18 августа, четверг

Додж знал, что рано или поздно Бишоп придет к нему. Это был лишь вопрос времени. Но ждать ему пришлось недолго. Спустя три дня после того, как Бишоп сознался в поджоге дома Грейбиллов, Додж вернулся с работы и заметил его машину. Бишопа в ней не было, и Додж удивился, что Дэйна пустила его в дом. Он сидел на диване, руки на коленях, а колени чуть ли не упирались в подбородок – такой высокий был Бишоп и такой низкий был диван. Дэйна читала в углу, как будто они с Бишопом были друзьями, а его визит – обычным делом.

– Привет, – поздоровался Додж. Бишоп с облегчением поднялся. – Давай выйдем на улицу.

Дэйна подозрительно посмотрела на Доджа. Он знал, что она ждала от него знака, что все в порядке. Но он не стал развеивать ее подозрения. Она предала его, переиграв сценарий. Паника была их игрой, они вместе разработали этот план и оба хотели отомстить.

Разумеется, Додж знал, что ничто не сможет вернуть его сестре здоровье, и то, что он изувечит Рэя или даже убьет его, не поможет Дэйне восстановить ее ноги. Но в этом и был весь смысл – Люк и Рэй Хэнрэхэн забрали у Доджа то, что он никогда не сможет вернуть. Поэтому Додж собирался забрать что-нибудь у них.

Теперь, когда Дэйна переменилась и стала кем-то, кого Додж уже не знал, говоря ему, что он ведет себя незрело, критикуя его за то, что он играет в Панику, и проводя все свое время с Рики, он еще сильнее чувствовал обиду. Это было несправедливо. Это была полностью вина Хэнрэхэнов.

Кто-то должен за это заплатить.

На улице он жестом пригласил Бишопа следовать за ним по кварталу Мэт. Здесь впервые были какие-то признаки жизни. Несколько людей сидели на своих провисающих крылечках, курили и пили пиво. Одна женщина тащила во двор телевизор. Все надеялись хоть краем глаза увидеть тигра – в течение нескольких дней все стали этим одержимы.

– Я вне игры, – резко сказал Бишоп. – Я не получу свою долю. Все было бессмысленно. – В его голосе была горечь. Додж даже посочувствовал ему. Интересно, почему Бишоп вообще согласился судействовать? И почему вообще люди соглашались быть судьями? Может, все они – игроки, судьи и даже Диггин – имели свои секреты. Может, деньги были только верхушкой айсберга, а на кону было гораздо большее для каждого из них.

Додж спросил:

– Мы почти закончили. Зачем давать задний ход сейчас?

– У меня нет выбора. Я нарушил правила. Я все рассказал. – Бишоп снял свою бейсболку, прошелся рукой по волосам, а затем напялил ее обратно. – Кроме того, меня все это бесит. И всегда бесило. Гребаная Паника. Она сводит людей с ума. Она сама – безумие. Я согласился только потому, что… – Он посмотрел на свои руки. – Я хотел отдать Хезер свою долю, – тихо сказал он. – А когда она стала участвовать, мне пришлось продолжить. Чтобы помочь ей. И уберечь ее.

Додж ничего не сказал. В каком-то смысле ими обоими двигала любовь. Доджу стало жаль, что он не узнал Бишопа получше. Он о стольком жалел. Например, о том, что он не проводил больше времени с Хезер. Они могли стать настоящими друзьями.

И, разумеется, Нэт. С ней он просто феерично все испортил.

Неужели вся жизнь так и пройдет в сожалениях?

– Ты когда-нибудь делал что-то плохое из лучших побуждений? – неожиданно спросил Бишоп.

Додж чуть не рассмеялся. Но вместо этого он просто ответил:

– Да.

– Что это значит? – спросил Бишоп. – Мы плохие или хорошие?

Додж пожал плечами.

– Я думаю, и то и другое, – ответил он. – Как и все. – Его вдруг охватило чувство вины.

То, что он собирался сделать с Рэем, было очень плохо. Хуже всего, что он когда-либо делал.

Но старая поговорка гласит: «око за око, зуб за зуб». Он просто следовал ей. Хотел расквитаться с Рэем.

В конце концов, не он все это начал.

Бишоп повернулся к нему и остановился.

– Мне нужно знать, что ты собираешься сделать, – сказал он. Стоя там и не зная, куда деть свои большие руки и ноги, он выглядел таким потерянным.

– Я продолжу играть, – тихо ответил Додж. – Мы почти закончили. Но не совсем. Пока.

Бишоп громко выдохнул, будто Додж ударил его в живот, хотя он, по-видимому, ожидал этого. Вдруг Додж понял, как он может помочь Бишопу, как он может сделать что-то хорошее хотя бы для разнообразия, не дав при этом выиграть Рэю.

– Я могу позаботиться о Хезер, – сказал Додж. Бишоп удивленно посмотрел на него. – Я могу сделать так, чтобы ей не пришлось бороться с Рэем. Я позабочусь о том, чтобы с ней ничего не случилось. Идет?

Бишоп изучал его несколько долгих минут. Додж знал, что у него внутри идет борьба, – возможно, он не доверял Доджу до конца. Додж не мог винить его за это.

– Что мне нужно сделать? – спросил Бишоп.

У Доджа словно гора свалилась с плеч. Он был еще на шаг ближе к цели. Все кусочки мозаики складывались воедино.

– Машина, – ответил он. – Одолжи мне машину.

Додж боялся, что Хезер не станет его слушать. В конце концов, именно он сказал ей, что все сделки расторгнуты и никто не будет делиться выигрышем. Но когда он попросил ее о встрече у Дот, Хезер согласилась. Было десять вечера – единственное время, когда в закусочной было пусто в перерыве между суетой во время ужина и полуночниками. В это время парочки выползали из соседнего бара и приходили за блинами с кофе, чтобы протрезветь.

Додж объяснил Хезер, что она должна сделать. Она заказала кофе с небольшим количество сливок. Теперь она смотрела на него, попивая кофе. Хезер поставила кружку на стол.

– Ты хочешь, чтобы я проиграла? – спросила она.

– Говори тише, – ответил Додж. Его мама работала в первую смену и наверняка сейчас гуляла где-то с Биллом Келли – теперь они были почти совсем неразлучны, – но в Дот он знал еще некоторых людей. Включая Рики, которого он видел каждый раз, когда дверь в кухню открывалась и закрывалась. Он улыбался и махал ему, как придурок. Доджу пришлось признать, что он довольно неплохой парень. Он передал им бесплатный жареный сыр и немного сырных палочек из моцареллы.

– Послушай, ты ведь не хочешь бороться с Рэем, ведь так? Этот парень – настоящий зверь. – Додж почувствовала, как у него сдавливает горло. Он задумался, почему он это делает – вспомнил о том, как Дэйна первый раз приехала домой в инвалидной коляске, о том, как она выпала из кровати и звала на помощь, будучи не в состоянии забраться обратно. О Дэйне в инвалидном кресле, которая была под кайфом от обезболивающих и пребывала практически в коматозном состоянии. И даже несмотря на то, что последнее время она, похоже, чувствовала себя лучше, счастливее и даже была преисполнена надеждой, он, Додж, никогда не забудет того, что с ней случилось. – Он собьет тебя с дороги, Хезер. Ты в любом случае проиграешь.

Она скорчила гримасу, но ничего не сказала. Додж знал, что она задумалась.

– Если будем играть по-моему, ты все равно выиграешь, – продолжил он, наклоняясь через липкий от годами накопленного жира стол. – Мы поделим деньги. И никто не пострадает.

Кроме Рэя.

Хезер с минуту молчала. Ее волосы были собраны в хвост, а лицо было румяным от солнца. Все ее веснушки слились с загаром. Она выглядела прекрасно. Жаль, Додж не мог сказать ей, что он считает ее замечательной. Как ему жаль, что они никогда не общались близко.

Что он влюбился в ее лучшую подругу и сам же все испортил.

Но все это не имело сейчас никакого значения.

– Почему? – наконец спросила Хезер, поворачиваясь к нему. Ее глаза были ясными, серо-зелеными, как океан, отражающий небо. – Почему ты так сильно этого хочешь? Дело ведь не в деньгах, так? Дело в победе. Дело в том, чтобы уделать Рэя.

– Не волнуйся об этом, – сказал Додж немного грубо. Дверь в кухню снова открылась, и там появился Рики, халат которого был испачкан соусом маринара и жиром. Он улыбался и показывал Доджу два больших пальца. О господи! Он, что, подумал, что Додж на свидании? Додж снова повернулся к Хезер: – Послушай. Я пообещал Бишопу, что я…

– А Бишоп-то здесь при чем? – спросила Хезер, не давая ему договорить.

– При всем, – ответил Додж. Он осушил стакан колы со льдом, наслаждаясь тем, как пузырьки лопаются у него на языке. – Он не хочет, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Хезер снова отвернулась.

– Откуда мне знать, что я могу тебе верить? – наконец, спросила она.

– В этом-то все и дело. – Кусочек льда хрустел на зубах у Доджа. – Ниоткуда.

Хезер пристально смотрела на него.

– Ладно, – в итоге сказала она. – Я согласна.

Снаружи, на краю парковки, деревья колыхались от ветра. Некоторые листья уже начали желтеть. Они покрывались золотом. Другие становились красными, будто болели. До Дня труда и до официального конца лета оставалось меньше трех недель. И всего неделя до финальной битвы. Попрощавшись с Хезер, Додж пошел домой не сразу, а какое-то время шатался по улицам.

Он выкурил две сигареты, но не потому, что хотел курить, а потому, что наслаждался темнотой, тишиной и прохладным ветерком, который разносил запах осени – запах чистоты, деревьев. Так пах дом, который только что подмели и разбрызгали освежитель воздуха. Интересно, тигр все еще на свободе? Наверняка так и есть – Додж не слышал ничего о том, что его поймали. Какая-то его часть надеялась, что он его увидит. Другая часть, наоборот, этого боялась.

В конце концов, разговор с Хезер прошел лучше, чем он ожидал. Он был уже так близко.

Он знал, что сложнее всего будет устроить взрыв.