ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Зажигается свет. Я одна в пустой комнате с бетонными стенами, меня трясет. Я падаю на колени, обхватывая себя руками. Мне не было холодно, когда я только вошла, но сейчас все иначе. Я растираю руки, чтобы избавиться от мурашек.
Никогда я еще не чувствовала такого облегчения, как сейчас. Каждая мышца расслабляется, и мне снова легко дышать. Я не буду проходить свой пейзаж страха в любое время, как это делает Тобиас. Раньше я называла это храбростью, но сейчас… это, скорее, похоже на мазохизм.
Открывается дверь, и я поднимаюсь. Макс, Эрик, Тобиас и еще несколько человек, которых я не знаю, заходят в комнату и становятся в линию, образуя тем самым небольшую группу людей.
Тобиас улыбается мне.
— Мои поздравления, Трис, — произносит Эрик. — Ты успешно завершила финальный тест.
Я пытаюсь улыбнуться. Но не получается. Я не могу избавиться от воспоминания о пистолете, приставленном к моей голове. Я все еще ощущаю дуло, расположенное между моих бровей.
— Спасибо, — отвечаю я.
— Но есть еще кое-что… прежде чем ты сможешь уйти и отправиться на банкет.
Он подзывает к себе одного из незнакомых мне людей. Женщина с синими волосами подает ему маленький черный ящичек. Открыв его, Эрик достает шприц и длинную иглу. Я напрягаюсь при виде них. Рыжевато-коричневая жидкость, которой наполнен шприц, напоминает ту, что вводят перед моделированием. Полагаю, ей оно и заканчивается.
— По крайней мере, ты не боишься иголок, — говорит Эрик. — Это снабдит тебя датчиком слежения, который активизируется только тогда, когда ты пропадешь без вести. Просто предосторожность.
— Как часто пропадают люди? — спрашиваю я, хмурясь.
— Не часто, — ухмыляется Эрик. — Это новая разработка, любезно предоставленная нам Эрудитами. Мы вводили ее Бесстрашным в течение дня, и я полагаю, что остальные фракции поступят вскоре точно так же.
У меня скручивает живот. Я не могу позволить им напичкать меня непонятно чем, особенно, если оно разработано Эрудитами… возможно, самой Джанин. Но я также не могу просто взять и отказаться. Если я откажусь, Эрик снова усомнится в моей честности и преданности.
— Ладно, — произношу я, сглатывая комок в горле.
Эрик подходит ко мне со шприцом в руке. Я отбрасываю волосы назад и наклоняю голову. Я смотрю вдаль, пока Эрик протирают мою шею антисептиком и вводит иглу. Боль расползается по шее, но ненадолго. Он кладет иглу обратно в ящичек и закрепляет пластырь на месте укола.
— Банкет через два часа, — говорит он. — Твой рейтинг среди других инициированных, в том числе рожденных Бесстрашных, будет сообщен позже. Удачи.
Все, кроме Тобиаса, выходят из комнаты. Он останавливается у двери и жестом зовет меня следовать за ним, что я и делаю. Стеклянная комната над Ямой полна Бесстрашных, кто-то ходит по канатам над нами, а кто-то просто разговаривает и смеется в своей компании.
Тобиас улыбается мне. Он не должен был видеть этого.
— Я слышал у тебя всего семь страхов, — говорит Тобиас. — Невероятно.
— Ты… Ты же не видел мое моделирование?
— Только на экранах. Лидеры Бесстрашных — единственные, видевшие все. Они выглядели потрясенными.
— Ну, семь страхов не так впечатляют, как четыре, — отвечаю я.
— Но и этого достаточно. Я удивлюсь, если ты не будешь первая в рейтинге.
Мы входим в стеклянную комнату. Здесь все еще толпа, но уже не такая огромная. Теперь, после того, как последний человек, то есть я, прошел тест. Людям требуется пара секунд, чтобы заметить меня.
Я довольно близко к Тобиасу, когда они начинают указывать на меня, но не могу идти достаточно быстро, чтобы избежать приветственных возгласов, похлопываний по плечу, поздравлений.
Я смотрю на людей вокруг и понимаю, что, насколько странными они бы выглядели для моего папы и брата, настолько нормальными они кажутся мне, несмотря на все металлические кольца в их лицах и татуировки на руках, горле и груди. Я улыбаюсь им в ответ.
Мы спускаемся по лестнице в Яму, и я произношу:
— У меня вопрос. — Я закусываю губу. — Как много они тебе рассказали о моем пейзаже страха?
— Ничего, правда, ничего. А что? — спрашивает он в свою очередь.
— Да так, просто.
Я отпинываю камушек в сторону.
— Тебе надо идти в общую комнату? — спрашивает он. — Просто, если тебе, например, хочется тишины и покоя, ты могла бы остаться со мной до банкета… у меня.
Мой живот скручивает.
— Что такое? — беспокоится Тобиас.
Мне не хочется возвращаться в общую комнату и в равной степени не хочется бояться его.
— Пошли, — принимаю я решение.
Тобиас закрывает дверь за нами и сбрасывает ботинки.
— Хочешь воды?
— Нет, спасибо.
Я держу руки перед собой.
— Ты в порядке? — спрашивает он, касаясь моей щеки.
Он прижимает мою голову к груди, длинные пальцы перебирают мои волосы. Он улыбается и возвращает меня в прежнее положение, чтобы поцеловать. Тепло медленно разливается по моему телу. Но и страх дает о себе знать, посылая тревожные сигналы.
Его губы все еще на моих, он сбрасывает куртку с моих плеч. Я вздрагиваю, когда слышу звук ее падения, и отталкиваю Тобиаса, мои глаза горят. Не знаю, почему я так себя чувствую. Я не ощущала такого, когда он целовал меня в поезде. Я прижимаю ладони к лицу, закрывая ими глаза.
— Что? Что не так?
Я трясу головой.
— И не говори, что все нормально. — Его голос холоден. Он хватает меня за руку. — Эй. Посмотри на меня.
Я убираю руки с лица и поднимаю взгляд на него. Меня удивляет боль в его глазах и сжатые от гнева челюсти.
— Иногда я задаюсь вопросом, — начинаю говорить я так спокойно, как только могу, — что все это значит для тебя? Все… что происходит.
— Что для меня все это значит? — повторяет он, отступая назад и качая головой. — Ну и дура же ты, Трис.
— Я не дура. И именно поэтому я знаю, что это странно… то, что из всех девушек ты выбрал меня. Так что, если ты просто ищешь… хм… ну, ты знаешь что…
— Что? Секс? — Он хмурится, глядя на меня. — Знаешь, если бы я хотел только этого, ты, вероятно, не была бы первой в списке, к кому бы я за этим отправился.
Меня как будто ударили кулаком в живот. Естественно, я не первая, к кому бы он отправился… не первая, некрасивая, нежеланная. Я прижимаю руки к животу и отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы. Я не плакса. И не истеричка. Я мигаю несколько раз, опускаю руки и смотрю на него.
— Я должна идти, — произношу я тихо и поворачиваюсь к двери.
— Нет, Трис.
Он хватает меня за запястье и притягивает обратно. Я отталкиваю его, хотя это и тяжело сделать, но он хватает мое второе запястье и держит наши скрещенные руки между нами.
— Мне не стоило так говорить. Я имел в виду, что ты не такая, как все. Я понял это сразу, как познакомился с тобой.
— Ты был одним из испытаний в моем пейзаже страха. — Моя нижняя губа дрожит. — Ты знал об этом?
— Что? — Он отпускает мои запястья, и боль снова появляется в его глазах. — Ты боишься меня?
— Не тебя, — отвечаю я, закусывая губу, чтобы она не дрожала. — Быть с тобой… с кем-либо. Я никогда раньше не… ни с кем, а… а ты еще и старше, и я не знаю, каковы твои ожидания, и…
— Трис, — строго произносит он, — я не знаю, какие заблуждения привели тебя к таким выводам, но для меня все это тоже в новинку.
— Заблуждения? — повторяю я. — Ты имеешь в виду, что у тебя никогда не было… — Мои брови взлетают вверх. — Оу… Оу. Я просто подумала… — Что раз я так увлечена им, другие, скорей всего, тоже. — Хм. Ну, ты знаешь…
— Что ж, ты ошиблась. — Он смотрит в сторону. Его щеки ярко-красные, словно он смущен. — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, ты же знаешь, — говорит Тобиас. Он обхватывает мое лицо руками, кончики его пальцев холодные, а ладони, наоборот, теплые. — Я добрее, чем кажусь на тренировках. Клянусь.
Я верю ему. Но это не имеет ничего общего с его добротой. Он целует меня в переносицу, а затем в кончик носа, и бережно накрывает мой рот своим. Я парю. Ток вместо крови течет в моих венах. Я хочу, чтобы он целовал меня, я хочу, чтобы он… Я боюсь того, к чему это может привести. Его руки смещаются на мои плечи, пальцы легко касаются повязки. Он отступает, хмурясь.
— Тебе больно? — спрашивает он.
— Нет. Это еще одна татуировка. Она уже в порядке, просто… мне просто хотелось держать ее закрытой.
— Могу я взглянуть?
Я киваю, в горле комок. Я тяну рукав вниз, обнажая плечо. Секунду он просто смотрит, а потом кладет свою руку на него. Ладонь поднимается и опускается по моей кости, выпирающей сильнее, чем хотелось бы. Когда он дотрагивается до меня, я чувствую, как везде, где он касается моей кожи, происходят какие-то изменения.
Это заставляет меня содрогнуться. Не от страха. А от чего-то еще. Желания. Он отлепляет уголок моей повязки. Его глаза бродят по символу Отречения, и он улыбается.
— У меня такая же, — смеется Тобиас. — На спине.
— Серьезно? Можно посмотреть?
Он снова закрывает мою татуировку повязкой и возвращает рубашку на плечо.
— Ты просишь меня раздеться, Трис?
Нервный смешок вырывается из моего горла.
— Ну… частично.
Тобиас кивает, и его улыбка вдруг исчезает. Он встречается со мной глазами и начинает расстегивать рубашку. Она соскальзывает с его плеч, и он кидает ее на стул. Теперь мне уже не до смеха. Все, на что я сейчас способна, — это смотреть на него. Его брови сходятся на переносице, и он захватывает край футболки. Молниеносным движением стягивая ее через голову. Его правый бок покрыт языками пламени Бесстрашных, но, кроме этого, на груди больше никаких татуировок нет. Он отводит взгляд.
— Что такое? — спрашиваю я, хмурясь.
Он… стесняется.
— Я не слишком многим предлагаю посмотреть на меня, — говорит он. — Вообще никому.
— Не понимаю, почему, — тихо произношу я. — Ты только взгляни на себя.
Я медленно обхожу его. На его спине больше чернил, чем кожи. Символ каждой фракции нарисован здесь: Бесстрашие на самом верху позвоночника, Отречение прямо под ним, и три других, чуть поменьше, еще ниже.
Несколько мгновений я смотрю на весы — знак Искренности, глаз — символ Эрудиции, и дерево, символизирующее Дружелюбие. Я могу понять, почему он сделал татуировку Бесстрашия, его пристанища, и даже символ Отречения, места его рождения, как сделала и я. Но остальные три?
— Я думаю, мы допустили ошибку, — тихо произносит он. — Мы все начали подавлять достоинства других фракций, укрепляя свои собственные. Я не хочу так делать. Я хочу быть храбрым и самоотверженным, умным, добрым и честным. — Он прочищает горло. — Я постоянно борюсь с добротой.
— Никто не идеален, — шепчу я. — Это так не работает. Плохое исчезает, но что-то заменяет ушедшее и встает на его место. — Я обменяла трусость на жестокость, обменяла слабость на ярость. Кончиками пальцев я провожу по символу Отречения. — Ты же знаешь, мы должны их предупредить. Как можно быстрее.
— Знаю, — отвечает он. — Мы предупредим.
Он поворачивается ко мне. Мне хочется коснуться его, но я опасаюсь его наготы, мне страшно, что он тоже заставит меня раздеться.
— Это пугает тебя, Трис?
— Нет, — говорю я, поперхнувшись. Прочищаю горло. — Не особо. Я просто… боюсь того, чего хочу.
— И чего же ты хочешь? — Затем его лицо напрягается. — Меня?
Я медленно киваю. Он кивает в ответ и нежно берет мои руки в свои. Он прижимает мои ладони к своему животу. Его глаза закрыты, он ведет мои руки вверх, вдоль своей груди, и удерживает их у шеи. Мои пальцы покалывает от ощущения его кожи, гладкой и теплой. Мое лицо горит, но сама я дрожу. Он смотрит на меня.
— Когда-нибудь, — говорит он, — если ты все еще будешь хотеть меня, мы могли бы… — Он делает паузу и прочищает горло. — Мы могли бы…
Я слегка улыбаюсь и обнимаю его, не давая закончить, прижимаю лицо к его груди. Я чувствую щекой его сердцебиение, такое же быстрое, как и мое.
— Ты тоже боишься меня, Тобиас?
— Ужасно, — отвечает он с улыбкой.
Я наклоняю голову и целую его в шею.
— Возможно, ты больше не появишься в моем пейзаже страха, — бормочу я.
Он поднимает голову и медленно целует меня.
— Тогда все будут звать тебя Шесть.
— Четыре и Шесть, — говорю я.
Мы снова целуемся, и в этот раз это так знакомо. Я точно знаю, что мы подходим друг другу, он обнимает меня за талию, мои руки на его груди, губы соприкасаются.
Мы запечатлены друг у друга в памяти.
