Глава 9
Седьмое марта
Почти все утро я писала, вернее, пыталась писать. Дневник вдохновил меня вновь начать складывать слова в предложения, хотя, если честно, их получилось не так уж и много. За час с лишним я напечатала ровно два начальных абзаца нового романа, и то весьма посредственных.
В общем, когда постучала Би, я мечтала о перерыве.
— Прогуляемся? — спросила тетя, встав в дверях. — Ой, прости, ты работаешь. Я не хотела тебе мешать.
В окно я увидела, что солнце пробилось сквозь тучи и пляж словно сияет.
— Ничего, с удовольствием пройдусь, — сказала я, отодвигая кружку.
Я схватила свитер, натянула сапоги, и мы с Би пошли на берег. На моей памяти тетя всегда сворачивала налево, и теперь я знала почему. Она не хотела проходить мимо дома Джека из-за какой-то давней истории.
— Ты рада, что приехала? — спросила Би.
Я сжала ее ладонь.
— Да.
— Я тоже.
Она замолчала и наклонилась к маленькой оранжевой морской звезде, которую прибой то выбрасывал на песок, то уволакивал обратно в море. Би осторожно подняла ее и бросила подальше в воду.
— Вот так, дружочек. Плыви домой.
Мы прошли еще немного, потом она остановилась и посмотрела на меня.
— Порой здесь одиноко.
Раньше Би никогда так не говорила. Дядя Билл умер лет двадцать назад. Я всегда считала, что тете нравится одиночество.
— Приезжай ко мне в Нью-Йорк, — предложила я. — Проведем апрель вместе.
Би покачала головой.
— Мой дом здесь.
Я немного обиделась. Если ей одиноко, почему она не хочет быть со мной?
— Прости, милая. Я старею и… сама поймешь, когда доживешь до моих лет. Даже недолгий отъезд из дома кажется грандиозным путешествием; боюсь, у меня просто нет сил.
Я кивнула, хотя и не понимала Би. Надеюсь, в преклонном возрасте я не буду привязана к дому. Впрочем, как знать.
— Эмили, я хочу тебя о чем-то спросить. Я долго размышляла о тебе, о твоей жизни, о себе и… В общем, ты никогда не думала о том, чтобы переехать на остров, ко мне?
У меня отвисла челюсть. Много лет Бейнбридж был моим тайным местом, убежищем от невзгод, но готова ли я назвать его своим домом?
— Ух ты! Спасибо, конечно…
Тетя заговорила, прежде чем я успела отказаться от ее предложения.
— Я оставляю тебе дом по завещанию. Дом и все свое имущество.
Я ошеломленно потрясла головой. И вдруг встревожилась.
— Би, с тобой все в порядке?
— Просто планирую заранее. Хочу, чтобы ты знала: дом твой, если вдруг надумаешь переехать сюда.
Да, тут есть о чем подумать.
— Ох, Би…
— Знай, что выбор за тобой. Ты одна любила этот дом. Твоя мать заколотила бы его досками, а твоя сестра продала бы, как только ее муж нашел бы покупателя. Конечно, ты тоже можешь его продать, если захочешь, но я уверена, что оставляю это место в надежных руках.
Она помолчала, провожая взглядом орла в небе.
— Да, дом теперь твой. Считай меня пожилой дамой, которая занимает одну из спален. Приезжай сюда в любое время, на сколько захочешь. И не забудь о моем предложении переехать насовсем.
— Подумаю, — кивнула я и снова сжала тетину руку.
В кармане зазвенел мобильник, я посмотрела на экран и увидела местный номер.
— Алло.
— Эмили? Привет, это Грег.
Вначале я удивилась, откуда у него мой телефон, потом вспомнила: после всего, что мы выпили в ресторане, я нацарапала номер на салфетке и сунула Грегу в карман. Шикарно, ничего не скажешь.
— Привет, — ответила я, вспомнив Каменное сердце, поцелуй, незавершенность наших отношений.
— Слушай, может, у тебя найдется свободный вечер? Буду рад, если ты зайдешь ко мне в гости. Посидим, выпьем. Повар из меня неважный, но можно заказать еду на дом или взять что-нибудь навынос.
— М-м-м, — замялась я. Предложение Грега застало меня врасплох. — Конечно.
— Отлично! — Судя по голосу, он улыбнулся. — Как насчет завтра? Часов в семь?
— Угу.
— Вот и договорились. По дороге возьмем китайской еды. До встречи!
Мы с Би одновременно подняли глаза, увидев Генри, который махал нам со своего крыльца. Клубы дыма из трубы его дома смешались с легкой пеленой над морем, образовав густой туман, где легко можно было потеряться.
— Эй, с добрым утром! — крикнул Генри.
Би кивнула и торопливо добавила:
— Мы уже идем домой.
— Наверняка у вас есть время на чашку кофе. Заходите, — предложил он.
Я уже спрашивала тетю о Генри, когда приехала на остров, и получила честный, но не особенно содержательный ответ. «Старый приятель», — ответила она, охладив мое любопытство.
Би кивнула Генри, и я последовала за ней в дом. Мне вдруг пришло в голову, что тетя с Генри были бы очень странной парой. Казалось, они оба испытывали неловкость просто от того, что стояли рядом. У меня исчезли все подозрения по поводу их возможного романа в прошлом, и вовсе не потому, что низенький мужчина и высокая женщина не могут увлечься друг дружкой.
— Спасибо, от кофе мы не откажемся, — улыбнулась я.
Оказавшись внутри, я села туда, где сидела тем утром на прошлой неделе, когда в гостиную вошел Джек. Вдруг я вспомнила про вазу.
— Генри, хочу признаться, ваша белая вазочка…
— Знаю. — Подмигнув, он показал на совершенно целую вазочку с одним-единственным нарциссом, что стояла на каминной полке. — Как новенькая! Джек принес ее сегодня утром.
Я недоверчиво улыбнулась.
— Сегодня?
— Ну да, — озадаченно произнес Генри. — Что-то не так?
— Нет, все в порядке. Я просто думала, что Джек в Сиэтле.
Разве Джек не говорил, что на несколько дней уедет? У него изменились планы? Меня вдруг неприятно задела эта нестыковка в мелочах.
Генри ушел за кофе, а Би, как сыщик, осмотрела комнату, внимательно и неторопливо изучив все вещи.
— Похоже, домашнее хозяйство его слабое место, — заметила она.
— Наверное, это проклятие всех холостяков, — ответила я и тут же вспомнила дом Джека, прекрасно оборудованный и на удивление чистый.
Би кивнула и села на стул у окна.
— Он когда-нибудь был женат? — спросила я шепотом, подумав о женщине с фотографии на каминной полке.
Тетя покачала головой, словно считала нелепой саму мысль о женатом Генри.
— Нет.
Я оглядела маленькую гостиную со стенами, обшитыми панелями, и дощатым полом. Взгляд упал на каминную полку, заставленную морскими камушками и фотографиями в рамках. Фото красивой блондинки исчезло.
— Погоди-ка, на прошлой неделе здесь стояла фотография женщины, — удивилась я. — Наверное, подруга юности Генри. Знаешь, о каком снимке я говорю?
— Нет, — отстраненным голосом сказала Би. — Я здесь давно не была.
— Если бы ты его видела, то запомнила бы. Красивая светловолосая девушка стоит перед домом Генри.
Би смотрела в окно на залив и молчала, погрузившись в свои мысли.
— Столько лет прошло, — наконец ответила она. — Уже ничего не помню.
Через пару минут Генри принес кофе, но Би, похоже, разволновалась и явно нервничала. Я не могла понять, что ее тревожит. Пришлось говорить за обеих, и я втянула Генри в беседу о его саде. Би все время старательно отводила глаза. Допив кофе, она поставила чашку на блюдце.
— Эмили, что-то у меня разболелась голова. Думаю, нам пора домой.
Генри протестующе поднял руку.
— Нет-нет, вы должны взглянуть на сад. Хочу вам кое-что показать.
Би неохотно согласилась, и мы втроем прошли через кухню к двери, которая выходила в сад за домом. Едва мы сделали несколько шагов, как Би посмотрела вправо и изумленно охнула. Сотни нежных светло-зеленых листочков пробились сквозь землю, обрамляя ковер из крошечных лиловых цветов с темно-фиолетовыми серединками.
— Генри! Как? Откуда они взялись?
Генри покачал головой.
— Я заметил их пару недель назад. Просто выросли.
Би повернулась ко мне и, увидев мое замешательство, пояснила:
— Это лесные фиалки. Я не видела их на острове с…
Ее голос дрогнул.
— Очень редкие цветы, — добавил Генри, заполняя паузу. — Их невозможно культивировать. Они сами выбирают, где расти.
Би встретилась с ним взглядом и улыбнулась доброй, прощающей улыбкой. У меня потеплело на сердце.
— У Эвелин есть теория о лесных фиалках.
Она замолчала, словно бережно доставала из кладовой памяти запылившееся воспоминание.
— Да, она говорит, что они растут там, где нужны. Как будто сообщают об исцелении и надежде. Хотя смешно полагать, что фиалки что-то знают, правда, Генри?
Генри согласно кивнул.
— Нелепо!
— Увидеть, как они цветут, да еще в марте… — Би все еще не верила своим глазам.
Генри снова кивнул.
— Да уж.
Они оба глядели, не отрываясь, на фиалки, нежные и хрупкие, но стойкие и упорные, когда их много. Я шагнула назад. Би с Генри стояли рядом и, похоже, думали об одном и том же. Наверное, здесь кроется нечто большее, чем просто цветы.
Домой мы вернулись молча. Тетя пошла прилечь, а я открыла ноутбук и обещала себе не вставать, пока не напишу еще два абзаца. К сожалению, меня хватило только на то, чтобы бездумно смотреть на часы в верхнем углу монитора. Промаявшись восемь минут в ожидании вдохновения, я позвонила Аннабель.
— Привет, — вяло ответила она.
— Что случилось?
— Ничего.
Так я и поверила!
— Неправда, я по твоему голосу слышу.
Она вздохнула.
— Не хотела тебе говорить.
— Что именно?
Молчание в трубке.
— Анни!
— Ну ладно, ладно. Я видела Джоэла.
У меня заколотилось сердце.
— Где?
— В кафе на Пятой авеню.
— И что?
— Он спрашивал про тебя.
Я чуть не задохнулась от волнения.
— Что ты ему сказала?
— Не надо было тебе говорить.
— Раз уж проговорилась, давай, выкладывай.
— Он спросил, как ты.
— Ты сказала ему, что я здесь?
— Нет, конечно! Но я упомянула, что ты с кем-то встречаешься.
— Анни!
— Да. Послушай, раз уж он нашел себе другую женщину, пусть знает, что ты тоже не стоишь на месте.
— И как он это воспринял?
— Ну, плакать от горя не стал, но ему это не понравилось. По лицу было видно.
— Что видно?
— Ему неприятно, что ты с другим, глупая.
Сердце провалилось. Я села, должна была сесть, ноги не держали. И еще подташнивало.
— Эм, ты там?
— Угу.
— Вот видишь, весь процесс восстановления насмарку. Не забывай, Джоэл тебя бросил, и бросил подло.
Чистая правда, но почему-то слова подруги меня уязвили.
— Знаю. Ты права. — Я расправила плечи. — У меня все будет хорошо. Очень хорошо.
— Так и будем повторять «хорошо»?
Я улыбнулась.
— Хорошо. Какие еще новости?
— Больше никаких. Но в этой квартире сейчас настоящая трагедия.
— Что такое?
— У тебя нет мороженого.
Я вспомнила ночные посиделки с ведерком вишневого мороженого «Бен и Джерри», которые устроила перед тем, как уехать на остров.
— И правда, трагедия.
— Пока, милашка.
Едва я положила мобильник на стол, как зазвонил домашний телефон Би. После четырех звонков я сняла трубку.
— Алло?
— Эмили, это ты?
— Мама?
— Здравствуй, детка. Ты уже слышала потрясающие новости?
— Что еще за новости?
— Даниэль беременна!
Наверное, нужно было сказать: «Замечательно!» или «О, чудо жизни!», но я лишь пожала плечами.
— Опять?
У Даниэль это был третий ребенок. По мне, хоть тринадцатый.
— Да, она должна родить в ноябре, — восторженно сообщила мама. — Правда, здорово?
В ее словах слышался скрытый упрек: «И почему ты не такая, как твоя сестра?» Мама была готова разразиться дифирамбами в адрес Даниэль, и я быстренько сменила тему:
— Би сказала, что ты звонила. Ты это хотела сообщить?
— Да, детка, но еще я узнала о Джоэле. Очень за тебя волнуюсь. Как ты?
Я не стала отвечать.
— Откуда ты узнала?
— Неважно, милая.
— Важно, мама.
— Ну… — Она на миг замолчала. — Твоя сестра сказала.
— А Даниэль откуда знает? Мы с ней уже несколько месяцев не разговаривали.
— Наверное, прочитала во Всемирной паутине, что ты теперь разведена.
Моя мама, пожалуй, единственный человек на планете, который называет Интернет Всемирной паутиной. Впрочем, на мой взгляд, это довольно мило. Еще она зовет «Гугл» «Гоглом».
Я вспомнила свою страничку на «Фейсбуке». Ну да, вскоре после того, как Джоэл поменял в профиле статус, я сделала то же самое. И все равно, ужасно неправильно во всех смыслах, что мать узнает о разводе дочери через «Фейсбук».
— Даниэль никогда не пользовалась «Фейсбуком»! — сказала я, слегка ошеломленная.
Мама хмыкнула.
— Ну, может, «погоглила».
У меня вырвался тяжелый вздох.
— Суть в том, что она знает. Ты тоже. Все знают. Я хотела тебе сказать, но попозже. Боюсь, я была не готова обсуждать свой развод с семьей. Не хотела вас с папой расстраивать.
— Ох, милая, мне ужасно жаль! Как ты там, держишься?
— Все нормально, мам.
— Вот и ладно. Он что, нашел другую женщину?
Все это спрашивали, когда узнавали о моем разводе, поэтому я не стала порицать маму за любопытство.
— Нет. То есть да, но я не хочу об этом говорить.
Я посмотрела вниз, на телефонный шнур, который умудрилась так туго обмотать вокруг пальца, что пережала кровеносные сосуды. Не знаю, кто меня разозлил: мама, которая беззастенчиво лезла в мою личную жизнь, или Джоэл, который дал повод… Больше всего меня беспокоила боль в пальце, и я сосредоточилась на ней, пока мама что-то говорила.
— Дорогая, я беспокоюсь, что ты совсем одна. Тебе ведь не хочется повторить судьбу твоей тети?
— Мама, я не желаю это обсуждать!
Мой голос прозвучал жестче, чем я ожидала. Похоже, она немного обиделась.
— Хорошо, детка. Я просто пытаюсь помочь.
Наверное, мама действительно хотела меня поддержать, по-своему.
— Спасибо. Откуда ты узнала, что я здесь?
— Позвонила тебе домой, и Аннабель сказала, что ты гостишь у своей тети.
Мама никогда не называла Би по имени, только «твоя тетя».
— Да, она пригласила меня на месяц, до конца марта.
— На целый месяц?
Судя по голосу, мама не одобряла или слегка завидовала. Я знала, что ей тоже хочется на остров, но из гордости она никогда в этом не признается. Мама не была здесь с тех пор, как мы с Даниэль уехали учиться в колледж и больше не приезжали к Би на лето.
— Да, хочу кое-что спросить…
— Что именно?
— Мы тут с Би разговаривали… — начала было я и замолчала.
— О чем?
Я глубоко вздохнула, опасаясь наткнуться на эмоциональную мину замедленного действия.
— Она сказала, что много лет назад ты работала над каким-то проектом, который изменил ваши с ней отношения.
В трубке молчали, и я продолжила:
— По словам Би, она рассказала тебе правду о бабушке. Хотела бы я знать, что она имела в виду.
И снова тишина в трубке, мама даже посудой греметь перестала.
— Мам? Ты меня слышишь?
— Эмили, что сказала твоя тетя?
— В том-то и дело, что ничего! Сказала, что ты решила отдалиться от семьи, после чего ваши отношения изменились, и все.
Я бросила взгляд через плечо, нет ли рядом Би. Ее не было.
— Она сказала, что ты перестала к ней приезжать. Почему, мам? Что случилось?
— Боюсь, сейчас и не вспомню, — промолвила мама. — И я бы не стала верить всему, что говорит Би. Она уже пожилой человек, у нее с памятью совсем плохо.
— Мам…
— Извини, Эмили, я не хочу это обсуждать.
— Мама, я имею право знать.
— Нет.
Я нахмурилась.
— Детка, не злись.
Она сразу уловила мое настроение, как умеют только матери.
— Я не злюсь.
— Все уже в прошлом. Пусть там и останется.
Ясно, разговор окончен. Би, Эвелин, а теперь еще моя мама дали понять, что не хотят делиться своими тайнами, и если я намерена что-то узнать, то придется самой искать ответы.
Позже Би проснулась, смешала себе джин с тоником и предложила сделать коктейль и мне.
Конечно, я согласилась, а потом села на диван, наслаждаясь первым глотком, который всегда отдавал сосновой хвоей.
— Ты перезвонила маме? — спросила Би.
— Она сама звонила час назад. Хотела сообщить, что Даниэль ждет ребенка.
— Еще одного?
Мне понравилось, что мы с Би восприняли эту новость одинаково. Возможно, сказалась собственная бездетность, но, по-моему, дело в том, что мы обе считаем людей, которые добровольно заводят больше двух детей, слегка чокнутыми.
Я отпила еще один глоток и удобно устроила голову на синей бархатной подушке.
— Би, как ты думаешь, Джоэл меня бросил потому, что я не готовила?
— Не говори глупости, детка.
Она отложила кроссворд. Я подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
— Моя мама такая…
— Эмили, ей в жизни пришлось тяжелее, чем ты думаешь, — перебила меня Би.
Ее слова застали меня врасплох.
— Что ты имеешь в виду?
Би встала.
— Идем, я тебе что-то покажу.
Она пошла по коридору, я за ней. Би остановилась перед комнатой через две двери от той, где сейчас жила я. Потрогала ручку, затем вытащила из кармана связку ключей, выбрала маленький ключик из желтого металла и вставила в скважину. Дверь со скрипом открылась, и мы вошли внутрь. Я смахнула с лица паутину.
— Прости, я давно не заходила в эту комнату.
Рядом с маленьким белым комодом с зеркалом стоял детский столик, на нем — две розовые чашки с блюдцами и викторианский кукольный дом. Я подняла с пола фарфоровую куклу с испачканным лицом и свалявшимися каштановыми волосами. Наверное, ее забыла какая-то маленькая девочка.
— Что это за комната? — растерянно спросила я.
— Комната твоей мамы. Она жила у меня, когда была совсем маленькой.
— Почему? Где были дедушка с бабушкой?
— Кое-что произошло, — сказала она просто. — Бабушка с дедушкой переживали не лучшие времена, вот я и забрала на время твою маму. — Би вздохнула и улыбнулась воспоминаниям. — Она была такой славной девчушкой! Мы с ней здорово повеселились.
Пока тетя открывала кладовую, я размышляла о дедушке с бабушкой, недоумевая, что заставило их оставить своего ребенка. Тем временем Би вытащила с верхней полки обувную коробку, сдула с крышки толстый слой пыли и вручила мне.
— Вот, держи. Это поможет тебе лучше понять свою мать.
Она звякнула ключами, и я, поняв намек, вышла в коридор, в предвкушении глядя на коробку.
— Спасибо.
— Увидимся за ужином, — ответила Би, направляясь в свою спальню.
У себя в комнате я положила коробку на кровать. «Что там внутри? Наверняка маме не понравится, что я роюсь в ее вещах», — мелькнуло в голове. Подняв крышку, я заглянула внутрь. Сверху лежали три высушенные розы, перевязанные блестящей красной лентой. Я взяла букет, уронив на пол три хрупких лепестка. Потом вытащила детскую книжку с картинками, длинное серое перо, заколку для волос, пару маленьких белых перчаток и небольшой томик в кожаном перелете. Только на свету я увидела, что это альбом для наклеивания вырезок. Я открыла его, и меня захлестнула волна эмоций. Первую страницу украшало написанное от руки слово «Мама» в рамке из крошечных цветочков. Я моргнула, перевернула лист и увидела что-то вроде коллажа: вырезанные из журналов изображения женщин с безупречными прическами и в отутюженных платьях, высушенные цветы и две черно-белые фотографии. На одной из них был младенец, на другой — небольшой дом и припаркованный перед ним старый автомобиль. «Что это? Зачем мама создала этот альбом и почему Би хотела, чтобы я его увидела?»
За ужином Би молчала, давая понять, что не желает обсуждать таинственную комнату или коробку со спрятанными сокровищами, поэтому я решила не искушать судьбу. Убрав со стола, я уже собралась было загрузить тарелки в посудомоечную машину, как зазвонил телефон.
— Ответь, пожалуйста, — попросила Би из коридора. — Я устала и ложусь спать.
— Конечно, — сказала я, снимая трубку. — Алло?
— Эмили?
— Да.
— Это Эвелин.
— Ой, здравствуйте, Эв…
— Нет-нет, милая, Би не должна знать, что я звоню.
— Ладно, — осторожно произнесла я. — Что случилось?
— Требуется твоя помощь.
— В чем? У вас все нормально?
— Да. Вернее, нет. Мне нужно поговорить с тобой наедине.
Я на миг задумалась.
— Хотите, чтобы я пришла?
— Я живу дальше по берегу. Большой дом с глицинией перед входом, примерно через шесть домов от дома Генри. На улице прохладно, надень пальто.
Я не сказала Би, что ухожу, но пожалела о своем решении, едва вышла на берег. Поднимался прилив, и вода, казалось, злобно преследовала меня, протягивала пенистые лапы, следила за моими ногами. Мне померещилось, что в небе вьются летучие мыши, хотя, скорее всего, это были чайки, которые спешили на ночлег в кронах деревьях. Я застегнула пальто и велела себе смотреть только вперед. После дома Генри я начала считать — один, два, три. Дома уютно приткнулись к склону холма. Четыре, пять, шесть, семь. Может, я неправильно поняла Эвелин и пошла не туда? Восемь, девять. Я подняла голову и увидела вдалеке дом Эвелин. Глициния выглядела голой и беззащитной, но где-то среди веток таилось обещание весны, и когда я взглянула поближе, то увидела на стволе бледно-зеленые побеги. Повернув к дому, я поднялась по ступенькам и увидела на крыльце Эвелин, которая в одной ночной рубашке сидела в кресле-качалке. Ее обычно тщательно уложенные волосы выглядели спутанными и взлохмаченными.
— Спасибо, что пришла, — сказала она, взяв меня за руку.
Я сжала ее ладонь. Лицо Эвелин было пепельно-серым, сама она казалась слабее и болезненнее, чем несколько дней назад.
— Это все рак, — сказала я. — Вы…
— Чудная ночь, правда?
Я кивнула.
Она показала на кресло-качалку рядом с собой, и я села.
— Мне будет не хватать этого острова.
Ее голос прозвучал словно издалека. Я тяжело сглотнула. Эвелин посмотрела на берег.
— Ты знаешь, что мы с твоей тетей Би купались вон там голышом? Скидывали одежду и ныряли в воду. — Она повернулась ко мне. — Тебе тоже надо попробовать. Нет ничего приятнее, чем всей кожей почувствовать старину Пьюджет-Саунда.
Наверное, следовало бы рассмеяться, но я с трудом выдавила улыбку. Что принято говорить человеку, который, возможно, в последний раз вспоминает свою жизнь?
— Ты ведь позаботишься о ней, Эмили?
— Конечно, — ответила я, глядя в глаза Эвелин. — Обещаю.
Она кивнула.
— Знаешь, с Би нелегко ладить, но она стала мне родной, и этот остров тоже.
На ее глаза навернулись слезы.
— Когда мой муж умер, она сказала, что я не одна и никогда не буду одна. И это правда, пока в моей жизни есть Би.
Я согласно кивнула.
— Неправильно, что я ее покидаю. Так не должно быть!
Эвелин встала, подошла к краю крыльца и потрясла слабыми кулаками в холодном воздухе, словно угрожая острову, бросая ему вызов. Я вскочила, обняла ее, и она уткнулась лицом в мое плечо. Потом вытерла слезы и снова села.
— Мне невыносима мысль, что я оставляю Би одну.
Я нагнулась, чтобы Эвелин могла видеть мое лицо.
— Не тревожьтесь, я о ней позабочусь.
Она вздохнула.
— Хорошо. Зайди на минутку, я тебе кое-что отдам.
Кивнув, я зашла за Эвелин в дом. Внутри теплый воздух приятно обдал лицо. Гостиная Эвелин выглядела как комната больной; впрочем, другого я и не ожидала. Журналы, книги, почта и стопки бумаг громоздились на кофейном столике рядом со стаканами и тарелками с засохшими остатками еды.
— Извини за беспорядок, — тихо сказала Эвелин.
Я покачала головой.
— Не нужно извиняться.
— Кажется, я оставила это в другой комнате. Сейчас принесу.
Я понятия не имела, что Эвелин хочет мне отдать, но, судя по ее виду, что-то очень важное.
— Ничего, подожду.
Времени было мало, и потому я действовала стремительно: сперва собрала грязную посуду и засунула в посудомоечную машину. Выбросила кучу использованных салфеток, перетащила груду почты на кухонный стол, чтобы рассортировать, и быстро вытерла кофейный столик. Вот так! Закончив, я села на диван возле окна. Взгляд упал на книжный шкаф, где на полках стояли безделушки и фотографии в рамках.
Рядом с вазочкой, полной морских ежей, я увидела снимок со свадьбы Эвелин: она, красивая и элегантная, рядом муж, высокий и стройный. Мне вдруг стало интересно, каким он был человеком и почему они так и не обзавелись детьми. Еще там были фото собак, джек-рассел-терьера и таксы, которая выглядела так, словно ее закармливали пирогами на ночь. А потом я заметила портрет женщины и сразу ее узнала.
Видела на фотографии в доме Генри. На этом снимке она улыбалась, и рядом с ней кто-то стоял. Я прищурилась, чтобы получше разглядеть. Рядом стояла Би.
Сзади раздался шорох, я повернулась и увидела Эвелин. Я не слышала, как она вошла в комнату.
— Скажите, кто это? — Я показала на снимок. — У Генри тоже есть ее фотография. Би не говорит, а мне нужно знать.
Эвелин села, держа что-то в руках.
— Когда-то она была невестой Генри.
— И вашей подругой?
— Да, очень близкой подругой.
Эвелин вздохнула и подошла ко мне; на ее изможденном лице читалась усталость, вернее, уже обреченность.
— Вот, держи. — Эвелин вручила мне сложенный вдвое конверт. — Передай Би.
— Прямо сейчас?
— Нет, когда меня не будет.
— Хорошо, — кивнула я.
— Спасибо, Эмили. — Она снова сжала мою ладонь. — Знаешь, ты особенная.
Она замолчала и повела рукой в сторону залива.
— Все это предопределено. Ты должна была оказаться на острове. У тебя есть предназначение, Эмили.
Я обняла ее — возможно, в последний раз.
«Я вернулась к столу и рассказала Роуз о двух вариантах развития событий, которые предлагал в письме Эллиот: встретиться с ним вечером, чтобы вместе начать новую жизнь, или распрощаться навсегда.
— Неужели решишься? — спросила подруга.
Мы обе знали, что ставки высоки. Я сжала конверт, как будто это была рука Эллиота. Костяшки пальцев побелели, ногти впились в ладонь. Если я откажусь, значит, откажусь от Эллиота, а у меня не хватит сил отпустить его.
— Не знаю, — честно ответила я.
Я и вправду не знала. Смогу ли я уйти из дома? Малышка уснет только после восьми, и как объяснить Бобби? Соврать, что нужно купить молока или яиц? Магазины в это время уже закрыты. И даже если я выберусь, что я скажу Эллиоту? Как поступлю? Больше всего меня пугала именно эта часть. Господи, что же делать?
— Эстер, я с тобой, что бы ты ни решила, — промолвила Роуз.
* * *
Бобби успел на ранний паром и в пять часов уже был дома, удивив меня букетом нарциссов.
— Решил, что тебе понравится. Я помню, что ты любишь нарциссы.
Я не стала говорить, что он ошибся, и мои любимые цветы — тюльпаны. Просто обняла его и поблагодарила за подарок.
— Готов поспорить, что ты забыла. Неудивительно, столько забот, да еще и ребенок. Но я-то помню!
Я озадаченно уставилась на него. Сегодня не мой день рождения и не День матери.
— Что забыла, Бобби?
— Годовщину нашей свадьбы! Вообще-то, она только завтра, но я уже не мог ждать. Приглашаю тебя в ресторан, отпразднуем как следует!
Ну почему он решил устроить мне сюрприз именно сегодня? Очередной безжалостный удар мерзкой ведьмы-судьбы.
— А как же малышка? — спросила я, пытаясь найти в его планах прореху.
Дочка потянулась к моему кулону в виде морской звезды, схватила маленькой ручкой, что-то залепетала. Я поцеловала ее в щечку.
— Я уже договорился. Моя мать за ней присмотрит.
Самое неподходящее время, чего уж там. Эллиот ждет меня вечером, а я буду с Бобби.
* * *
Бобби привел меня в «Воронье гнездо», роскошный ресторан высоко на холме с видом на залив. Мы с Эллиотом часто сюда приезжали, но с Бобби я еще здесь не была. Бобби любил экономить и редко тратился на рестораны. Но сегодня он гордо открыл передо мной массивную дверь из сучковатой сосны.
— Только самое лучшее для моей Эстер, — важно сказал он, когда мы вошли в зал.
Нас усадили за столик в шесть, но еду принесли не раньше половины седьмого. И сколько бы я ни топала ногой, сколько бы ни стискивала зубы, глядя на часы, вечер тянулся невыносимо медленно. Бобби не заметил моего настроения. Был слишком занят, выспрашивая у официанта, приготовлена ли утка в винном соусе, свежие ли устрицы, подается ли картофель в виде пюре или еще как-нибудь и можно ли заменить салат супом.
Опустив руку под стол, я стучала пальцем по ноге, пытаясь скрыть отчаяние, и вдруг краешком глаза заметила, что кто-то у стойки бара смотрит в мою сторону. Приглядевшись, я узнала Билли, парня, с которым я встречалась в школе. Он сидел, слегка осоловелый, со стаканом в руке. Билли сделал мне предложение перед самой встречей выпускников. Он подарил мне кольцо, и я согласилась, вернее, сказала, что, может, и выйду за него. Я любила Билли, мы с ним отлично проводили время, но все это было до того, как в мою жизнь вошел Эллиот. Фрэнсис говорила, что Билли по-прежнему меня любит, и по его взгляду я поняла, что подруга права. К чести Билли, он не стал меня ненавидеть, когда мы расстались. В тот вечер я почувствовала, что он меня жалеет. Билли помахал мне из бара, где сидел с каким-то человеком, одетым, как и Билли, в деловой костюм. Я помахала в ответ.
— Кто это? — спросил Бобби.
— Всего лишь Билли, — ответила я, показывая на бар.
Оглянувшись, Бобби тоже улыбнулся Билли, и наверняка с одной целью: показать, что я принадлежу ему. Иногда мне казалось, что Бобби любит не столько меня, сколько чувство обладания. Я стала его трофеем, которым так приятно хвастаться перед другими.
Принесли еду, и после двух бокалов пива Бобби сказал:
— Слушай, Эстер, я вот что думаю… — Он понизил голос. — Может, заведем еще одного ребенка?
От неожиданности я облилась водой.
— Что скажешь, дорогая?
— А не слишком ли рано? Малышке всего четыре месяца.
— Ну хотя бы подумай.
Я кивнула. Мы покончили с ужином, и Бобби предложил заказать десерт.
— С тех пор как на прошлой неделе Дженис угостила меня в конторе пахлавой, я хочу еще.
— Что она забыла в твоей конторе?
— У нее была деловая встреча этажом ниже, — сказал Бобби, смахивая с губ крошки. — Просто зашла поздороваться. — Он взял меню и опустил очки на нос. — Хочешь десерт, солнышко?
Мне хотелось только одного: поскорее уйти. Я бросила взгляд на часы — почти половина десятого. Эллиот не назначил время, но еще немного, и будет поздно. Если я все-таки пойду к нему, то надо поторопиться.
— Нет. Честно говоря, я немного устала. Давай поедем домой.
Бобби заплатил по счету, и когда мы уходили, я сунула под стол сумочку. Это должно было стать моим алиби.
Дома Бобби поблагодарил свою мать и проводил ее до двери, пока я смотрела, что делает малышка. Она крепко спала в колыбели. Я чувствовала ход каждой минуты, каждой секунды. Наконец Бобби разделся и лег в постель, ожидая, что я последую за ним.
— Вот черт! Я забыла в ресторане сумочку.
— Надо же! — Бобби встал и потянулся за брюками, которые оставил на стуле у кровати. — Сейчас я за ней съезжу.
— Нет-нет, тебе рано вставать на работу. Сама съезжу. А еще я забыла отвезти кое-что Фрэнсис, заеду к ней на обратном пути.
Отлично, подумала я с колотящимся сердцем. Я только что купила еще полчаса.
— Эстер, уже поздно, — возразил Бобби. — Приличным женщинам опасно разъезжать по ночам.
Бобби свято верил, что его долг — защищать меня, а мой — жить под защитой.
— Не волнуйся, все будет хорошо.
Он зевнул и снова забрался в постель.
— Ладно. Только не задерживайся. Разбуди меня, когда вернешься, чтобы я знал, что все в порядке.
— Конечно.
Я не собиралась его будить, знала, что вернусь не скоро. Бобби уже спал, и я услышала, как он храпит, когда закрывала дверь.
* * *
Той ночью я, как сумасшедшая, промчалась на «бьюике» мимо ресторана, мимо дома Фрэнсис и свернула на длинную дорогу, что вела к дому Эллиота. Несколько раз я смотрела в зеркало заднего вида, проверяла, не едет ли кто за мной. Уже в двенадцатом часу я припарковалась возле участка Эллиота. Разгладила ладонями шерстяной жакет, взбила пальцами волосы, ругая себя за то, что перед выходом не посмотрелась в зеркало. На тропинке, что вела к пляжу, было темно, но я помнила каждый шаг.
Полная луна освещала небо и пляж, который я так хорошо знала. Здесь мы с Эллиотом в первый раз занимались любовью, в последний раз тоже. Я огляделась. Много лет назад Эллиот ждал меня, сидя на коряге или лежа на расстеленном одеяле, и я думала, что в этот раз все будет как прежде. Он вручит мне отполированный морем осколок стекла или красивую раковину, и мы упадем в объятия к друг другу.
Но Эллиота на пляже не было. Я опоздала.
В доме не горел свет. Неужели Эллиот уехал? Я судорожно вздохнула. Нам всегда не везло со временем, чего же я ждала в эту ночь? Острая боль пронзила сердце ударом тока. Я вернулась к тропинке и уже хотела было подняться к машине, как вдруг заметила под ногами слабое мерцание светло-лиловых лепестков. Я ошеломленно покачала головой. Лесные фиалки? В последний раз я видела их в детстве, одно лето они росли в саду у моей бабушки. Никогда не замечала эти цветы на участке Эллиота. Откуда они взялись?
Многие на острове, включая меня, верили, что эти цветы обладают таинственной силой, могут исцелять раны души и тела, примирять поссорившихся друзей, даже приносить счастье. Я опустилась на колени, провела рукой по ковру лиловых лепестков, обрамленному светло-зелеными листьями.
Внезапно издалека донеслась знакомая мелодия, она словно плыла в ночном воздухе. Я торопливо встала. Неподражаемый голос Билли Холидей пел песню «Душой и телом».
Я посмотрела на крыльцо дома, ища взглядом Эллиота, но увидела только прислоненную к перилам удочку. Все как раньше, застывшая во времени картина. Вдруг кто-то обнял меня сзади. Я не вздрогнула и не стала вырываться потому, что узнала прикосновение, запах кожи, ритм дыхания. Помнила их наизусть.
— Ты пришла, — выдохнул Эллиот мне в шею.
— Разве я могла не прийти? — прошептала я, поворачиваясь к нему.
— Думала обо мне?
— Каждый божий день.
Я упала в его объятия. Он целовал меня с неистовой страстью, так же, как много лет назад. Наши чувства никуда не делись. Все было по-прежнему.
В кустах возле тропинки, которая вела наверх к дороге, раздался шорох, но я не стала терять время, чтобы посмотреть, что там, или встревожиться. Только не теперь, когда Эллиот взял меня за руку и повел к дому.
Мы прошли в гостиную. Эллиот отодвинул кресло, потом кофейный столик и уложил меня на медвежью шкуру у камина. Когда он расстегивал мое платье, я не думала ни о Бобби, ни о том, что должна быть с ним в годовщину нашей свадьбы, ни о спящей в колыбели малышке, ни о своей лжи. Просто чувствовала жар огня и дыхание Эллиота на коже, понимая, что больше ничего мне не нужно».
Восьмое марта
Я изо всех сил старалась не придавать значения словам Джека, но разве он не говорил, что сегодня вернется из Сиэтла? До завтрака я смотрела на часы раз двенадцать. Еще вспоминала поцелуй Эллиота и Эстер. Я мечтала, чтобы меня любили со страстью и пылом, которыми щедро делился Эллиот.
Телефон молчал в одиннадцать часов утра, не зазвонил и в полдень. «Почему он не звонит?» — спрашивала я себя. В два часа, когда я гуляла по пляжу, мой мобильник звякнул только один раз, сообщив, что пришло сообщение от Аннабель. Около пяти Би стала смешивать коктейль и спросила, не присоединюсь ли я к ней.
— Мне покрепче, — сказала я, спрятав мобильный.
Через час Би вновь удалилась в ланаи, чтобы поколдовать с бутылками, но мне выпить не предложила.
— Собирайся, детка. Скоро приедет Грег.
Надо же, а я почти забыла, что договорилась с Грегом! Я торопливо пошла к себе в комнату и переоделась в вязаное голубое платье с длинными рукавами и глубоким треугольным вырезом. Мне нравилось ощущение грубоватой фактуры на коже.
Грег приехал ровно в семь, как и обещал, чисто выбритый, в чистых джинсах и белоснежной рубашке. Его золотистая кожа, казалось, сияла.
— Привет! — сказал он, когда я подошла к его машине. — Готова к китайской кухне?
— Звучит заманчиво. Умираю от голода!
Мы заехали в город, миновали рынок и остановились на Главной улице у скопления кафе и ресторанов. Стоял теплый вечер, по крайней мере, по островным меркам, люди сидели на открытых террасах, ели и пили.
В ресторане Грег подозвал официантку. Висячими серьгами и спиральной завивкой она напомнила мне бывшую одноклассницу, Минди Элмвиг.
— Сорок пять минут назад я сделал заказ по телефону.
— Да, все готово, — ответила она, жуя жевательную резинку.
В зале восхитительно пахло сычуаньским соусом и обжаренными спринг-роллами.
Грег расплатился и взял огромный бумажный пакет. Когда мы садились в машину, я заметила неподалеку ресторанчик. Посетители расположились под открытым небом у ламп-обогревателей. И там сидел Джек.
Он был с какой-то женщиной. Со своего места я не видела ее лица, только ноги, едва прикрытые коротким черным платьем. Джек и его спутница пили вино и смеялись, а когда он посмотрел в нашу сторону, я торопливо опустила противосолнечный козырек и отвернулась.
Откуда взялась эта женщина? Почему он не предупредил, что у него кто-то есть? Может, просто приятельница? Но если они дружат, почему он ничего о ней не сказал?
Грег проехал около мили, потом свернул на засыпанную гравием дорожку. Если честно, я сильно удивилась, увидев желтый фермерский дом, обнесенный белым штакетником. Грег и забор из штакетника?
— Вот мы и приехали.
— Я поражена.
— Да? Чем?
— Ну, это так мило! Что-то среднее между жилищем Марты Стюарт и старика Макдональда. Даже не представляла, что ты живешь в таком доме!
Грег улыбнулся и вытащил ключ из замка зажигания. Из-под рукава мелькнул край татуировки, которую я раньше не видела.
Судя по тщательно подобранным деталям интерьера, Грег вряд ли обставлял дом самостоятельно. Все сочеталось — подушки с диваном, ковер с цветом стен. На входной двери висел веночек. Надо же, веночек! Здесь явно чувствовалась женская рука. И разве мужчина выберет пуфик, обтянутый зеленой туалью?
Впрочем, при ближайшем рассмотрении стало ясно, что если в жизни Грега и была женщина, то достаточно давно. В раковине громоздилась посуда. Мебель, похоже, никто не вытирал, а у подножья лестницы стояла корзина с грязным бельем.
— Вот так я и живу, — слегка смущенно сказал Грег, словно мое присутствие помогло ему увидеть свой дом в новом свете.
Дверь в туалет была приоткрыта, и я не преминула туда заглянуть: сиденье унитаза поднято, рулон туалетной бумаги лежит на полу, а не закреплен на держателе. Да, это жилище одинокого мужчины.
Грег положил на журнальный столик две салфетки, палочки для еды, поставил тарелки и разлил по бокалам вино.
— Прошу. Ужин подан.
Конечно, это не трапеза у Джека, с льняными салфетками и изысканными блюдами, решила я, но вполне в стиле Грега, которого я стала ценить немного больше после той сцены, что увидела в городе. По крайней мере, Грег настоящий.
— Сколько ты уже здесь живешь?
Он поднял глаза к потолку, словно считая.
— Лет девять.
— Ого! И всегда жил один?
— Нет, несколько лет у меня была компания.
Он не стал уточнять, какого пола.
— Ты молодец, хорошо все устроил. Очень уютно!
Грег положил себе еще лапши с овощами и мясом.
— А я удивляюсь, как это мы встретились на рынке? Вот уж не думал, не гадал!
Я проглотила кусочек димсама.
— Сама удивляюсь. Честно, кого-кого, а тебя я точно не ожидала увидеть.
— А я надеялся, что когда-нибудь мы встретимся.
— Я тоже. Даже играла в игру — всякий раз, когда мне попадался Магический шар 8, я встряхивала его и спрашивала: «Буду ли я еще целоваться с Грегом?» И, знаешь, никогда не выпадало «нет».
— А еще что ты спрашивала? — с улыбкой поддразнил меня Грег.
Я ухмыльнулась и надкусила очередной спринг-ролл, решив не рассказывать, что на самом деле консультировалась с шаром судьбы в квартире Аннабель накануне развода.
Мы доели ужин, Грег все время подливал мне вина, и я потеряла счет выпитому. Уже стемнело, но в лунном свете я разглядела за стеклянной задней дверью цветы.
— Хочу взглянуть на твой сад. Покажешь? — спросила я.
— Конечно! Там мой райский уголок.
Меня шатнуло, когда я встала, и Грег, видимо, заметил. Он взял меня за руку, вывел в вымощенный сланцем внутренний дворик и показал на дальний левый угол.
— Вон там гортензии. А здесь я посадил лилейник, пионы и георгины.
Но я не смотрела в ту сторону. Прямо под кухонным окном росли тюльпаны необычной расцветки — белые, лишь кончики лепестков ярко-красные. Они потрясающе смотрелись на фоне желтой стены дома. Я подошла, чтобы разглядеть их поближе. У меня вдруг возникло чувство, что я их уже видела, хотя, конечно, это было не так. Просто именно такой тюльпан Эллиот подарил Эстер.
— Какие красивые цветы!
— Правда? — согласно кивнул Грег.
— Их ты тоже посадил? — спросила я почти осуждающе, словно подозревала, что он связал Эллиота, заткнул ему рот и теперь прячет в чулане наверху.
— Увы, эти тюльпаны не моя заслуга. Сами появились. Росли здесь, когда я купил дом, и с тех пор их стало еще больше. Уже дюжины три.
Пришлось напомнить себе, что история из дневника, возможно, всего лишь выдумка. Тем не менее, меня по-прежнему мучил вопрос: а вдруг Эллиот и Эстер и вправду жили на острове? Может, даже бывали здесь, на этом самом месте?
— У кого ты купил дом?
Грег на миг задумался.
— Не помню, как ее зовут. Пожилая женщина, дети переселили ее в дом для престарелых.
— Где? На острове?
— Нет. По-моему, в Сиэтле.
Я кивнула и вновь посмотрела на тюльпаны. От их красоты захватывало дух.
— А почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. — Я наклонилась, чтобы сорвать цветок. — Наверное, мне просто нравятся истории прошлых лет.
— Как бы я хотел, чтобы наша история закончилась по-другому!
Дыхание Грега обжигало кожу, манило, но в моей голове зазвучал предостерегающий голос.
— Пойдем посмотрим, что там в печеньях с предсказаниями, — предложила я, освобождаясь от магии его взгляда.
— Терпеть не могу печенья с предсказаниями.
— Да ладно, пошли! — сказала я, взяв его за руку.
Мы сели на диван, я вручила одну печеньку Грегу, другую оставила себе.
— Давай!
Он вытащил из печенья маленький клочок бумаги и прочитал: «Ты найдешь ответ, который ищешь».
— Видишь? Полная бессмыслица. Можно истолковать сотней способов.
Я открыла свое предсказание и уставилась на слова: «Ты найдешь большую любовь в настоящем, заглянув в прошлое».
— Что там у тебя? — спросил Грег.
— Ничего особенного. Ты прав. Чушь какая-то.
Я бережно спрятала бумажку с предсказанием в карман. Грег придвинулся ближе.
— А если нет? Вдруг это что-то значит? Вдруг это про нас?
Руки Грега нежно погладили мое лицо, спустились по шее и плечам к талии. Закрыв глаза, я сидела неподвижно — прислушивалась к своим ощущениям, а потом высвободилась из его объятий.
— Нет, Грег, я не могу. Прости.
— Что случилось? — спросил он с обиженным видом.
— Не знаю. — Я сама себя не понимала. — Просто моя душа не здесь.
Я не сказала, что «не здесь» означает «с Джеком». Грег опустил взгляд.
— Что ж, бывает.
— Наверное, мне пора, — смущенно пробормотала я.
Он пошел за ключами от машины, а я торопливо выбежала в сад за сорванным тюльпаном.
Грег довез меня до дома Би и, когда я уже выходила из машины, сказал:
— Кто бы он ни был, ему повезло.
— Кому?
— Тому, с кем ты останешься.
