
– Ты стала такая бескомпромиссная, мон ами, – отдышавшись, признался он, – что иногда я тебя пугаюсь. Слава богу, что это всего лишь шутка.
– Шутка. Хотя Норбекову было бы неплохо узнать, что мысль материальна. И сочиненная о похищении собственного внука история вполне может повториться в жизни. А что у нас со второй версией? Той, при которой он может потерять все свои сбережения? Думаю, что при любом нашем выборе ему будет гораздо легче расстаться с деньгам, если он будет подозревать, что скоро они обратятся в бумажки. Дефолт?
– Ну, не особо оригинально, но убедить сможет, – согласился Ариша, – через него все проходили, всем известно, насколько эта штука непредсказуема и внезапна. К тому же в последнее время власти через средства массовой информации что-то больно часто заявляют, что дефолта не будет. Я буду очень рад, если это признак того, что его действительно не будет. Но раньше подобные заявления как раз делали накануне дефолтов, обвалов и прочих финансовых катастроф. Твоего ровесника это не насторожит, а мы с Норбековым люди одного поколения. Мы вполне можем попасться на удочку, как бы неубедительно это ни звучало.
* * *
Естественно, что устроить атмосферу паники вокруг одного отдельно взятого индивидуума – дело не просто сложное, а практически невыполнимое. Поэтому пришлось подключить статистов. Ими, сами того не ведая, стали члены клуба, в котором тусовался ночами мой Ариша, и завсегдатаи нескольких приличных казино.
Уж кто-кто, а мой Аристарх Владиленович наловчился виртуозно пускать гулять сплетни среди своих приятелей и просто случайных посетителей клуба. Настолько виртуозно, что до сих пор еще никто не вычислил, откуда рос хвост у очередной «утки». На следующее утро весь город по великому секрету передавал из уст в уста кошмарную новость: вот-вот вся наличность превратится в пустые бумажки. Да, какую-то часть ее можно будет обменять в банках, отстояв километровые очереди, но только часть, которая соизмеряется с твоими официальными доходами. Если же она превышает неизвестно кем установленный максимум, то придется прилагать бумажки, объяснительные, декларации и прочие с великим трудом добываемые справки. Да и кто большинству из них даст эти справки?
Испорченный телефон сотворил из легкого и невнятного слуха, пущенного Аришей, просто атомную бомбу какую-то. В какой-то момент даже я заволновалась: а действительно ли это наша мина замедленного действия? Может быть, в стране и правда грядет финансовая катастрофа для частных граждан?
– Дед, я сегодня не смогла заправиться, – гордо заявила я, вернувшись из города.
– Не может быть, – оторвался от газеты он, – про бензин, соль и спички я ничего не говорил.
– Не в этом дело. У меня кончилась наличность, и я пыталась снять деньги с карточки в банкомате. Дед, там километровая очередь! И больше тысячи автомат не выдает! Это действительно сделали мы с тобой?!
– Вот что значит великая сила слова, – покачал головой Ариша. – Запомни, внучка, этот случай, будешь своим внукам на ночь вместо страшной сказки рассказывать. А еще говорят, что мысль не материальна.
В тот же вечер я позвонила Ирине Волковой и велела брать билет на ближайший рейс. Пришла ее очередь выходить на сцену. Официальная вдова Лепнина прилетела на следующий же день, я встретила ее в аэропорту и привезла к себе домой. Она не спорила. Весь вечер мы посвятили обсуждению моего плана, выискиванию его слабых мест, подборке вариантов течения событий. Кажется, мы смогли предусмотреть все. По крайней мере, игра стоила риска, и Ирина сознательно шла на участие в этой игре.
– Скажи, – не удержалась и спросила ее я, – ты вляпываешься во все это ради получения своего заводика и прибыльной должности генерального директора комплекса?
– Да, – легко согласилась она, – для меня эта работа и завод очень много значат. Не забывай, ради них я решилась на пусть фиктивный, но все-таки развод с любимым мужчиной. Ты не представляешь, что я вытерпела: скандалы с родственниками, пересуды, сплетни. Да и муж, хотя и понимал, что все это делается для будущего нашей семьи, все равно в глубине души обижен, думаю. Не знаю, стоят ли того деньги и работа, которую я получила благодаря Матвею. Но это одна сторона медали. Есть и другая. Жаль, что ты при жизни не знала Матвея. Тогда бы тебе не пришло в голову задавать мне этот вопрос.
* * *
Через несколько дней все было готово. Я узнала, что из внука Норбекова, Эдика, его мамаша готовит будущую звезду, а именно из кожи вон лезет, чтобы всесторонне развить чадо. И если раньше в программу совершенствования наследника входили привычные латиноамериканские танцы, занятия вокалом и большой теннис, то после того, как на волне популярности оказался российский футбол, будущему вундеркинду пришлось поменять маленький мячик на большой. Латинос и вокал тоже стояли под вопросом в связи с тем, что дитятко никак не хотело ценить родительскую заботу и каждый поход по учителям сопровождался скандалами и нытьем. Мамаша Эдика использовала все заготовленные аргументы, которые, по ее мнению, должны были убедить чадо в том, что всестороннее развитие – залог счастливого будущего.
Грим, который использовала я на этот раз, должен был превратить меня в загнанного ассистента режиссера. Плохо прокрашенные волосы, безумные глаза за стеклами очков, джинсы, немного вытянутый пуловер. Ну некогда мне заниматься такими глупостями, как собственная внешность, мы великому искусству служим! Эдика с мамашей я подстерегла в холле школы искусств. Ребятня только что высыпала из класса занятий танцами, Эдик нарочито медленно переодевался возле окна. Я подошла к преподавателю, задала несколько нейтральных вопросов, потом спросила, не знает ли она, к какому времени относится лепнина над окном. Школа располагалась в здании позапрошлого века, поэтому интерес мой был вполне оправдан. Молодая учительница танцев не заподозрила ничего дурного в моем вопросе, и какое-то время мы активно жестикулировали, глядя в сторону мальчика. Со стороны очень даже могло показаться, что мы обсуждаем его персону, а не барельеф над его головой. Увидев, что Эдик с мамашей направились к выходу, я распрощалась с девицей и нагнала их уже на улице.
– Извините, этого прелестного мальчика зовут Эдик? – поинтересовалась я и, не давая им опомниться, зачастила: – Дело в том, что в вашем городке будет сниматься новый сериал о детях-спецназовцах, спасающих мир. Для съемок нам нужен мальчик, обладающий тонким слухом, умеющий прекрасно двигаться и обращаться с мячом. Ты сможешь отбить мяч головой? Хорошо. Значит, мне не зря вас порекомендовали. Кастинг состоится на следующей неделе, завтра пустим объявление бегущей строкой на ваш местный телеканал. Вам записать время и место проведения кастинга или запомните?
– Запишите, – загорелись глаза мамаши, – хотя я и так запомню.
– Только приходите пораньше, думаю, очередь, как обычно, будет в несколько сотен детей, вы можете не успеть пройти пробы, а ваш мальчик очень, очень подходит для образа героя.
– Да? – еще больше вдохновилась мамаша. – А вы можете провести нас как-нибудь по блату? Без очереди?
– А вы представляете, что значит кастинг на детскую роль? – вопросом на вопрос ответила я. – Да там такая давка будет, что вас просто затопчут, если вы попытаетесь пройти без очереди. Хотя… знаете что? А давайте мы снимем вашего сына сейчас? У меня чутье на таланты, я не прощу себе, если мы вас потеряем. Есть у вас полчаса?
Полчаса, естественно, нашлось. Мы поймали такси, и с десяток минут я была вынуждена выслушивать нудное бормотание мамаши Эдика на тему: «Ты слушался маму, вот и свалилось на тебя счастье». В кинотеатре на окраине города нас уже ждали Люся и Вася. Мы заранее на пару часов сняли одну из комнат служебного помещения, установили камеру на штативе.
– Представь, что тебя похитили агенты вражеской разведки, – предложила я, – они избили тебя, связали и требуют выдать товарищей. Единственное, что приходит тебе в голову, изобразить этакого сопливого придурка, который распускает нюни и хнычет по любому поводу. Агенты ведь знают, что спасители мира не плачут, значит, поверят и тебя отпустят. Только ты должен сделать так, чтобы они поверили. Камера, мотор!
Естественно, у Эдика ничего не получалось, Люся, играющая роль «злого полицейского», психовала, Вася меланхолично включал и выключал камеру.
– А знаете что? – предложила я. – Давайте создадим актеру соответствующую среду? Так ему легче будет вжиться в роль. Есть у вас тут поблизости какие-нибудь развалины?
Заранее найденные мной развалины располагались в двух шагах – старый барак, жильцов из которого уже давно выселили, а стены еще не снесли. Естественно, я с самого начала могла привести туда Эдика, но его мамашу это жуткое место могло бы насторожить. Мы прихватили грим и пробрались в одну из полуразрушенных комнат барака. Я с помощью профессионального грима изобразила следы избиения на лице мальчика, привязала его к колченогому стулу, найденному в соседней комнате, и с пятого дубля «короткометражка» была снята. Провожая Норбековых, я доверительно им шепнула:
– Не обращайте внимания на эту фурию, она второй помощник режиссера, поэтому прислушиваются к моему мнению, а не к ее. А мне Эдик очень, очень понравился! Только у меня будет к вам просьба: никому не говорите о том, что мы сделали пробы заранее. А то народ повалит до назначенного дня, режиссер рассердится и ни за что не одобрит кандидатуру Эдика. Он очень вспыльчивый. Договорились? Я вам позвоню.
* * *
Я уже знала некоторые привычки Норбекова. Например то, что практически в любую погоду и время года он совершает вечерний сорокаминутным моцион. С половины восьмого до десяти минут девятого. Зануда! Наверняка выкраивает время между двумя сериалами. Маршрут его пролегал по скверу, расположенному рядом с домом.
Подъехали мы с Ириной заранее. За десять минут до назначенного времени она заняла позицию на скамейке у входа в сквер. Я припарковалась ближе к дому Норбекова и, едва он вышел из дома, сбросила Ирине звонок на мобильный. Она встала и медленно побрела по скверу. Скоро за спиной ее показался Петр Алексеевич. Он шел быстро, пружинистой походкой. Понятно, для здоровья гуляет. С перспективами, которые он себе нарисовал, жить хочется долго. Хотя, честно говоря, вид его оставлял желать лучшего. Появились мешки под глазами, кожа приобрела нездоровую бледность, глазки цепко озирались, не то выискивая новую жертву, не то высматривая опасность. Сейчас он напоминал мне волка. Старого, теряющего власть, не раз битого более молодыми и сильными зверями и оттого подлого и вероломного. По мнению таких вот волчар, только с помощью подлости и вероломства можно как-то отстоять свое место в этой жизни. Что же, проверим на практике.
Он почти настиг Ирину. Скользнул глазами по ее фигуре, перевел взгляд на парочку, сидящую на скамейке, и опять вернулся к Ирине. Глянул пристальнее и словно наткнулся на невидимую стену. Узнал. Теперь походка его стала напоминать шаг кошки – крадущейся, медленной, осторожной. Я подала условный знак напарнице – сбросила очередной звонок на сотовый. Телефон стоял на вибровызове, другие его не слышали, женщина же, держащая аппарат в руке, почувствовала вибрацию и слегка, почти незаметно ускорила шаг.
Идти было недалеко, я сняла случайную квартиру на сутки в доме, расположенном за сквером. Рассчитывая на то, что игра будет идти по нашему сценарию, я быстро села в машину, обогнула сквер, зашла в подъезд и притаилась на лестничной площадке между вторым и третьим этажами. Ирина зашла в подъезд, специально придержав дверь, чтобы не сработала защелка кодового замка, замешкалась у почтовых ящиков, поднялась на второй этаж, долго искала ключи в сумочке. Норбеков все это время стоял внизу на лестнице первого этажа и наблюдал через щель между лестничными пролетами за Ириной.
Наконец она зашла в квартиру, прикрыла дверь. Теперь я наблюдала за Норбековым. Он немного помялся, потом решился, поднялся к квартире и быстро утопил пальцем кнопку звонка. Ирина открыла почти сразу:
– Ты?
– Я, – кивнул Норбеков, – одна дома?
– Одна, – пожала плечами Ирина.
После этих слов он грубо толкнул ее в глубь квартиры, шагнул следом и захлопнул за собой дверь.
– Вот ведь негодяй какой, – не столько с укоризной, сколько с удивлением произнесла я в пустоту подъезда, – разве можно так с одинокой беззащитной женщиной? Нельзя. За это и схлопотать можно. По кумполу, как говорит Люся.
После этой тирады я спустилась, открыла своими ключами дверь и зашла в полутемный коридор. Встретила меня Люся.
– Ну, как? – поинтересовалась я шепотом.
– Как в кино, – похвасталась Люся, – он как толкнет ее, она упала, и ему под ноги. Он спотыкнулся и равновесие потерял, а тут и Вася со спины ему бутылкой по башке дал.
Все-таки по башке, а не по кумполу, отметила я про себя. Что, впрочем, не меняло дела.
Я аккуратно заглянула в комнату, увидела привязанного к стулу Норбекова и Васю с моим любимым отныне орудием – полной пластиковой бутылкой. На этой раз не водой, а самым настоящим лимонадом. Вася его очень любил, не могла же я подсунуть ему пустышку! И была права, после нейтрализации противника Вася тут же отвинтил пластиковую пробку и приложился губами к горлышку.
Я решила, что будет разумнее не выдавать своего присутствия. Петр Алексеевич должен думать, что сейчас против него вдова его бывшего друга и двое подозрительных темных личностей, которых она, судя по всему, просто наняла в помощь. Сама Ирина тоже по большей части молчала, партию вели Люся и Вася.
Норбеков быстро пришел в себя. Я сидела на кухне и слушала, как парочка бомжей растолковывают ему ситуацию. Они сразу объяснили пленнику, что он попал в самую элементарную ловушку, Ирина сама придумала ловить его на живца, сама же поработала наживкой. Что ей надо? Деньги, которые он украл у ее мужа перед смертью. Дальше следовала игра в «ничего не знаю». Норбеков долго пытался делать вид, что не понимает, о каких таких деньгах идет речь, пока Ирина сама не рассказала ему историю с мнимым похищением внука.
– Проболтался все-таки, – выругался Норбеков, – а обещал, что ни слова не скажет ни одной живой душе. Особенно тебе. Убеждал, что ты натура впечатлительная, можешь расстроиться. Трепло.
После следовала серия проклятий в адрес Лепнина, которая завершилась чувствительным тычком от Васи:
– Негоже о покойнике так-то, – пожурил он, гремя чем-то металлическим, – за это и покарать могут. Не бог, конечно, он милосердный, а я, например.
– И я, – мгновенно встряла Люся, – внучонка, говоришь, у тебя похитили? Нехорошие какие люди. Злые. Мучили, поди-ка, мальца? Голодом морили? Словами всякими запугивали?
– Отвали, – огрызнулся Норбеков, – всякая шваль еще меня воспитывать будет.
– Обзывается, зараза, – удивилась Люся, – а я ему хотела кино показать. Как гостю. Но я не обидчивая, раз решила, то покажу. Запускай, Вася, пленку!
Вася нажал на кнопку пульта, и на экране телевизора возникла сумрачная комната с ободранными обоями и маленький мальчик в углу, накрепко привязанный к стулу.
– Отпустите меня, – монотонно ныл мальчик, – мне больно, я боюсь, я к маме хочу.
Последняя фраза сопровождалась заунывным и продолжительным ревом.
– Переведешь на имя Ирины деньги, сделаем так, как просит это бедное дитя, – начала торг Люся.
К всеобщему удивлению, Норбеков повел себя как партизан, которому предложили выдать командира отряда. Он отмалчивался, гордо вскидывал голову, и даже повторный показ ролика не заставил дрогнуть его жадное сердце. Люся с Васей применили весь арсенал угроз, какой они смогли почерпнуть из своей скудной событиями жизни, – все было бесполезно. Казалось, Норбекова не так уж и тронули страдания его собственного внука.
– Вот гад какой, – не выдержал Вася, – собственного внучонка продать готов.
Норбеков напрягся. Не думаю, что он устыдился слов Васи, скорее всего, просто заметил стоматологические инструменты, которые раскладывал на белоснежной салфетке бомж. Он приступал к плану «Б». Мы не знали, как будут развиваться события, поэтому подготовили на всякий случай запасной вариант сценария. Инструменты достала я, выпросила на время у знакомого врача под предлогом, что играю роль в самодеятельном театре. И инструменты попросила посолиднее, покрупнее, чтобы производили впечатление на зрителей. Пока наш зритель молчал, и я не знала, хороший ли реквизит подобрала для этой сцены. Дальше по сценарию шел диалог главных статистов. Вася и Люся принялись со смаком вспоминать, что они сделали с последним неуступчивым клиентом.
Как я уже упомянула, фантазия у этой парочки была развита просто великолепно, а жизнь на кладбище наложила на их юмор весьма своеобразный отпечаток. Они не просто описывали протекание и степень болезненности процедур, которые собирались применить к своему невольному пациенту, но и рассказывали, как происходил процесс заживления у других подопытных после экзекуции.
– А Марата помнишь? – захлебывалась восторгом Люся. – Мы ему еще язык надвое разрезали, как у змеи, за то, что он нехорошие вещи про меня говорил. Так потом он дурные деньги отдавал, чтобы врачи ему его зашили. Не получилось. Наверное, я плохо инструменты прополоскала, инфекцию занесла. Так и отвалился сам. Надо было сразу ему весь отрезать, чего человека зря мучили? А Эдуарда? Помнишь Эдуарда?
На своей кухне я едва сдерживалась от желания то истерически расхохотаться, то, зажав ладонью рот, бежать в туалет. У меня никогда бы так не получилось. Не зря я подрядила на это дело своих старых приятелей.
Так как рот Норбекова был заклеен скотчем, он не мог помешать им развлекаться. И только когда эта парочка немного выговорилась, раздался звук отдираемого пластыря и истошный вопль:
– Уберите щипцы! Я согласен поговорить.
– Это не щипцы, бестолочь, – спокойно разъяснила Люся, пока Вася держал ладонь на рту Норбекова, – это такие специальные ножницы для разрезания человеческих тканей. Чего головой мотаешь? Не знаешь, что такое ткани? Я сейчас расскажу. Или Вася покажет. На тебе.
Естественно, мы договорились, что ни один волос не упадет с головы этого весьма не почтенного старца. Однако сейчас и мне стало жутковато от спокойного, тихого голоска Люси. Уж как-то больно по-деловому, привычно говорила она такие страшные вещи. Будто для нее это все было обыденно и нормально. Представляю, насколько не по себе было Норбекову. Особенно после того, как Люся решила приступить от слов к делу. В этот раз, памятуя о неудачном «опыте с языком», она принялась тщательно обрабатывать инструменты жидкостью для снятия лака, найденной в ванной комнате. Вася, вероятно, тоже в целях соблюдения гигиены, натянул на свои не совсем чистые ручищи видавшие виды розовые хозяйственные перчатки.
Видимо, нервы у нашего хладнокровного убийцы оказались не такими уж и железными. При виде этих приготовлений Норбеков все-таки потерял сознание. Ирина вышла ко мне на кухню:
– Не могу больше смотреть на это, противно. Еще долго?
– Думаю, что он уже готов, – понадеялась я, – сейчас придет в себя, и начинай.
Ирина вернулась, и через минуту я опять услышала голос Васи:
– Очнулся, голубь наш. Люся, сделай музыку погромче.
Несмотря на пакостность ситуации, я зажала рот руками, чтобы в голос не расхохотаться. Они специально нашли где-то запись балета «Лебединое озеро», или это случайность? Петр опять замычал, и ему позволили говорить, освободив губы от скотча.
– Я отдам все, – задыхаясь, сказал он, – но при одном условии. Вы отпустите внука.
Бездарная игра. Испугавшись за свою шкуру, он все-таки решил изобразить благородство. Странный человек. Обычно даже лишенные сентиментальности звери трясутся за свое потомство, а этот дрогнул только тогда, когда возникла реальная угроза лично для него.
Какое-то время ушло на то, чтобы обговорить способ передачи денег. В конце концов Норбеков согласился на перевод денег со своего счета на счет Ирины через Интернет. Он дал нам реквизиты и код электронного доступа к своему банковскому счету, я тут же сбросила его Шилову. Спустя несколько минут Витя перезвонил и сообщил, что операция прошла без загвоздок. Ну что же, в этот раз Норбеков оказался честным. Ничего не напутал и не наврал с цифрами.
– Слушай, Полина, – предложил Витя, – у него там еще осталась хренова куча денег. Может, и оставшиеся перекинем?
– Нам чужого добра не надо, – голосом честной Бабы-Яги остановила его я, – свое берем. Пусть останется. На лекарства. Нервы лечить. Впрочем, в качестве компенсации мы можем отправить его семье запись нашей милой беседы. Пусть знают, как он чуть не позволил замучить родного внука и мгновенно сдался, как только мы собрались подпортить его собственную шкурку.
У Норбекова сдали нервы. Вот тут пришлось действительно включить погромче музыку. Никогда не слышала, чтобы мужчина интеллигентной внешности в почтенном возрасте так громко и грубо выражался в присутствии дам. Нам с Ириной больше нечего было делать в этой квартире. Люся и Вася вышли вместе с нами. Ключи от квартиры я оставила в замочной скважине, дверь приоткрыла. Хотя рот Норбекова опять был заклеен скотчем, его мычание было слышно на лестничной клетке, а значит, очень быстро какая-нибудь любопытная соседка высвободит это жалкое создание. Интересно, как он будет выражаться, когда узнает, что еще и слухи о дефолте оказались ложными? Думаю, мысль о дефолте хоть как-то утешала его, когда он расставался с деньгами.
Главное мы сделали, теперь Ирине предстояло находиться какое-то время в полной изоляции и ни в коем случае не подавать признаков жизни. Она не имела ничего против домашнего ареста в моем коттедже. Люся и Вася тоже побожились, что посидят несколько дней на своем кладбище. Я волновалась за Марту. Норбеков не дурак, он мог понять, что Марта и Ирина как-то связаны. Поэтому спустя час я уже ехала за ней в Царевщину.
Вот тут-то меня ждало жесткое неповиновение. Оказалось, что со времени моего отъезда многое изменилось: Алина вызвала из Горовска своих единомышленников, и теперь косточки несчастной юной Лепниной отыскивали не столько две хрупкие девушки, сколько с десяток крепких парней. Вся компания пообещала, что Марта ни шагу не сделает без сопровождения своих телохранителей. Ну, что же, пусть так. Киллера нанимать Норбекову смысла не было, Марта нужна была ему живой. Я прочитала ребятам часовую лекцию о серьезности создавшегося положения и почти спокойная отправилась домой. Может, это и к лучшему. Норбеков может понаблюдать за Мартой и сделать вывод, что она не в курсе событий. А вот если бы она пропала, то подозревать ее в сговоре с Ириной были бы все причины.
Пришлось себе признаться: я не хотела отсюда уезжать. Алина и Марта почувствовали мое настроение и уговорили остаться у них переночевать. Оказалось, что Марта тоже не теряла времени даром, она перезнакомилась с половиной села, облазила все закутки графского дома и сада, переговорила с рабочими и специалистами. Я шепнула ей, что деньги уже на счету Ирины, и при первой возможности Волкова переведет их на счет Марты.
– А надо ли? – легкомысленно махнула та рукой. – Ирина руководит комплексом, если деньги будут на ее счету, ей будет удобнее ими распоряжаться.
– Марта! Там огромная сумма!
– Очень хорошо, что огромная. Значит, нам на все хватит. Знаешь, мне так понравилась моя бабушка. Я даже совсем не переживаю, что она фиктивная. Никогда в своей жизни не встречала столь красивых, деловитых и порядочных бабушек.
– Черт с вами, сами договаривайтесь, – решила я, – вот угораздило же собраться в одной семье стольким порядочным и бескорыстным! Если бы вам я не подвернулась, вы того и гляди вообще все Норбекову бы подарили.
– А вот это уж нет, – черты лица Лепниной-Марсвин заострились, – ему мы никогда не простим смерть Матвея.
Чуть позже Алинка мне рассказала, что им почти удалось выйти на тех, кому хотя бы что-то известно о месте захоронения останков Лепниной. Как рассказывали на селе, во время разграбления в подземелье графского дома действительно нашли женский скелет, замурованный в кирпичной кладке. И дети, которых никто из взрослых не догадался остановить, действительно бегали по селу с черепом, надетым на палку, и пугали народ. Правда, потом нашелся один осторожный и мудрый человек, который разогнал эту шпану и закопал где-то за огородом то, что смог найти. Алинке даже показали приблизительное место захоронения. Хорошо, что до сих пор там так и располагался пустырь. Этому пустырю и посвящали все свободное время девушки и их добровольные помощники.
Как заявила Алина, сокровища они будут искать только после того, как по-божески захоронят юную графиню. Иначе клад не принесет ничего, кроме горя и смерти. Не знаю, что там пишут в умных книжках и не очень умных статьях, которыми забита голова Алины, но чисто по-человечески я с ней полностью согласна. Если легенда имеет под собой реальную основу, потомки Лепниных просто обязаны были понести наказание. А теперь – постараться хоть как-то исправить содеянное одним из представителей их рода.