Глава 27
Мораль и манеры семьи Коскинен
Им пришлось взять напрокат машину. Мать Мэй жила за городом, и туда не ходил общественный транспорт. Мэй выглядела так, словно ехала на собственные похороны. Машина везла их мимо пшеничных и кукурузных полей, зеленеющих весной. Касты основали семьи, обладавшие в те времена достаточным состоянием, чтобы финансировать нарождающуюся Республику. Финансировать – и откупаться от мандатов. Со временем эти семьи стали вкладывать средства в основном в сельское хозяйство. Территории каст стали житницей РОСА.
На небе собирались темные тучи, и Мэй находила погоду весьма соответствующей настроению.
С первого взгляда могло показаться, что и усадьба Коскиненов преуспевает. Выглядела она, во всяком случае, как в кино. Огромное крыльцо с колоннами, двойные двери с витражами, по обе стороны от крыльца протянулись одинаковые симметричные крылья – двухэтажные, с балконами. Пара остроконечных шпилей торчала над крышами. Все это разместилось на огромном участке. Зачем дому столь внушительный облик – непонятно, видимо, чтобы производить на гостей впечатление. За домом простирались поля. Там уже никакой симметрии не наблюдалось. Только половину из них обрабатывали – там виднелись зеленые ростки. А остальные казались заброшенными.
По дороге к дому они увидели еще много чего – желто-коричневая краска облупилась, кусты и живые изгороди разрослись – их давно не касалась рука садовника, а клумбы заросли сорняками. Усадьба все еще выглядела элегантной, но дом уже давно требовал ремонта.
Плебейка в черной униформе горничной провела их внутрь особняка, почтительно пробормотав:
– Мисс Мэй.
Мэй улыбнулась и коротко обняла ее – женщина засмущалась:
– Здравствуй, Филлис.
Центральная часть дома была самой высокой, и холл выглядел поистине величественно. Со сводчатого потолка свисала громадная люстра – хрустальная, с семью рядами подвесок. Несколько лампочек перегорело – никто и не думал их заменять. По стенам висели запыленные изображения традиционных норвежских узоров. Наверх уводила витая лестница с коваными перилами. По ней спустилась Астрид Коскинен – нарочито неспешно и спокойно. Возможно, она даже некоторое время стояла и ждала удобного момента для своего царственного выхода.
– Май, – проговорила она, целуя Мэй в обе щеки. – Рада тебя видеть.
Голос, впрочем, прозвучал холодно. Мэй ответила точно таким же ледяным тоном.
– Матушка, это доктор Джастин Марч. А это Тесса Крус.
Джастин посмотрел на хозяйку дома и решил воздержаться от фривольного: «Матушка? Неужели? Я-то думал, что вы – сестра Мэй». И вместо этого вежливо – и очень чопорно – произнес:
– Миссис Коскинен, благодарю за гостеприимство.
– Спасибо, – пискнула Тесса.
На нее аристократические замашки произвели огромное впечатление.
Астрид нахмурилась:
– Что-что, прости?
– Я сказала спасибо! – пискнула Тесса громче.
– Что ж, я не могла отказать себе в удовольствии принять Май в своем доме.
– Не стоило беспокоиться, – бесстрастно отозвалась Мэй.
– Пройдемте, – сказала Астрид, не обращая ровно никакого внимания на ее слова. – Все уже в сборе. Обычно мы садимся ужинать в семь.
Прозвучало это как обвинение.
Старинные часы как раз отбили семь десять.
– Благодарю за то, что оделись как подобает, доктор Марч и мисс Крус.
Сказано это было совершенно серьезным тоном. Миссис Коскинен явно хотела намекнуть на то, что Мэй не соизволила переодеться к ужину. Джастин вырядился в темно-синий костюм и шелковый галстук, как он обычно одевался для официальных визитов. Тесса решила обновить только что купленное платье. А вот Мэй натянула черные брюки и зеленый открытый топ. Выглядело элегантно и прилично – как и все, что она носила, – но слишком повседневно рядом с длинным, по щиколотку, платьем из тафты госпожи Коскинен. Джастин не придавал ровно никакого значения замечаниям Синтии и быстро изучил последние тенденции в джемманской моде – все-таки он сильно отстал от нее за годы изгнания. Привычка модно одеваться осталась у него с юности – так он пытался скрыть скромное происхождение. Мэй же выглядела безупречно даже в повседневной одежде. А вот матушка ее облачилась в платье из прошлогодней коллекции. Вроде бы ерунда – но не для женщины из касты. Здесь на такое обращали внимание.
Кстати, он пока так и не понял, кто это – «все», кто уже якобы был в сборе. Астрид провела их в столовую, отделанную тяжелыми деревянными панелями и с синими обоями с абстрактным рисунком. За столом сидели две женщины, двое мужчин и мальчик чуть постарше Квентина. Все как один белокурые, с синими или зелеными глазами – настоящие нордлинги. И все как один со следами Каина – Мэй выделялась на общем фоне как звезда на темном небе. Если бы не фамильное сходство, Джастин бы никогда не догадался, что они связаны родством.
Их представили друг другу, оказалось, что это брат и сестра Мэй и их супруги. Мальчика, племянника Мэй, звали на нордлингский манер Никлисом. Все, кроме матери Мэй, представились латинским или греческим именем из Национального реестра – красноречивая деталь. Значит, они хотели идти в ногу с прогрессом. Может, так оно и было, но только скоро выяснилась любопытная вещь. Все они ненавидели Мэй.
Хотя, конечно, может, и не «ненавидели» – просто недолюбливали.
Сначала это не чувствовалось. Все были такие вежливые-вежливые. Если бы Джастин просматривал эту встречу в записи, он бы ничего не заподозрил. Но совсем другое – живое общение. Ни одна реплика не обходилась без шпильки в адрес Мэй – или Джастина или Тессы.
– Ах, Мэй, – проворковала ее сестра, Клаудия. – Как хорошо, что ты заехала к нам. И маме тоже приятно. Я уверена, мама также очень рада принять здесь твоих друзей.
Она посмотрела на Тессу – экономка как раз расставляла перед гостями щербатые фарфоровые тарелки с желтым гороховым супом.
– А у вас в провинции едят столовыми приборами?
– Конечно, едят! – сказала Мэй – этот дикий вопрос даже ее вывел из равновесия. – Клаудия, Тесса из Центральной Америки!
Клаудия только фыркнула:
– Можно подумать, я что-то знаю про эти провинции…
Тут она переключилась на Джастина и посмотрела на него с улыбкой, которую, наверно, считала обольстительной:
– Ну а вы, доктор Марч, чем занимаетесь с моей младшей сестренкой? Я имею в виду, на самом деле?
Сайрус и муж Клаудии разом рассмеялись. Астрид побледнела:
– Клаудия!
– А что такого? – с невинным видом поинтересовалась та. – Я просто хотела спросить про работу!
И она захлопала ресницами:
– Доктор Марч, я уверена, что быть служителем – это так интересно!
«Ее так и распирает от злости на Мэй и ревности», – заметил Джастин.
«А то ты не видишь почему», – отозвался Гораций.
Джастин прекрасно видел. Клаудия знала, что она низенькая, коренастая – и ни в какое сравнение не идет со своей младшей сестрой-красавицей. Волосы ее потускнели под действием Каина, а бедственное состояние семейных финансов не позволяло обратиться за помощью к косметологам. Вид у нее был как-то высушенный – как у тех, кто никогда не выбирался за пределы родного городка и страдал от избытка свободного времени. Она то и дело злобно посматривала на племянника – и Джастин тут же понял, что Клаудия завидует не только сестрице, но и брату.
«Она и тебе завидует, – заметил Гораций. – Ты, по их стандартам, конечно, не жених, но ты олицетворяешь все то, что есть и у Мэй: красоту, энергичность, стиль».
«Не понял, ты меня на свидание приглашаешь?» – поинтересовался Джастин.
«Ты понял, что я имею в виду. А теперь посмотри на ее супружника».
Да, тут ворон снова попал в самую точку. Муж Клаудии выглядел крайне непрезентабельно: толстый, с тяжелой челюстью. И ел неаккуратно – с подбородка стекал суп. Разговаривать он тоже не особо умел – только мычал и ворчал. Любой плебей сколь угодно скромного происхождения предпочтительней такого сокровища. Если припомнить рассказ Мэй, то Клаудия не имела ничего против отношений с плебеями. С таким характером она вполне могла отдать ребенка чужим людям – лишь бы сохранить декорум. Астрид наверняка даже не потребовалось сильно ее уговаривать.
– Работа у меня не так чтоб интересная, – проговорил Джастин своим фирменным голосом для презентаций и собеседований. – А Мэй сопровождает меня на всякий случай – чтобы фанатики хорошенько подумали, прежде чем напасть. Она охраняет меня. Ведь эти истово верующие совершенно непредсказуемы.
Мэй взглянула на него, и Джастин понял, что она причисляет его как раз к фанатикам.
А Никлис прямо засиял, услышав это:
– Тетя Май, а у вас пистолет есть?
– Конечно, нет, – отрезала Астрид. – Май никогда бы не пришла вооруженной в наш дом.
– Есть. Даже два, – ответила Мэй племяннику.
Астрид ахнула:
– Но… как ты могла?!
– Потому что я нахожусь при исполнении, матушка.
Мэй помешивала суп, так и не притронувшись к нему, и решительно отодвинула тарелку. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным – это выражение ей удавалось лучше всего.
– Я так понимаю, что ходить с двумя пистолетами – веселее, чем быть женой Криса Эрикссона, – заметил Сайрус.
Он не то чтобы пикировался с Мэй – он всем подпускал шпильки. Но поскольку он подтрунивал надо всеми домашними, это было, по крайней мере, справедливо. Еще он всем подливал вина – не спрашивая, хотят этого или нет.
– Мэй тебе говорила, сколько женихов отвергла? А могла бы озолотить нашу семейку!
– Мэй всегда что хотела, то и делала, – проворчала Клаудия. – Куда хотела, туда и ходила. И с кем хотела, с тем и встречалась.
Она окатила Тессу и Джастина презрительным взглядом.
Это вывело Мэй из себя окончательно. Она рявкнула на сестру по-фински, Сайрус с супругой захихикали – похоже, для них это было такое бесплатное шоу за ужином. Клаудия не осталась в долгу и ответила что-то столь же хлесткое – судя по возмущению на лице Астрид.
– Что это такое! Ведите себя прилично! – прикрикнула она. – Наши гости – и те ведут себя более цивилизованно, чем вы!
Она, конечно, имела в виду, что в присутствии плебея и провинциалки патриции должны вести себя безупречно, а не выказывать свое истинное лицо.
– Неужели вы забыли, что наша семья прочно стоит на двух основаниях – мораль и манеры!
За столом воцарилось неловкое молчание. Лицо Мэй приобрело прежнее безучастное выражение. Клаудия сидела злая-презлая, Сайрус подливал так, что даже Джастин не успевал опустошать свой бокал. а Тесса выглядела совершенно несчастной – бедняжка хотела оказаться за тысячу миль от «гостеприимного» дома. И тут, как ни странно, светскую беседу возобновил дотоле не участвовавший в разговоре муж Клаудии:
– Хм, – заметил он, – а вы в курсе, что «Кометы» в плей-офф вышли?
Джастин спортом особо не интересовался. Но давным-давно понял, что другие люди живо следят за новостями и обсуждать их очень полезно, сразу устанавливаются дружеские связи. Поэтому он внимательно читал все заголовки, и это пришлось как нельзя кстати: они с толстяком и Сайрусом тут же вступили в оживленный диалог. Те позабыли, что разговаривают с плебеем – во всяком случае, так казалось. А дамы семьи Коскинен, напротив, сидели молча и выглядели очень мрачно.
Ужин подошел к концу где-то через полтора часа, и Мэй предложила показать дом Джастину и Тессе.
– Только помни, что этот дом – не музей, – предупредила мать Мэй.
– Да-да, – отозвалась Мэй. – Мы не будем заходить в спальни.
Может, музеем дом не являлся, но пыли в нем скопилось предостаточно – как на экспонате в запаснике. Джастин обычно нанимал персонал для уборки, но сейчас готов был предложить свою помощь – хоть пол подмести. За домом прежде следил большой штат прислуги. Но сейчас он заметно сократился – вместе с доходами Коскиненов.
– Что случилось? Где деньги? Вы же были богаты! – пробормотал Джастин, когда они остановились на пороге комнаты, более всего похожей на разгромленный кабинет.
Потом Мэй двинулась вперед и показала зимний сад – точь-в-точь как в старых фильмах. Он задал ей личный вопрос, но Мэй выглядела слишком погруженной в собственные мысли – и потому даже не рассердилась. А может, просто привыкла к тому, что между ними осталось крайне мало секретов.
– Не знаю. Думаю, мать после смерти отца просто не справилась с хозяйством…
Мэй провела ладонью по крышке фортепиано – ее пальцы прочертили дорожки в густой пыли. И тут Джастина вдруг посетило горько-сладкое воспоминание о той ночи в Панаме – как они впервые встретились, и Мэй, промокшая и растрепанная, но все равно обворожительная, села за фортепиано и сыграла из Сен-Санса. Ничего эротического в этом воспоминании не было – оно лишь напомнило о том, как их бросило друг к другу, как между ними вспыхнула искра. Он посмотрел на Мэй и понял, что она – самая потрясающая женщина в мире и другая ему не нужна.
«Она все еще твоя, – преданно заметил Магнус. – Она может стать твоей. И твой мир никогда уже не будет прежним».
Его слова отозвались в сердце болью – и Джастин ничего не ответил.
Тесса подошла к фортепиано:
– Какое красивое. Лучше, чем у нас.
Тесса села за инструмент и сыграла какую-то мелодию, неизвестную Джастину. Конечно, Тесса ведь тоже брала уроки музыки. Видимо, во многих странах девушек из приличных семей учили играть на фортепиано.
– Где ты научилась играть? – удивленно спросила Клаудия.
Она стояла на пороге.
Тесса быстро спрятала руки за спину:
– Дома.
Судя по выражению лица Клаудии, она не ждала подобного от провинциалки.
– Мэй, мы с Мариусом уезжаем.
Лицо Мэй стало жестким и суровым.
– Я провожу вас… А вам покажу свою комнату.
Она провела Тессу и Джастина по коридору и показала на дверь наверху. Туда вела лестница.
– Вон там она. Думаю, в комнате ничего не изменилось. Я скоро вернусь – только с Клаудией поговорю.
Джастин сразу сообразил, что речь пойдет не только о вежливом прощании, но решил не вмешиваться в дела Мэй. Когда же он вошел в ее прежнюю спальню – тут же позабыл обо всем. Комната открыла ему еще одну Мэй. Здесь, как и в других комнатах, толстым слоем лежала пыль. Дорогая, вычурная мебель – такую покупают матери, не подростки. Из приоткрытого шкафа высовывались вечерние платья – уже вышедшие из моды, конечно, но Тесса, увидев их, замерла от восторга. Со всем этим девичьим убранством соседствовали старые постеры со спортсменами и командами. Он даже нашел палку, которая, видно, и была той самой знаменитой французской тростью, – она сиротливо стояла в углу. Надо бы прочитать что-нибудь про этот странный спорт…
Тесса обнаружила приоткрытый кофр с драгоценностями, не смогла противостоять любопытству и заглянула в него:
– Ух ты!
Вытащила инкрустированный сапфирами браслет – камни еще сохранили блеск.
– Мэй столько всего интересного здесь побросала…
– Кольца для помолвки видишь? – спросил он.
Тесса удивленно вскинула взгляд.
– Шучу.
– Я просто хочу сказать, что они ее третируют! Я бы на ее месте тоже это все бросила и сбежала.
Положила браслет обратно и вытащила жемчужное колье.
– Она прямо сбежала?
– А я откуда знаю? – спросил Джастин непринужденным тоном.
Тесса покосилась на него, с трудом оторвав взгляд от разложенных сокровищ.
– Ну а кому же знать, как не тебе? Ты всегда смотрел на нее таким взглядом… голодным. Словно умрешь, если не сумеешь залезть к ней в голову.
– Смотрел?.. – переспросил он.
Она пожала плечами и снова повернулась к кофру.
– Но ты же жив и здоров. Значит, залез в голову и все узнал.
Джастин не сумел сдержать смех:
– Ах ты… Знал бы, я бы тебя из Панамы…
И осекся. Тесса вытащила из кофра новую штуку.
– Что это?
Тесса подняла повыше серебряную цепочку с большим кулоном – узорной серебряной фигурой птицы.
– Красиво, – заметила она. – Похоже на ворона.
«Это же ворона! – сварливо заметил Гораций. – Как можно не увидеть разницы? Тоже мне вундеркинд!»
«Они же глупые, вороны эти, – сказал свое веское слово Магнус. – Фу, терпеть их не могу».
– Это не ворон, а ворона, – сказал Джастин, подходя поближе.
– У них таких штук много по дому развешано.
– Нет, эта отличается… – И он задумчиво нахмурился. – Я такое уже видел. Но где?..
Тесса, похоже, не знала. Она собиралась положить цепочку обратно в кофр, но Джастин взял ее и принялся рассматривать – вдруг что-то всплывет и разум выдаст нужный файл. Вспомнил и вытащил эго с записью, с которой так и не сумели разобраться лучшие эксперты РОСА. Экран эго уступал в разрешении обычному настенному, и на нем труднее было разглядеть детали, но все равно – вот она, эта подвеска. Рыжеволосая эринианка снимала с себя колье, собираясь ложиться спать. Такая же цепочка с таким же кулоном – на большом экране станет очевидно, что ворона из кофра и та, на записи, – похожи как две капли воды.
– Это кельтская плетенка, не норвежская, – пробормотал он.
– Откуда у Мэй кулон с кельтским узором?
– Откуда она у нее вообще, эта штука? – задался он вопросом.
В голове все смешалось. Разум не мог справиться с задачей – как совместить эту находку и прежние теории? Нет, никак нельзя…
В комнату вошла рассерженная Мэй. Похоже, прощание с сестрой вышло бурным.
– Ну что, поехали?
Джастин все еще не мог прийти в себя и просто показал ей цепочку:
– Откуда у тебя это?
– Понятия не имею. Половина этих штук ко мне перешла по наследству – семейные реликвии и все такое.
Заметив, какое у него лицо, она решила переспросить:
– А что такое?
– У эринианки на записи – точно такая же подвеска.
– Что? Не помню такого.
– А я – помню. И я только что посмотрел запись. Почему у вас обеих одинаковые кулоны?
Мэй потрясла головой – она явно не понимала, почему он так всполошился.
– Да не знаю я! Может, его штампует какой-то дизайнер, у которого покупают все касты. Всякое может быть, это же просто совпадение!
– Но это кельтская плетенка! Откуда у тебя кельтский узор?
– Иногда мы ездили на территории других каст. Потому что мать дружит с кельтами. Может, ей там подарили.
Она явно начинала нервничать.
– К чему ты клонишь? Я же вижу, ты на что-то намекаешь!
– Я намекаю, что тебя эти убийства тоже касаются!
Он положил подвеску на комод и попытался утихомирить бешено скачущие мысли.
– Мы где-то ошиблись. Ты связана с этим делом, Мэй. С другими жертвами из каст с девятками и восьмерками в индексе. Я знал, что это не может быть просто совпадением.
Эти слова ее обескуражили:
– Но мы же обсуждали это! И Лео сказал, что мой профиль отличается! Что с моим генетическим материалом не работали!
– Нет, это не так, – медленно и осторожно произнес он, прекрасно понимая, что дальнейшие его слова могут привести к серьезной ссоре. – Он сказал, что с твоими генами что-то делали. Не то же самое, что с генами других жертв. Но твой ДНК-профиль – не на сто процентов естественный.
Она распахнула глаза, не веря в только что услышанное, и с трудом произнесла:
– Лео… Лео мне ничего не сказал. И ты – ты! – мне ничего не сказал.
Вроде бы крохотная деталь, а какая важная – она ждала, что именно он сообщит ей всю правду. Он, а не человек, который делал анализ…
– Это какая-то ошибка. Никаких нелегальных генетических манипуляций при моем зачатии не проводили!
– Ты что, не была на ужине? – спросил он. – Ты серьезно думаешь, что ты получилась такая как есть без вмешательства специалистов?
– Мой генетический код отличается! – процедила она. – Лео так сказал!
Джастин чувствовал, что Мэй готова запаниковать, – и дело было не только в незаконности предполагаемых действий. Она боялась оказаться частью чего-то от нее не зависящего. Боялась, что выбор сделали за нее. И если он хотел сохранить с ней хорошие отношения, этот разговор надо было заканчивать – но он не мог. Потому что знал, что говорит правду.
– Может, они ставили эксперимент? Я же не знаю… Но сама-то посуди! У тебя такой же индекс, и возраст подходит! И над твоим кодом поработали. Теперь обнаруживается точно такой же кулон – это что, совпадение? Я уверен, что подвеска что-то значит, она как-то связана с культом – и эту штуку мы еще увидим в вещах убитых!
– Так какая у тебя версия? – резко спросила она. – Генетик-мститель или безумный культ?
– Я думаю, что Каллиста права – тут замешано и то и другое.
– Ну конечно, – фыркнула Мэй. – Каллиста права! Тоже мне авторитет! Не смей впутывать меня в свои…
Тут она осеклась – увидела, что в дверях стоит мать. Судя по ее испуганному лицу и тому, как побледнела Тесса, они с Мэй орали на весь дом. А он так увлекся выяснением отношений, что не заметил.
– Все в порядке? – спросила Астрид.
– Все просто отлично, – отрезала Мэй. – Прошу прощения за то, что побеспокоили.
Она снова превратилась в ледяную принцессу – вот только глаза полыхали огнем.
– Нет, ничего не отлично! – уперся Джастин. – Декорум, говорите, надо соблюдать? Если шпильки подпускать, то элегантно? Так вот, я не собираюсь ходить вокруг да около. Я задам прямой вопрос!
И он посмотрел Астрид в глаза – ему было все равно, что она подумает о его плебейских манерах.
– Миссис Коскинен, проводились ли какие-либо генетические манипуляции, когда врач работал над зачатием Мэй?
Мэй ахнула – видимо, эту тему не поднимали. И уж тем более не поднимали открыто. Он продолжал смотреть Астрид прямо в глаза – если она начнет врать, он это увидит по лицу. Она-то, конечно, привыкла показывать миру не лицо, а маску. Приличия, манеры, декорум – вокруг этого строилась вся ее жизнь. Мэй тоже умела не показывать, что на самом деле чувствует, – но матушка ее практиковала это искусство долгие годы. Так вышло, что Джастину не пришлось ничего высматривать и выспрашивать.
Потому что Астрид просто сказала:
– Да. Проводились.
