32. Трис

Дэвид назначил мне прием в своем кабинете. Вдруг он будет пенять мне за то, что я использовала его в качестве щита? А ведь я еще приставила пистолет к его голове и сказала, что мне наплевать будет ли он жить или умрет…

Зоя встречает меня в холле отеля и ведет через главный коридор. Потом мы сворачиваем в длинный и узкий проход с окнами с правой стороны, в которые видны самолеты, стоящие ровными рядами. Первый снег, предвестник зимы, тает, едва касаясь стекол. Я украдкой поглядываю на Зою. Но она, как всегда, энергичная и деловая. Словно и не было никакого нападения на Бюро.

— Он будет в инвалидной коляске, — предупреждает она меня. — И он не любит, когда его жалеют.

— Ясно, — отвечаю я, стараясь сдержать гнев, чтобы не вызвать у нее подозрений. — Он не первый и не последний человек, в которого попала пуля.

— Постоянно забываю, что ты видела гораздо больше насилия, чем мы, — говорит Зоя и предъявляет свой значок на очередном КПП.

Смотрю через стекло на охранников, — они вытянулись в струнку, лицом к нам, с оружием на плечах. Похоже, они могут простоять целый день, не шевелясь.

А я чувствую себя вялой, как будто эмоциональная боль измотала мои мышцы. Юрайя до сих пор в коме. А я все еще не в силах видеть Тобиаса, когда мы сталкиваемся в нашей комнате или столовой. В такие моменты я сразу вспоминаю осколки, разлетающиеся за спиной Юрайи. Не имею понятия, когда все вернется в обычную колею. Не уверена, что подобные раны можно исцелить.

Зоя и я минуем охранников, и кафельная плитка под ногами уступает место паркету. На стенах висят картины в золоченых рамах, перед входом в кабинет Дэвида — невысокая колонна и ваза с букетом цветов на ней. Мне делается неуютно, словно я в запачканной одежде. Зоя стучит в дверь, и изнутри доносится голос:

— Прошу!

Она приоткрывает мне створку, но сама внутрь не заходит. Кабинет Дэвида очень просторный. Здесь много книжных шкафов. Слева — стол с мониторами, а справа виднеется лаборатория с деревянной, а не металлической, как обычно, мебелью.

Дэвид сидит в инвалидной коляске, его ноги обмотаны жесткой тканью, — очевидно, чтобы кости правильно срослись. Он немного бледный. Хотя Дэвид пережил симуляцию сывороткой, ранение и смерть многих товарищей, но держится он бодро. Интересно, злые люди шифруются настолько умело, что их легко принять за хороших, достойных уважения?

— Трис, — он направляет коляску ко мне и сжимает мою руку в ладонях.

Я ее не вырываю, хотя мне, конечно, неприятно его прикосновение. Кожа у него — сухая, как бумага.

— Ты очень смелая, — продолжает он и выпускает меня. — Как ты?

— Бывало и хуже. А вы?

— Врачи уверены, что со временем я встану на ноги. У нас один медик изобрел какие-то замысловатые ортопедические устройства, вполне возможно, я первым испытаю их на себе, — усмехается он. — Подтолкни меня к столу, пожалуйста. Никак не научусь управлять этой штуковиной.

Подвожу коляску к столу, и его перевязанные ноги оказываются под столешницей. Убедившись, что дальше он справится сам, сажусь в кресло напротив и пытаюсь изобразить на лице улыбку. Чтобы отомстить ему за своих родителей, мне нужно завоевать его доверие. Так что не следует мне корчить угрюмые рожи.

— Я попросил тебя зайти прежде всего для того, чтобы поблагодарить, — говорит он. — Никто из наших не побежал бы ко мне, как ты. Все кинулись бы в укрытие. А ты вдобавок спасла Резиденцию.

Вспоминаю о том, как угрожала убить его, приставив пистолет к его голове, и сглатываю слюну.

— Ты и твои товарищи, со дня вашего приезда, находитесь в каком-то потерянном состоянии. Честно говоря, мы не знаем, что со всеми вами делать. Вы и сами смутно представляете себе свое будущее. Но мне пришла в голову одна идея, как вам помочь. Я — официальный лидер данного учреждения. Кроме этого, мы имеем систему управления, аналогичную принятой у альтруистов: небольшую группу моих советников. Я хотел бы, чтобы ты начала подготовку к тому, чтобы стать одним из них.

Я вцепляюсь в подлокотники кресла.

— Видишь ли, после того, что произошло, мы собираемся внести некоторые изменения в нашу работу, — продолжает он. — Нам необходимо занять более четкую позицию относительно того, чего мы хотим достичь. И я полагаю, ты нам посодействуешь.

С ним не поспоришь.

— В чем… — я прочищаю горло, — …будет заключаться мое обучение?

— Ну, во-первых, наши встречи, — произносит он, — во-вторых, ты изучишь плюсы и минусы функционирования Резиденции. Узнаешь нашу историю, приоритеты и так далее. Конечно, официально ты не можешь войти в Совет в столь юном возрасте. Сперва ты будешь ассистентом одного из действующих членов организации. Но, если ты согласишься, карьера тебе обеспечена.

Он вопросительно смотрит на меня.

Советники — это, вероятно, те самые, которые предложили организовать симуляцию атаки, передав сыворотку Джанин. И он хочет, чтобы я стала одной из них. Несмотря на горечь, я ни секунды не размышляю над ответом.

— Для меня это большая честь, сэр.

Если кто-то предлагает вам возможность приблизиться к своим врагам, нужно использовать шанс. Должно быть, моя улыбка была лучезарна, поскольку Дэвид довольно ухмыляется.

— Отлично, — подытоживает он. — Вот что я собирался предложить твоей матери, прежде чем она добровольно ушла в город. Но думаю, она настолько влюбилась в это место, что не смогла сопротивляться его притяжению.

— Влюбилась… в город? — удивляюсь я. — О вкусах не спорят.

Шутка получилась фальшивой, тем не менее, Дэвид смеется. Мне удалось его перехитрить.

— Вы были… близки с моей мамой? — спрашиваю его. — Я читала ее дневник, но там очень мало об этом.

— Мало, говоришь? Натали всегда была прямолинейна. Да, мы с твоей матерью были близки, — его голос смягчается.

Из жесткого руководителя он превращается в мужчину, вспоминающего далекое прошлое.

— У нас с ней — похожие биографии. Я тоже — из поврежденного города. Да и семья моя — из неблагополучных, родители попали в тюрьму, когда я был еще ребенком. Вместо того чтобы, как мои братья и сестры, остаться в переполненном сиротами приюте, я, как и твоя мать, сбежал. В Округе я нашел свое прибежище…

Помимо моей воли во мне зарождается симпатия к этому ненавистному человеку. Я таращусь на свои руки и молчу. Теперь мне кажется, что расплавленный внутри меня металл застывает, принимая новую странную форму.

— Завтра ты должна прогуляться там с нашими патрулями. Ты увидишь Округу своими глазами, — говорит он. — Для будущего члена Совета это весьма важно.

— И интересно, — киваю я.

— Прекрасно. Не хочется прерывать наше общение, но у меня скопилось много дел, — вздыхает он. — Я попрошу кого-нибудь уведомить тебя о времени выезда патруля. И еще, наша следующая встреча состоится в пятницу в десять утра, Трис.

Я прихожу в бешенство. Ведь я так и не расспросила его о том, о чем хотела. Впрочем, сейчас уже поздно сожалеть, поэтому я встаю и направляюсь к двери. Но Дэвид окликает меня:

— Трис, я должен быть откровенным с тобой и хочу, чтобы ты мне доверяла.

Впервые Дэвид выглядит почти испуганным, а его глаза широко открыты, как у ребенка. Но мгновение спустя это впечатление пропадает.

— Возможно, я был под влиянием коктейля из сывороток, — произносит он, — но я помню, что ты им сказала. Ты пообещала убить меня, лишь бы защитить то, что хранится в Оружейной лаборатории.

У меня перехватывает дыхание.

— Не беспокойся, — продолжает он. — Твое поведение явилось главной причиной, по которой я предложил тебе стать моим советником.

— Почему?

— Ты продемонстрировала качество, которое я наиболее ценю в своих сотрудниках: способность идти на жертвы ради общего блага. Если мы собираемся выиграть бой у генетических повреждений и сохранить экспериментальные города, мы и должны так поступать. Верно, Трис?

Меня охватывает гнев, но я заставляю себя кивнуть. Нита упоминала о том, что эксперименты могут быть прекращены. Но отчаяние Дэвида, желающего спасти дело своей жизни, не оправдывает убийства целой фракции. На мгновение я замираю в дверях, пытаясь взять себя в руки, а затем решаю рискнуть.

— А что бы произошло, если бы они устроили второй взрыв и попали в Оружейную Лабораторию? — выпаливаю я. — Нита заявила, что тогда включатся дополнительные системы безопасности и все такое.

— Сыворотка была бы распылена в воздухе. Даже маски не защитили бы нас от нее, потому что она впитывается в кожу, — отвечает Дэвид. — Никто, даже генетически чистые не смогли бы ей сопротивляться. Не имею понятия, как Нита узнала об этом. Сведения совершенно секретны. Полагаю, мы найдем источник утечки.

— Что делает подобная сыворотка?

Его улыбка превращается в гримасу.

— Скажем, так: Нита предпочла бы просидеть в тюрьме до конца своей жизни, чем контактировать с ней.

Тут он прав. Ни убавить, ни прибавить.