Глава 12

На следующий день, собираясь на конюшню, я спросила:

– Дед, у тебя есть новая колода карт?

– Есть, и не одна. А зачем тебе? – удивился Ариша. – Ты вроде в казино не ходишь.

– Действительно, на нашу семью хватит одного картежника. Напомни-ка мне, пожалуйста, какая татуировка была у Маститого?

– Дамы четырех мастей.

– Значит, мне нужны именно эти карты, – сказала я, но дед, кажется, так ничего и не понял. Пришлось ему объяснить: – Раз уж я буду на конюшне, надо воспользоваться моментом и подбросить карты Мешкову, чтобы усилить впечатление от вчерашнего письма.

– Вот как! А я, признаюсь, гадал, каким будет твой следующий ход, – дед посмотрел на меня с обожанием и оценил: – Красивый ход. Просто голова после вчерашнего еще не отошла... Думаю, Игорьку это послание здорово пощекочет нервы. Эх, Полетт, если бы нашей целью был Мешков, мы бы его в такой оборот взяли! Он бы у нас с тобой как уж на сковородке завертелся.

– А он и завертится, – заверила я, – и Кудринцева заставит вертеться, когда лишит его любимой Агнессы.

– Ну что ж, сейчас я принесу тебе карты.

– Подожди, дед, я хотела у тебя кое-что спросить. Ты говорил Вадиму, где я работаю?

Ариша виновато опустил глаза и сказал:

– Да, так получилось. Мы в первый же день так разоткровенничались с ним, и я ответил на некоторые его вопросы.

– То есть Ромашкин знает, что я работаю юристом на «Красном Октябре»? – строго спросила я.

– Да, он в курсе, – кивнул дед. – Но что в этом такого страшного?

– Пока не знаю. Но мне это не нравится. Дедуля, ты стал слишком болтлив, – мягко упрекнула я.

– Прости, я сделал это не со зла.

– Ладно, я тебя ни в чем не виню. Просто впредь нам надо быть осторожней. Соседство с Ромашкиным может выйти нам боком.

Дед хотел мне возразить, но не стал.

На парковке перед конюшней я увидела джип Кудринцева, поэтому свой «Мини Купер» поставила подальше от него, спрятала за «Газель». Конечно, я не исключала такую возможность, что встречусь здесь с директором кирпичного завода, но все-таки надеялась, что этого не произойдет.

Войдя в одноэтажное здание конторы, я сразу же заметила Петра Николаевича. Он разговаривал с очень полной женщиной лет сорока пяти. «Неужели она тоже наездница?» – удивилась я и подошла ближе. Из разговора, который я невольно слышала, стало ясно, что эта солидная дама хочет отдать в секцию конного спорта свою двенадцатилетнюю дочь. Кныш стал ее, так же как и меня вчера, отговаривать от этой затеи. Увидев меня, он извинился перед своей собеседницей и обратился ко мне:

– Здравствуйте, Полина! Честно говоря, я думал, что вы не придете. Значит, так, у меня вышла небольшая накладка. Я освобожусь только через полчаса, самое большее – минут через сорок.

– Ничего, я подожду.

– Тогда почитайте здесь инструкции, – Кныш показал рукой на стены, увешанные разными плакатами, – а затем пройдите в кассу. Рядом с ней висит мое расписание и расценки, ознакомьтесь с ними и выберите для себя подходящий абонемент. Можете пока купить разовый пропуск...

– Хорошо, а где касса?

– Прямо по коридору, а затем направо. Далеко от конторы не уходите. Как освобожусь, я вас найду, – сказал Кныш и вернулся к женщине, с которой беседовал до этого и которая уже начала проявлять нетерпение.

Я же стала изучать информацию на стендах, но не с точки зрения ее познавательности, а на предмет того, куда бы лучше засунуть карты. Четыре дамы должны были броситься в глаза именно Мешкову. Если же кто-то другой их увидит первым и сразу уберет, дабы не вызвать гнев босса, то моя задумка потеряет всякий смысл. Кроме того, я не могла допустить, чтобы моя шалость была кем-то замечена. А народ в конторе так и сновал туда-сюда. Похоже, конный спорт пользовался в нашем городе популярностью. В кассу стояла очередь человек из пяти.

Прочитав расценки, я поняла, что разовый пропуск не очень выгоден с финансовой точки зрения по сравнению с месячным абонементом, тем не менее приобрела именно его. Кто знает, захочу ли я продолжать дальше занятия и будет ли необходимость посещать впредь конюшню? Возможно, сегодня я приехала сюда первый и последний раз. Кажется, я не большая любительница лошадей. То ли дело авто! Свой «Мини Купер» я просто обожаю.

От кассы я пошла по коридору дальше и остановилась около кабинета директора. Оттуда доносились какие-то голоса. Я прислушалась.

– Папа, я не понимаю, зачем ты настаиваешь на этой поездке? – спросил женский голос.

– Чего уж тут непонятного? Я хочу, чтобы вы с Илюшей отдохнули. Лето заканчивается, а вы шагу из города не сделали, с утра до вечера в конюшне пропадаете.

– Мне это нравится, Илье тоже.

– Рита, вам надо отдохнуть. Поезжайте в Турцию или на Кипр, отдохнете, наберетесь сил...

– Папа, ну как ты не понимаешь, что я не могу сейчас уехать! – настаивала на своем дочка Мешкова. У меня не было никаких сомнений, что это именно она.

– Да это почему же?

– Папа, ты сам прекрасно понимаешь, в каком сейчас состоянии Володя. Я не могу его бросить ради морского загара.

– Рита, почему нет? Владимир – сильный мужчина, не надо чрезмерно опекать его. Да, у него небольшие неприятности на работе, и что с того?

– Я хочу быть рядом с ним. Я должна быть рядом с ним.

– Пустое. Если ты уедешь на недельку или на две, то это будет даже к лучшему. Это заставит его поревновать...

– Что?

– Ритуля, ты у меня красивая, ладная, поэтому легко можешь там курортный роман завести, так ведь? – В голосе отца отчетливо слышались игривые нотки.

– Ах, папа, что за чушь ты говоришь! – озлобилась Рита. – Какой еще роман! Мне, кроме Володи, никто не нужен, да и Илья к нему сильно привязался.

– Я знаю, мне тоже другого зятя не надо, но он не должен знать об этом наверняка. По-моему, уехать, и именно сейчас, тебе просто необходимо. Это только подтолкнет события. Поверь мне, – убеждал строптивую дочь Игорь Алексеевич.

– Нет, папа, я чувствую, у тебя что-то на уме. Ты со вчерашнего дня как-то странно себя ведешь, нервничаешь. Что случилось?

– Глупости. Выдумки. Ничего не случилось. Я просто хочу, чтобы ты отдохнула. Смотри, какой у тебя усталый вид!

– Папа, ты не умеешь врать, – заметила Рита. – Лучше скажи честно, что ты задумал?

– Ничего, абсолютно ничего, – в голосе Мешкова так и сквозили фальшивые нотки. – Я только о твоем благе пекусь, дочка.

В кабинете воцарилось молчание. Но я не спешила уходить, чувствовала, что разговор еще не закончен. Прямо напротив двери висел застекленный стенд с планом эвакуации из здания в случае чрезвычайной ситуации. Едва я собралась засунуть за стекло игральные карты, как из-за угла показалась какая-то парочка.

– Скажите, а Маргарита Игоревна там? – спросила меня девушка.

– Нет, – соврала я.

– Саша, пойдем ее в конюшне поищем, – сказала она своему парню, и вскоре я снова осталась одна в этом конце коридора.

Можно и нужно было действовать. Не долго думая, я засунула одну карту за стекло, затем – другую и третью. Едва я собралась запустить туда последнюю карту, за дверью директорского кабинета послышались приближающиеся шаги. Дабы меня не застукали на месте преступления, я отскочила подальше от стенда, но эта предосторожность была излишней. Никто в коридор не вышел. Тогда я вернулась обратно и бросила последнюю карту. Три штуки упали рядком, а вот дама крестей завалилась за бубновую подружку. Впрочем, это было не так уж важно. Главное – меня никто не застал за этим неблаговидным занятием.

– Я никуда не поеду! – после некоторых раздумий решительно и бесповоротно заявила Рита.

– А это мы еще посмотрим! – возразил ей отец. – Я сам завтра же куплю вам две горящие путевки и отправлю за границу. Да, так я и сделаю!

– Папа, признавайся, что ты задумал?

– Ничего.

– Неправда. Почему ты не хочешь сказать мне, что у тебя на самом деле на уме? Ты ведь никогда от меня ничего не скрывал, – сказала Ритуля, даже не подозревая, как жестоко она ошибается относительно правдивости и порядочности своего отца.

– Конечно, не скрывал и не скрываю, – нагло врал папочка-убийца. – Зачем ты ищешь то, чего нет. Мои намерения очень просты. Я хочу, чтобы вы с Ильей полноценно отдохнули. Да и люди могут подумать, что у нас нет средств на престижные курорты.

– Меня не волнует, что о нас может кто-то подумать. Кроме Володи, конечно. Странно, что ты это сказал. Тебе тоже всегда было наплевать на чужое мнение.

– Все, Рита, разговор окончен. Как я сказал, так и будет, – суровый голос Мешкова прозвучал практически около двери, и я поспешила удалиться.

Из разговора отца с дочерью мне стало ясно, что Игорь Алексеевич сильно занервничал, получив вчерашнее послание. Он понял, что наследник Маститого не оставит его в покое, и, испугавшись, что нелицеприятные факты из его прошлого дойдут до дочери и внука, стал быстренько выпроваживать их на заграничный курорт. Однако Рита была женщиной с характером и, кажется, не собиралась потакать странной выходке отца. К тому же ее удерживал здесь Кудринцев. Она боялась оставлять его одного, значит, не была уверена в его чувствах. Скорее всего, Владимир Дмитриевич не собирался что-либо менять в своей жизни, например, разводиться с Ларисой Львовной.

Я вышла из конторы на свежий воздух и увидела Петра Николаевича. Похоже, теперь он готов был заняться моим обучением.

– Ну что ж, Полина, пойдемте. Сейчас я покажу вам лошадь, на которой вы будете учиться ездить верхом. Еще не передумали, нет?

– Петр Николаевич, а почему вы все время меня отговариваете? Даже сейчас, когда я здесь...

– Видите ли, Полина, я очень хорошо разбираюсь в людях и с первого взгляда могу определить, из кого выйдет толк, а из кого нет. Думаете, мне охота тратить время на того, кто через одно или два занятия скажет, что зря сюда пришел? Потом лошади, они ведь чувствуют, как к ним относится человек. Когда между человеком и конем нет взаимопонимания, возможен травматизм, а мне такие случаи совсем не нужны. Полина, только не подумайте, что я вас запугиваю. Нет, просто вы должны знать, что верховая езда – это не шутки. Если вам эти занятия нужны только для того, чтобы произвести благоприятное впечатление на своего молодого человека, то это для меня не аргумент.

– Но вы же вчера согласились меня учить!

– Ваш дедушка хлопотал за вас, да и я вчера был немного подшофе. Ладно, что-то я действительно переборщил. Пугаю вас и пугаю. Может, вам здесь понравится. Всякое бывает. Не только человек укрощает лошадей, но и братья наши меньшие способны менять характеры людей в лучшую сторону. Сейчас я покажу вам одного человека. Я был знаком с ним в далекой молодости, он уже тогда был с гонором. Найти с ним общий язык, кроме как на кулаках, было невозможно. А теперь Владимир Дмитриевич немного изменился. – Мы зашли в конюшню, и Кныш показал мне рукой на дальнее стойло: – Вон видите ту серую в яблоках кобылу?

Я посмотрела туда, куда показал рукой мой тренер, и увидела Владимира Дмитриевича, обнимающего лошадь за шею и прижимающегося лицом к ее густой гриве. Это было удивительное для меня зрелище, ведь наш генеральный был скуп на положительные эмоции. Я видела не раз, как Кудринцев стучал на совещаниях кулаком по столу и грозил своим подчиненным увольнением, слышала, что он периодически бьет свою супругу, да и вообще, поднять на женщину руку для него дело обыденное. Но вот теперь я стала свидетельницей того, как Владимир Дмитриевич проявлял заботу о животном. Он действительно холил и лелеял свою кобылу. Каждое его движение было пронизано нежностью и любовью. И Агнесса отвечала своему хозяину взаимностью. Даже издалека было видно, что ей нравились его ласки. Она опустила шею и, звеня уздечкой, кокетливо заржала.

– Да, очень красивая лошадь, – сказала я, встав за тренера, чтобы Кудринцев не заметил меня.

– Что есть, то есть. Агнесса – наша гордость. Она была у нас самой строптивой лошадью, ее прежний хозяин, Урсуляк, с трудом управлялся с ней. Потом ее купил Владимир Дмитриевич, это как раз тот директор кирпичного завода, о котором мы вчера говорили у Ромашкиных. Новый хозяин смог быстро приручить строптивую лошадь. Да и сам Кудринцев как-то изменился. Он заботится об Агнессе, не брезгует сам чистить здесь за ней... Хотя это совсем необязательно, тем более для человека его положения. За него эту работу могут выполнить подсобные рабочие.

Словно почувствовав, что мы говорим о нем, Владимир Дмитриевич посмотрел в нашу сторону, но меня не узнал, потому что я предусмотрительно натянула на лицо козырек бейсболки. Кныш хотел подвести меня к Кудринцеву, но я поинтересовалась, оставаясь на месте:

– А где лошадь, на которой я буду учиться ездить?

– Там, – тренер махнул рукой в сторону, противоположную от стойла Агнессы.

Это меня порадовало. Лучше все-таки не светиться перед Кудринцевым. Мы пошли направо, я оглянулась назад и увидела, что Владимир Дмитриевич снял с кобылы удила и повел ее куда-то в одном недоуздке.

– Повел Агнессу в леваду пастись, – пояснил Петр Николаевич, перехватив мой взгляд. – А сам пока будет убирать стойло.

Кныш остановился около жеребца, которого чистила девчонка лет шестнадцати, и заговорил с ней. Я же оглянулась на генерального и окончательно убедилась в том, что коварнее плана мести, чем лишить Кудринцева любимой кобылы, мне и не придумать.

– У нас пополнение? – спросила девушка.

– Да, новенькая, – сказал ей Петр Николаевич и подвел меня к соседнему стойлу. – А вот и Спартак. Нравится?

Это был низкорослый черный коняга, какой-то худой, с ввалившимися боками, а потому несчастный. От него жутко пахло, а когда он оскалил зубы, то я от этой злобной выходки инстинктивно попятилась назад. Правда, заметив усмешку на лице Кныша, я преодолела себя, сделала шаг вперед и погладила коня. Он был от этого не в восторге. В общем, я посмотрела на Спартака, он – на меня, и мы, кажется, совершенно не понравились друг другу. Любви с первого взгляда, к сожалению, не случилось. Более того, я пришла к осознанию того, что верховая езда не для меня. Если бы не суровая необходимость побывать на конюшне, меня бы не заманить сюда никакими коврижками.

– Итак, правило номер один: к лошади надо подходить спереди. Иди к нему смелее, – сказал Петр Николаевич.

Я сделала шаг вперед, не без опаски провела рукой по лошадиной морде и сказала:

– Ну, давай знакомиться. Меня зовут Полина. А ты Спартак, да?

Конь недовольно мотнул головой. Мне показалось, он хотел спросить: «И чего тебе от меня надо? Вали отсюда, пока я тебе не показал все, на что я способен».

– Правило номер два: лошадь нельзя окрикивать, особенно если она спит. Так можно покалечить ее нервную систему. Правило номер три: не поить и не кормить животное сразу после тренировки... Это – теория, сейчас перейдем к практике. Сегодня научимся седлать коня, надевать уздечку...

Как ни странно, из меня вышла неплохая ученица. В конце занятия Кныш меня даже похвалил. Что касается Спартака, то он так и не проникся ко мне симпатией, но особо не проявлял свой лошадиный норов. Этот конь хоть и не был красавцем, но оказался спокойным, покладистым, и я даже захотела прийти к нему еще раз, хотя изначально у меня не было таких намерений.

Уходя, я снова заглянула в контору. Там был настоящий переполох. Мешков отчитывал своих работников за то, что они не следят за порядком на конюшне. Игорь Алексеевич даже не пытался надеть маску благопристойности, выбирая слова. Вероятно, его совершенно не заботило впечатление, производимое им на окружающих. Он хотел только докопаться до истины.

– Я вас спрашиваю, что это такое? – кричал Мешков чуть ли не с пеной у рта и, вытянув руку, совал работникам в лицо сложенные веером карты. – Как и когда это могло попасть за стекло?

Я впервые видела человека, которого уже вовсю стала превращать в инструмент воздействия на Кудринцева. Волевое, обожженное солнцем лицо бывшего картежника было скуластым и грубым. В гневе Игорь Алексеевич казался едва ли не монстром. А ведь этот человек на самом деле являл собой воплощение низости, неутоленной злобы, безграничной жестокости в совершаемых преступлениях. Глядя на него, я уже не сомневалась – такой мог проломить голову Маститому, а также отравить бывшего владельца конюшни. Не исключено, что теперь он замышлял убийство супруги Кудринцева.

Двое мужчин, один из которых был тем самым человеком, что следил за Ларисой Львовной и за курьером из фирмы «Ваш выбор», и еще две плохо одетые женщины молча стояли перед боссом, понуро опустив головы. Посетители с удивлением взирали на «разбор полетов». Так кипятиться из-за четырех игральных карт, да это же просто смешно! Но Мешкову было явно не до смеха. Еще один-два привета от наследника Маститого, и он послушно выполнит любое его, точнее, мое требование, лишь бы старая криминальная история не получила широкий резонанс. Из подслушанного разговора я поняла, что Игорь Алексеевич очень опасался, как бы дочка не узнала горькую правду о своем отце, потому-то он и выпроваживал ее из Горовска. Наверное, надеялся за пару недель уладить это щекотливое дельце с пользой для себя. Если же за это время он еще и сделает Кудринцева вдовцом, то у Риты будет хорошее алиби.

Я вышла из конторы и увидела в ближайшей леваде, небольшом загоне для выгула лошадей, Агнессу, а также молодую женщину и ребенка. Наверное, Рита и Илья присматривали за вольно пасущейся кобылой, пока Кудринцев чистил стойло. Глядя на них, я спросила себя: «Согласится ли Мешкова уехать с сыном на курорт? И выгодно ли мне, чтобы она уехала? В каком случае ее папочка будет сговорчивее – если дочь в любую минуту сможет узнать всю правду или когда она будет далеко?»

Сев в машину, я поехала в центр Горовска. Там, в киоске «Роспечати», я купила телефонную карту и стала разыскивать автомат. С широким распространением сотовой связи их оставалось в нашем городе все меньше и меньше. Едва ли не полчаса я убила на поиски исправного телефона-автомата и вот, оглядевшись по сторонам, вставила карточку в терминал. Домашний телефон Кудринцевых был мне известен. Владимир Дмитриевич однажды сам дал мне его для того, чтобы я сообщила ему в субботу, чем закончилось пятничное заседание Арбитражного суда. Раскрыв записную книжку, я набрала номер:

– Алло! – сказал женский голос.

– Лариса? – уточнила я.

– Да. Кто это?

– Я – контактер. Помните, мы общались с вами в сквере?

– Да, конечно, но как... что... почему? – Кудринцева была в замешательстве. – Вы же сказали, что уезжаете.

– Да, я в пути, но это неважно. Лариса, вы сообщили своим родственникам о нависшей над вами угрозе? – осведомилась я чужим голосом.

– Да, но мне никто не поверил. Мой муж и дети не верят в предсказания, они совсем не суеверны, то есть абсолютно. Но как вы узнали номер моего телефона?

В здравомыслии моей телефонной собеседнице было трудно отказать, но я не растерялась и сказала:

– Он продиктован мне свыше. Лариса, вы должны убедить свою родню, что мое предсказание – это не шутки. Приближающиеся несчастья, как ураган, способны смести вас с лица земли головокружительным вихрем...

– Конкретно, что конкретно нас ждет? Без каких-то примеров они мне не поверят, – сказала Лариса Львовна, удивляя меня своей практической хваткой.

– То, что вам грозит, может превзойти самые страшные опасения. Ваше будущее сейчас проходит перед моим мысленным взором, но я не берусь озвучить все это вслух.

– А почему? – спросила она голосом наивного ребенка.

– Все это слишком ужасно и далеко от обыденного... Нет, не просите меня об этом. Много видений проходило передо мной, но такое вижу впервые, – блефовала я. – Поверьте мне на слово: угроза реальна, она уже незримо существует рядом с вами...

– Ну если так, то действительно лучше ничего не знать, – растерянно пробормотала Лариса Львовна. Но степень ее слабонервности была ниже, чем я ожидала. – Скажите, может, нам стоит надеть какие-то амулеты, способные противостоять этой мистической напасти?

– Ни один амулет, ни один оберег не сможет защитить вас от действия закона кармы. Знание – вот что может вас спасти. Кроме вас самих, никто не сможет разомкнуть железные тиски объятий, вы будете слабеть каждую минуту...

– Как железные тиски? Вы же говорили про ураган, – Лариса вдруг заметила неувязку в моих предсказаниях.

– Будет все – и ураган, и железные тиски... Лариса, я очень устала. Видение меня утомило. На сегодня это все, но я буду вам звонить, – сказала я и повесила трубку.

Судя по признанию Кудринцевой, она оповестила семью о грядущих несчастьях, но домашние ей не поверили. Впрочем, я и не рассчитывала, что отец и сын Кудринцевы тут же забьются в истерике. Этих дельцов надо было дожимать постепенно. Но что мне делать дальше? Думать, думать, думать... А еще надо полазать по Интернету...

Я вернулась к своей машине и обнаружила, что кто-то задел ее крыло. Царапина меня сильно расстроила. Может, поискать очевидцев этого происшествия? Оглядевшись по сторонам, я пришла к печальному выводу – вокруг нет никого, у кого можно осведомиться, что за наглец задел мой «Мини Купер». Проглотив обиду, я села в машину и поехала домой. Когда гаишник своим полосатым жезлом сделал мне знак остановиться, я посмотрела на спидометр. Моя скорость действительно превышала предельно допустимые для города шестьдесят километров в час, но ненамного.

– Здравствуйте! Сержант Копылов, – козырнул гаишник. – Позвольте взглянуть на ваши документы.

Я протянула ему свое водительское удостоверение. Тот внимательно изучил ламинированную карточку, придирчиво сличил фотографию с оригиналом, после чего запросил паспорт транспортного средства, а также страховой полис автогражданки.

– Что ж, Полина Андреевна, с документами у вас все в порядке. Но почему вы ехали с недопустимой скоростью?

– Разве? – удивилась я.

– Да, именно так, – сержант деловито кивнул. – Это серьезное нарушение, ведь в ста метрах отсюда больница. Придется заплатить штраф.

– Чем вы можете доказать, что я превысила скорость? Вы зафиксировали ее на радаре?

– Нет, но я видел, что скорость была высокой. Я и сам как радар. У меня глаз – алмаз.

– Значит, так, сержант Копылов, ваши слова ничего не стоят, – будучи дипломированным юристом, я быстро разбила обвинения постового в пух и прах.

Более того, оперируя различными правовыми нормами, я повернула ситуацию так, что сержант почувствовал себя виноватым в том, что посмел безосновательно остановить меня. В довершение своей гневной тирады я назвала фамилию, имя и отчество начальника городского управления ДПС, к которому собиралась обратиться с жалобой. Копылов приложил руку к козырьку фуражки и сказал:

– Виноват, ошибочка вышла. Вот, возьмите ваши документы, можете ехать.

Разумеется, я устроила весь этот фарс вовсе не потому, что мне было жалко денег на взятку гаишнику или на вполне законный штраф. У меня вдруг возникла одна идея, и я готовила почву для ее претворения в жизнь.

– Конечно, я могу ехать! Кто бы сомневался! Только из-за вас, сержант, я опоздала на важную встречу. Вы бы лучше за настоящими нарушителями смотрели. Вот, видите это? – я ткнула пальцем в свежую царапину.

– Ну вижу, и что? – гаишник почесал жезлом затылок.

– А то! Оставила машину на парковке около магазина на пять минут, пришла, а этот нахал уже уезжает.

– Какой нахал? – не понял служивый.

– Есть такой, на белой «пятерке». Хорошо, я успела его номер запомнить. Придется теперь своего знакомого беспокоить, – я снова назвала фамилию самого главного горовского гаишника, – пусть пробьет мне его по базе данных. Я этому нахалу за царапину спуску не дам. И что обидно, рядом тоже сержант стоял. Только ему никакого дела до скромной «пятерки» не было. Он, так же как и вы, на дорогу смотрел, чтобы машину подороже ни за что ни про что тормознуть...

– Ну зачем вы так, Полина Андреевна?

– А затем! Знаю я, что у вас на уме. Вас всех за превышение служебных полномочий и взятки сажать надо. Так я и скажу полковнику...

– Подождите, а хотите, я для вас узнаю все данные на водителя той «пятерки», что вашу машину поцарапала?

– Вы можете это узнать? – Я смерила сержанта недоверчивым взглядом.

– Да, это в моей компетенции, поэтому полковника совсем необязательно беспокоить, – заверил меня Копылов.

– Ну хорошо, сделайте одолжение, выясните для меня эту информацию, – охотно согласилась я. – Это загладит вашу вину.

Сержант связался с кем-то по рации и сказал:

– Так, мне нужны все данные на «ВАЗ-2105». Какого цвета?

– Белого, – напомнила я.

– Белого цвета. Номерной знак, – Копылов вопросительно посмотрел на меня, и я продиктовала ему номер, который мне вчера назвал дед. Сержант передал эту информацию человеку в рации. – Так, жду... Ага, значит, Панкратов Вячеслав Анатольевич... проживает по адресу: улица Краснопартизанская, дом четыре, квартира двадцать два. Спасибо. Да, нормально. Конец связи. Ну что, Полина Андреевна, запомнили, как зовут вашего обидчика и где он живет?

– Да, запомнила. Спасибо. Действительно, не стоило по такому пустяку полковника беспокоить. До свидания, сержант, – я кокетливо улыбнулась постовому, села в машину и поехала домой.

Легкость, с которой я установила ценные сведения о конюхе, меня воодушевила. Энтузиазм забил ключом.