Глава 11
Я ехала по улице и думала о докторе. Не могла не думать. Его лицо стояло передо мной, его серо-голубые глаза смотрели на меня, и от этого взгляда мне становилось не по себе. Я чувствовала, что начинаю злиться на себя. Зачем мне этот Сергей, такой сверхумный, химический гений, уролог-андролог?! И никакой он не гений, самый обыкновенный врач клиники. И не красавец вовсе, а… просто симпатичный. И вообще, таких, как он, много, так что и нечего о нем думать!
Но чем больше я убеждала себя в этом, тем сильнее мне хотелось увидеть Сергея еще раз…
У служебного крыльца одного небольшого магазина стояли мусорные баки. Возле них собрались трое бомжей, копавшихся в этих баках, достававших оттуда бутылки, алюминиевые банки, какую-то одежду и еще что-то совсем уж непонятное. Двое из этих троих оказались моими старыми знакомыми – Васей и Люсей. Они не раз помогали мне в моей работе, за что всегда получали соответствующее вознаграждение.
Я припарковала машину недалеко от баков и вышла из нее. Бомжи не обратили на меня никакого внимания, они ругались. Было непонятно, что они такое не поделили, но их диалог, сопровождающийся идиоматическими выражениями, был примерно следующим:
Вася:
– А ты, … собачий, в прошлый раз забирал. Так что теперь наша очередь!
Люся:
– Да, да, … наша! Так что… отсюда, понял?
Третий бомж:
– Да я вас… Всех… И морды вам набью,!
Вася с Люсей одновременно:
– Мы тебе сами морду набьем…! И ноги твои кривые выдернем и палки туда вставим! Падла!
Я не выдержала и вмешалась:
– Извините, что мешаю вашей интеллектуальной беседе, но мне, ребята, надо с вами поговорить.
Вася с Люсей наконец заметили меня и, оставив своего собеседника рыться в мусоре в гордом одиночестве, подошли ко мне.
– Здрасте!..
– И вам не болеть. Что делаем?
– Не видишь? Работаем, – недовольно проворчал Вася, похоже, все еще находившийся под влиянием «спора» со своим товарищем.
– Как же, вижу. И как продвигается работа?
– Хорошо! Вон какая добыча! – Вася с гордостью показал рукой на кучу вытащенного из баков добра.
Люся только шмыгнула носом и подтянула сползавшие с ее талии шаровары прямо через пальто, захватив его в области живота обеими руками. Да, в отсутствии оптимизма этих людей упрекнуть было бы трудно. Они никогда не жаловались на жизнь, всегда пребывали в самом бодром расположении духа, а «зарабатывали» тем, что сдавали пустые бутылки, алюминиевые банки, а на вырученные деньги покупали пиво и папиросы.
– А как насчет подработать?
Вася с Люсей обрадованно переглянулись.
– Так для нас это самый вшивотрепещущий вопрос! – Вася подступил ко мне на шаг ближе. – А чё делать-то надо?
– Слушайте внимательно. Дело очень ответственное, – предупредила я их.
– Тогда ты обратилась по адресу, – заверил меня Вася.
– Надеюсь. Магазин «Каменный цветок» знаете?
– Это который в Бирюзовом тупике? – уточнила Люся.
– Это который на улице Юннатов. Запомнили? Магазин «Каменный цветок». Там еще крылечко есть…
– А-а! Знаю! – Люся начала описывать внешний вид магазинчика.
– Знает она! – усмехнулся Вася. – Она там каждую неделю чего-нибудь покупает! То колечко, то браслет…
– А ты чего ржешь, жеребец?! Браслеты, может, я и не покупаю, а вот мусорные баки там рядом – ништяковские. Помнишь, мы один раз там такой большой арбуз нашли! Еле вдвоем дотащили, – закончила она, обращаясь уже ко мне.
– Хватит тебе с твоими арбузами! – перебил ее Вася. – Не видишь, мы человека задерживаем. Так чего, говоришь, делать придется?
– Да то же, что и всегда. Ищите ваше добро в этих ништяковских баках, только то, что вам не подойдет, складывайте не обратно в баки, а на крыльцо этого магазинчика. Чем больше навалите туда дряни, тем больше заработаете.
– И кто же нам за тот хлам заплатит? Ты? – Вася подозрительно сощурил глаз.
– Нет, заплатит вам хозяин магазина. Или хозяйка. Только предупреждаю: работать вам придется ночью, чтобы вас никто не увидел. Когда хозяева утром придут в свой магазин и увидят на своем крыльце свалку – будьте уверены, они заплатят вам хорошие деньги. Самое главное, будьте в этот момент где-нибудь поблизости, хотя бы возле тех же баков, и приличный калым вам гарантирован.
* * *
Как там говорили древние? Divide et impera. Разделяй и властвуй. Что ж, последуем мудрому совету. В данном случае мне предстояло разделить двух подруг, Алену Дьяченко и Тамару Ольшанскую. А каким образом можно это сделать? Как поссорить людей, соединенных тайной? В том, что общая тайна у этих подружек есть, я даже не сомневалась. И наверняка Алена заплатила лаборантке за липовые анализы, которые та выдала на руки Валерию и которые Надежда так и не смогла найти. Но они были! Не мог же молодой человек выдумать на пустом месте, что у него такая страшная болезнь! В противном случае, зачем ему кончать жизнь самоубийством?
Итак, моя задача – разделить подруг. А для этого их надо поссорить, причем очень крепко, до скандала. Как это можно сделать? Думаю, если пойти к Ольшанской и начать шантажировать ее, вымогая деньги, она запаникует и побежит за деньгами – к кому? К Алене! Алена – богатая, наверняка Ольшанская знает это. Она примется требовать деньги у подруги, так как только по просьбе Алены она могла всучить Валерию липовые анализы. И если Тамара начнет требовать денег, вот тут-то милые дамы могут и поссориться. Вряд ли Алена с радостью отдаст Тамаре свои денежки. Эта дамочка – жадная до безобразия, в чем я уже убедилась. Ведь сколько она тянула, она не хотела выдать моей Алине несчастную тысячу в качестве аванса! Даже скандал закатила. Если бы Нечаева не поругалась с ней в ответ, так и осталась бы без денег. А если Алена не захочет выручать подругу и отдавать деньги – вот тут-то между ними и произойдет размолвка. И тогда мне легче будет разобраться с ними поодиночке. Да с Анатолием тоже.
Значит, моя непосредственная задача – начать шантажировать Тамару. Можно явиться в кабинет и поговорить «по душам». Под крышкой ее стола сидит мой «жучок», так что разговор я могу записать. Допустим, посажу в машину Серафиму, а то она у меня как-то выпала из дела в последнее время. Кстати, надо бы навестить ее и узнать, как продвигается дело по возврату ее квартиры.
Я набрала номер Серафимы. Она долго не отвечала, наконец в трубке раздался ее голос:
– Алло?
– Серафима, это Полина. Как у тебя дела?
– Нормально, убираюсь вот…
– Ты сейчас в общежитии?
– Да. А что?
– Я скоро подъеду к тебе. Будь, пожалуйста, у себя.
По дороге я заскочила в магазин и купила крекеров к чаю.
Серафима была в своей комнатенке. Она сидела на диване, закутавшись в старый пуховый платок. Когда я вошла, она сразу предупредила меня:
– Не раздевайся, у меня холодно. Что-то там с отоплением, мерзну вот, кутаюсь во что попало. Садись к столу, я чайник поставила, только им и греюсь.
Я присела на стул около стола и достала из сумки пакет с печеньем.
– Серафима, почему ты все еще живешь здесь? Я же дала тебе денег, чтобы ты сняла квартиру.
Она как-то замялась:
– Да сниму я, успею… Куда торопиться?
Серафима встала с дивана и принялась разливать чай. Я смотрела на нее, но она упорно не хотела встречаться со мной взглядом.
– А может, деньги ушли на что-то другое?
– Ты о чем?
– А ты не догадываешься?
– Нет.
– Ладно. Кстати, ты не в курсе, что случилось с новым магазином твоего бывшего мужа? Весь город об этом говорит.
– Нет, я ничего не слышала. Тебе бокал или чашку?
– Все равно. Давай чашку. Я думала, ты в курсе. Пару дней назад кто-то полил его магазин фекалиями.
– Как?!
– Подогнал ночью машину-ассенизатор, разбил окно, просунул туда шланг и все, так сказать, оросил… Об этом даже в газете писали.
– Я газет не читаю. Бери сахар, варенье… Пей, а то остынет… У меня так холодно, с утра встала – на градуснике всего плюс пятнадцать, представляешь? Пошла к Ермолаевичу – это наш слесарь-сантехник. Говорю: «Что же ты делаешь? На улице еще ноль, в помещении холод собачий, а вы задвижку закрыли?» А он мне: «Я задвижку не трогал. В подвале вентиль какой-то «полетел», надо менять, а у меня нового вентиля нет…»
– Серафима! Ты что, не слышишь, о чем я тебе только что рассказала? Или тебе неинтересно, кто и как нагадил твоему бывшему?
Она, не глядя на меня, пожала плечами:
– Нет, он мне безразличен.
– Извини, но в это я не верю. Женщина, пережившая такой удар – по сути, двойное предательство, – и чтобы такое равнодушие?
– Какое – такое?
– Напускное. Ты хоть передо мной-то не рисуйся. Ты же там была и удирала от меня дворами…
– Да не была я там!
Я повернула голову к двери и увидела на вешалке синее демисезонное пальто. Серафима перехватила мой взгляд, но промолчала, продолжая накрывать на стол.
– Серафима, ты мне не веришь или боишься меня? Почему не признаешься, что это сделала ты?
Она посмотрела на меня как на законченную дурочку. Сузив глаза, горько усмехнулась. В сердцах бросила на стол кухонное полотенце.
– Я с некоторых пор никому не верю! Знаешь, как мне следователь говорил: «Ты признайся во всех своих делишках, а мы тебе за это срок сократим! Суд учтет твое раскаяние и чистосердечное признание». Я, дура, и купилась на это. А мне еще двадцать нарушений припаяли! И взятки должностным лицам, и укрывательство от налогов! А как мне было эти взятки не давать? У меня в Доме быта ремонт надо было делать, штукатурка уже от стен отваливалась, а в туалете старые унитазы на части разваливались, полы все стерлись, до самой стяжки. Разве мы на свои средства такой объем работ потянули бы?! Да никогда! Я пошла в администрацию, сунула там кое-кому коробочку конфет, а в ней – конвертик… Нам за счет бюджета и ремонт сделали, и сантехнику всю поменяли. Так я же не в своей квартире этот ремонт сделала, не лично для себя стараюсь! У меня двадцать человек работали! А клиенты, которые к нам приходили – в парикмахерские, в мастерские, в фотоателье… Нет, все, я никому больше не верю и никогда ни в чем не признаюсь, хоть режьте меня! И тебе, и другим скажу: к магазину Аникеева… или как там его сейчас? Дьяченко… я отношения не имею, кто там его полил и чем – ничего не знаю!
Я ее прекрасно понимала: пройдя через то, что вынесла она на своей шкуре, – не то что другим, себе верить перестанешь.
– Хорошо, пусть будет так. В конце концов, это твое личное дело – на что потратить деньги. Просто мне хотелось, чтобы ты перебралась жить в нормальные условия.
Серафима только рукой махнула:
– Поживу еще какое-то время здесь. В тюрьме я еще и не в таких условиях обитала! В камере восемь женщин было. На всех – один алюминиевый таз. Стирали по очереди. А унитаз – здесь же, за невысокой перегородкой… И раковина рядом. Одна зубы чистит, другая, извиняюсь, тяжелую нужду справляет… – Она потянулась к пачке сигарет. – Пристрастилась вот, никак отучиться не могу. Слово себе давала: выйду на волю – брошу. Да куда там! И чай крепкий научилась пить. До заключения я всегда только хорошие дорогие сорта чая покупала, а там научилась из помоев такую гадость заваривать! Теперь покупаю более-менее приличный, ничего, пить можно…
– Серафима, мне нужна твоя помощь. Завтра, часов в одиннадцать, нам с тобой надо съездить к городской больнице. Сможешь?
– Тебе помочь я всегда готова. Встану пораньше, уберусь и поедем. А что делать-то надо?
– Я собираюсь пошантажировать одну особу, которая «нарисовала» некоему человеку липовые анализы. Ты, сидя в машине, включишь записывающее устройство, я тебе покажу, как. Запишешь наш разговор – и ты свободна.
Серафима усмехнулась:
– С этой мы тоже будем деньги тянуть?
– Ее деньги нам не нужны, да у нее их и нет, скорее всего. Наша задача – сделать так, чтобы эта штучка побежала к жене Дьяченко просить денег. Та их вряд ли ей даст… А что будет дальше – посмотрим.
– Слушай, здорово это у тебя получается!
– Ты имеешь в виду шантаж?
– Угу.
– Предупреждаю: статья серьезная! Срок – тоже.
– Полин, а как же ты не боишься?
– Я – юрист, я знаю законы. Это незнание законов не освобождает от ответственности, а знание – наоборот.
– Я поняла. Просто ты не подставляешься. Молодец, с умом работаешь!
Я встала, пора было уходить.
– Значит, договорились. Завтра в одиннадцать я заеду за тобой. Будь готова.
* * *
На другой день, проезжая мимо магазинчика «Каменный цветок» в десять утра, я увидела следующую картину: все крыльцо магазина и пространство вокруг него было завалено мусором. Дьяченко нервно расхаживал взад-вперед у входа с сигаретой в зубах. Вася с Люсей собирали весь этот мусор с крыльца в пакеты и вываливали их в баки, стоявшие неподалеку. Куча отбросов была довольно-таки внушительной, и Васе с Люсей предстояло повкалывать здесь всерьез. Дьяченко поторапливал их, они с ним переругивались, он матерился и отходил в сторону. Прохожие на миг останавливались, с любопытством созерцая эту странную картину, потом, посмеиваясь, шли дальше.
В половине двенадцатого мы с Серафимой подъехали к городской больнице и поставили машину под окнами лаборатории. Я показала ей, как включать записывающее устройство, после чего вышла из машины.
– Серафима, помни, как только услышишь условный сигнал – мои слова: «Здравствуйте, Тамара!» – сразу включай.
– Хорошо, я все запомнила. Давай, удачи тебе! Буду за тебя кулаки держать.
Я направилась к дверям больницы. Я была в гриме – черный парик с длинными волосами, карие линзы, избыток косметики, все это изменило меня до неузнаваемости. В кожаной куртке с воротником-стойкой, закрывавшим мой подбородок.
У дверей кабинета дожидались приема всего два человека. Я села чуть поодаль. Мне предстояло переждать всех больных, пришедших сдавать кровь. Я войду в кабинет под номером «сорок девятая – последняя».
К счастью, сидеть так мне пришлось не очень долго: лаборатория заканчивала прием. Когда последний человек вышел от Тамары с закатанным рукавом и прижатой к плечу кистью руки, я встала и одернула куртку. Больных больше нет, настала очередь здоровых. Я шагнула к двери кабинета:
– Здравствуйте, Тамара!
Я была уверена, что Серафима в этот момент включила записывающее устройство в прослушке. Девушка что-то писала в журнале. Она подняла на меня удивленные глаза:
– Мы знакомы?
– Конечно!
– Но я вас, извините, не помню…
– Зато я вас знаю. Мне о вас рассказывал… Виноградов Валерий.
Есть! У Тамары округлились глаза, она метнула испуганный взгляд на дверь, потом на меня и тихо спросила, заикаясь:
– К-какой В-виноградов?
Бледность медленно заливала ее лицо.
– Такой Виноградов – молодой человек, у которого якобы обнаружили рак крови. И это вы сфабриковали ему анализы, по которым врач Тихомирова поставила ложный диагноз.
– Что вы такое несете?! Сейчас же покиньте лабораторию!
– Ну-ну, не так громко! И не так гневно, Тамара. У меня есть доказательства. Достаньте-ка из вашего стола журнал всех больных, посещающих ваш кабинет.
– Ничего я не буду доставать! Покиньте помещение, я сказала, иначе…
– Иначе – что? Побежите жаловаться? Кому? Я ведь молчать не стану, у меня есть доказательства, как я уже вам сказала. Вряд ли вас погладят по головке за фальсификацию анализов! Человек-то, узнав о своем страшном диагнозе, повесился! Так что вы – соучастница серьезного преступления. Интересно, сколько вам заплатила Алена Дьяченко?
На Тамару было страшно смотреть. Она, казалось, была на грани обморока. Ее лицо покрыла мертвенная бледность, она часто дышала, ей явно было нехорошо.
– Может, вам нашатырчику нюхнуть? – предложила я.
Она отрицательно мотнула головой, но продолжала молчать, тараща на меня испуганные глаза.
– Так сколько вам заплатила ваша подруга? Это ведь по ее просьбе вы пошли на преступление. Они с мужем таким образом устраняли своих родственничков – претендентов на дедушкино наследство. А вы им активно помогали! А знаете, сколько дают за соучастие в убийстве?
– Что вы от меня хотите? – почти шепотом спросила Тамара, снова покосившись на дверь. Наконец она встала, закрыла ее на ключ и снова села на свое место. Руки ее, лежавшие на столе, мелко дрожали.
– Вы удивитесь, но я хочу денег. Не ожидали? А вы как думали? Не только вам нужны материальные блага. Вы должны были понимать, что рано или поздно все раскроется, и вам придется отвечать. Или заплатить. Итак, я хочу денег. Много, много денег…
– Сколько?
– Миллион.
– ?!
– Не пугайтесь. Я не такая уж алчная. Рублей.
Она молчала. Потом все-таки решила, что это занятие бесполезное, и тихо спросила:
– А иначе… что?
– Иначе я вас сдам. Вместе с листком, который отсутствует в вашем журнале.
Она все-таки открыла ящик стола, достала журнал записи больных, полистала его и подняла на меня глаза.
– Да, да, мне пришлось похитить его, ничего не поделаешь! На что только не пойдешь ради денег!.. Ну, вы-то меня понимаете…
Я издевалась над ней как самая последняя стерва. Но мне было ее совсем не жаль. Она заслужила такое отношение. Передо мной стояло лицо Валерия, которое я видела на снимке. Портреты двух братьев. И еще я видела перед собой лицо их матери, почти помешавшейся от горя.
– У меня нет денег, – сказала Тамара тихо.
– Это ваши проблемы.
– Вы в самом деле хотите миллион? А меньше… никак нельзя?
– Меньше – это сколько?
– Сто тысяч…
– Вы шутите, девушка?! Какие сто тысяч?! Я сказала – миллион. Иначе – сядете! И надолго. И учтите: я не одна! Если со мной, не дай бог, что-то случится…
Я посмотрела на Тамару так выразительно, что она нервно закивала:
– Да, да, я поняла… Но мне потребуется время. Я не могу быстро собрать такую сумму…
– Но у вас же наверняка есть родственники, друзья, которые, конечно, не бросят вас в такую минуту. Они просто обязаны помочь вам! В конце концов, у всех у нас могут случиться подобные ситуации… Люди должны помогать друг другу! – Я встала. – Итак, я загляну к вам на днях. Вы даже соскучиться не успеете. Может быть, зайду даже завтра. Так что поторопитесь, Тамара. И поверьте: ничего личного! Просто мне нужны деньги…
Я вышла из лаборатории и направилась к выходу. Я шла мимо людей, сидевших в очереди к специалистам, мимо дверей кабинетов. Наверное, у меня тоже дрожали руки – сказывалось нервное напряжение. Фактически я ведь тоже совершила преступление. Вымогательство – серьезная статья.
В вестибюле я на мгновение задержалась у расписания приема врачей и шагнула к двери.
Серафима сидела в машине. Когда я опустилась на свое водительское сиденье и перевела наконец дух, она тоже вздохнула с облегчением:
– Полина, ну, ты даешь! Я за тебя так волновалась! Ты говорила с ней так спокойно, уверенно, даже с какой-то издевкой… А она испугалась, по голосу было понятно. Но так ей и надо!
– Ты все записала?
– Разумеется. Слышимость была хорошая, правда, иногда она говорила очень тихо, но все равно при желании ее слова можно разобрать.
– Ну и прекрасно. Уезжаем отсюда, чтобы не светиться.
– Ты чего-то опасаешься? Она может проследить за нами?
– Вряд ли. Но лучше побыстрее слинять. Так мне будет спокойнее.
Мы отъехали на безопасное расстояние от больницы и остановились в таком месте, откуда было видно ее крыльцо.
– Полина, а что теперь?
– Теперь мы немного подождем.
– Чего?
– Лаборантка побежит к своей подруге, Алене Дьяченко.
– Ты думаешь, она побежит?
– Куда же она денется? Миллиона рублей у нее нет, в тюрьму ей тоже не хочется…
– А мы что будем делать?
– А мы послушаем их через это устройство и таким образом узнаем тему их беседы.
– Слушай, Полина, я смотрю, ты – человек независимый и самостоятельный. Где и кем ты работаешь? Если это не секрет, конечно.
– Я давно не работаю. В общепринятом смысле этого слова. Раньше, уже давно, трудилась юрисконсультом на заводе, потом ушла оттуда. Зарплата маленькая, должность тоже, начальство недалекое, в смысле ума, а просиживать целый день с документами за копейки – это не для меня.
– Не могу не согласиться с тобой. Для меня работать за копейки так унизительно! Мне нужно трудиться с размахом. Эх, найти бы мне такую работу как раньше – администратором или замом директора по хозяйственной части! Только меня никто не возьмет… Полин, а семья у тебя есть?
– Есть. Я сама и мой дедушка.
– А муж? Или любимый человек?
– Пока не встретила. Того единственного и неповторимого, с которым мне хотелось бы прожить всю жизнь.
Я тут же поймала себя на мысли, что нечаянно для себя самой повторила слова Сергея Шигонцева. Точно так же он ответил своей однокласснице Надежде на вопрос, почему он все еще не женат. Перед моими глазами тут же всплыло его открытое лицо, серо-голубые умные глаза, смотревшие спокойно и уверенно, чувственные губы…
– Полин, ты что, уснула?
– Что?
– Я спрашиваю: а на что же ты тогда живешь? Денег с преступников ты тоже практически не берешь. Ты уж чересчур благородная, как я посмотрю, прямо как Робин Гуд…
– Я тоже, как и ты, администратор-хозяйственник. В определенной степени. Руковожу коллективом и слежу за порядком… Подожди, подожди, Серафима… Кто это там вышел из больницы? Никак Тамара?
– Где?
– Да вон, в черной куртке с капюшоном. Не туда смотришь, она к остановке маршрутки идет. Поедем-ка за ней. Я, конечно, догадываюсь, кому эта мадемуазель собирается нанести визит, но проверить обязательно надо.
Мы ехали по городу следом за маршруткой, в которой сидела Ольшанская. Я внимательно следила за пассажирами, выходившими на остановках по требованию, но Тамара все не показывалась. Наконец мы повернули на улицу Юннатов и приблизились к магазинчику «Каменный цветок». Тамара выпрыгнула из маршрутки и направилась к нему.
Я поставила машину на некотором отдалении от магазина, но так, чтобы прослушка ловила звуки, доносившиеся из подсобки. Девушки не заставили себя долго ждать. Тамара взошла на крыльцо (очищенное-таки трудолюбивыми бомжами!), и не прошло и минуты, как в прослушке раздался ее взволнованный голос. Я тут же включила записывающее устройство.
– Алена, это катастрофа!
– Тише, что ты так орешь! Подожди, я дверь плотнее закрою… Ну, что там у тебя за катастрофа?
– Не у меня, а у нас! Ко мне только что приходила какая-то размалеванная девица с длинными волосами – похоже, в парике – и сказала, что она в курсе наших дел!
– Говори тише. Каких дел? Что конкретно она сказала?
– О! Она много чего сказала! Она, оказывается, все знает насчет того дела… с анализами.
– Откуда она может знать?!
– Она вырвала страницу из моего журнала записей больных. Ту, где были записаны результаты анализов того парня, Виноградова.
– Как она могла это сделать?! Журнал ведь у тебя в столе лежит, в кабинете, а кабинет запирается!
– Не знаю как, только этого листа там точно нет, я посмотрела. Теперь, если она заявит, все пропало! Я ведь на руки ему выдала квиточек с другими анализами, как будто у него лейкемия…
– И что эта девица от тебя хочет?
– А ты не догадываешься? Денег она хочет, чего же еще!
– Тише ты! Там, в зале, покупатели и продавщица… Сколько?
– Держись за стул. Миллион!
– Рублей?!
– Естественно. Так что давай решать, подруга. Я все делала по твоей просьбе, выручай.
– Ты и денег с меня тогда за это взяла прилично!
– Неужели?! Я что, «за спасибо» должна рисковать?!
– Тише ты! Что ты все время орешь? Хорошо, давай подумаем…
– А что тут думать? Гони миллион, у меня таких денег нет!
– А у меня, думаешь, есть?! Мы новый магазин на Центральной купили, евроремонт там сделали, прилавки завезли… Хотели большой ювелирный магазин открыть…
– Так это ваш магазин дерьмом полили?! Об этом весь город говорит! У нас в больнице…
– Помолчи! Давай о деле. У тебя хоть какая-то часть денег осталась? Ну, из тех, что я тебе дала…
– Знаешь что, подруга, ты про те деньги забудь! Я их взяла за риск, это мои деньги, мои, поняла? Миллион, что с меня теперь требуют, должна мне дать ты. Иначе вместе засыпемся! Мне эта девица сказала, что у нее есть доказательства…
– А ты ее больше слушай!
– Да? В таком случае в следующий раз я ее направлю прямиком к тебе, и разбирайся с ней сама!
– Да подожди ты! Ну, что ты обижаешься? Ты хоть понимаешь, что она деньги требует вообще нереальные? Нам что, квартиру теперь продавать, чтобы с этой сумасшедшей расплатиться?
– Не знаю, Алена, это твои дела, но деньги ты мне отдашь! Иначе я ей все расскажу! Я одна сидеть не буду! Да еще за такие деньги, которые ты мне заплатила. Человек тот, оказывается, жизнь самоубийством покончил, когда о своем диагнозе узнал! Ты хоть в курсе?
– Да он просто псих, понимаешь ты, псих! Так ему и надо! Такие слабаки не должны жить!
– Знаешь что, Алена, я не буду с тобой больше спорить. Завтра вечером я к тебе приду в магазин, и ты мне отдашь миллион. Нет – пеняй на себя!
Мы услышали, как громко стукнула дверь. Через несколько секунд Тамара выскочила из магазина и направилась к остановке маршрутки. Ее лицо было ярко-пунцового цвета.