Глава 19

– Оля, здравствуйте!

Олег вплотную был занят сдачей дел его преемнику, невеста его шла на поправку, поэтому теперь он мог себе позволить проводить в клинике только вечерние часы. Катерина Ивановна наконец-то смогла позволить себе съездить на заброшенную из-за болезни дочери дачу, отец вернулся к своему любимому дивану и шлепанцам. В палате девушки никто не сидел, и это было мне на руку.

– Здравствуйте. Если не ошибаюсь, вас зовут Полина?

– Не ошибаетесь. Олег очень беспокоится, не нужно ли вам чего-нибудь. Он очень предан вам, Ольга.

– Я знаю, – привычно ответила она. – Спасибо, ничего не нужно. На фрукты уже смотреть не могу, от витаминов скоро прыщи появятся. Единственное, чего я бы хотела, вы все равно не сможете мне предоставить.

– Возможность работать?

– А вы догадливы. Знаете, так хочется попробовать голос, – пожаловалась она. – Спазма уже нет, тембр сохранился, но петь в полную силу в больнице нельзя, а я так хочу узнать, смогу ли я работать так, как раньше!

– Я слышала, что настоящий мастер на сцене испытывает наслаждение, сравнимое с наркотическим опьянением.

– Не пробовала, не знаю, – улыбнулась Ольга. – Я имею в виду наркотики. Но сцена затягивает. Стоит попробовать раз, и жизнь без нее уже никогда не будет полноценной, даже если ты выступал в сельской самодеятельности.

Я нащупала тему, на которую Ольга могла говорить бесконечно. Она забыла, что я для нее – практически чужой человек, излагала свои мысли легко и непринужденно. Мне даже не было нужды подавать реплики. Казалось, она давно хотела излить кому-нибудь душу, но рядом не было собеседника, которому было бы все это интересно. Я терпеливо слушала, тем более что все, что она говорила, казалось мне действительно интересным.

– Ради этого даже вполне порядочный человек может совершить поступок, на который раньше не считал себя способным. Поэтому в шоу-бизнесе так процветают подсиживание, интриги. Думаете, все эти люди в обычной жизни стали бы вести себя подло и беспринципно?

– То есть вы считаете, что ради возможности петь человек может пойти на все, даже на подлость? – уточнила я. – И это не является чем-то из ряда вон выходящим?

– Все зависит от каждого конкретного случая и от меры гадости, которую ты собираешься сделать.

– Например, мера гадостей, которые наворотила Лика, превзошла все мыслимые и немыслимые пределы, – наконец подобралась я к интересующей меня теме.

– Лика очень противоречивый человек, – тщательно подбирая слова, ответила Ольга. – Наверное, ее действительно отравила сцена. Если бы не это маниакальное желание петь при полном отсутствии таланта, она никогда не пошла бы на это.

– Оля, она завидовала вам с самого раннего детства, – раздельно, чтобы до нее дошло, проговорила я. – Как вы до сих пор этого не поняли?

– Мне? Как можно было мне завидовать? Вы ошибаетесь. Это она всегда была звездой в нашем дуэте. Звездой во всем, кроме вокала.

– А потом постепенно звездой стали становиться вы. Думаете, ей так легко было падать? Смотреть, как вы взлетаете все выше, горите все ярче? Лика не обладает острым умом, но интуитивно она с детства чувствовала, что вы сильнее.

– Даже если вы правы, есть смягчающие обстоятельства. Все эти трудные дни до моего падения под машину Лика была рядом. Олег пропадал на своей работе, мама следила, чтобы я не забыла взять с собой баночку с супом, папа вообще не замечал, живу ли я дома или уже давно прописалась в другом городе. Она была внимательна ко мне. Она выслушивала все мои жалобы, она пыталась помочь советом.

– Ольга, вы не похожи на простушку. Вы действительно считаете, что это была поддержка, а не контроль за ситуацией? Она целенаправленно загоняла вас в болото и при этом жалела свою жертву и пыталась уберечь от капканов? Вспомните хотя бы ситуацию с кражей в джаз-клубе. Именно Лика посоветовала вам отдать деньги и признать тем самым, что кражу совершили вы, хотя ее подстроила она.

– Кто вы? – пристально посмотрела на меня Ольга. – Вы не просто секретарь Олега.

– Не буду отнекиваться, – согласилась я, – не просто секретарь. Но и вам не враг.

Я зря назвала ее простушкой, у девушки хватило проницательности понять, что я не стараюсь занять ее место в сердце Олега и преследую цели, далекие от доведения ее до самоубийства. Она даже не стала требовать, чтобы я раскрыла перед ней все карты: не то интуитивно решила, что подробности для нее не так уж и важны, не то поняла, что всей истины я все равно ей не открою. Правда, беседа наша все равно оказалась скомканной – атмосфера доверительности растаяла. Я так и не добилась своей цели. Ну, ничего, не будем отчаиваться. Ольга поняла, что я ей не враг, буду надоедать ей до тех пор, пока не смогу нащупать то, что мне надо.

– Полина? – окликнула меня уже от дверей Ольга.

Я обернулась.

– Лика единственная из моих близких знала, что со мной происходит, и очень беспокоилась о моем душевном равновесии. Она даже как-то притащила пузырек с капсулами. Сказала, что это просто чудодейственное успокоительное, что стащила его ради меня у матери: ей привозят его из-за границы, у нас не достать ни за какие деньги. Лика очень смешно изображала в лицах, как будет ругаться ее мамаша, обнаружив пропажу таблеток. Мне действительно нужна была помощь, а Лика сказала, что у них нет противопоказаний и принимать можно хоть горстями. Это были совершенно безобидные и просто удивительно действенные капсулы. Но почему-то мне они не помогали. С каждым днем мне становилось все хуже, в ушах постоянно звенело, перед глазами все расплывалось, я постоянно потела, и меня тошнило при одном виде и запахе еды, я не могла больше контролировать свои эмоции и поступки.

– А в тот день? – с замиранием сердца спросила я. – Как вы чувствовали себя в тот день, когда шагнули на дорогу?

– Я не помню, – беспомощно развела она руками. – Я даже не могу сказать, толкнули меня или я шагнула сама. Помню, мне так хотелось спать, что я готова была улечься на первом попавшемся газоне. Но остатки воспитания заставляли меня идти домой, вот я и шла, хотя никак не могла найти свой дом.

– Эти капсулы, они у вас еще остались?

– Мама говорит, что после происшествия их забрала Лика. Сказала, что ее мама очень ругается, а мне они больше не понадобятся.

– Жаль, – чертыхнулась я. – Нет, ну до чего же наглая девица!

– Пузырек хранился у меня дома, он был довольно большим и занимал много места в сумочке, – продолжала, словно не слыша меня, Ольга, – поэтому я отсыпала нужное мне на день количество в баночку из-под валерьянки и все время носила с собой. Завтра я попрошу маму принести сумочку.

– Вы умница, Оля, теперь я вижу, что у вас все будет хорошо! – совершенно искренне сказала я.

Период заблуждений и нравственных метаний этой девушки сменялся периодом определенности и принятия решений. И эта Ольга нравилась мне гораздо больше той рафинированной, создающей впечатление истеричности барышни, обладающей мощным талантом и слабым характером.

На следующий день она действительно передала мне пузырек с яркими красно-белыми капсулами. Интересно, каковы будут мои действия, если это действительно слабое успокоительное? Я отдала капсулы на экспертизу и стала ждать результат. Бутылка ликера сверх официальной оплаты сотворила чудеса, и уже вечером у меня было заключение: лекарство действительно оказалось импортным и действительно не имело хождения по России потому, что год назад было запрещено Минздравом и изъято у частных распространителей. В Россию оно поставлялось из Китая, позиционировалось как средство для снижения веса. В состав каждой капсулы входило сильнодействующее вещество, блокирующее чувство голода и одновременно подавляющее все остальные чувства и эмоции. При употреблении всего одной капсулы в день у человека резко снижалось артериальное давление, наступала непреодолимая сонливость, возникала апатия, вялость, подавленность, слабость, полное отсутствие работоспособности и концентрации внимания, тошнота, состояние тревожности, панические атаки. Могло появиться головокружение, дезориентация, потеря равновесия.

– Я, конечно, не могу запретить вам употреблять эти таблетки, – уже на словах сказала мне лаборантка, – но хочу предупредить: я лично столкнулась с этой гадостью, очень хотелось похудеть, вот и купилась. Уже на третий день еле до работы добрела, дорогу переходила полчаса, никак не могла сосредоточиться и вспомнить, на какой: зеленый или красный сигнал можно идти. Даже смешно стало, спасибо, добрые люди помогли.

– А если больше одной капсулы в день принимать, быстро похудеешь? – продолжала я прикидываться полной дурочкой.

– Девушка, вы и так худенькая, – с жалостью глядя на меня, ответила лаборантка. – В одной такой капсуле количество сильнодействующего психотропного вещества превышает максимально-допустимую дозу в сорок раз, да вы и трех дней в адекватном состоянии не проходите, просто падать начнете на улицах и окружающих не узнавать. И, кстати, дайте-ка нам адресок распространителя этой гадости, у нас милиция требует. За это дело до семи лет лишения свободы грозит, так что или давайте добровольно, или я ваши данные в милицию сообщу.

Кажется, она рассердилась. Я, не раздумывая, дала ей адрес Ликиной мамаши, поблагодарила за помощь и быстренько, пока лаборантка действительно не вздумала вязать меня и тащить в милицию, ретировалась.

Скорее всего эти таблетки действительно пыталась принимать мама Лики – дама она пышная, в ресторане отчаянно считала калории, нет ничего удивительного в том, что для снижения веса она прибегала к специальным препаратам и заказывала их у всяких проходимцев – многие сильные мира сего не избежали этой участи. Так как последствия от употребления капсул были чересчур тяжелыми, она, вероятнее всего, отказалась от них, пожаловалась дочери на симптомы и убрала отраву до лучших времен. Лика запомнила симптоматику действия капсул и, для того, чтобы окончательно подавить волю подруги к сопротивлению бедам, свалившимся на нее, посоветовала ей принимать эти таблетки в неограниченном количестве.

Скорее всего Олю никто не толкал с тротуара на проезжую часть, она просто не понимала, куда идет, что делает и что происходит вокруг нее. Ей очень хотелось спать, дезориентация в пространстве была полная, возможно, она просто потеряла сознание в неудачное время и в неудачном месте. Наверное, так и было, но обвинение в покушении на убийство предъявить некому.

– Оля, вы должны подать заявление на Лику в милицию. Она целенаправленно травила вас, прикидываясь добрым самаритянином. Сколько этих капсул в день вы глотали?

– Как только меня начинало трясти, а трясло меня практически постоянно.

– И все же?

– Ну, штук пять-семь, иногда больше.

– Вы понимаете, что она пичкала вас наркотиком? Если бы вы не попали под машину и не пролежали в коме почти месяц, вы вообще стали бы наркоманкой! Хорошо, за это время организм очистился, а если бы нет? Вы понимаете, что такое наркотическая зависимость?

– Я не буду подавать никакого заявления. Лика достаточно наказана.

– Это вам так кажется. Для нее все, что произошло за последнее время, уже не имеет никакого значения. Отец разорен, с карьерой певицы покончено навсегда, фамилия их в городе теперь вызывает лишь злорадные усмешки, мужчина, которого она пыталась завоевать, смотрит на нее, как на раздавленную крысу – с отвращением и жалостью. А самое главное, соперница – на коне. Другая давно бы ушла в монастырь, а эта только румянее становится. Месяц исправительных работ на плантации мог бы сломить самую сильную волю, а Лике – все нипочем.

– Вы просто не знаете Лику, – упрямо повторила Ольга. – Для нее самое страшное наказание – забвение. Она всегда старалась быть в центре внимания, и даже сейчас, когда о них весь город говорит гадости, она по-своему счастлива. Скоро о них поговорят и забудут, а представляете, сколько разговоров пойдет по городу, если Лику посадят? Она как-то говорила мне, что мечтает о славе княжны Таракановой. Только до княжны ей далеко, но и слава простой уголовницы ее вполне устроит.

– Ты так считаешь? – задумалась я.

А что, в словах Ольги была изрядная доля здравого смысла. Для меня стало полной неожиданностью то, что сбор хлопка не поверг Лику в тоску и уныние. А оказалось, что для нее все равно, где быть в центре внимания. Для тихих трудяг с плантации ее появление было подобно тайфуну, цунами, урагану, и как бы несладко ни пришлось самой Лике, свою порцию славы она получила. Может, и правда для нее самое страшное – забвение?

Ну, этого избежать ей уже не удастся. Папаша ее теперь вряд ли выберется из рядов среднего класса, значит, не сможет спонсировать увлечения дочери. Пройдет время, и эту шумную историю забудут. Вернее, забудут про Шлейко, но не про Ольгу. Она, несомненно, станет звездой. Талант, трудоспособность, деньги мужа и покровительство волчицы шоу-бизнеса Ольги Ильиничны гарантируют успех. Любой государственный праздник, который так или иначе сопровождает выступление звезд эстрады, будет для Лики испорчен. Какой бы канал телевидения она ни включила, на какую бы волну ни настроила радио, всюду будет преследовать ее голос знаменитой, успешной, богатой соперницы. А Ольга действительно пойдет далеко. С таким тонким пониманием психологии...

Кстати, по поводу психологии, психотерапевтов, психиатров. Помнится, я вышла на эти капсулы только из-за того, что Олег сомневался в психическом состоянии своей будущей жены. Интересно, каково будет ему узнать, что она вменяемее всех нас, вместе взятых?

В первый раз я видела, чтобы этот молодой и успешный господин вышел из себя. Даже когда Катерина Ивановна на глазах у всего города обсыпала его проклятиями, даже когда он узнал о виновнике всех Ольгиных бед, даже накануне операции, которая должна была решить, будет жить его любимая или нет, он был предельно корректен и спокоен. Какая муха укусила его на этот раз?

Когда Олег дослушал до конца историю с капсулами, он весьма затейливо выматерился и ударил кулаком по крашеной стене больничного коридора.

– Придушу гадину, своими руками придушу! Сяду, но и она жить не будет!

Больших трудов стоило мне привести его в чувство и попросить обсудить вопрос удушения «гадины» с Ольгой. Ее он выслушает, ей он поверит и поступит так, как прикажет ему она. У меня просто не хватало аргументов в защиту жизни обвиняемой: наверное, я не обладала великодушием Ольги.

– Олег, я рассказала тебе об этом вовсе не для того, чтобы ты загремел в тюрьму, – успела сказать ему я перед тем, как он вошел в палату Ольги. – Просто меня смутило твое желание показать Ольгу психиатру на предмет суицидальных наклонностей. Теперь ты понимаешь, что она более адекватна, чем мы все вместе взятые?

– Понимаю, – остановился он, – и отдельно благодарен тебе за это дополнительное расследование. Оля тонко чувствует мысли и настроения людей, теперь я представляю, как оскорбило бы ее это обследование.

Окрыленная нехитрой похвалой, я решилась еще на одно предложение:

– Понимаю, что со стороны это выглядит несколько старомодно и сентиментально, но мне кажется, это очень поможет Ольге. Она еще не пробовала свой голос в полную силу, и, хотя спазм прошел, она до сих пор в душе не уверена, сможет ли петь по-прежнему. Проверить это можно только перед зрителями, а зал она соберет не скоро. Да и кто знает, вдруг при виде полного, не всегда дружелюбно настроенного зала она вспомнит все, что с ней произошло, и испугается?

– Я думал об этом. Как только она выйдет из клиники, мы сразу пойдем на студию, попробуем что-нибудь записать.

– Нет, ей необходимо проверить себя перед залом, перед слушателями.

– Может быть, может быть. Давай сделаем так: я арендую небольшое помещение, пригласим всех знакомых Ольги, всех, кто хорошо к ней относится и сможет поддержать ее.

– И сколько ты будешь собирать этих знакомых? Все можно сделать гораздо проще. Пусть она уже перед выпиской устроит небольшой концерт в отделении. Здесь ее любят, у нее много друзей, публика неприхотливая, если что-то пойдет не так, никто не будет кривиться и требовать назад деньги. Олег, она очень скучает по сцене, а этот концерт станет небольшой благодарностью медперсоналу: ты подумай, многие звезды, повернутые на благотворительности, дают небольшие концерты в детских домах и клиниках. А Ольге явно захочется сделать для них что-нибудь приятное, не деньгами же и конфетами расплачиваться ей с людьми, которые помогли ей выжить. Платить деньгами – участь близких.

– Как я сам не догадался?! – загорелся Олег этой идеей.

Он быстро распрощался со мной, совершенно неожиданно чмокнув в щеку, и побежал воплощать в жизнь мою идею. Кажется, он даже забыл про то, что еще несколько минут назад главной его целью было «придушить гадину».