Книга: Агент возмездия
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17

Глава 16

Торжественно вручая Нечаевой абонемент, я скромно умолчала о том, что ей предстоит заниматься в группе с продвинутыми йогами, перешедшими на третью ступень. Затем мы отправились покупать Алинке коврик и костюм для занятий. Разумеется, за мой счет. Сначала подружка долго и придирчиво перебирала коврики, затем примеряла шортики и топики, не обращая никакого внимания на цены. Я мужественно терпела-терпела, но все-таки не удержалась от вопроса:
– Ну, чем тебя этот костюмчик не устраивает? Он тебе к лицу, и фирма-производитель известная. Все, Алина, переодевайся! Пойдем в кассу!
– Нет, Поля, в кассу мы пока не пойдем.
– Почему???
– Цвет не тот.
– Ты же любишь все оттенки розового.
– Люблю, но в этом костюме я буду сливаться с ковриком. Кажется, мы поспешили его купить.
– Алина, если смотреть правде в глаза, то не мы, а именно ты поспешила выхватить из рук той пергидролевой блондинки последний коврик.
– Поля, ну что поделаешь, это привычка. Я никогда и никому не уступаю вещи, которые мне понравились. А поскольку коврик малинового цвета остался в единственном экземпляре, то я и подсуетилась. Раз уж так случилось, то костюм должен составлять с ним контраст.
– Вовсе не обязательно. Или берем этот костюм, или другой ты будешь покупать за свой счет! – заявила я в ультимативной форме.
– Полина, ты монстр! Если уж я взялась за это дело, то мне все должно нравиться, каждая мелочь, а шорты и топ тем более. Давай еще в один магазинчик заглянем, а?
– Ладно, даю тебе еще одну попытку, если и она провалится, то пеняй на себя. Мое терпение не безгранично. Куплю тебе то, что сама считаю нужным.
Нечаева поняла, что я не шучу, поэтому обреченно выдавила из себя:
– Согласна.
Нам повезло, в секции спортивной одежды супермаркета «Юпитер» нашелся комплект для занятия фитнесом, в который Нечаева влюбилась с первого взгляда – ярко-синий с серебристыми вставочками. Примерка подтвердила правильность выбора, и я оплатила покупку. Это выглядело услугой с моей стороны, а в сущности, было наградой за будущие Алинкины труды. Уже сегодня вечером ей предстояло усиленно заниматься йогой и сближаться с Пилявской.
* * *
В середине дня мне позвонила Анна Петровна Самойленко.
– Полина Андреевна, у меня есть потрясающая новость! К нам едет Элен Муаре, меценатка с мировым именем. Вы что-нибудь слышали о ней?
– Я видела по телевизору интервью с этой француженкой. Очень интересная женщина.
– А я, к сожалению, не видела.
– Но как вы узнали о ее визите?
– Мне позвонили из областного комитета архитектуры и исторических памятников и сказали, что надо готовиться к встрече почетной гостьи. Она планирует посетить ряд горовских учреждений, в том числе нашу школу-интернат. Мне кажется, это все неслучайно. Наши письма возымели действие, – голос директрисы прозвучал очень оптимистично.
– Анна Петровна, я тут полазила по Интернету и нашла кое-какую информацию о мадам Муаре. Ее бабушка была русской, родом из Горовска. Если я не ошибаюсь, ее звали Круглова Мария Ивановна. Так вот, она была воспитанницей здешнего пансиона благородных девиц.
– Как это замечательно! Возможно, она была знакома с моей прабабушкой. Вот если бы мадам Муаре выделила средства на капитальный ремонт здания, – мечтательно произнесла Самойленко. – Впрочем, решение о присвоении ему статуса историко-архитектурного памятника пока не принято.
– В любом случае визит Элен Муаре будет нам полезен. Когда она к нам прибудет?
– Через два дня, в воскресенье.
– Что ж, будем ее ждать.
Едва я закончила разговор с Анной Петровной, как мой телефон снова зазвонил. Я даже не успела взглянуть на дисплей, чтобы посмотреть, чей номер там высветился.
– Алло!
– Полина, здравствуй! Это Света.
– Света? Петина? – удивилась я. – Как съездила в деревенское турне? Много частушек на диктофон записала?
– Полина, давай без этих подколов! Ладно? Я хочу вернуться к твоему предложению. Ситуация несколько изменилась…
– Да что ты говоришь! – я саркастически усмехнулась.
– Да, сейчас статья об интернате будет как нельзя кстати. У тебя, кажется, были кое-какие материалы…
– Света, а ты уже не опасаешься Пилявского?
Петина благополучно проглотила этот вопрос и спросила:
– Полина, так тебя еще интересует статья на эту тему?
– Знаешь, уже не так, как раньше. Но если ты хочешь написать о сносе исторического памятника и закрытии интерната, то я готова продать тебе информацию.
– Я согласна. Давай сегодня встретимся, только не в редакции.
– А где?
– В каком-нибудь кафе. Например, в «Усталом путнике».
– Хорошо. – Мы определились со временем, и я отключилась первой.
Нетрудно было догадаться, что Петина так засуетилась из-за приезда Элен Муаре. По масштабам нашего районного городка предстоящий визит богатой француженки был суперсенсацией. Наверняка журналистка пронюхала, что ее бабушка воспитывалась в пансионе на Стрелковой, семнадцать. Используя мои материалы, Светке будет совсем нетрудно наспех состряпать злободневную статейку. Она даже согласилась мне заплатить. Я ляпнула о вознаграждении лишь затем, чтобы проверить степень ее заинтересованности в моей информации. Она оказалась высокой.
Казалось бы, звонок Петиной должен был меня обрадовать. Но я испытывала скорее раздражение, нежели радость. Когда я обратилась к ней со своей просьбой, она меня кинула, пусть и с подачи главного редактора. А теперь эта газета решила разыграть фарс, чтобы оправдать свое бездарное существование. Откроешь номер – и ничего, кроме рекламных объявлений, там не находишь. А тут вдруг, оказывается, есть о чем писать, например, об исторических местах, которые пока присутствуют на карте нашего города и которые мы просто обязаны сохранить.
Мне пришлось умерить свои амбиции и принести Петиной на блюдечке материалы, которые она у меня запросила. Я с ней долго не церемонилась – зашла в кафе и молча положила на стол конверт с ксерокопиями. Светлана бегло просмотрела его содержимое и сказала:
– Да, конечно, преступно сносить такое здание ради прихоти одного человека.
Я развернулась, чтобы уйти.
– Полина, а как же деньги? – бросила она мне вслед.
– Оставь себе, по пятницам я обычно занимаюсь благотворительностью.
– Очень смешно. Мое дело предложить, уговаривать не буду, – ответила журналистка и убрала свой конверт в сумку.
Согреваемая мыслью о том, что Федор Петрович и его сынок могут остаться ни с чем, я вышла из кафе и села в своей «Мини-купер». Я была уже на полпути к дому, когда мне позвонил Гаврилов. Пришлось припарковаться и ответить.
– Полина, привет! Соскучилась?
– Признаюсь, скучать было некогда.
– Ах, вот оно, значит, как, – Макс наигранно вздохнул. – Но вечер-то у тебя свободен?
– Занятый. У меня акваджоггинг. Разве ты не знаешь?
– Забыл. А что же мне теперь делать? Я такую культурную программу для нас с тобой придумал!
– Какую?
– Это сюрприз. Может, пропустишь одно занятие?
– Знать бы, ради чего жертвовать акваджоггингом. Макс, может, ты приоткроешь завесу над тем, что придумал на этот раз?
– Ладно, приоткрою. Поскольку у нас есть одна общая страсть – машины, я хочу пригласить тебя в картинг-клуб. Хочешь почувствовать себя участницей «Формулы-1»?
– Нет, бег в глубокой воде интересней, – капризничала я.
– Странно, я думал, ты будешь в восторге от моего предложения. Адреналин, спортивный азарт… Ну, да, я вспомнил, ты за рулем так осторожна! А знаешь, на картинге можно безнаказанно, а главное, совершенно безопасно для здоровья погонять на повышенных скоростях! Ну, соглашайся! К тому же нам есть о чем поболтать.
В конце концов я согласилась, но очень скоро об этом пожалела. Картодром – не самое лучшее место для того, чтобы назначать там свидания. Вокруг стоял такой шум, что мы совершенно не имели возможности нормально общаться. Начался заезд с новыми участниками. Макс, как мальчишка, радовался тому, что сидит за рулем гоночного болида. Он постоянно выкрикивал какие-то междометия, изумляя меня своей непосредственностью, и, наверное, адреналин в его крови зашкаливал за критическую отметку. Что касается меня, то я не стала изображать из себя крутую гонщицу, а примкнула к отряду болельщиков.

 

Мы уже сидели в кафе при картинг-клубе, а у меня все еще стоял в ушах невообразимый шум и ор гонщиков. Кафешка оказалась третьесортной, причем с одним-единственным залом для курящих. Папки с меню и пепельницы на столах были только для избранных. Гаврилов с трудом отловил коротко стриженную тощую официантку, похожую на девочку-подростка, которая металась с подносом между столиками, и получил пепельницу. Меню соотносилось с качеством сервиса – хот-дог, картофель фри и еще несколько таких же затасканных блюд. Оно меня окончательно разочаровало. А Макс все еще пребывал в полном восторге от выигранного заезда и не замечал, что я не разделяю его радости.
– Полина, я закажу себе три хот-дога. Мне родители всегда запрещали их есть. Теперь я могу сказать, что сбылась мечта идиота. А что будешь заказывать ты?
– Ничего.
– Почему?
– Мы можем прямо сейчас уйти из этой курилки?
Вместо ответа Гаврилов потушил свою сигарету, наивно полагая, что воздух от этого сразу станет чище. Вскоре у меня закралось подозрение, что он привел меня в это непрезентабельное место, чтобы сыграть на контрасте. Сначала были горы пирожных и бельгийские шоколадные конфеты – теперь холодная картошка фри на бумажной тарелке и салат «Оливье» в пластиковом контейнере. Я хотела взбрыкнуть, но потом вспомнила об Алинке, которой сейчас тоже приходилось не сладко. Наверняка она проклинает меня последними словами, а новоприобретенный комплект для фитнеса ее уже не радует. Интересно, она хоть какие-нибудь асаны смогла выполнить или ей до третьей ступени йоги далеко, как до Парижа?
– Нет, если тебе здесь совсем не нравится, то мы можем уйти, – сказал Макс, наконец заметив, что я не в настроении.
– Ладно, остаемся. Мне вот это, это и это, – я тыкнула пальчиком в меню и уставилась в окно, думая о том, что я, возможно, нахожусь в более благоприятной ситуации, чем моя любимая подружка.
– Полина, а я могу тебя порадовать, – решил подбодрить меня Гаврилов. – Нашелся человечек, который подобающим образом преподнесет Федору Петровичу всю необходимую информацию о кандидате в Аллины мужья. Мне кажется, так будет лучше – сказать отцу, а не ей самой. Как-то щадяще. Папочка ее подготовит, да и мой человек к нему ближе, а не к ней.
Да уж порадовал, ничего не скажешь! Я сразу поняла, что речь идет о той самой секретарше, с которой Макс крутил амуры, еще будучи женатым на Алле. Меня такой вариант совершенно не устраивал, тем более что в этот самый момент Нечаева изо всех сил напрягалась для того, чтобы сблизиться с Пилявской и из чувства женской солидарности рассказать ей о внебрачном сыне Барсукова.
– Максим, я благодарна тебе за то, что ты принимаешь такое участие в этом деле, но я как-нибудь справлюсь с этим сама.
– Да отчего же? Мне совсем не сложно. Ты только назови имя и фамилию той женщины, что родила от Барсукова сына, и можешь ни о чем дальше не беспокоиться.
– Ты хочешь, чтобы я сказала тебе, кто моя клиентка?
– Да какая она клиентка? – усмехнулся Макс. – Ты же сама призналась, что ей платить тебе нечем.
– Это не имеет значения. Я решаю ее вопросы, значит, она моя клиентка. Кстати, а кому ты хочешь поручить передачу информации?
Гаврилов инстинктивно достал из кармана пачку сигарет, помял ее в руках, убрал обратно, после чего выдал с натужной улыбкой:
– Видишь ли, Полина, я не могу тебе этого сказать. Да и так ли это важно для тебя?
– Максим, а ты слышал такую пословицу – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто мой? – я саркастически улыбнулась.
– Мне кажется, в первоначальном варианте она звучит иначе. Это ты сама переделала?
– Какая разница! Важен смысл, который я в него вложила. Как говорится, откровенность за откровенность. Однажды мы уже играли с тобой в эту игру, и очень успешно.
– Полина, ну зачем ты все усложняешь! Хотя я знаю, в чем дело…
– Ну и в чем же?
– Ты – искательница приключений. Тебе скучно жить без каких бы то ни было проблем, вот ты и играешь в крутую чувиху!
– Что? Как ты меня назвал? – взъярилась я и швырнула в Макса скомканную салфетку.
– Крутая чувиха, – повторил Гаврилов. – Не нравится?
– Ну, если я крутая чувиха, то ты – шеф гробовщиков и могильщиков.
– Не отрицаю, – сказал Макс и с аппетитом откусил хот-дог. – Тебя это напрягает?
– Не так чтобы очень, но есть профессии и повеселее.
– Например, твоя?
– Вообще-то, у меня юридическое образование, и приключения я себе ищу по специальности.
– Значит, от моей дальнейшей помощи ты отказываешься?
– Выходит, что так, – сказала я и брезгливо откусила самсу.
Разговор дальше не клеился. Мы вышли из картинг-клуба, и каждый подошел к своей машине.
– Я тебе еще позвоню, – бросил мне Гаврилов на прощание.
Сев в «Мини-купер», я быстро покинула парковку. Мои волосы и одежда насквозь пропахли сигаретным дымом. Я ощущала этот противный запах даже в салоне машины, поэтому пришлось включить кондиционер. Он со своей задачей справился, но на душе остался неприятный осадок. У меня было стойкое ощущение, что Гаврилов хотел использовать меня для того, чтобы сыграть свою игру с Пилявскими. Аллочку он, видите ли, пожалел! Решил бросить правду-матку о Барсукове не ей, а отцу! Конечно, так будет удобней секретарше Федора Петровича. Может, он еще за эту новость зарплату ей повысит…
Приехав домой, я запихнула все шмотки в стиральную машину и встала под теплый душ. Но даже после водных процедур у меня осталось ощущение, что я вляпалась во что-то грязное и липкое, от чего не так-то просто отмыться.
Утром я проснулась с тем же чувством. После завтрака я прогулялась до ближайшего киоска «Роспечати», чтобы купить свежий номер газеты. На Светкину статью я возлагала большие надежды, не зря же прессу называют пятой властью. Проинформированная общественность наверняка взбунтуется против сноса интерната и строительства на его месте торгово-развлекательного комплекса.
Усевшись поудобнее в кресло, я открыла газету и в центре второй страницы увидела две фотографии – Элен Муаре и воспитанниц пансиона благородных девиц. Стала читать статью, но с первого раза ничего не поняла. Может, пропустила какой-то абзац? Перечитав во второй раз статью, я почувствовала себя обманутой. Светка переложила на газетный язык интервью, которое дала пожилая француженка московской тележурналистке, и добавила краткую историческую справку о пансионе благородных девиц, в котором воспитывалась Мария Ивановна Круглова. Кажется, статья была написана исключительно для Элен Муаре, чтобы старушка со спокойной душой отбыла отсюда во Францию. Ни слова не было сказано о том, какие перемены грядут по адресу: Стрелковая, семнадцать. Петина даже не думала поднимать злободневный вопрос. Она использовала мои материалы по своему усмотрению. Хорошо, что я денег за них у нее не взяла.
Я еще не успела отойти от этих впечатлений, как мне позвонила Самойленко.
– Здравствуйте, Полина Андреевна! Я хочу вам кое-что рассказать. Сегодня у нас работает бригада, которая в спешке красит фасад. Это так ужасно! Нет, не подумайте, что цвет краски мне не понравился или строители халтурят. Дело совсем в другом, – было слышно, что Анна Петровна сглотнула ком, подступивший к горлу. – Для текущего ремонта фасада денег не было, а для этого очковтирательства средства мигом нашлись. Не удивлюсь, если их выделил тот, кто заинтересован в сносе. Ну, вы понимаете, о ком я говорю?
– Да, конечно.
– Вчера меня вызывали в мэрию и строго-настрого предупредили, чтобы я при Элен держала язык за зубами. Она не должна узнать, что дни здания, в котором воспитывалась ее бабушка, сочтены. Полина Андреевна, вы понимаете, что это значит?
– Если здесь все так напуганы визитом мадам, это значит, она в состоянии на что-то повлиять. Я думаю, надо ее тайно уведомить о предстоящем сносе.
– Пустое. Я немного в курсе того, как планируют встречать гостью. Каждый ее шаг будет под жестким контролем. Мне даже дали приблизительный текст того, о чем я должна говорить, встречая Элен. Честное слово, мне все это так противно! Неужели напропалую врать? Как я после этого буду смотреть в глаза нашим детям, родителям, своим коллегам, наконец? Нет, я лучше возьму больничный.
– Анна Петровна, это не выход. Если вы «заболеете», то вашу речь отдадут кому-то другому. У меня есть идея получше. Чтобы воплотить ее в жизнь, мне надо быть рядом с вами в числе встречающих Элен.
– С этим как раз нет никаких проблем. Я сейчас готовлю списки, вы – член нашего попечительского совета, поэтому имеете полное право присутствовать на встрече.
– Нет, нет, внесите меня в списки как сотрудницу или родительницу.
– Ну что ж, это тоже возможно. Да, Полина Андреевна, мы будем вручать гостье альбом с рисунками наших воспитанников. Может, туда вложить письмо?
– Боюсь, что придется ориентироваться по ходу дела.
– Да, вы правы, письмо может выпасть, попасть в чужие руки… Полина Андреевна, я вам еще позвоню. Сейчас мне надо срочно спуститься к строителям.
– Хорошо, буду ждать вашего звонка.
Я с горечью отметила про себя, что совковая привычка красить заборы и фасады домов к приезду высоких гостей никак не потеряет своей актуальности. Сколько таких примеров было на моей памяти! В студенческие годы вдоль дороги, по которой должна была проехать иностранная делегация, мне довелось забрасывать грязный снег чистым. А на территории кирпичного завода, где я потом работала, перед приездом министра зазеленела травка. И это в марте при минусовой температуре. В своей речи директор льстиво связал это чудо природы с визитом министра строительной промышленности. Можно подумать, тот не знал, что существуют рулонные газоны. Теперь вот спешно красят фасад школы-интерната, а через месяц-другой к нему подгонят бульдозер…
Я не стала терять время, села за компьютер и принялась сочинять письмо, адресованное Элен Муаре. Задача это была не из легких. Как заставить француженку поверить в то, что высокопоставленные люди разыгрывают перед ней полное благополучие? Не сочтет ли она мое послание за бред умалишенной горовчанки?
Мне и так думалось плохо, а после того, как позвонила Алина и предупредила, что будет у меня через полчаса, я вообще больше не смогла облечь ни одну мысль в слова. Вчерашнее занятие йогой наверняка далось ей очень не просто. Все-таки третья ступень йоги это не халам-балам. Тут нужны определенные навыки.
Каково же было мое удивление, когда Алина с порога стала благодарить меня за то, что я дала ей возможность заниматься йогой просветления, да еще с таким гуру, как Латыпов.
– Это правда? Ты меня не разыгрываешь?
– Конечно, правда. Вот скажи, Поля, ты умеешь укрощать свою ревность?
– Нет, – честно призналась я.
– Я тоже не умею, но уверена, что скоро научусь.
– Каким образом?
– Буду делать специальные упражнения для полного раскрытия анахаты, сердечной чакры, – пояснила Алина. – Так, где можно показать соответствующую асану? Я тебя тоже научу ее выполнять.
– Может, не надо?
– Как знаешь, – Нечаева не стала настаивать на практических занятиях.
– Алина, а ты не забыла, зачем я тебя послала в «Лотос»?
– Ты про Пилявскую? Так я ей уже все выложила, – самым будничным голосом сказала подружка. – Делов-то!
– То есть вот так прямо подошла и с места в карьер выложила всю подноготную ее жениха?
– Ну, не совсем так.
Алинка, зараза, держала паузу, и мне пришлось ее поторопить:
– Ну, не томи меня, рассказывай, как все происходило! Причем слово в слово.
– После занятий Алла сама подошла ко мне в раздевалке и спросила, не посещаю ли я ее салон, – лениво вещала Нечаева. – Я сказала, что посещаю, но дальше поддерживать разговор с ней не стала. Потом зазвонил ее мобильник, она ответила. По разговору было ясно, что это Барсуков. Она выслушала его, а затем начала мягко отчитывать его за то, что он не справился с элементарным заданием. После этого она снова подошла ко мне и спросила, не знаю ли я, в каком агентстве можно заказать свадебный лимузин.
– Неужели она так и спросила?
– Вот именно! Мне показалось, Пилявская хотела похвалиться тем, что выходит замуж. Ну, я, естественно, просветила ее на этот счет. Поля, ты же знаешь, сколько раз я едва не сходила под венец!
– Честно говоря, сбилась со счета. Но уверена, ты можешь работать свадебным консультантом. Ладно, что было дальше?
– Дальше я стала делать вид, что хочу что-то добавить, но не решаюсь. Пилявская начала болтать про своего жениха, а потом спросила, не видела ли я его случайно в ее салоне. Ей определенно хотелось услышать мое одобрение. Я сказала, что видела Барсукова, и не только в салоне, только спешить с деталями не стала. Даже поторопилась выйти из клуба, делая вид, что сознательно ухожу от продолжения разговора. Пилявская едва ли не бегом бросилась за мной и догнала уже около машины. Я еще немного поинтриговала, а потом спросила, познакомил ли Барсуков ее со своим сыном.
– Как на это отреагировала Алла?
– Сначала у нее отвисла челюсть, а когда вернулась на место, Алла ошарашенно промямлила: разве у него есть сын?
– То есть Пилявская достаточно быстро обрела состояние равновесия, утраченного после твоего вопроса?
– Да, она существо несгибаемое и прочное, не то что я. Если бы мне дали понять, что Никита не откровенен со мной, я бы отреагировала гораздо экспрессивнее, – призналась моя подружка. – Ладно, слушай дальше. Я подтвердила, что у Барсукова есть сын, но про его болезнь умолчала.
– Точно?
– Поля, думаешь, я не понимаю, что не надо торопить события?
– Вот это правильно. Только строго дозированная информация приводит к поставленной цели. Если же ею злоупотреблять, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Ты, Алина, молодчина!
– Поля, знала бы ты, как мне трудно было сдержаться!
– Неужели труднее, чем сидеть в позе лотоса?
– Если ты не знаешь, то я признаюсь, что постоянно поддерживаю себя в форме, – с апломбом заметила Нечаева.
– Знаю, знаю, что язык – это твоя самая проблемная зона. Ты никак не научишься держать его за зубами.
– Представь себе, научилась! А если ты намекаешь на тренера, то во всем коктейли виноваты.
– Верю. Что было дальше?
– Пилявская спросила, откуда мне это известно и кто его мать. Я бросила ей что-то типа такого – лучше бы я ничего тебе не говорила, села в машину и уехала, оставив Пилявскую в полной растерянности. Поля, а если она еще вчера устроила Барсукову допрос с пристрастием? Кажется, мы этот вариант не предусмотрели.
– Не думаю. Любая женщина сначала заручилась бы неопровержимыми доказательствами, а потом уже стала бы выяснять отношения. Уверена, Алла поступит именно так. Она ведь, можно сказать, своими собственными руками создала Барсукова, так что ей будет очень не просто свыкнуться с мыслью, что он когда-то принадлежал какой-то другой женщине, к тому же родившей от него ребенка. Первый вопрос, который должен был возникнуть в ее голове после твоего отъезда, – а не развод ли это? Может, ты из зависти взяла да и оговорила ее красавчика?
– Да, логично. В понедельник мне с утра в «Аллу», а вечером – в «Лотос». Какие я могу предъявить Пилявской доказательства? – деловито осведомилась Нечаева.
– У меня есть Мишина фотография. Мальчик очень похож на своего отца. Для начала этого хватит. Держу пари, что Алла с утра будет крутиться на ресепшене, чтобы не пропустить тебя. Ты ей пообещай эту фотографию, а вечером принеси. Пойдем наверх, я распечатаю тебе фотку.
Нечаева внимательно вгляделась в лицо мальчика и сказала:
– Действительно, похож на Андрея. Слушай, Поля, а что, мальчик сильно болен?
– У него ДЦП, и этим все сказано.
– Я хотела спросить, внешне это сильно заметно?
– Я Мишу никогда не видела живьем, но Вера говорила, что одного взгляда достаточно, чтобы определить – он не здоров. Миша ходит самостоятельно, но это дается ему нелегко.
– У него асимметрия в лице или просто снимок такой неудачный?
– Эта фотография как раз самая удачная. Я видела другие, и в полный рост в том числе. Одно плечо выше другого, головка наклонена…
– Бедный ребенок! – на глазах у Алины выступили слезы. Я даже не думала, что она может быть настолько сентиментальной. – Я, конечно, покажу Пилявской эту фотку. А вдруг она захочет познакомиться с Верой и ее сыном?
– Не будем опережать события, пусть все идет своим чередом.
– Ладно, договорились.
Нечаева вскоре ушла. Я продолжила сочинять письмо Элен Муаре. Но мне постоянно кто-то мешал – то дедуля интересовался ужином, то Макс звонил и предлагал встретиться, то просто кто-то ошибался номером. Когда прозвенел очередной звонок, я хотела отключить телефон, но по определившемуся номеру поняла, что это Самойленко.
– Да, Анна Петровна, я вас слушаю.
– Полина Андреевна, простите, что сразу не перезвонила. Меня срочно вызвали на совещание в мэрию. Вокруг визита Элен Муаре такой ажиотаж! На моей памяти нечто подобное было лет десять назад, когда в Горовск приезжал замминистра образования. Каждый шаг француженки расписан как по нотам. С вокзала ее отвезут в гостиницу «Юбилейная», где она немного отдохнет с дороги. После этого планируется, что она посетит старое кладбище, где похоронены ее предки. Затем будет обед в ресторане. После него небольшой отдых, затем посещение краеведческого музея, а вечером – театр драмы. Даже спектакль поменяли. Вместо современной отечественной пьесы будут давать комедию Мольера.
– Да, насыщенная программа.
– Интернат Элен посетит в понедельник. Мы будем встречать ее у порога с хлебом-солью в десять утра. Полина Андреевна, вы подходите где-то в половине десятого.
– Хорошо.
– Знаете, я так переживаю из-за того, что отцы города сделали меня пешкой в своей игре. Я никогда не умела лицемерить, а тут придется. Родители услышат мою речь и подумают, что интернат решено сохранить. Если им я еще что-то потом смогу объяснить, то что я скажу детям?
– Анна Петровна, не накручивайте себя заранее. Я надеюсь, что все обойдется.
Я, как могла, старалась вселить в директора школы-интерната оптимизм, и, мне кажется, это удалось. После ужина я снова села за компьютер и за считаные минуты написала текст. Если бы мне удалось передать его Элен Муаре, то она узнала бы всю правду, которую от нее так тщательно пытаются скрыть местные власти, разыгрывая полное благополучие.
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 17