33
После того как малость психанула, я представила себе различные сценарии развития событий.
Ной, возводящий глаза к небу и смеющийся надо мной. Ной, отпускающий остроумные комментарии, отвозящий меня домой и бросающий у дверей.
На самом деле он не сделал ни того, ни другого.
Его вопрос повис в воздухе. «Позволь мне попытаться». Попытаться сделать что? Я не знала ответа, потому что не поняла вопроса. Но Ной выжидательно глядел на меня, с крошечным намеком на улыбку, и мне нужно было как-то отвечать.
Я кивнула. Похоже, этого оказалось достаточно.
Подвезя меня к дому, Ной вылез из машины и быстро зашагал к пассажирской дверце, чтобы открыть ее для меня. Я посмотрела на него, но он заговорил первым:
— Мне нравится делать это для тебя. Попытайся запомнить, чтобы мне не приходилось каждый раз бежать сломя голову.
Каждый раз. Я чувствовала себя странно, когда мы шли по кирпичной дорожке к передней двери. Что-то между нами изменилось.
— Я заеду за тобой завтра утром, — сказал Ной, откинув прядь волос с моего лба и заложив ее за ухо.
Его прикосновение было таким родным.
Я сильно заморгала и потрясла головой, чтобы прояснить мысли.
— Но тебе не по пути.
— И?
— И Даниэль в любом случае должен ехать в школу.
— И что же?
— Так поче…
Ной приложил палец к моим губам.
— Не надо. Не спрашивай почему. Это раздражает. Я хочу, вот так-то. И все. Поэтому позволь мне так поступить.
Лицо Ноя было так близко. Так близко.
«Сосредоточься, Мара».
— Все решат, что мы с тобой вместе.
— И пусть решат, — ответил он.
Глаза его изучали мое лицо.
— Но…
— Никаких «но». Я хочу, чтобы они так решили.
Я подумала обо всем, что это подразумевало. Поскольку речь шла о Ное, люди не просто решат, что мы ходим вместе. Они решат, что мы вместе — в смысле вместе.
— Я плохая актриса, — сказала я в порядке объяснения.
Ной, едва касаясь, провел пальцами по моей руке и поднес ее к губам. Губы его, невероятно мягкие, мазнули по костяшкам моих пальцев. Он посмотрел мне в глаза и убил меня.
— Тогда не играй. Увидимся в восемь.
Ной выпустил мою руку и пошел обратно к машине.
Я стояла на пороге, не дыша, пока он уезжал. И мысленно повторяла его слова.
«Позволь мне попытаться». «Я хочу, чтобы они так решили». «Не играй».
Что-то между нами начиналось. Но если это закончится, я не переживу. Когда закончится, а это случится скоро, если верить Джейми.
Ошеломленная, я вошла в дом, прислонилась изнутри к двери и закрыла глаза.
— Добро пожаловать домой.
Я услышала в голосе Даниэля глупую ухмылку, хотя и не видела его лица. Я попыталась вернуть себе самообладание, потому что брат по уши влез в это дело, и я не собиралась спускать ему все с рук только потому, что мои внутренности дрожали мелкой дрожью.
— Ты должен объяснить… ся, — вот все, что я ухитрилась сказать.
— Виновен, — отозвался Даниэль. Но вид у него не был виноватым. — Хорошо провела время?
Я покачала головой.
— Не могу поверить, что ты так со мной поступил.
— Хорошо. Провела. Время?
— Дело. Не. В. Этом, — парировала я.
Даниэль ухмыльнулся шире.
— Он мне нравится.
— Какое это имеет отношение к делу? Как ты мог ему рассказать, Даниэль?
— Ладно, погоди-ка секундочку. Во-первых, все, что я рассказал — это что мы переехали из Лорелтона. Произошел несчастный случай, твои друзья погибли, и мы переехали сюда, чтобы начать все сызнова. У тебя нет монополии на объяснения, так что расслабься.
Я открыла рот, чтобы запротестовать, но Даниэль продолжал:
— Во-вторых, он хороший парень.
Я была с ним согласна, хоть и не хотела того.
— Другие так не думают, — сказала я.
— Другие обычно ошибаются.
Я сердито уставилась на брата.
— Давай уж дальше. Расскажи, что произошло. Без утайки.
— После нашего первого дня в школе я отправился обсудить с учителем свои самостоятельные занятия музыкой, и там был Ной. Между прочим, он пишет музыку, и чертовски хорошую. Софи рассказала, что в прошлом году она несколько вечеров с ним выступала.
Я подумала об очаровательной маленькой светловолосой Софи и ощутила внезапное желание пнуть ее в голень и убежать.
— Как бы то ни было, когда он выяснил мою фамилию, он спросил про тебя.
Я порылась в воспоминаниях.
— Но я не встречалась с ним до второго дня в школе.
Даниэль пожал плечами.
— Он почему-то тебя знал.
Я медленно покачала головой.
— К чему эта ложь, Даниэль? Зачем ты притворялся нынче утром, что вы с ним незнакомы?
— Потому что я подозревал — и, если позволишь добавить, правильно подозревал, — что ты выйдешь из себя. Но вообще-то, Мара, ты слишком остро реагируешь. В нашем разговоре ты почти не упоминалась. Мы большую часть времени обсуждали связь Кафки с Ницше и пародийные сонеты в «Дон Кихоте».
— Не пытайся отвлечь меня умными речами. Ты не должен был выпрашивать, чтобы со мной дружили. Я не такая жалкая.
— Да я этого и не делал! Но даже если бы так, ты что, уже превысила квоту друзей в Майами? Я что-то упустил?
Я напряглась.
— Подло было так говорить, — негромко сказала я.
— Ты права. Но ты всегда настаиваешь на том, чтобы все обращались с тобой нормально, поэтому ответь на вопрос. С тех пор, как мы сюда переехали, ты завела других друзей?
Я смерила его убийственным взглядом.
— Вообще-то да.
— Кого? Мне нужно имя.
— Джейми Рот.
— Мальчик с Эболой? Я слышал, что он слегка неуравновешенный.
— Это был всего один случай.
— А я слышал другое.
Я стиснула зубы.
— Я ненавижу тебя, Даниэль. Правда, ненавижу.
— И я тебя люблю, сестра. Спокойной ночи.
Я отправилась в свою комнату, хлопнув дверью.
На следующее утро я ощущала тяжесть во всем теле, как будто слишком много спала, а голова ныла так, будто ночь была бессонной. Я посмотрела на часы. 7:48.
Я выругалась, выкатилась из постели и ринулась одеваться. Миновав стол, остановилась. Маленькая таблетка лежала на салфетке. Я закрыла глаза и сделала вдох. Мне ненавистна была мысль о том, чтобы ее принять… Ненавистна. Но меня испугала катастрофа на выставке искусств, не говоря уж о том, что случилось в ванной на прошлой неделе. Я не хотела снова распсиховаться при Ное. Я просто хотела быть нормальной ради него. Ради своей семьи. Ради всех.
Не успев как следует подумать, я проглотила таблетку и ринулась вон из комнаты. Я столкнулась с отцом, вышедшим из-за угла, и выбила у него из рук папку с бумагами — они рассыпались повсюду.
— Эй, что за пожар? — спросил он.
— Извини… Мне надо бежать, опаздываю в школу.
У папы был озадаченный вид.
— Машины Даниэля нет. Я не знал, что кто-то еще дома.
— Меня заберет друг, — сказала я и наклонилась, чтобы подобрать бумаги.
Перетасовав, я вернула их отцу.
— Спасибо, милая. Как ты? Я больше не вижусь с тобой. Дурацкий судебный процесс.
Я слегка пританцовывала — мне не терпелось встретиться с Ноем, прежде чем он вылезет из машины.
— Когда суд?
— Прения через две недели, еще семь дней оставлены на внесение дела в судебный реестр, — сказал отец и поцеловал меня в лоб. — Мы поговорим, прежде чем я выдвинусь на базу.
Я приподняла брови.
— Перееду в отель, чтобы подготовиться к суду.
— А-а.
— Но не беспокойся, до моего отъезда мы поговорим. Ступай. Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю.
Я клюнула папу в щеку и прошмыгнула мимо него в прихожую, закидывая сумку на плечо. Но, когда я распахнула переднюю дверь, Ной уже был здесь.
Вот что добавилось к облику Ноя этим утром, снизу вверх.
Обувь: серые «чаксы».
Штаны: из угольно-черного твида.
Рубашка: плотно прилегающая, в тончайшую полоску, к вечернему костюму — не заправленная в штаны. Супертонкий галстук, свободно повязанный вокруг расстегнутого воротника, под которым виднелась футболка с рисунком.
Сколько дней не брился: где-то между тремя и пятью.
Полуулыбка: предательская.
Глаза: голубые и бездонные.
Волосы: красивый, красивый беспорядок.
— Доброе утро, — сказал Ной теплым глубоким голосом.
Боже, помоги мне.
— Доброе, — сумела я ответить, щурясь.
То ли из-за солнца, то ли из-за того, что глядела на него так долго. Это с какой стороны посмотреть.
— Тебе нужны солнцезащитные очки, — сказал он.
Я потерла глаза.
— Знаю.
Внезапно Ной присел.
— Ты что?..
Я так спешила, что не завязала шнурки. И теперь Ной завязывал их для меня. Он посмотрел на меня снизу вверх сквозь черную бахрому ресниц и улыбнулся. Я полностью растаяла при виде выражения его лица. Я знала, что на губах моих застыла самая дурацкая улыбка, но мне было плевать.
— Вот, — сказал Ной, завязав шнурки левой туфли. — Теперь не упадешь.
Когда мы въехали на школьную парковку, я начала потеть, несмотря на кондиционированный воздух. За время пути небо успели покрыть темные тучи. Несколько дождевых капель разбилось о лобовое стекло, побуждая многочисленных учеников ринуться к передним воротам. Я нервничала… Меня просто ужасало, что придется войти в школу вместе с Ноем. Это было так откровенно.
— Готова? — спросил он с притворной серьезностью.
— Не совсем, — призналась я.
У Ноя сделался озадаченный вид.
— А что не так?
— Посмотри на них, — сказала я, показывая на толпу. — Я просто… Все будут об этом говорить.
Он слегка улыбнулся:
— Мара. Об этом уже говорят.
Лучше мне не стало. Пожевав нижнюю губу, я сказала:
— Это другое дело. А так мы всех поставим на уши. Нарочно. Намеренно.
И тогда Ной сказал, наверное, единственную вещь, которая могла поднять мне настроение:
— Я тебя не брошу. Я буду рядом. Весь день.
Он сказал это так, будто не шутил. Я ему поверила. Похоже, всем было плевать, чем Ной занимается в Кройдене, поэтому нетрудно было вообразить, как он сидит на моих уроках. Но я умру, если дело дойдет до такого.
Ной схватил с заднего сиденья свою куртку, расправил ее, открыл мою дверцу — и вот мы стоим бок о бок, а все глазеют на нас. Мое горло панически сжалось. Я посмотрела на Ноя, чтобы оценить его реакцию. Он выглядел… счастливым. Ему это нравилось.
— Ты наслаждаешься этим, — недоверчиво сказала я.
Он посмотрел на меня, выгнув бровь.
— Мне нравится быть рядом с тобой. И нравится, что все видят нас вместе.
Он обхватил меня за плечи, притянул ближе, и моя тревога исчезла. Отчасти.
Когда мы приблизились к воротам, я заметила, как какие-то парни топчутся у своих машин, припаркованных у входа. Они повернулись, жуя резинку, и посмотрели на нас широко раскрытыми глазами, с одинаковым выражением лиц.
— Чувак! — крикнул Ною парень по фамилии Паркер и побежал к нам.
Ной, глядя на него, вскинул бровь.
Паркер встретился со мной глазами впервые с тех пор, как я появилась в Кройдене.
— Как делишки?
Да кто вообще так говорит?
— Привет, — ответила я.
— Итак, вы, ребята, вроде бы как…
Ной сердито уставился на него:
— Проваливай, Паркер.
— Конечно, конечно. Только, ну, Кент просто хочет знать, мы все равно встречаемся завтра вечером?
Ной слегка повернул голову, посмотрел на меня и сказал:
— Теперь нет.
Паркер многозначительно взглянул на меня.
— Хреново.
Ной потер глаз основанием ладони.
— На этом все?
Паркер ухмыльнулся деланой ухмылкой:
— Да, да. Увидимся, ребята.
Он подмигнул мне и ушел.
— Он кажется… не таким, как все, — сказала я, когда Паркер присоединился к своей шайке.
— Так и есть, — ответил Ной.
Я смеялась, пока меня не прервал раздавшийся сзади голос:
— Я бы с ней перепихнулся.
Я продолжала идти.
— Я бы перепихнулся еще круче, — сказал еще кто-то.
Кровь шумела в моих ушах, но я не оглянулась.
— Я бы перепихнулся так, что тот, кто стащил бы меня с нее, стал бы королем Англии.
Когда я повернулась, Ноя рядом больше не было. Он прижал Кента из математического класса к машине.
— Я должен тебя излупить, — негромко проговорил он.
— Чувак, остынь.
Кент был совершенно спокоен.
Я услышала свой голос, словно со стороны:
— Ной. Оно того не стоит.
Ной сощурился, но, услышав меня, выпустил Кента. Тот поправил рубашку и отряхнул штаны цвета хаки.
— Иди и трахнись, Кент, — сказал Ной, отвернувшись.
Этот идиот рассмеялся:
— О, я так и сделаю.
Ной круто развернулся, и я услышала характерный звук ударивших в лицо костяшек пальцев. Кент очутился на асфальте, зажимая руками нос.
Когда он начал вставать, Ной сказал:
— Я бы не стал этого делать. Я удерживаюсь от того, чтобы выбить из тебя дерьмо, пока ты лежишь. Но сдерживаюсь едва-едва.
— Ты сломал мне нос!
Кровь текла по рубашке Кента; вокруг нас собралась небольшая толпа.
Из толпы вышел учитель и крикнул:
— В кабинет директора, Шоу, немедленно!
Ной, не обратив на него внимания, подошел ко мне. Он был совершенно спокоен. Ной положил руку на мою поясницу, и у меня чуть не подкосились ноги. Прозвенел звонок, и я посмотрела на Ноя, а он наклонился и коснулся губами моего уха.
— Оно того стоило, — прошептал он мне в волосы.
