Глава 14

— Осмелюсь заметить, отец, ты зря беспокоишься. Остается всего неделя или две до нашего прибытия в Египет. Что может случиться за такое короткое время?

— Больше, чем ты думаешь, — мрачно сказал Николас. Он вспомнил, как мало времени потребовалось на то, чтобы полностью подпасть под чары Сабрины. Эрик сидел на единственном стуле в тесной каюте, которую предоставили им с отцом. Николас примостился на краю узкой койки и с отвращением оглядывал помещение. Он надеялся, когда переносил свои вещи в каюту Сабрины, что в последний раз видит это неудобное жилище.

— Ты уверен, что капитан Мэдисон имеет виды на тетю Уинни?

Николас с недоумением посмотрел на сына. Не может же мальчик быть таким наивным. Намерения Мэдисона стали ясны всякому, кто видел его встречу с Уинни.

— Так же уверен, как в намерениях петуха в курятнике.

— Может, это к лучшему?

— Ради Бога, что ты хочешь этим сказать?

Эрик пожал плечами:

— В ее возрасте тете Уинни уже не на что надеяться. Мэдисон — это ее последний и единственный шанс выйти замуж.

— Черт побери, Эрик! — Николас вскочил и тут же ударился головой о низкую балку. — Ох!

Он сердито посмотрел на злополучную деревяшку. Мэдисон способен все подстроить только ради того, чтобы затолкать его, Николаса, обратно в это неприлично убогое помещение.

Он осторожно потер затылок.

— Мэдисон не собирается жениться на твоей тетке. У него нет никакого желания связывать себя брачными узами. Я повидал много таких мужчин, как он, чтобы сомневаться в этом. Нет, брак — это не для него.

— Ну, не так-то легко заставить тетю Уинни расстаться со своей невинностью.

Внезапно Николас понял, что его опасения могут оказаться совершенно необоснованными. Его сестра — практичная, порядочная женщина. Он с облегчением вздохнул.

— Конечно, она не уступит. Я об этом не подумал. Уинни не поступится годами безупречного поведения, своим высоким происхождением и долгом перед семьей ради нескольких нежных слов такого мерзавца, как Мэдисон.

— И все же… — задумчиво произнес Эрик.

— И все же?

— Ну… — выбирая слова, уклончиво ответил Эрик, — во время этого путешествия тетя Уинни вела себя совсем не так, как раньше.

— Не так? — угрожающе сдвинул черные брови Николас. — Объясни мне.

— Не знаю, сумею ли. — Эрик вздохнул и замолчал, обираясь с мыслями. — С той минуты как попросил ее сопровождать нас, она вела себя так, словно путешествие было нужно ей самой. — Он поморщился. — Сколько я ее помню, у нее всегда в руках была книга, а сейчас я замечаю в ней внутреннее возбуждение и странное скрытое беспокойство… — Эрик огорченно покачал головой. — Я не могу это объяснить. Кажется, что она ждет чего-то. Поверь мне, отец, тетя Уинни очень изменилась.

— Безусловно, ты преувеличиваешь, просто на нее повлияло путешествие.

— Я так не думаю, — покачал головой Эрик.

Николас, согнувшись, сделал несколько шагов по каюте. Иначе ему пришлось бы уклоняться от крепких балок, коварно притаившихся, чтобы в удобный момент ударить его по голове.

— Если ты прав в отношении своей тети, мы мало что сможем сделать, чтобы защитить ее от ухаживаний Мэдисона. Однако мы можем попытаться всячески мешать их встречам наедине.

— Отец, — осторожно заметил Эрик, — мне кажется, это не только неудобно, но и невозможно. Нельзя же все время следить за ними. Кроме того, — он тяжело вздохнул, — боюсь, я буду плохим помощником, потому что выйду из строя, как только мы выйдем в открытое море.

— Я слышал об этом, — сказал Николас. — Могу только посочувствовать тебе, мой мальчик, хотя сам никогда не испытывал изнурительных приступов морской болезни.

— Именно «изнурительных», — тихо подтвердил Эрик. — Но куда хуже болезни то впечатление, которое она производит на Белинду.

— Какое впечатление?

— Я чувствую себя так, как будто подвел ее. Разочаровал.

Эрик вскочил на ноги, и Николас сморщился, ожидая что голову сына постигнет та же участь, что и его собственную. Эрик был ниже отца меньше чем на дюйм, но каким-то непостижимым образом ему удалось выпрямиться, не задев балку.

— Черт побери, отец, я не знаю, что делать! — Эрик прошелся по каюте. Без особых усилий он избегал опасных выступов на потолке, и Николас с восхищением наблюдал за ним. — Когда мы отправлялись в это путешествие, я ожидал, что у нас будет возможность больше времени проводить вместе. Вдали от водоворота светской жизни Лондона и бдительных глаз матрон и светских сплетников. Но моя болезнь лишила нас этой возможности. У меня даже возникло подозрение, что ее чувства ко мне изменились.

— Такая ли уж это трагедия? — сухо заметил Николас, не спуская с сына внимательного взгляда.

— Черт побери! — возмутился Эрик. — Я люблю ее. Я хочу ее. И она должна быть моей. — Его голос смягчился, и он опустил плечи. — Я уже не уверен, нужен ли я ей. — Он умоляюще посмотрел на отца. — Что мне делать?

Впервые в жизни сын обратился к Николасу за советом. У него сжалось сердце. Он не знал, как именно надо давать отцовские советы. Его собственный отец не стал бы затруднять себя. Николас собрался с духом. Он постарается оправдать доверие сына.

— Ну… — Собственный тон, легкая смесь зрелой мудрости и компетентности, удивил его. — Ну, — повторил он, наслаждаясь той легкостью, с которой слова, полные отеческого понимания, слетали с его языка, — мне кажется, чтобы завоевать любовь молодой девушки, надо затронуть романтическую сторону ее души. Засыпать цветами, сентиментальными подарками, это производит большое впечатление.

— Сомневаюсь, что это поможет в данной ситуации, — скептически заметил Эрик.

— Знаешь, — подумав, сказал Николас, — я замечал, что женщины, особенно молодые, испытывают склонность к героическим натурам. Женщины всех возрастов, даже самые чопорные, просто бросались на Веллингтона. Может быть, ты не упустишь возможности совершить что-то героическое, когда мы будем в Египте. В наши дни это опасное место.

— А тебе надо совершать героические подвиги, чтобы покорить женщину?

— Мне? — усмехнулся Николас. — Никогда. Мне редко приходилось добиваться женщины. Совсем наоборот. Обычно они бегают за мной.

— А как же моя мать? Разве ты не ухаживал за ней?

— Нет, к сожалению, не ухаживал. — Николас покачал головой, — Наш брак устроили родители. До свадьбы мы виделись только один раз. Твой дед был убежден в том, что скоро умрет, еще до того, как я выполню свой долг и оставлю наследника. Мое мнение мало что значило. Я был моложе, чем ты сейчас. Твоя мать была милой кроткой женщиной, но я был поглощен работой, выполнение которой считал своим долгом перед королем и страной, и не часто проводил время в ее обществе. Мне очень жаль, но я совсем не знал ее. Как видишь, здесь не было всепоглощающей страсти, того, чего ты ищешь с Белиндой,

— А у вас с леди Сабриной всепоглощающая страсть?

Николас задумался над вопросом сына. Была ли это всепоглощающая страсть? Меркнул ли ясный день, когда ее не было рядом? Сильно ли билось его сердце, когда он ее в своих объятиях? Испытывал ли он страстное желание и ревность, стремясь овладеть не только ее пре красным телом, но и душой?

Он снова усмехнулся и смущенно пожал плечами:

— Думаю, что да, мой мальчик. Думаю, что да.

Уинни стояла на носу корабля, и ветер развевал за спиной ее каштановые локоны. Она наклонилась навстречу ветру, словно жаждала его прикосновений. Мужская рубашка облегала ее пышную грудь, и Уинни напоминала морскую нимфу, купающуюся в солнечных лучах.

Как бы хороша она ни была, Мэтт встречал и получше. Морские порты были полны женщин экзотической опьяняющей красоты. Нет, не ее яркая внешность привлекала его. В этой женщине было что-то необычное. У него возникло ощущение, что она готова была броситься в водоворот жизни. Высокая, с горделивой осанкой, стоя лицом к ветру и морю, она могла бы послужить моделью для фигуры, украшавшей нос корабля лет сто назад. Мэтт улыбнулся, подумав об этом.

— Глазеть на человека — свойство американцев или грубая черта вашего характера?

Она говорила сдержанно и спокойно, и в ее голосе было больше любопытства, чем осуждения. Он и не заметил, что она видит, как он наблюдает за ней. Мэтт улыбнулся еще шире.

— Всего понемногу, полагаю, — сказал он и подошел к ней.

За стеклами очков ее черные, как у брата, глаза очаровывали, околдовывали Мэтта. Она была, вероятно, самым прекрасным созданием, какое ему доводилось видеть.

Мэтт оглядел ее фигуру дерзким взглядом, предназначенным взволновать или даже оскорбить ее. Он давно привык видеть Бри в мужской одежде. Но это видение цветущей английской женственности, облаченное в запретную одежду, почему-то особенно возбуждало его чувства. Мужская рубашка и бриджи плотно облегали ее тело. Уинни одержала его взгляд, не моргнув и глазом.

— Эта одежда вам идет.

Она широко раскинула руки и подняла их над головой как крылья редкой птицы, только что выпущенной из клетки и пробующей взлететь.

— Очень идет, правда? — Она опустила руки. — Мне надо найти шнуровку к бриджам. Сабрина куда-то подевала ее.

— Удивительно…

Уинни не обратила на него внимания.

— Мне нравится этот костюм. Он дает такое чудесное ощущение…

— Свободы?

— Именно так, свободы, — Уинни была радостно возбуждена. — Это божественно!

— Думаю, вам будет трудно отказаться от него, когда вы вернетесь в Лондон.

— О, я не вернусь домой.

— Что вы хотите этим сказать — «не вернусь домой»? — удивился он.

Она пристально посмотрела на него.

— Могу сказать, что королевская Англия существенно отличается от Америки. Это чувствуется, когда вы, американцы, говорите, но я никогда не подозревала, что это различие не позволяет вам понимать нас. Какое слово вы не поняли?

Смутившись от ее резкого тона, Мэтт недовольно нахмурился.

— Я понял, что вы сказали. Я только не понимаю, почему. И ваш брат тоже не понял бы.

— Моего брата это не касается.

Мэтт ухмыльнулся.

— Ваш брат может многое вам сказать, и я не хотел бы в этот момент оказаться на вашем месте.

— Капитан Мэдисон, — терпеливо начала она, — всю свою жизнь я прожила по правилам, соблюдать которые меня обязывало мое положение в обществе. Я была образцовой дочерью, сестрой и теткой. Мой главный недостаток заключался в том, что я не смогла найти подходящего мужа. Моим единственным развлечением были книги. Книги, капитан, были моей жизнью. Наступило время, о котором я только могла мечтать. Мой отец, несмотря на его недостатки, о которых охотно рассказал бы Николас, обеспечил меня средствами, дающими мне независимость. Он оставил мне их без всяких условий, обязательств, опекунов. Поэтому я хозяйка своей судьбы, капитан своего корабля. Я хочу плыть навстречу любому приключению, ожидающему меня впереди.

Мэтт ощутил беспокойство. Эта женщина была так наивна, совершенно не знала жизни. Ей необходимо немедленно помочь.

— Итак, вы ищете приключений. Так знайте: этот мир, мой мир, отличается от вашего напыщенного беспечного общества, как ночь и день, и тем более от того, что пишут в книгах. Здесь за приключение надо платить.

Он грубо схватил ее за руку.

— Приключение и опасность неразлучны. Что могут сделать с одинокой женщиной? Вы подумали об этом? О мужчинах, которые без колебаний воспользуются вашей беззащитностью?

Она ответила на его горящий взгляд сдержанной улыбкой:

— А вы воспользовались беззащитностью многих женщин, капитан?

— Что? — Он отдернул руку, словно обжегшись. — Черт возьми, о чем вы спрашиваете?

Она пожала плечами и вздохнула:

— Кажется, мы так и не преодолели языковой барьер. Я только хотела узнать, не служите ли вы примером таких мужчин, которыми пугаете меня. Были ли у вас любовные встречи, романтические связи, любовницы…

— Довольно! — Он дрожащей рукой пригладил волосы — я понимаю вопрос. Просто я не привык к тому, чтобы его задавали благовоспитанные леди.

— Хорошо. Тогда…

— Почему вы не спросите своего брата? Как я слышал, он пользуется большим успехом у прекрасного пола.

Уинни рассмеялась веселым мелодичным смехом:

— Капитан, я никогда не смогу спросить об этом брата. Он задохнется от такого вопроса и умрет от апоплексического удара у моих ног.

Мэтт усмехнулся, представив эту картину. Он покачал головой и сдался.

— А зачем вам надо это знать?

Ее черные глаза блеснули.

— Я подумала, что следует выяснить, чего мне ожидать.

Эта женщина все больше поражала его.

— Чего вам следует ожидать от мужчин?

— Ну да, от тех мужчин, которых я встречу в моих приключениях. Мужчин, желающих получить мое состояние и, конечно, мою… девственность. — Она подошла ближе, он ощутил ее аромат, свежий, цветочный, и тихим соблазняющим голосом спросила: — Скажите, капитан, чего мне ожидать?

Он смотрел в ее глаза, в которых блестели золотистые искорки, в глаза, которые манили и увлекали его в свою бесконечную глубину. Обольстительное создание! Сирена, выплывшая из морских волн? Волшебница, спустившаяся с небес? Или она… его судьба?

— Гром и молния, — сорвалось с его губ, и он заключил ее в свои объятия.

Ему следовало быть нежнее, она явно не привыкла к такому обращению, но ее страстный порыв лишал его самообладания и разжигал его страсть. Ее губы раскрылись и он ощутил их медовую сладость и соленый вкус моря, Он прильнул к шелковистой шее, и его рука скользнула на ее талию.

Она обвила его шею и всем телом прижалась к нему, Ее книги совершенно не подготовили ее к острым, неожиданным ощущениям, заглушившим все мысли, оставив лишь осязание и вкус. Это превосходило все ее надежды и мечты. Жар его губ проникал в самую глубину ее души, и в ней пробудились таившиеся всю жизнь желания. Она чувствовала прикосновение его бедер и инстинктивно повторяла ритм его движений, побуждаемая вспыхнувшей страстью.

Потрясенный, тяжело дыша, он отстранился от нее. Ее глаза затуманились, лицо раскраснелось. Ее груди вздымались под мужской рубашкой и обжигали своим прикосновением.

— Не понимаю, что вы делаете, Уинни, — хрипло произнес он. — Кажется, у вас никогда не было мужчины?

Она подняла голову.

— Если вы сомневаетесь в моей девственности, капитан, то я сохранила ее. — Ее голос дрожал от волнения.

Он постарался взять себя в руки. Лишение невинности девственниц, даже если они были не первой молодости и желали ее лишиться, не привлекало его. Несмотря на дурные наклонности, он считал себя благородным человеком. Уложить в свою постель золовку Бри выглядело весьма непорядочно. Но, Боже мой, она была такой милой и соблазнительной, ее страсть так откровенна. Ей нужен мужчина, подходящий мужчина.

— Уинни, я не думаю…

— Капитан, — она легким поцелуем коснулась ямочки на его шее, — давайте не будем думать, ладно? — Она губами отыскала чувственное местечко за его ухом и чуть прикусила его. Он вздрогнул.

— Мне бы не хотелось, чтобы ваш брат говорил, что я соблазнил вас.

Она тихо рассмеялась:

— А вы уверены, что соблазняете?

В последней попытке остановить ее, он решительно произнес:

— Уинни, это не совсем то, о чем вы читали в книгах. Это страсть, похоть и потребность. И ничего больше.

Не сводя с него глаз, она подняла его руку, медленно поднесла к своим губам и провела его пальцами по своей нижней губе, по-прежнему глядя ему в глаза. Ее жест завораживал и возбуждал его. Кровь вскипела в его жилах, из груди вырвался стон, все добрые намерения растаяли от ее ласки.

Он снова заключил ее в объятия и прижался к губам.

— Ты понимаешь, что я не женюсь на тебе.

— Нет, капитан, — чуть слышным шепотом ответила она, — это я не выйду за вас замуж.

На мгновение он застыл, затем отпустил ее и отступил на шаг.

— Ночью я буду в своей каюте.

Она ответила невозмутимой улыбкой, как будто между ними не произошло ничего, кроме веселого разговора. И только волнение, отразившееся в ее глазах, говорило о другом.

— Значит, мы с вами встретимся позже, капитан. Она вежливо кивнула ему. Мэтт слегка наклонил голову, повернулся и ушел. Неутоленное желание причиняло мучительную боль, а до вечера оставалось еще несколько долгих часов. В голове звучали ее слова: «Нет, капитан. Это я не выйду за вас замуж». Что она хотела этим сказать, почему он думал об этом и почему это его волновало?

— Николас… мы не можем… мы не должны… не здесь… — В приступе страсти пыталась протестовать Сабрина.

Николас целовал ее в шею.

— Сегодня на этой палубе никого нет, любовь моя. Никто, кроме луны и звезд, не увидит нас. — Он нетерпеливо спустил рубашку с ее плеча, и дрожь пробежала по ее спине.

— Господи, Николас, как я соскучилась по тебе! Она просунула руку в ворот его рубашки и пробежала пальцами по его покрытой волосами крепкой груди. От ее прикосновения мускулы на его груди напряглись, и он тихо вздохнул:

— Сабрина!

Он привлек ее к себе, зажав ее ладони между их телами. Охваченная страстью, она прижалась к нему. Их разделяла только одежда. Он распахнул ее рубашку и, освободив груди, жадно припал к ним губами. Она чуть не задохнулась от сладостного ощущения и еще теснее прижалась к нему, сгорая от желания и требуя все большей и большей близости.

— Николас… не могли бы мы… здесь… сейчас?

— Сабрина… как мы можем удержаться?

Он нащупал шнуровку на ее талии. К счастью, пояс развязался, и он, просунув руку под ее бриджи, добрался до влажной мягкой плоти между ее бедрами. Сабрина застонала, задыхаясь от сжигающей ее страсти.

— Черт, Билли, капитан у нас не таков.

Голоса раздались совсем рядом, на них словно вылили ведро воды, и это охладило их страсть. Нельзя, чтобы их застали здесь в таком виде, как спаривающихся животных!

Первым опомнился Николас и стал поправлять одежду Сабрины. Она, опустошенная от неутоленного желания, могла только опереться на него. Матросы, проходя мимо, едва взглянули на них, слишком поглощенные обсуждением капитана, недовольного каким-то мелким происшествием.

Сабрина слабо улыбнулась и поправила растрепанные волосы.

— Боюсь, я уже не та сдержанная леди, которую ты выбрал в жены.

Он раздраженно вздохнул:

— Черт побери, Сабрина, мне необходимо быть с тобой наедине.

— Кажется, последнее время на корабле стало довольно тесно.

— Эрик занял мою каюту, лежит почти без сознания, и к тому же слаб, как котенок. У тебя расположились дочь и моя сестра. Только у этого проклятого Мэдисона отдельная каюта.

— Так он же капитан…

Капитан, который, как подозревала Сабрина, не проводил ночи в одиночестве. Накануне поздно вечером она видела, как Уинни, думая, что все крепко спят, тайком выскользнула из каюты. Вернулась она только на рассвете. Весь день Уинни бродила по кораблю с таинственной улыбкой на лице и отрешенным взглядом. Что касается Мэтта, то всякий раз, когда она подходила к нему, вид у него был неприветливый и озабоченный; он явно был на самого себя не похож. Сабрина была уверена, что между ними что-то происходило и что даже намек на эти подозрения вызовет у Николаса бурю негодования.

— Ты хорошо его знаешь, не так ли?

Его неожиданный вопрос прервал ее размышления

— Что?

— Мэдисона, — раздраженно пояснил Николас. — насколько хорошо ты его знаешь?

— Мэтта? Ну… — Она осторожно подбирала слова. — Мы старые друзья. Хотя я не видела его несколько лет, я высоко ценю его. Он как…

— Знаю, знаю, как брат. Мы уже говорили об этом. — Его тон смягчился, и он посмотрел на звездное небо. — Он называет тебя Бри.

— Детское имя. Американцы очень любят называть членов семьи уменьшительными именами.

— Оно идет тебе. — Он помолчал. — Но ты была связана с ним какими-то деловыми отношениями, или я ошибаюсь?

Он задал свой вопрос равнодушным тоном, словно ответ не имел никакого значения. Холодок пробежал у нее по спине. Он хотел получить нечто большее, чем простой ответ на этот внешне невинный вопрос.

— Ах, Николас, — она поморщилась от неубедительности своих слов, — это все было так давно. Я почти ничего не помню. Этим предприятием в основном занимался мой поверенный, — солгала она, стараясь быть как можно убедительнее.

Казалось, Николаса удовлетворил ее ответ, и он задумчиво кивнул,

— В ваших делах ничто не указывало на то, что он занимается еще каким-либо делом? Он не упоминал, например, о контрабанде?

— Контрабанде? — У нее мгновенно пересохло в горле, но она сумела беспечно рассмеяться. — Почему ты об этом спрашиваешь?

Он пожал плечами и снова обнял ее.

— Кусочки головоломки, которую я пытаюсь сложить уже десять лет. Хочу исправить ошибку, которую, боюсь, сам допустил.

— Ошибку?

Она прижалась к его груди, пытаясь успокоить свое сердце.

— Тебе, конечно, неинтересно слушать о… — вздохнул он.

— О, нет, интересно.

Она должна узнать, что ему известно и о чем он подозревает, — ради благополучия Мэтта и своего собственного. Но это была не только необходимость сохранить свою тайну. С того момента, когда она узнала о своей встрече с Николасом в прошлом, ее мучило любопытство. Что он помнил о той роковой ночи? Думал ли он о ней все эти годы, как она думала о нем? Или он презирал ее как преступницу, а может быть, даже как изменницу?

— Ладно. — Он помолчал, как бы собираясь с мыслями. — Это произошло во время войны. Был период в жизни, когда мне поручили заняться группой отчаянных контрабандистов. — Он умолк. — Во главе банды стояла женщина.

— Женщина? — У нее перехватило дыхание. — Как странно.

— Она была необыкновенной. Умной и смелой. Я не мог не восхищаться ею.

— Восхищаться ею? — слабым голосом повторила она.

— Я никогда больше не встречал подобной женщины. Таинственной и необыкновенной. — Он еще крепче обнял ее. — Ее образ преследовал меня во сне. Пока я не встретил тебя.

— Меня? — Сабрина затаила дыхание.

— Ты тоже необыкновенная. — Он рассмеялся. — С довольно и одной необычной женщины.

Ее сердце затрепетало от радости, но тут же сжалось. Слова были приятны: Николас в совершенстве владел искусством обольщать женщин красивыми комплиментами Он познал похоть, но его не коснулась любовь, и вполне вероятно, он навсегда останется таким. Она уже смирилась, ей оставалось лишь не забывать об этом.

Было глупо возвращаться к его подозрениям в отношении Мэтта, но Сабрина спросила:

— И при чем здесь Мэтт?

— Я думаю, он был связан с ней.

— Представляю, с каким количеством женщин он был связан за эти годы, — сказала она самым беспечным тоном. — Почему ты думаешь, что он имел отношение к твоей таинственной леди?

Ответ Николаса был взвешенным и обдуманным:

— Это пришло мне в голову, когда я лежал, оправляясь после удара по голове. Название корабля, этого корабля, — ей стало страшно, — имя той женщины. Леди Би, Это не может быть простым совпадением.

Чуть слышно она прошептала:

— Корабль назван в честь его сестры, не так ли?

— Ха. У Мэдисона нет сестры. В этом я уверен.

— Нет… кроме меня. — Непрошеные слова сорвались с ее губ, и у нее упало сердце.

Николас усмехнулся и притянул ее к себе.

— Ты его сестра только благодаря его чувству к тебе. Нет, я уверен, корабль назван в честь той женщины. И если я уличу Мэдисона, я скоро найду ее.

Она с трудом скрыла охватившую ее панику:

— И тогда?

— И тогда… — Николас заколебался. — Судить ее? Заковать в кандалы? Швырнуть в Ньюгейт и выбросить ключи? Не знаю. Я знаю только одно — ее арест даст мне ответ на вопрос, мучивший меня всю жизнь. Закончит последнюю главу книги, которая оставалась ненаписанной десять лет. Я оправдаю себя. — Он хрипло усмехнулся. Хотя бы в собственных глазах. Если, конечно, смогу найти ее.

Ужас душил Сабрину. Что произойдет с ней, с ними, если Николас узнает, что уже нашел ее?