25. Тобиас
После полуночи мы с Трис направляемся в холл Отеля. Нита ждет нас в атриуме, среди одомашненной экзотики, цветущих в горшках растений. Когда Нита замечает рядом со мной Трис, ее лицо вытягивается, будто она съела что-то кислое.
— Ты обещал молчать, — выпаливает она, вместо приветствия кивая на Трис. — Так-то ты ее защищаешь?
— Я передумал.
Трис сухо смеется.
— Вот, значит, как? Ловко, молодец.
Я удивлен. Значит, просьба Ниты являлась попыткой мной манипулировать. Это немного пугает. Вообще-то я могу легко догадаться о скрытых мотивах человека, но я слишком привык к своей потребности защитить Трис, особенно после того, как почти потерял ее. Поэтому, как только запахнет опасностью, я сразу теряю голову. Кто знает?..
— Глупости, — вздыхает Нита устало.
Она проводит рукой по лицу, чтобы откинуть волосы назад. Вряд ли мы поймали ее на месте преступления. Может, она и не лгала вовсе.
— Вас обоих арестуют, если выяснится, что узнали обо этом и не доложили, куда следует. Я думала, будет лучше уменьшить риск.
— Теперь уже поздно. Здесь Трис. В чем проблема?
— Ни в чем. Нечего мне ультиматумы предъявлять. Ладно, пошли, — морщится Нита.
Втроем мы шагаем по тихой Резиденции в лабораторию. Никто из нас не произносит ни слова, я слышу только скрип ботинок да редкие голоса, доносящиеся издалека. Чувствую, что мы делаем что-то запретное, тайное.
У двери в лабораторию Нита останавливается и сканирует свой значок. Мы переступаем порог, минуем комнаты генной терапии и продвигаемся в самое нутро Резиденции, где я еще никогда не бывал. Тут темно и безлюдно, из-под наших ног взлетают клубы пыли.
Нита толкает плечом очередную дверь, и мы оказываемся на каком-то складе. Вдоль стен выстроились унылые металлические ящики, на каждом наклеена бумажка с номером, написанным выцветшими чернилами. В центре комнаты — лабораторный стол с компьютером и микроскопом. За ним сидит молодой человек со светлыми волосами.
— Тобиас, Трис, познакомтесь — мой друг Реджи, — представляет Нита. — Он, кстати, «ГП».
— Приятно познакомиться, — улыбается Реджи.
Он пожимает руки Трис и мне, у него крепкая хватка.
— Давай сначала покажем им слайды, — произносит Нита.
Реджи дотрагивается до экрана компьютера и манит нас к себе.
— Не бойтесь, он вас не укусит.
Мы с Трис переглядываемся и встаем за его спиной. На мониторе появляются фотографии. Они — черно-белые, картинки искажены и размыты. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что они представляют собой запечатленные моменты человеческого горя: истощенные, измученные дети, канавы с трупами, горящие дома. Снимки сменяются очень быстро, как страницы книги, перелистываемые ветром. Меня охватывает ужас, и я отворачиваюсь. Мою душу переполняет скорбь.
Вместо экрана я наблюдаю за Трис. Сначала ее лицо спокойное, даже умиротворенное, как будто увиденное не произвело на нее никакого впечатления. Но потом я замечаю, как дрожат ее губы. Она изо всех сил пытается сдерживаться.
— Гляньте вот сюда, — Реджи показывает пальцем на фото мужчины в форме с какой-то штукой за плечом. — Это и есть оружие, которое использовалось в Войне за Чистоту. Оно — весьма совершенно. Даже Бюро ничего не смогло бы возразить. Древний конфликт, ничего не скажешь. И участвовали в нем чистые ребята, так как никакой генной инженерии еще не существовало.
— Как же можно скрыть существование такой войны? — недоумеваю я.
— Люди изолированы, им есть дело только до хлеба насущного, — говорит Нита спокойно. — Они знают, только то, чему их учат, получают только ту информацию, которая контролируема правительством.
— Хорошо, — кивает Трис, она говорит очень быстро и нервно. — Пусть так, они все врут об этой вашей… о нашей истории. Но это еще не означает, что они — враги, наверное, они дезинформировали людей, пытаясь… сделать мир лучше. Пусть и не вполне удачным способом.
Нита и Реджи переглядываются.
— Ничего подобного, — говорит Нита — они вредят людям.
Она опирается руками о стол, склоняется над ним, придвигаясь к нам ближе. Я вижу, что революционная ярость полностью захватила ее и сделала из нее нечто большее. Перед нами уже не просто молодая женщина и генетически-поврежденная лаборантка.
— Когда альтруисты хотели раскрыть великую истину о мире раньше, чем было предусмотрено, — медленно начинает она, — Джанин решила уничтожить их. Бюро с радостью предоставило ей сыворотку новейшего поколения для моделирования атаки, которая поработила умы лихачей и привела к уничтожению альтруистов.
— Это неправда, — перебиваю я. — Джанин сказала мне, что самая высокая доля дивергентов была именно во фракции альтруистов. Вы же сами говорили, что Бюро считает дивергентов генетически чистыми и спасает их. Зачем же было способствовать их уничтожению?
— Джанин ошибалась, — отвечает вместо Ниты Трис, ее голос звучит отстраненно, — а вот Эвелин была права. Больше всего дивергентов среди бесфракционников.
Поворачиваюсь к Ните.
— Зачем им нужно было рисковать таким количеством жизней генетически здоровых людей? — упрямо повторяю я. — Мне нужны доказательства.
Нита включает лампы и идет вдоль левой стены.
— Мне потребовалось немало времени, — произносит она. — Но мне помогал один из генетически чистых, который сочувствует нашей борьбе.
Ее рука замирает над одним из ящиков в самом низу, потом она достает из него пузырек с оранжевой жидкостью.
— Узнаешь? — спрашивает она.
Пытаюсь вспомнить укол, который мне сделал Макс перед началом моделирования атаки, то есть прямо перед последним туром посвящения Трис. Он тогда уколол меня в шею, как я делал десятки раз. Когда он набирал сыворотку в шприц, стеклянный пузырек на мгновение осветился. Он стал оранжевым, как и тот, что находится сейчас в руках у Ниты.
— Цвета совпадают, — говорю я. — И что?
Нита несет флакон к микроскопу. Реджи достает стеклянную пластинку из лотка рядом с компьютером, с помощью капельницы наносит немного яркой жидкости в центр стекла и накрывает его другим. Потом осторожно помещает его под окуляр микроскопа. Действует он аккуратно и уверенно. Затем несколько раз прикасается к монитору и открывает программу под названием «МикроСкан».
— Информация абсолютно свободна и доступна для тех, кто знает, как пользоваться оборудованием и имеет системный пароль, мне его предоставил тот самый «ГЧ», — объясняет Нита. — Иными словами, получить к ней доступ нетрудно, но никому не приходит в голову этим специально заниматься. Короче, расчет на то, что генетически поврежденные просто не имеют паролей, а следовательно, у них — мало шансов залезть сюда. Это склад — хранилище результатов неудавшихся экспериментов, устаревших разработок и прочих бесполезных вещей.
Она смотрит в микроскоп, подкручивая колесико, чтобы сфокусировать объектив.
— Поехали.
Реджи нажимает кнопку на компьютере, и в верхней части экрана появляется текст. Он указывает мне на одно место в середине страницы, и я читаю:
«Симуляционная сыворотка v4.2.
Координирует действия большого количества объектов.
Способна быть детектирована на больших расстояниях.
Галлюциноген в данную формулу не включен: имитация реальности задается главной программой».
Ясно. Имеется в виду сыворотка моделирования атаки.
— А теперь подумай, каким образом она оказалась здесь? — вопрошает Нита. — Люди из Бюро создают сыворотки для экспериментов, а затем подкидывают жителям города. Если Джанин усовершенствовала ее, пузырек не смог бы попасть сюда. Значит, именно Бюро разработало конечную формулу сыворотки.
Я смотрю на оранжевое пятнышко под окуляром и прерывисто вздыхаю.
— Зачем? — выдавливает Трис.
— Альтруисты собирались раскрыть горожанам правду. Вы сами видели, что случилось: Эвелин превратилась в диктатора, бесфракционники подавляют членов бывших фракций, и я уверена, что остальные, рано или поздно, восстанут против них. Погибнет много народа. Говорить правду — значит рисковать безопасностью эксперимента, — заявляет Нита. — Таким образом, несколько месяцев назад, когда альтруисты были готовы спровоцировать разруху и беспорядки, собираясь показать видеозапись с Эдит Прайор в вашем городе, Бюро, вероятно, подумало, что лучше будет, если только сами же альтруисты и пострадают. Если убьют десяток дивергентов, что ж… Лучше пожертвовать ими, чем рисковать всем экспериментом. И они обратились к тому, кто, как они думали, с ними согласен. К Джанин Мэтьюз.
Ее слова камнем ложатся мне на сердце. Я наваливаюсь на лабораторный стол, его поверхность холодит мои ладони, в матовом металле отражается мое искаженное лицо. Я ненавидел своего отца, но я никогда не питал ненависти к своей фракции. Альтруисты всегда жили тихо, их повседневная общественная рутина успокаивала меня. Теперь большинство их погибло. Убито руками лихачей по наущению Джанин, которую, в свою очередь, подстрекало Бюро. Мать и отец Трис были среди них. Сама Трис стоит неподвижно.
— Проблема в том, что они слепо доверяют своим экспериментам, — продолжает Нита, ее слова эхом отдаются в наших головах. — Бюро ценит результаты выше жизней дивергентов. А теперь все станет еще хуже.
— Хуже? — возмущаюсь я.
— Правительство примерно около года угрожает прекратить эксперименты, — произносит Нита. — Они разваливаются, потому что подвергнутые им городские общины не могут жить в мире, и Дэвиду удается кое-как восстанавливать баланс только в самые последние моменты. Но он может изменить правила игры в любое время.
— Как? — спрашиваю я.
— С помощью сыворотки памяти альтруистов, — поясняет Реджи. — Конечно, она создана Бюро. Каждый мужчина, женщина и ребенок вынуждены будут начать жизнь заново.
— Их жизни будут стерты против их воли ради того, чтобы решить проблемы Бюро. Но проблемы-то несущественны и, разумеется, сами генетические повреждения тоже, — вещает Нита монотонным голосом. — У этих типов есть огромная власть.
А ведь сама Джоанна призналась мне в том, что Товарищество применяет сыворотку для патрульных лихачей. Я подумал, что если забрать воспоминания человека, то тем самым изменится его личность. И вдруг меня перестают беспокоить манипуляции Ниты. Какая разница? Главное, что мы сможем нанести Бюро максимальный вред. Здесь ничего не стоит хранить.
— Какой у вас план? — интересуется Трис невыразительно, почти механически.
— Я проведу своих друзей с Окраины через подземный туннель, — говорит Нита. — Тобиас, ты отключишь систему безопасности — техника тут примерно такая же, как та, с которой ты работал в диспетчерской лихачей. Ты легко в ней разберешься. Затем Рафи, Мэри и я ворвемся с оружием в лабораторию и украдем сыворотку памяти, чтобы Бюро не смогло ее использовать. Задача Реджи — тайком открыть в день атаки туннель, связанный с Резиденцией.
— А что вы будете делать с такой кучей сыворотки? — спрашиваю я.
— Уничтожим.
Я чувствую себя как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Сейчас затея кажется мне ужасно глупой и явно недостаточной для того, чтобы отомстить людям, сказавшим мне, что я — «испорчен».
— Неужели? — произносит Трис. — Бюро ответственно за убийство сотен людей, и вы решили просто отобрать у них сыворотку?
— Ты что, опять все критикуешь?
— Ничего подобного, — возражает Трис. — Я просто не верю ни единому твоему слову. Ты ненавидишь людей из Бюро. Но что бы ты ни намеревалась сделать, уверена, это будет гораздо хуже, чем воровство флаконов с химией.
— Но они используют именно сыворотку памяти, чтобы влиять на экспериментальные города. Вот — главный источник их влияния, и я отниму его у Бюро. Мы должны нанести удар по их могуществу, — голос Ниты звучит терпеливо, как будто она объясняет ребенку прописные истины. — Пойми, бросать на достижение цели сразу все силы не очень разумно. Мы не спринтеры, а бежим на длинную дистанцию.
Трис отрицательно качает головой.
— Тобиас, ты в игре? — обращается ко мне Нита.
Смотрю на Трис. Ее напряженная, жесткая поза контрастирует с расслабленностью и спокойствием Ниты. Мне кажется, что я потеряю сознание, но мне нельзя молчать. Даже если мой вклад будет мелким и незначительным, — я просто обязан что-то сделать.
— Да, — отвечаю я.
Трис с вытаращенными глазами поворачивается ко мне, очевидно, не веря собственным ушам. Я игнорирую ее.
— Я смогу отключить систему безопасности, но мне нужно будет немного сыворотки Товарищества. Ты можешь ее получить?
— Я добуду ее, — улыбается Нита. — Я дам тебе знать о дате выступления. Ладно, Реджи, давай-ка выйдем, ребятам надо поговорить.
Реджи кивает нам, а затем они с Нитой покидают комнату.
Трис скрещивает руки на груди, словно защищаясь от меня.
— Не могу поверить, Тобиас! — восклицает она. — Нита врет. Как же ты ничего не замечаешь?
— Я умею распознавать ложь. А твое мнение предвзято. Например, в тебе говорит ревность.
— Нет, — она хмуро глядит на меня. — Но все понятно с первого взгляда: она явно что-то скрывает. На твоем месте я бы стремглав бежала от людей, которые собираются тебя во что-то втянуть.
— Куда мне до тебя, — возражаю я. — Трис, они убили твоих родителей, ты же не забыла?
— Я не утверждала, что собираюсь сидеть сложа руки, — отрезает она. — Но я принимаю решения сама.
— Трис, я привел тебя сюда только потому, что хотел быть честным, а не за тем, чтобы ты высказывала свои поспешные суждения. Хватит указывать мне, что я неправ.
— Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты не поверил моим «поспешным суждениям»? — холодно спрашивает Трис. — Тогда тебе пришлось убедиться, что я не ошиблась. А видео с Эдит Прайор? А Эвелин? Было то же самое.
— Конечно. Ты у нас идеальная, — взрываюсь я. — Особенно тогда, когда безоружная влезала во всякие опасные ситуации. Или тогда, когда врала мне, что не отправишься на смерть в штаб-квартиру эрудитов. А как насчет Питера?
— Не смей, — тычет она пальцем мне в лицо, и я чувствую себя как ребенок, получивший выговор от взрослого. — Ты не способен видеть, к чему приводит твоя горячность. Ты бросился к Эвелин, потому что был в отчаянии из-за родителей, теперь ты собираешься присоединиться к… этим. И только потому, что ты отчаянно не хочешь, чтобы тебя считали «поврежденным».
Это слово бьет меня как хлыстом.
— Я не поврежденный, — стараюсь говорить спокойно. — Никогда не думал, что ты настолько не веришь в меня, что начнешь уговаривать не доверять самому себе. Знаешь, мне не нужны твои разрешения.
Иду к двери, и, когда моя ладонь уже касается ее ручки, Трис кричит мне вдогонку:
— Уходить, пытаясь таким образом оставить за собой последнее слово, это так по-взрослому.
— Как и подозревать, что на мои действия влияет внешность Ниты, — отвечаю я. — Думаю, мы квиты.
И выхожу из комнаты. Я не капризный мальчик, действующий под влиянием отчаяния и кидающийся к первому, кто меня поманит. Я не поврежденный.