Глава 14
Подтверждение
От автовокзала в центре Лос-Анджелеса мы на обычном городском автобусе добираемся до аэропорта. Коуди проложил весь маршрут с помощью своего сотового телефона, что только усилило мое желание как можно скорее обзавестись собственным.
Когда мы оказываемся на месте, он спрашивает:
– Ну и что теперь? У тебя есть хоть какой-то план действий?
На самом деле никакого плана у меня нет. Я осматриваюсь по сторонам в надежде увидеть или почувствовать что-нибудь знакомое, но не улавливаю ничего. Я сама не знаю, почему так упорно верю, что в какой-то момент нечто вдруг вызовет во мне ответную реакцию, какое-то воспоминание. Ведь до сих пор мне вообще нечем было подпитывать эту веру.
– Наверное, нужно попытаться найти кого-то, кто мог видеть, как я садилась в самолет.
Коуди морщит лоб.
– Что-то я тебя не понимаю, – признается он.
– Считается, что я находилась на борту рейса сто двадцать один компании «Фридом эйрлайнз», направлявшегося в Токио. И я хочу получить стопроцентное подтверждение этому.
– Стоп, стоп, стоп! – восклицает он, поднимая обе руки. – Уж не хочешь ли ты сказать, что притащила меня в такую даль с целью проверить факт, уже тысячу раз подтвержденный всеми средствами массовой информации?
Тротуар перед зданием заполнен людьми. Они входят и выходят из терминала, волоча за собой тяжелые чемоданы и сумки. Я надвигаю козырек бейсболки как можно ниже на глаза и спрашиваю:
– А откуда мне знать, что эти сообщения правдивы?
– Лучше скажи, почему ты сомневаешься в том, что тебе говорят правду?
Я раздумываю, стоит ли рассказать Коуди о вопросе, который мне задала журналистка у больницы, и о юноше рядом с супермаркетом. Обо всем, что говорил он. Тебя не было в том самолете, и ты не можешь этого не знать. Но все же решаю до времени ни с кем не делиться информацией. По крайней мере, пока у меня не накопится чуть больше фактов.
– У меня странное предчувствие, – признаю я. – У них концы с концами местами не сходятся. Например, почему меня не было в списке пассажиров рейса?
Но на Коуди это не производит впечатления.
– Отец считает, что случился сбой в работе компьютера.
– А если никакого сбоя не было? – вступаю я с ним в спор. – Что, если они лгут?
На этот раз Коуди приходится задуматься.
– Тогда это какая-то глупая ложь. Им выгоднее было бы солгать, что ты значилась в списке. Так они скорее прикрыли бы свою корпоративную задницу.
Я не вполне понимаю смысл его последней фразы, но даже и не пытаюсь вникнуть.
– Мне нужно все знать наверняка.
Он взваливает рюкзак на плечо и издает еще один тяжелый стон.
– Отлично! Тогда пойдем искать кого-нибудь, с кем можно поговорить.
Мы входим через автоматические двери и почти сразу оказываемся в очереди к стойке продажи билетов на международные рейсы «Фридом эйрлайнз». Я узнаю эмблему на стене. Она в точности такая же, как и та, что показывали в телевизионных новостях, когда вели репортаж с места крушения. Я опасаюсь, что не смогу без содрогания смотреть на нее так близко, но она не вызывает у меня никаких эмоций.
Когда подходит наша очередь, женщина за стойкой жестом приглашает нас подойти. Первым шагает Коуди. Я же держусь у него за спиной, уставившись в пол.
– Доброе утро, – говорит он, откашлявшись. Меня поражает перемена в его голосе. Вероятно, он постарался сделать его как можно более басовитым.
Я поневоле радуюсь, что попросила Коуди о помощи. В такой момент его присутствие стало совершенно необходимым, и он справляется со своей ролью, пусть и ворчит, что я заставила его поехать почти насильно.
– Доброе утро, – отзывается женщина. – Вы хотели бы приобрести билеты на один из наших рейсов?
Не поднимая головы, я слегка толкаю Коуди в бок, и он продолжает:
– Вообще-то нет. Мы надеялись поговорить с кем-нибудь о рейсе сто двадцать один. О том самом, что потерпел катастрофу.
Улыбка мгновенно пропадает с ее лица.
– Извините, но мы не уполномочены разговаривать на эту тему.
Коуди поворачивается ко мне, разводя руками.
– Слышала? Она ничего нам не скажет. Пойдем отсюда.
Он пытается развернуться, но я останавливаю его, схватив пальцами за рубашку. С очевидной неохотой ему приходится сделать еще одну попытку:
– Но мы рассчитывали найти сотрудника, который наблюдал за посадкой пассажиров или работал в тот день за стойкой регистрации.
Лицо женщины делается еще более напряженным.
– Как я вам уже объяснила, мы не имеем права ни с кем обсуждать тот рейс. Если вы не регистрируетесь на текущий перелет и не желаете приобрести билеты, я вынуждена просить вас уйти.
Коуди снова глубоко вздыхает, поворачивается и резким движением поднимает козырек моей бейсболки, полностью открывая лицо.
Больше ему не приходится ничего говорить. Женщина охает так отчетливо, что становится ясно: она сразу же меня узнала.
– Так это… вы, – произносит она очень тихо, но еще более нервно.
Я киваю.
– Что вы здесь делаете? – испуганно спрашивает она.
– Мне в самом деле необходимо с кем-то поговорить о том рейсе.
Женщина решительно мотает головой.
– Это невозможно. Вы должны уйти. Сейчас же.
– Вы сами там были? – настаиваю я, не обращая внимание на ее предупреждение. – Вы лично видели, как я поднималась на борт того самолета? Вы можете подтвердить, что я летела тем рейсом?
– Повторяю еще раз: я не могу это обсуждать. Вас вообще не должно быть здесь.
– Пожалуйста. – У меня начинает дрожать голос. – Я всего лишь пытаюсь найти ответ на один из миллиона вопросов, от которых распухает голова. Я… совершенно растеряна. Я не нахожу себе места от волнения и не знаю, во что верить. Мне важно поговорить с кем-нибудь!
Но женщина уже берется за трубку стоящего перед ней телефона.
– Я вызываю службу охраны.
– А вот теперь нам действительно пора уносить ноги, – заявляет Коуди, крепко берет меня под локоть и увлекает прочь.
– Нет! – противлюсь я, высвобождая руку и снова поворачиваясь к женщине за стойкой. – Пусть хоть кто-нибудь поговорит со мной. Умоляю вас!
Но она больше не поднимает взгляда и говорит в трубку:
– Чрезвычайная ситуация в зоне двенадцать. Требуется немедленное вмешательство.
Коуди мрачно смотрит на меня.
– Мы либо уйдем сами, либо нас отсюда вышвырнут силой. И поверь, второй вариант превратится в совершенно неприглядную сцену. А потому, если не хочешь снова увидеть себя в новостях, будет лучше поскорее убраться.
Становиться свидетельницей еще одного репортерского «цирка» мне действительно хочется меньше всего, и я вынуждена подчиниться. Надвинув козырек низко на лицо, я следую за Коуди к выходу, и мы снова оказываемся в гуще толпы перед терминалом.
Я падаю на металлическую скамью и обхватываю голову руками.
Коуди медленно присаживается рядом. Он трижды неуклюже похлопывает меня по спине, чтобы утешить, а потом кладет мои ладони себе на колени и произносит:
– Жаль, что все так вышло.
Я поднимаю голову.
– Что же нам теперь делать?
– Не вижу особого выбора. Боюсь, нам остается лишь вернуться домой.
– Но я должна все узнать!
– Вайолет, – говорит он как можно мягче, – извини, но я не понимаю, в чем именно ты пытаешься разобраться. Тебе не кажется, что ты просто упорствуешь в своем нежелании принять реальность?
Как бы я хотела, чтобы все оказалось так легко! Как удобно для меня было бы просто забыть обо всем, что говорил тот юноша… Но я не в силах это сделать.
– Простите, – слышу я вдруг чей-то тихий голос.
Мы с Коуди вскидываем взгляды и видим перед собой миниатюрную блондинку, остановившуюся рядом со скамьей. На ней такая же темно-синяя форменная одежда, как и на женщине за стойкой «Фридом эйрлайнз».
Вглядевшись в мое наполовину скрытое лицо, она делает глубокий вдох.
– Так это и в самом деле вы.
– Мы можем вам чем-то помочь? – Коуди явно предпочитает теперь проявлять осторожность.
Женщина тоже с тревогой осматривается по сторонам.
– Дело в том, что я слышала ваш разговор у стойки авиакомпании.
– Да, и что с того? – несколько резко спрашивает Коуди.
Но она, кажется, не обращает внимания на его грубоватый тон.
– Меня зовут Бриттани, – представляется она, нервно проводя рукой по волосам. Потом касается пальцами уха. Затем губ. Начинает грызть ногти. И только после паузы, еще раз взглянув себе за спину, почти шепчет: – В тот день я была на выходе к самолету перед вылетом рейса сто двадцать один. Сканировала посадочные талоны всех его пассажиров.
В возбуждении я мгновенно вскакиваю со скамьи.
– Значит, вы видели, как я заходила на борт? Вы можете подтвердить, что я действительно находилась в самолете, который потерпел крушение?
Коуди тоже поднимается и бросает на Бриттани извиняющийся взгляд.
– Не пугайтесь. Она все еще сомневается, – объясняет он. – Вероятно, это характерно для страдающих амнезией людей. Она почти полностью утратила память и, по не совсем понятной причине, вбила себе в голову, что ее могло и не быть на борту того лайнера. Я, разумеется, пытался втолковать ей, насколько это нелепо. Но, как видно, ей очень важно услышать это от кого-то другого. У вас есть возможность разрешить наконец все ее сомнения и заверить, что она действительно…
– В том-то и проблема, – прерывает его Бриттани, на мгновение прикрыв глаза. – Я не могу этого сделать.
– Понимаю, понимаю, – подхватывает Коуди, оживленно жестикулируя, – руководство дало вам строжайшее указание помалкивать и ни с кем не обсуждать…
– Речь не об этом, – снова обрывает его Бриттани. – Я и в самом деле не могу подтвердить, что вы были на борту того самолета.
– Как так? – спрашивает совершенно ошеломленный Коуди.
– Тсс. Не надо шуметь, – просит она, внимательно вглядываясь в группу людей, проходящую мимо. – Мне… У меня могут быть очень большие неприятности, если станет известно, что я с вами говорила. Прежде я никому ничего не рассказывала, потому что все это бессмыслица какая-то. Поэтому я просто хотела все забыть. Но сегодня вдруг увидела вас у стойки, услышала, о чем вы спрашивали…
От напряжения у меня замирает сердце.
– Я вас не помню, – произносит она не без усилия. – Я очень старалась вас вспомнить, клянусь! Я думаю об этом каждую ночь. Прокручиваю тот день в голове снова и снова. Но вас там не было.
Бриттани делает паузу, порывисто вздыхая.
– Простите, но я… Я не помню, как вы садились в тот самолет.
– Что ж, возможно, – вмешивается Коуди, явно ни в чем еще не убежденный. – Но тем рейсом летели, наверно, человек двести. Не говоря уж том, что это был не единственный самолет, который вы тогда обслуживали. Трудно ожидать, чтобы вы запомнили каждого пассажира.
Бриттани переносит вес тела на другую ногу. Она снова поправляет прическу, и я замечаю, что у нее дрожит рука.
– Верно, но когда показали ваше фото по телевидению, вы выглядели так… Такой красивой… Просто невероятно красивой. А ваши глаза… Я… – Она не в силах продолжать и просто поднимает на меня беспокойный взгляд.
И чем дольше она молчит, тем больше я опасаюсь, что фраза так и останется незавершенной.
Но потом Бриттани закусывает губу и склоняется ближе ко мне. У нее до крайности испуганный вид, а глаза подернуты слезами, когда она шепчет:
– Я точно знаю, что такое лицо мне не забыть никогда в жизни.
