Глава 11

Дедуля изъявил желание лично поучаствовать в доставке письма своему старому знакомому. Я отнеслась к этому ревностно. У меня уже был план, как все обустроить. Но Ариша стал настаивать на своем:

– Знаешь, Полетт, я думаю, тебе ни к чему светиться в этом деле. Тем более письмо написано от мужского имени. Вот даст Мешков твоему бомжу денег и спросит, кто послал его с депешей, и тот сразу же расколется. Все расскажет: как ты выглядишь, что говорила и прочее...

– Я могу выглядеть как угодно, это все пустяки, – отмахнулась я, но, увидев, как дедуля опечалился, сдалась: – Ладно, я вижу – тебе очень хочется внести свою лепту в это благое дело. Не могу отказать тебе в этом удовольствии.

– Да, дело это действительно благое, – согласился Ариша. – Я понимаю, что наша основная цель – Кудринцев, но наказать по ходу Мешкова – это очень заманчиво. Признаюсь, этот человек всегда вызывал у меня отвращение. Я не понимал, как ему всегда удавалось выходить сухим из воды... Что ж, мы сегодня же начнем сталкивать двух этих людей лбами...

– Дедуля, а как ты собираешься передать письмо?

– У меня есть один человечек, курьер по профессии. Очень смышленый малый. Я ему доверяю как себе, – заверил меня прародитель.

– Хорошо, если так.

Дед посмотрел на часы и сказал:

– Думаю, не стоит откладывать это дело в долгий ящик. Если я потороплюсь, то адресат получит письмо еще до обеда.

Я принесла запечатанный конверт и сказала:

– Дедуля, ты обязательно предупреди посыльного, чтобы конверт попал в руки именно Игорю Алексеевичу, а не его дочери. Иначе ожидаемого эффекта не получится.

– Не переживай, он сделает все в лучшем виде, – сказал дед и убрал конверт в нагрудный карман своей рубашки.

Когда Ариша ушел, я занялась домашними делами, но почти сразу же раздался звонок в дверь. Я подумала, что это Вадим, но ошиблась. Пришел Курбатов.

– Сергей Дмитриевич, – обрадовалась я, – здравствуйте! Проходите, пожалуйста.

– Доброе утро, Полина! А где Аристарх Владиленович? Все еще спит?

– Нет, он уехал в город. Вы с ним буквально на пять минут разминулись.

– Как жалко! Давно я его не видел, – сказал полковник, остановившись в холле.

– Да вы проходите! Я очень рада вас видеть. Кофе будете?

– Не откажусь, хотя я заехал к вам ненадолго. Дела!

– Сергей Дмитриевич, у вас есть для меня какая-то информация?

– Есть, – подтвердил Курбатов, усаживаясь за барную стойку. – Как я и предполагал, Молоканов – уроженец Горовска. Он проходил у нас по одному делу, но при активном вмешательстве Кудринцева все замялось. Директор «Красного Октября» использовал все свои связи, на следствие надавили, и дело развалилось.

– А что за дело? – осведомилась я, насыпая в кофеварку молотый кофе.

– Олег Молоканов сбывал фальшивые доллары. Было это примерно три года назад. В официальные обменные пункты он с ними, конечно, не совался, время от времени менял баксы у частных лиц. Подделки были очень качественные, но один бдительный гражданин все-таки обнаружил, что ему подсунули фальшивку, и обратился в органы. Мы установили за Молокановым наблюдение и взяли его с очередной поддельной купюрой в сто долларов. Конечно, Олежек стал ваньку валять, мол, понятия не имею, что это не настоящая банкнота. Сам же он вроде бы купил доллары с рук у какого-то неизвестного мужика в поезде Горовск – Москва. Пока мы отрабатывали связи Молоканова, Владимир Дмитриевич и подсуетился. Оказалось, что его сын Сергей дружит с Олегом еще со школьной скамьи. В итоге дело это закрыли за недостаточностью улик. Молоканов был сам представлен жертвой обстоятельств. Вскоре он в областной центр рванул и открыл там фирму «Сеул». Я коллегам из области дал ориентировку, чтобы проверили его по своим каналам, но на это нужно время.

– Я понимаю, это дело не одного дня, – сказала я и поставила перед гостем чашку кофе.

– Спасибо. Да, вот еще что мне удалось выяснить. Дочь Кудринцева Марина сожительствует с Олегом Молокановым.

– Как вы это узнали?

– Для нашего ведомства нет тайн даже в личной жизни отдельных граждан.

– То есть Кудринцевы с Молокановым едва ли не родственники, – размышляла я вслух. – Во всяком случае, бизнес они ведут по-родственному.

– Похоже, что так. Только это родство боком для всех вышло. Здорово подставил Молоканов Кудринцева!

– Пока он подставил только Борщинского, – заметила я.

– Да, – согласно кивнул Курбатов. – Истомина действительно сняли, потому что он практически докопался до истины. Я с ним лично беседовал в неформальной обстановке. Леонид Павлович сказал мне, что все оборудование поступает на склад «Сеула» не прямо из Южной Кореи, а еще через несколько посреднических предприятий. Сертификаты на оборудование очень сомнительные. Взорвавшийся автомат, скорее всего, был с браком... Что касается нового следователя, то я не знаю пока, как на него можно воздействовать. Мэр контролирует следствие... К тому же я на следующей неделе уезжаю в командировку в Москву.

– Надолго?

– Еще не знаю. Как получится. Приеду – позвоню. Да, вот еще что... Я узнал, что около двадцати лет назад сам Владимир Дмитриевич находился под следствием. Он обвинялся в том, что нанес тяжкие телесные повреждения одному гражданину.

– Избил кого-то?

– Да, любовника жены. В результате тот человек без глаза остался.

– Так почему же Кудринцева за это не осудили? – воскликнула я.

– Видишь ли, Полина, дело было закрыто за недостаточностью улик.

– Ясно, дал следователю на лапу.

– Не знаю, у меня таких данных нет.

– Сергей Дмитриевич, насколько мне известно, Кудринцев – мастак руки распускать. Он жену свою постоянно колотит, я сама видела у нее на скуле синяк. Знаете, а ведь директор завода, наверное, мог бы и меня ударить, если бы ему не помешали, – я рассказала Курбатову о том, что произошло в кабинете генерального.

– Н-да, – протянул полковник. – Мэр вовремя позвонил. А ты, Полина, отчаянная! Вот так прямо и открыто пошла против директора завода.

– Он был не прав. Увольнение Борщинского незаконно!

– Согласен, поэтому я выражаю тебе свое восхищение. Хотя твоя прямолинейность меня несколько пугает.

– А что, по-вашему, я должна была делать?

Курбатов немного подумал и сказал:

– Не знаю, наверное, именно так и стоило поступить... Спасибо за кофе. Очень вкусный...

– Вы уже уходите?

– Да, у меня много дел. Если еще что-нибудь выясню, то позвоню. Передавай привет Аристарху Владиленовичу, – сказал полковник и направился к выходу.

– Непременно. – Я не стала задерживать Курбатова.

Когда он ушел, я сразу же озаботилась тем, как мне самой зацепить Марину и ее сожителя. Мыслей было много, но к окончательному решению я так и не пришла. Потом позвонила Алинка и спросила, готов ли проект чайного домика. Я сказала, что проект пока в работе. Нечаева приняла все это за чистую монету, а я испытала легкое угрызение совести.

– Ладно, значит, с этим все в порядке, – подытожила Алина. – Поля, мы сегодня с Геннадием будем на конюшне...

– Тогда у меня к тебе будет одна просьба.

– Какая?

– Ты не могла бы найти предлог, чтобы увидеть Мешкова...

– Да не проблема! Я должна его о чем-то спросить, да?

– Разговаривай с ним о чем хочешь. Меня интересует только то, в каком расположении духа Игорь Алексеевич будет пребывать сегодня во второй половине дня.

– Странная просьба, но если тебе это так важно, то я обязательно найду повод, чтобы зайти к нему в офис, – пообещала Нечаева и, в свою очередь, спросила: – Поля, а когда рабочие смогут приступить к строительству чайного домика? Ты можешь назвать мне точную дату?

Алина снова вернулась к своей идее фикс, и я вдруг решила, что нужно вернуть ее с заоблачных высот на нашу грешную землю, поэтому перестала обнадеживать. Откровенно говоря, ее чайную затею следовало прервать еще в зародыше, но я сплоховала. Пришло время исправлять ошибки.

– Знаешь, если честно, то не все так просто. Надо еще получить разрешение на строительство домика в бюро технической инвентаризации. На оформление документации уйдет какое-то время...

– Разве на это нужно какое-то разрешение? – удивилась Нечаева.

– А ты как думала? Иначе чайный домик будет считаться незаконной постройкой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это я тебе как юрист говорю.

– Но у вас же есть беседка, мы же только хотим чуть-чуть увеличить ее размеры...

– Все равно нужно разрешение, – безапелляционно заявила я. – Извини, что сразу об этом не подумала.

– Это для меня плохая новость! – Голос Нечаевой предательски дрогнул. – Поля, ты меня просто без ножа режешь. Выходит, в ближайшее время моя затея не претворится в жизнь. Надо срочно искать другие варианты... Ты можешь что-нибудь предложить?

Моя голова была забита совсем другими мыслями, поэтому вместо ответа я задала вопрос о том, что меня волновало более всего:

– Алина, скажи, а ты случайно Олега Молоканова не знаешь?

– А при чем здесь Молоканов? Ты думаешь, он может ускорить получение всех необходимых документов? – предположила подружка.

– То есть ты его знаешь? – обрадовалась я.

– Нет. Но я знаю Женю Молоканову. Мы с ней вместе на шейпинг ходим. Кстати, ее мужа зовут Олегом. Это я точно помню. Только они на грани развода. Муженек в областной центр за большими деньгами подался, обещал Женьку к себе забрать, когда там обустроится. Но год или даже два прошли, он там фирму свою открыл, а Женьку не зовет к себе. Так, иногда сам сюда приезжает, на выходные, и сказки какие-то ей рассказывает. Женя подозревает, что он там себе другую нашел. Впрочем, может, это и не тот Молоканов, которого ты имела в виду...

– Похоже, что тот.

– Поля, а с какой стати тебя Олег Молоканов интересует? Чувствую, что к чайной церемонии это не имеет никакого отношения. Подруга, что происходит? Сначала ты меня про Кудринцева спрашивала, затем про Мешкова, а теперь на повестке дня – Молоканов... А вчера этот маскарад перед походом к психоаналитику... Что-то ты серьезное замышляешь... Я права?

– Есть немножко.

– Так, Поля, теперь мне понятно – тебе не до чайной церемонии! Ты нарочно придумываешь различные препятствия: беседка маленькая, на новый домик разрешение какое-то надо... Полина, я на тебя обиделась.

– Прости, дорогая, но я ничего не выдумываю...

– Знаю я тебя. Ладно, не суетись с домиком, дай архитектору отбой. Я буду искать другие варианты, – с надрывом в голосе сказала Алинка и отключилась.

Вот так всегда! Скажешь правду – потеряешь подругу. Наверное, не стоило раскрывать Нечаевой глаза раньше времени. Но она так активно взялась контролировать процесс, что врать дальше было бы еще сложнее.

Дедуля вернулся домой в самом хорошем расположении духа и при деньгах. Оказывается, за несколько часов своего отсутствия он умудрился не только отправить письмо Мешкову, но и выиграть где-то в преферанс.

– Представляешь, Полетт, – хвалился Ариша, – я только сел и сразу же закончил пулю в большом плюсе. У меня не было ни одной «горы», только одни висты...

Я плохо разбиралась в нюансах игры в преферанс, но поняла главное – деду здорово подфартило. Это не могло не радовать, потому что дело, которое я замутила, требовало определенных затрат. Наверное, не стоило отказываться от денег, которые мне предлагала Светлана. Я проявила совершенно ненужную в финансовом вопросе щепетильность. Но что сделано, то сделано.

– Дед, а у меня тоже есть новости. Я кое-что узнала про дочь Кудринцева. Кстати, тебе привет от Курбатова. Это он рассказал мне одну интересную историю про учредителя фирмы «Сеул», – я тут же поделилась ею с Аришей, а потом сказала: – Неплохо бы снова снабдить Молоканова или Марину фальшивыми деньгами, если не баксами, то хотя бы нашими «деревянными». Если снаряд второй раз упадет в одну точку, это его добьет.

– Идея неплохая, но трудоемкая, – сказал дед, немного подумав. – Надо где-то фальшивки достать, потом как-то всучить их этой парочке.

– Дед, а помнишь, ты говорил, что кто-то из картежников влетел на тысячу фальшивых баксов?

– Ну это когда было?

– Я точно не помню, но, кажется, не так уж и давно. Интересно, тот товарищ уже избавился от нарисованных бумажек? Ты говорил, что ему выбросить их просто так было жалко...

– Ой, Полетт, какая у тебя память не девичья! Тебе лишнего лучше не говорить. Ты любую мелочь запоминаешь, – дед стал расхаживать из угла в угол гостиной, размышляя над моим предложением. – Ну не знаю, что-то в этой задумке есть эдакое, но я не уверен... Тут надо все хорошенько взвесить...

– Дедуля, а мы и не будем пороть горячку. Я просто рассматриваю различные варианты. Нет так нет.

– А почему, собственно, нет? – спросил дед, все еще пребывающий в эйфории от крупного выигрыша. – Если Санек фальшивки затарил, то можно попытаться у него их по дешевке скупить. Только историю красивую надо придумать, чтобы подозрений у него не вызывала. Тем более афера даст выхлоп не здесь, а в областном центре... Да, можно будет попробовать. Ну что, Полетт, а дело-то потихоньку набирает обороты! Первые шаги сделаны, информации о семейке Кудринцевых у нас становится все больше и больше... С креативностью, как ты любишь говорить, тоже все в порядке...

– Да, но проблем еще много.

Неожиданно зазвенел мобильник Ариши. Дед достал телефон из кармана брюк и приставил к уху.

– Слушаю вас. Да... так, – в его голосе нарастала тревога. – Я же предупреждал тебя! Извини, не сдержался... И что?.. Ну ты хоть номера запомнил? А как он выглядел? Ну, ясно. Ладно, все. Забудь обо мне до лучших времен, а мой номер удали из своей мобилы. Все, конец связи!

– Дедуля, что случилось? – ангельским голосочком спросила я.

– Ничего страшного, все нормально, – буркнул дед, не глядя на меня, и пошел к двери.

– Зачем ты меня обманываешь? Это тебе курьер звонил, да?

– Ну да, он. Не волнуйся, все нормально, – не слишком уверенно сказал Ариша.

– Это ты, по-моему, волнуешься. Значит, есть повод. Может, все-таки расскажешь мне, что произошло?

– Ладно, – дед прошел к креслу и сел в него. – Как я тебе уже говорил, мой человек на самом деле работает курьером в фирме «Ваш выбор». Он доставляет адресатам товары, заказанные по Интернету, – цветы именинникам и прочие презенты. Случается, что просят передать письма. Наш с тобой случай вовсе не из ряда вон выходящий. Так вот, из конюшни курьер направился на своей «Оке» по другим адресам и вскорости вроде бы обнаружил за собой «хвост», но не был в этом уверен. Когда он вернулся к себе в офис за очередной посылкой, туда же подвалил мужик на белой «пятерке» и зашел за ним следом. Он сунул им с приемщицей по сотке и стал расспрашивать, кто передавал конверт для господина Мешкова. Ну они ему в два голоса наплели, что это был молодой человек весьма внушительных габаритов...

– Дед, я понимаю, ты своего человека предупредил, что сказать в таком случае. А как же приемщица заказов? Она тоже была в курсе?

– Нет. У нее знаешь, сколько народу перед глазами мелькает? Думаю, курьер сказал свое слово, она и поддержала... Ладно, проехали, все нормально...

– А как выглядел водитель белой «пятерки»?

– Лет тридцати пяти, среднего роста, худощавый, волосы растрепанные, и запах от него шел не слишком приятный...

– Похоже, это тот же человек, что следил за Ларисой Львовной. Ариша, получается, что Мешков прочитал письмо и моментально на него отреагировал – послал своего конюха вдогонку за курьером, чтобы тот выяснил, кто за всем этим стоит. Значит, письмо задело его за живое, занервничал наш Игорь Алексеевич сильно... Будь он непричастен к убийству Маститого, то воспринял бы письмо как глупую шутку...

– Да, Полетт, ты права. Мешков себя выдал с головой. Что ты собираешься предпринять дальше?

– Буду доводить его до точки кипения. А потом потребую за молчание Агнессу.

– А что ты будешь делать с лошадью?

– Еще не решила. Хотя можно найти на нее покупателя через Интернет.

– А ты не подставишь этого покупателя? Вдруг Мешков только для проформы согласится передать ему Агнессу, а сам задумает от него избавиться.

– Над этой ситуацией надо серьезно работать, – сказала я и подумала, что впредь деда нужно держать от Мешкова подальше. Если уж и прибегать к его помощи, то на других фронтах. Несмотря на то, что мы с дедулей не всегда понимали друг друга, он был моим единственным родным человеком, и я не имела морального права его подставлять.

– Полетт, ты вообще отдыхать собираешься?

– Ты имеешь в виду новоселье Ромашкина? Я про приглашение Вадима не забыла...

– А мне кажется, что забыла. До приема остались считаные часы, а ты не суетишься, не подбираешь платье, не завиваешь кудри, не делаешь маникюр, в конце-то концов!

Я посмотрела на свои наращенные ногти и улыбнулась.

– Дедуля, ну какой ты смешной! Существуют новые технологии, поэтому мои ногти в полном порядке и будут такими еще несколько месяцев... А кудри нынче не в моде.

– Полетт, пусть я говорю смешные слова, прости старика. Просто я хочу, чтобы ты сегодня блистала...

– Ариша, я согласилась пойти к Вадиму Юрьевичу только потому, что там можно будет почерпнуть полезные сведения. А блистать там я не собираюсь. Ты, как никто другой, знаешь, что я не люблю праздников и шумных сборищ.

– Это меня и беспокоит. Я потакаю каждому твоему капризу, а ты обо мне совершенно не думаешь. Полетт, я так хочу дождаться внуков, научить их играть в пьяницу и в дурака...

Эта песня была мне очень хорошо знакома, поэтому я одернула прародителя:

– Дед, не начинай все сначала! Я вижу себя совершенно в ином качестве.

У нас назревал семейный скандальчик, но я не стала дальше обострять отношения, а принялась готовиться к торжеству.

Дед снова оказывался кое в чем прав. Вечеринка у Ромашкина превратилась в демонстрацию своей успешности. Гости, особенно гостьи, которых Вадим Юрьевич пригласил к себе на новоселье, выглядели претенциозно элегантно.

Аристарх Владиленович в своем белом костюме смотрелся комильфо. Что касается меня, то я в самый последний момент поддалась увещеваниям прародителя – облачилась в черное вечернее платье со шнуровкой на спине и повесила на шею нитку жемчуга. В общем, чисто внешне не выбивалась из колеи, но внутренне почему-то не находила себе места. Возможно, это происходило потому, что Вадим усадил меня рядом со своей мамой, женщиной весьма преклонного возраста, прикованной к инвалидному креслу.

– Меня зовут Александра Владимировна, – представилась Ромашкина, поправив рукой пышные седые волосы и демонстрируя перстень с огромным черным камнем. – А вы, наверное, Полина?

– Да, – коротко ответила я и присмотрелась к хозяйке дома. При каждом сказанном слове на ее не лишенном привлекательности лице проступали следы прожитых лет. Мимические морщины было трудно скрыть косметикой, которой она активно пользовалась.

– Я о вас наслышана, – говорила Александра Владимировна. – Сын в последнее время только и говорит о вас...

– И что же он обо мне говорит? – спросила я для поддержания разговора.

Оказалось, что Вадик в красках описал своей мамочке нашу первую встречу, ту самую, когда он с топором в руках попытался спасти антикварный стул от похищения.

– В этом весь Вадим, – восторженно говорила о своем чаде пожилая женщина. – Он такой смелый, решительный...

– Да, с его стороны это был очень мужественный поступок, – польстила я сердцу матери.

– Поленька, я слышала, что вы играете на саксофоне, не так ли?

– Да, это так.

– А почему вы выбрали именно этот инструмент? – поинтересовалась Александра Владимировна. – Женщины редко делают такой выбор.

– В общем-то, это был не мой выбор. Когда мне было десять лет, дед подарил мне саксофон. Знаете, он показался мне похожим на огромную курительную трубку. Я тогда еще сама не знала, что захочу научиться играть на этом инструменте, но его элегантная форма мне понравилась.

– Милая моя, как я вас понимаю! Я сама всю жизнь мечтала играть на саксофоне, но у меня проблемы с дыханием, – призналась Ромашкина.

– Я тоже боялась, что у меня ничего не получится, но после первого же урока я поняла – это мое. Мне нравится, что саксофон, как хамелеон, способен менять цвет своего голоса.

– О да, он может слиться со скрипками, барабанами и мощными медными духовыми инструментами, – вдохновенно говорила Александра Владимировна. А ее сын, глядя на нас с другого конца стола, был в восторге от того, что я нашла общий язык с его матушкой. На самом деле это была лишь дань элементарной вежливости. Тем временем Ромашкина продолжала: – Я всегда говорила, нельзя злоупотреблять этим качеством саксофона в оркестре, нельзя нарушать величественный характер его звучания и исполнять на нем музыкальные пустяки. Таков уж его непростой характер.

«И в этом мы с ним похожи», – подумала я и сказала:

– Да, вы правы.

– Саксофон наделен уникальными музыкальными возможностями: гибким вибрирующим тоном, сочностью, глубиной и выразительностью звучания. Он может быть строгим и поэтичным, серьезным и экспрессивным. А я играю на фортепиано. Мы могли бы с вами, Поленька, музицировать дуэтом, – предложила Ромашкина. – Как вы на это смотрите?

– Можно попробовать...

Откровенно говоря, мое ангельское терпение быстро истощилось. Минут через десять тесного общения с этой женщиной мне захотелось послать ее куда подальше. Только я порывалась встать из-за стола, как она клала свою морщинистую ладонь на мою руку и задавала очередной светский вопрос. Сначала все гости вели за столом подобные интеллектуальные беседы, стараясь произвести благоприятное впечатление друг на друга. Но после двух или трех выпитых рюмок настало раскрепощение. Максим Максимович Порфилко, один из наших соседей, очень серьезный бизнесмен, вдруг во всеуслышание спросил моего деда о том, играет ли он по-прежнему в карты. Все гости устремили на Аристарха Владиленовича свои заинтересованные взгляды.

– Каждый по-своему извлекает из жизни радость, – процедил Ариша сквозь зубы.

– Ну вы, кажется, профессиональный игрок, – заметил Порфилко не без иронии в голосе. – Для вас работа и отдых – это одно и то же. Для меня это странно.

Дед, уязвленный этим замечанием, замкнулся. Он минут десять сидел, держа в руке бокал с шампанским с таким видом, будто это не застолье, а скучнейшая деловая встреча. Потом он все-таки вышел из оцепенения и утешил себя шампанским. Тем временем праздник шел по самому простому и скучному сценарию. Собственно, это было банальное застолье, где все приглашенные по очереди говорили льстивые речи, преимущественно о художественном вкусе Ромашкиных, благодаря которому жилой дом превратился едва ли не в музей. На стенах действительно висели какие-то картины. Как выяснилось, они были написаны рукой отца Вадима, ныне покойного. Но, на мой критический взгляд, они были сомнительной ценности. Я рисовала такие абстракции в детсадовском возрасте.

Когда очередь дошла до Ариши, он отступил от шаблона и произнес пламенный тост во славу гостеприимной хозяйки дома. Александра Владимировна была весьма польщена его словами. Она очень быстро прониклась такой симпатией ко мне и деду, что стала поверять нам свои сокровенные тайны. Правда, Ариша не выдержал ее словесной экспансии и слинял, оставив меня на растерзание этой назойливой старухе. В результате ее душевных излияний я узнала, почему распался брак ее сына.

– Тесть все время упрекал Вадима в том, что он не умеет зарабатывать деньги. Он настраивал свою дочь против него, – доверительно сообщила Ромашкина, – а та слушала только своего отца. Но Ромашкины цену себе знают! После развода Вадик быстро пошел в гору. Вы знаете, что мой сын открыл в Горовске сеть аптек?

Я согласно кивнула. Собственно, ничего нового Александра Владимировна мне не открыла, она даже не называла имен и фамилий, но я и так уже знала, на ком был женат ее сын. Очень скоро болтливость полупарализованной женщины, не отпускающей меня от себя, стала сильно напрягать. Кроме того, Ромашкин-сын, который сидел с другой стороны стола, тоже старался не оставлять меня без внимания. Он то и дело вставал, подходил ко мне и справлялся, все ли меня устраивает, будто праздник был организован в мою честь.

Потом я заметила, что деду наконец-то удалось завести разговор с тренером по верховой езде. Они стояли на балконе и о чем-то оживленно беседовали. Самое время было присоединиться к ним, но тут за столом пошел разговор о взрыве на кирпичном заводе. Я никогда не афишировала, где работаю. Даже скрывала это, предполагая, что жителям нашего коттеджного поселка было бы странно узнать, что я работаю штатным юристом на «Красном Октябре». Мне даже пришлось пустить слух, что у меня своя юридическая фирма. Ведь практически все наши соседи имели свой бизнес. Ничего, вот скоро я наберусь на заводе опыта, зарегистрирую свое предприятие, и эти люди станут обращаться ко мне по всем юридическим вопросам...

А пока соседи оживленно обсуждали происшествие, о котором знали с чьих-то слов. Я сочла за лучшее не встревать в этот разговор, хотя могла бы быстро разбить все досужие вымыслы в пух и прах. Но оказалось, что, кроме деда, еще один человек знал подробности моей трудовой биографии.

– Полина, а вы почему молчите? – спросил меня Вадим. – Ведь вы же...

– Нет-нет, я ничего не знаю, – прервала я его.

Ромашкин удивился моей неосведомленности, хотел что-то возразить, но потом инициатива разговора перешла к Порфилко.

– Вадим, я знаю всю информацию из первых уст. Директор завода – мой давний приятель. Никакой это не теракт, во всем виноват главный механик завода. Некий Борщинский. Он неправильно осуществил монтаж оборудования, пренебрег техникой безопасности, и вот результат...

– Постойте, – встряла в разговор Ромашкина. – О каком Борщинском вы говорите? Уж не о Виталии Кирилловиче случайно?

– Александра Владимировна, сожалею, но мне имя-отчество этого человека неизвестны. Он на кирпичном заводе работал, но теперь его, наверное, посадят...

– Что вы говорите? Я так увлеклась беседой с Полиночкой, что прослушала, о чем шла речь на вашем конце стола. Мне кажется, я знаю человека, о котором вы говорите.

– Мама, да откуда ты можешь его знать? – удивился Вадим и перевел взгляд на меня. В нем читался вопрос: «Полина, что же вы молчите? Вы-то лучше других должны знать Борщинского». Однако я продолжала молчать, надеясь, что у Ромашкина хватит ума не раскрывать мою тайну.

– Сынок, – сказала Александра Владимировна, – Горовск такой маленький городок, поэтому здесь все когда-либо с кем-либо пересекались.

– Это правильно, – подтвердил кто-то за столом. – Большая деревня.

– И все-таки? – не унимался Ромашкин.

– Ну если, кроме тебя, это еще кому-то интересно, то я отвечу на этот вопрос, – хозяйка обвела взглядом сидящих за столом и сказала: – Я когда-то работала в музыкальной школе с его супругой, Нелли Тимофеевной...

– Возможно, это он, – кивнул Порфилко и передал хозяйке директорскую версию чрезвычайного происшествия, случившегося на «Красном Октябре».

– Да-да, – подтвердил Кныш, вернувшийся в гостиную, – я тоже имею честь быть знакомым с Кудринцевым. Владимир Дмитриевич сегодня рассказал мне практически то же самое. Как его подставил этот Борщинский! Представляете, все это произошло при мэре! Хорошо, что Бурляев адекватно на это отреагировал.

– Кошмар! – супруга Порфилко с жаром всплеснула руками. – Из-за такого проходимца можно ведь и директорского кресла лишиться. Я всегда говорила, что к подбору кадров надо подходить очень скрупулезно.

– Татьяна Эльдаровна, вы совершенно правы, – вторил ей Кныш. – У этого механика, как выяснилось, еще и диплом поддельный. Срок ему точно светит, причем по совокупности нескольких статей.

Ай да Кудринцев! Он, как базарная баба, разносил грязные слухи по всем своим знакомым. Как это низко для человека, причисляющего себя к элите Горовска. Это обстоятельство укрепило меня в том, что я не зря взялась мстить Кудринцеву. Владимира Дмитриевича следовало наказать по полной программе. Мы с дедом переглянулись. Кажется, он тоже уже ни в чем не сомневался.

– Странно, – сказала мне Ромашкина, и я заметила, что паутина тонких морщин прорезалась сквозь толстый слой тонального крема. – Может, они о другом человеке говорят? Тот Борщинский, которого я знаю, очень образованный и глубоко порядочный человек. Знаете, Полечка, я много лет работала директором музыкальной школы, у нас был очень дружный коллектив, мы все праздники вместе отмечали, со своими семьями... Муж Неллечки прекрасно поет... У него великолепный баритон!

– Александра Владимировна, если у человека хороший голос, то это еще не говорит о том, что он не может быть негодяем, по которому тюрьма плачет, – высказался Порфилко и взялся за графинчик с водкой.

Я воспользовалась замешательством Ромашкиной и встала из-за стола. Дед тут же подвел меня к Кнышу.

– Вот моя внучка Полетт, как я уже говорил, она хочет брать уроки верховой езды.

– А с чего это вдруг? – тренер с удивлением, нет, даже с подозрением посмотрел на меня. – Обычно интерес к лошадям проявляется в раннем детстве. А когда девушки... скажем так, в двадцать лет начинают внезапно интересоваться верховой ездой, то это может означать только одно...

– Да, Петр Николаевич, ты прав, – поспешил вставить реплику дед, – это дань моде.

– Не думаю. Это нечто другое. Полина, признайтесь, – Кныш прищурил глубоко посаженные глаза, – вы вдруг захотели брать уроки верховой езды именно сейчас вовсе не потому, что ваша основная цель научиться держаться в седле! Если бы это было вашей давней мечтой, то вы непременно уже предприняли бы шаги к ее осуществлению. Тем более секция верховой езды давно существует в нашем городе, и вы, как мне показалось, располагаете средствами, чтобы ее посещать. Я подозреваю, все дело в одном человеке, не так ли?

Признаюсь: я сначала подумала, что Кныш каким-то таинственным образом влез в мою или дедову подкорку и прочитал наши тайные мысли. Но потом я вспомнила про Алинку Нечаеву, которая, преодолевая брезгливость, стала посещать конюшню ради Геннадия. Мне сразу стало понятно, к чему клонит тренер.

– Да, Петр Николаевич, вы правы. Мой новый знакомый занимается конным спортом, и я хотела бы сделать ему сюрприз, – сказала я и увидела, как погрустнело лицо Вадима, который вот уже несколько минут описывал вокруг меня круги.

– Ну вот, я так и знал! Полина, позвольте полюбопытствовать, как имя вашего молодого человека?

– Я не думаю, что вы с ним знакомы. Он не горовчанин.

– Значит, я все-таки прав, – тренер самодовольно улыбнулся. – Признаюсь вам: я не люблю заниматься с такой категорией учеников, но для вас готов сделать исключение.

– То есть вы согласны?

Кныш не торопился отвечать утвердительно, он смотрел-смотрел на меня, потом спросил:

– Вы позволите задать вам еще несколько вопросов?

– Конечно.

– Как вы, собственно, относитесь к лошадям?

– Нормально.

– Нормально, – Кныш усмехнулся. – Видите ли, Полиночка, данный вид спорта, да и развлечения тоже, невозможен без заботы о другом существе. Вы это понимаете?

– Да, я это понимаю.

– То есть вы готовы ухаживать за животными? Чистить их, кормить...

– А разве в конюшне нет обслуживающего персонала? – спросила я и наткнулась на презрительный взгляд домработницы Ромашкиных.

– Есть, но для того, чтобы лошадь привыкла к вам, слушалась вас, необходимо о ней заботиться. Так вы сможете лучше узнать друг друга...

– Я не против.

– Надо понимать, вы не боитесь лошадей? – уточнил Петр Николаевич. – Это уже хорошо, потому что лошадь – это командное животное. Если скакун почувствует, что наездник его боится, то ничего хорошего из этого тандема не получится.

– На этот счет не сомневайтесь, я не боюсь лошадей.

– Хорошо, – без особой радости в голосе сказал тренер, – если вы завтра не заняты, то я готов уделить вам время. Я буду на конюшне с десяти утра и примерно до шести вечера. В котором часу вы сможете подойти?

– К одиннадцати, – ответила я, немного подумав.

– Договорились. Тогда вам следует надеть свободные брюки. Предупреждаю, что сковывающие движения джинсы – это не вариант, так же как и кроссовки. Обувь должна быть на небольшом каблуке, чтобы нога не скользила в стремени. Каску и хлыстик получите на месте. Все понятно?

– Все, – я уверенно кивнула головой.

Кныш счел наш разговор законченным и сел за стол. К этому времени многие гости уже расслабились. У Максима Порфилко, более других кичившегося своим высоким положением, галстук съехал набок.

Я вернулась к хозяйке дома и обратила внимание, что всем поменяли столовые приборы, а мне и деду – нет. Обслуга нас явно невзлюбила. К тому же Вадим успел насплетничать своей матушке о том, что я собираюсь отправиться завтра на конюшню. Александра Владимировна стала меня отговаривать от занятий верховой ездой. Но я слушала ее вполуха.

– Дед, давай уйдем отсюда, – шепнула я Арише. – Придумай какой-нибудь предлог. Мне здесь тошно.

Дедуля, кажется, не расслышал меня. Он стал налегать на спиртное и очень скоро совершенно опьянел. Я извинилась перед Ромашкиными, сказав, что мне необходимо отвести деда домой. Ариша упирался, произносил напоследок какие-то бессвязные речи, но тем не менее мне удалось его поднять из-за стола. Покачиваясь из стороны в сторону, он поплелся к выходу, задевая все и толкая всех на своем пути. Ближе к нашему дому пьяный дед вдруг обрел вполне трезвую осанку. Едва мы зашли к себе, мой дорогой и горячо любимый прародитель окончательно протрезвел и спросил:

– Ну как я сыграл?

– Артист! А я поверила, что ты перебрал, – призналась я.

– Полетт, опыт не пропьешь. Я частенько прибегаю к этому сценарию, чтобы закончить игру. Если честно, то я хотел бы сейчас напиться по-настоящему. У нас есть водка?

– Водка есть. Но откуда такое желание? – страшно удивилась я.

– Спиртное – это универсальный выпрямитель извилин. Оно помогает ни о чем не задумываться, – сказал дед спокойно, но в его голосе чувствовалась горечь.

Затем он пошел на кухню. Я не стала его удерживать. Отчасти мне было понятно, чем расстроен Ариша. Он считал своим долгом удачно выдать меня замуж, и Ромашкин почему-то показался ему достойным претендентом на мою руку и сердце. Но я была совершенно иного мнения на этот счет. Вадим мне не понравился, да и замуж мне совершенно не хотелось. Я выбрала себе другой путь, да еще, пользуясь безграничной любовью деда, сделала его своим помощником.