Глава 30
В последующие дни я ждала, когда же старик в лоскутной куртке явится ко мне снова. Мне была ненавистна неизвестность о местонахождении Минди: то и дело мерещилось, что старикашка, забавы ради, превращает ее в странствующие нити воспоминаний. Сойти с ума мне не давал Яма, его присутствие ночами в моей комнате, его прикосновения и его уверенность, что с ней – все в порядке.
Вернувшаяся способность спать помогала. В школе стало намного легче, здание больше не кишело призрачными образами былых влюбленностей и унижений. Конечно, в коридорах по-прежнему слышались отголоски прошлого, но они тоже начали стихать. Мой последний школьный семестр постепенно вошел в нормальное русло. Жизнь казалась мне чуть скучной после недавних жутких событий.
Зато сон полностью перезагружал мою память – и это вдохновляло. Иногда по утрам воспоминания возвращались ко мне лишь после пяти минут бодрствования.
* * *
– Как поживает секретный агент? – спросила однажды Джейми за ленчем. – Что-то я в последнее время не вижу, как он за тобой наблюдает.
– Он занят, – ответила я, что, по всей видимости, было правдой. На агенте Рейесе и его коллегах «висело» дело о наркотиках, распространение «дури» требовалось пресечь, да и последователи культа смерти тоже что-то замышляли. Я была благодарна, что у ФБР нашлись более важные заботы, чем присмотр за мной.
– Но вы же на связи, верно?
– Мы общаемся почти каждую ночь, – здесь я тоже не солгала, поскольку решила, что сейчас Джейми спрашивает о моем настоящем парне, а не о тайном агенте из предыдущего вопроса. Удивительно, как я никогда не лгала лучшей подруге, гибко толкуя ее вопросы.
– Почти каждую ночь? Классно.
Я улыбнулась, потому что это было действительно так. Мы с Ямой засиживались не только в моей комнате: мы подолгу беседовали на продуваемом всеми ветрами атолле и совершали пешие прогулки в еще одно из его любимых мест – на горную вершину, которая, по-моему, находилась в Иране. (Яма называл эту страну «Персия», вот такой он старомодный.) У нас появились мечты отправиться в более удаленные места, к примеру, в Бомбей, конечно, когда я смогу устоять перед натиском призраков из Индии. Само собой подразумевалось, что в отдаленном будущем он пригласит меня к себе домой – в подземный мир.
– Ты еще не рассказала о нем своей маме? – выпалила Джейми.
Я покачала головой.
– Я подумывала, но она наверняка еще не готова. Она слишком устает. У мамы и без того полно забот.
– Точно, – согласилась она и замолчала.
Пара учениц из младшего класса помедлила в нерешительности возле нашего столика, размышляя, можно ли им присесть, но взгляд Джейми отбил у них всякую охоту.
– Но ты ведь не можешь держать ее в неведении вечно. Это просто нечестно.
– Ты права, – пробормотала я и задумалась, как преподнести столь важную новость матери. В какой момент лучше всего объяснить ей, что твой парень – психопомп, которому уже прилично за тысячу? Стоит ли сперва изложить правила жизни после смерти? А может, пригласить Яму к обеду с заготовленной легендой? Нет, лучше подождать окончания школы. А когда я соберусь уехать в…
Я прикусила губу, потому что вопрос с колледжем тоже висел в воздухе. Мои заявления о приеме были отосланы еще в прошлом семестре, но посещают ли колледж новоиспеченные валькирии? И какая специализация им подходит?
– Ты в порядке? – спросила Джейми.
– Угу. – Я собралась с духом, нуждаясь в моменте истины между нами. – В последнее время я не в состоянии строить планы на будущее.
Она не ответила, а ее глаза влажно блеснули во флуоресцентном освещении столовой. Ленч почти закончился, и тишину между нами наполнил громкий шум посуды.
– Ты имеешь в виду, что чувствуешь себя так, словно вот-вот случится очередная катастрофа… – уточнила Джейми. – Какой смысл загадывать на будущее?
Я кивнула, хотя моя проблема заключалась не в том, что смерть в любую минуту могла нанести внезапный удар, а в том, что она меня окружала. Она затаилась внутри стен и витала в воздухе. Просачивалась из-под земли, как черная нефть. Я не всегда слышала голоса загробного мира, но я ощущала ее присутствие поблизости. Она явно наблюдала за мной.
– Не бойся, – затараторила Джейми, уловив ход моих мыслей. – Многие люди, у которых был околосмертный опыт, не в состоянии даже думать о будущем.
Я хмыкнула. Околосмертный – мягко говоря, являлось преуменьшением. Я путешествовала по реке Вайтарне, готовилась спасти похищенного призрака, спала под боком у владыки мертвых.
Какое тут «около смерти», да я купаюсь в ней!
– А может, у тебя проснулось чувство вины уцелевшей, – заметила Джейми. – Тебе плохо лишь потому, что тебе удалось выжить, а остальным пассажирам – нет.
Я закатила глаза.
– Ты что, купила учебник по психологии?
– Нет, я цитирую из «Отверженных». – Она наклонилась ко мне и напела навязчивую мелодию, едва слышную сквозь шум столовой.
– Ясно, – произнесла я. – Ладно, всякое может быть…
– По крайней мере, тебе не надо психовать по поводу тех парней из «Воскрешения».
Я озадаченно заморгала.
– Ты о «Шаге к воскрешению»?
– Да! Я о тех парнях, которые тебя чуть не убили. У них же целая секта! Ты о них забыла?
– Понятно. – Я вспомнила, что рассказывал агент Рейес во время нашего телефонного разговора. – А их штаб-квартиру взяли в кольцо?
Теперь она недоуменно уставилась на меня.
– Ты говоришь о том, куда направляется каждый агент ФБР в стране? Лиззи, я была уверена, что ты-то в курсе! Разве не у тебя – приятель, которого в один прекрасный день могут туда послать?
– Он не занимается такими делами, – отрезала я.
– Неужто? – Джейми нахмурилась. – А я вечно представляю его в бронежилете. С моей стороны это нехорошо? Но тут нет вожделения, ну, почти.
Я пожала плечами. Нынче мужчины с оружием казались мне заурядными.
– Знаешь, Лиззи, похоже, у тебя – не околосмертный синдром или вина уцелевшей. Ты проявляешь классические признаки отрицания, – вдруг заявила Джейми.
– Полностью отрицаю, – парировала я, чем даже вызвала у нее улыбку.
Зазвенел звонок, и когда я встала из-за стола, Джейми, еще сидя, потянулась ко мне и взяла мою руку.
– Лиззи, неважно, как называется твое состояние. Просто помни, что я по-прежнему здесь. Лиззи, про тот случай в аэропорту уже не говорят в новостях, но из твоей головы он, наверное, исчезнет еще не скоро. Ничего, это нормально.
Я сжала ее ладонь, попытавшись улыбнуться. Она и не догадывалась о том, что произошедшее со мной в прошлом месяце уже никогда не исчезнет.
Вечером мама объявила, что мы будем делать равиоли. Это не так сложно, как кажется. Нужно очень тонко раскатать тесто, но мы завели для данной цели машинку с валиками и используем формочку для печенья, чтобы кусочки получались одинаковыми. В качестве начинки мама выбрала сыр рикотту.
– Приди я домой пораньше, смогла бы ее тоже приготовить, – сказала она, когда мы приступили к делу, смерив баночку магазинной рикотты недоверчивым взглядом.
Еще до того, как нас бросил папа, она считала, что человек греховно ленив, если знает, как сделать что-нибудь собственноручно, но покупает все в супермаркете.
– Переживем, – возразила я.
Вскоре тесто было замешано, и, послав в машинку первый комок, я повернула рычажок, чтобы начали вращаться валики. Мама принимала раскатанный конец теста, толщиной с монету и с вкраплениями размолотого черного перца.
Мы работали в тишине. После того, как старик забрал у меня Минди, мы впервые готовили вместе. Я скучала по ее незаметному присутствию в углу и тому, как она наблюдала за нами, пристально, но, как и обещала, молча.
Мама начала со своего обычного вступления:
– Как школа?
– Лучше, – произнесла я.
Она подняла глаза от миски с рикоттой, которую крошила вилкой.
– Лучше?
– Друзья прекратили ходить вокруг меня на цыпочках.
– Отлично. А что насчет остальных? В смысле ребят, с которыми ты не дружишь.
– Джейми держит их в узде.
Мама рассмеялась.
– Как Джейми?
Я не сразу поняла, что у меня нет достойного ответа.
– Мы, в основном, разговариваем обо мне. В последнее время из меня довольно паршивая подруга.
Мама потянулась вверх и стерла кухонным полотенцем муку с моего подбородка.
– Уверена, Джейми не считает тебя плохой подругой. Вероятно, она хочет подставить тебе плечо и делает это так, как умеет.
– Угу, и ей как раз удается вызывать меня на откровенность, – проворчала я и поклялась, что при следующей встрече с Джейми тоже вникну в ее проблемы.
– А о чем ты с ней сегодня откровенничала?
Я смерила маму сердитым взглядом. Хоть бы попыталась проявить деликатность, что ли.
– Обо всем, что мне взбрело в голову.
В ответ она тоже смерила меня взглядом.
– Например?
Очевидно, мама решила не дать мне сорваться с крючка. Но я вряд ли могла поведать ей, что мы обсуждали моего таинственного парня, чувство вины оставшихся в живых и околосмертный опыт, лишающий человека способности строить планы на будущее. А еще я не могла рассказать ей о том, что мою близкую подругу, привидение Минди, украли.
Однако требовалось продолжать диалог.
– Иногда по утрам, когда я просыпаюсь, нужно много времени, чтобы вспомнить, кто я. Кстати, далеко не сразу все, что случилось в прошлом месяце, загружается в мозг. Но даже здорово ничего не знать. Пусть даже я забываю всего на пять минут.
Она не ответила, возможно потому, что выражение моего лица не соответствовало словам. Я вспоминала о том, как губы Ямы сделали сон вообще возможным.
Мы начали лепить равиоли. Вырезали из раскатанного пресного теста кружочки, плюхали в серединку полную ложку начинки, сворачивали их и защипывали пальцами. Мама проходила по защипанным краям вилкой, делая их гофрированными, чтобы равиоли напоминали уменьшенные кальцоне.
Дело продвигалось медленно, и я в какой-то миг задумалась, а оправдывает ли это блюдо предпринятые нами усилия. На каждую штуку требовалось около тридцати секунд, а тарелка с крошечными равиоли опустошалась моментально. Однако в них таилось некое совершенство, напоминающее о мебели в кукольном домике.
– Кстати, когда ты говорила с отцом? – вдруг спросила меня мама.
Я удивилась. Она никогда не заводила речь о папе, если была возможность избежать этой щекотливой темы.
– Я послала ему эсэмэс с благодарностью за новый телефон, – буркнула я.
– Я имею в виду не эсэмэс, а настоящий разговор.
Странно.
– Значит, в Нью-Йорке.
– Он до сих пор тебе не позвонил? – Ее губы скривились от гнева, который был направлен на него, но я тотчас почувствовала себя виноватой. – Вы, двое, должны больше общаться.
– Почему ты так решила?
– Он – твой отец. Однажды он тебе понадобится.
Я оторвалась от работы и таращилась на маму. А она занималась краями, причем ее руки тряслись, показывая, чего ей стоило само упоминание о папе.
– Боже мой! – неожиданно воскликнула она. – Мы даже не поставили кипятиться воду.
Она отвернулась, чтобы смыть муку с рук, а я наблюдала за тем, как она всыпает в нашу самую большую кастрюлю длинную струйку соли и затем наполняет ее водой из-под крана. Несколько раз щелкнул автоподжиг на плите, и следом, пыхнув, вырвалось пламя.
Мама пристально смотрела на плиту. Я не знала, что у нее на уме.
– Выключишь, когда она закипит? – весело спросила она, обернувшись, и быстро прошла в коридор. – Я отлучусь на минутку!
– Конечно, я не дам воде подгореть, – ответила я, повторяя старую и глупую шутку из своего детства. Мне стало любопытно, а не заплакала ли мама. Но из-за чего?
Наверняка одна из подруг заявила ей, что сейчас я нуждаюсь в полноценной семье, и моя мама должна переступить через себя в том, что касается папы. Но неужели мать действительно считает, что мне нужна его помощь, чтобы разобраться со своими проблемами?
У меня есть она, и Джейми, и Яма. Может, мама и не знает о последнем, но мне есть на кого положиться. Осталось лишь вернуть Минди.
Я свернула последний равиоли. Он получился не очень круглым, и в середину поместилось только полпорции рикотты. Мне удалось защипнуть свое произведение, а затем я отряхнула руки.
– Готово! – объявила я.
– Выглядит аппетитно, – раздался за спиной мужской голос.
Я поежилась и крутанулась на месте. Надо же: на кухне возник старик в лоскутной куртке. Его бледная кожа напоминала муку.
Я молча потянулась к подставке для ножей и выудила тонкий обвалочный нож.
– Ну-ну, Лиззи. – Он растопырил пальцы и выставил напоказ широко раскрытые ладони. В кухонном свете его бесцветные глаза сверкали. – Это невежливо!
– Тише! – зашипела я, оглядываясь через плечо в сторону коридора.
– Дитя, я все время невидим. В моем возрасте верхний мир губителен для сердца.
Я покосилась на пол… старикашка не отбрасывал тень, но ему было не место на маминой кухне!
– Этот дом мой, – процедила я. – Убирайся вон!
– Но у нас есть незавершенное дельце.
– Не здесь.
Он поманил меня к себе.
– Тогда переходи.
Я опять проверила коридор. По-прежнему – никаких признаков мамы. Но сердце колотилось, и рука с ножом подрагивала. В теле было слишком много адреналина, чтобы проскользнуть на обратную сторону.
Разве что я воспользуюсь словами, впервые пославшими меня в иной мир…
– Служба безопасности докладывает, – прошептала я, и рука с ножом обрела уверенность, а испуг сменился бдительностью, ясностью мыслей, искрами на коже и готовностью мышц к бою.
– Тогда, моя милая, вам, возможно, стоит притвориться мертвой, – пробормотала я.
Мучной запах сырого пресного теста сменился ржавым, огонь под большой кастрюлей воды побледнел, став безжизненно-серым.
Я перешла на обратную сторону. В моей руке тускло поблескивал нож.
– Интересный прием, – сказал старик равнодушно, как будто совсем так не думал. Но наблюдал он внимательно.
Теперь можно было шуметь.
– Где Минди?
– Она тебя ждет.
– Хватит кормить меня загадками! – Я выставила перед собой нож. – Где?
– Можно я тебя к ней отведу?
Я медленно вздохнула и кивнула.
Старик потянулся рукой ко рту и, будто ребенок, который отказывается от запретной жевательной резинки, выплюнул на ладонь шарик черноты. Я отступила на шаг.
Он сжал руку в кулак и вытянул ее, меж бледных пальцев начала выдавливаться тьма. Она капала на пол, и все больше тьмы собиралось в лужу вокруг его ног, растекаясь во всех направлениях.
– Любопытный прием, – произнесла я. – Но этим я хочу сказать, что он отвратительный.
– Река есть река. – Он раскрыл ладонь, приглашая меня шагнуть в глянцевитую лужу нефти, которую сотворил.
Я вздохнула, стараясь притвориться, что это не так уж отличается от удара в пол, когда этот трюк проделывает Ямараджа.
– Если Минди не в порядке, я тебе этим ножом глаз выколю.
– Вот она, моя маленькая валькирия, – сказал он с улыбкой. – В загробном мире ножи не действуют даже на живых. А я бы и не тронул тебя в ответ ни за что на свете.
И он шагнул в лужу вязкой черноты.
Я вцепилась в нож, зажала нос двумя пальцами и последовала за ним вниз.
Река Вайтарна отнесла нас на небольшое расстояние, путешествие длилось не более минуты. Проход был спокойным, но изобиловал холодными и цепляющимися за меня сущностями. Мы вышли из реки в какой-то подвал, бетонные полы которого блестели от влаги. На стенах переплетались трубы и висели распределительные коробки, а единственный свет исходил от мигающих лампочек на полной циферблатов и переключателей панели.
– Я не вижу свою подругу.
– Она здесь, – старик обвел помещение неопределенным жестом, как будто Минди сгустили и покрасили ею стены.
– Что тебе от меня нужно?
Тут он довольно кивнул, словно я задала верный вопрос и моим делом было выяснить, что должно произойти следом.
– Окажи мне три услуги, и я отдам ее тебе.
Я крепче схватилась за нож.
– Ты ее похитил. Не так просят об услугах.
– Значит, выполни три задания. Или подари мне исполнение трех моих желаний. Называй их как хочешь, первое очень простое: поцелуй мою руку.
Он протянул мне руку, ладонью вниз. Его бледная кожа мерцала светом психопомпа, а глаза сузились до бесцветных щелок.
Меня хватило лишь на то, чтобы подавить дрожь.
– Зачем тебе это?
– Чтобы укрепить нашу связь. Удобство, не более того.
То, как он произнес «удобство», заставило меня выдать скрываемую дрожь. Тело сжалось, мышцы свело, выдавливая из меня лишь шипение.
– Мне не нужна связь с тобой. Не желаю, чтобы ты ко мне вообще подходил.
– Ты не так поняла, Лиззи Скоуфилд. Я могу дотянуться до тебя в любое время, но хочу, чтобы наша связь стала двусторонней и ты могла позвать меня.
У меня вырвался сухой смешок.
– Ничего не выйдет.
– Возможно однажды, маленькая валькирия, я тебе понадоблюсь. Я хорош во многом, чего не умеет твой темнокожий друг. Может, он и старше меня, но я способен показать тебе уловки, для которых он слишком правильный и добродетельный. Если я в тебе ошибся и ты не позовешь… – Он развел руками. – Ты меня больше никогда не увидишь.
Это обещание было почти заманчивым. Но три желания, включая поцелуй, слишком уж напоминали сказку, одну из этих старинных историй братьев Гримм без купюр и с ужасной концовкой. В них всегда было полно необоснованных правил: не сходи с тропы, не бери еду у фей, не целуй ладонь страшного старика-психопомпа.
Не говоря уже о том, что сама мысль прикоснуться губами к его бледной коже казалась мне омерзительной.
– Что еще произойдет со мной от того, что я тебя поцелую? – спросила я.
– Больше ничего, – он поднял правую руку. – Клянусь.
И вот я стояла, сожалея, что не могу спросить у Ямы. Но, позови я его, и старик бы исчез, а вместе с ним и всякая надежда отыскать Минди.
– Слушай, девочка, если ты не хочешь рисковать в ближайшее время, мы всегда сможем заняться этим позже. Ну, скажем, лет через десять?
– Что, десять лет?
– Мы оба можем прожить, сколько пожелаем. Так что десятилетие – это цена за удовольствие меня позлить… или целуй мою руку, сейчас же.
– Откуда мне знать, что ты отдашь Минди? Ты же собираешь детей вроде нее.
Он печально покачал головой.
– Нет, не таких. У нее нет того, что мне нужно.
Я вспомнила, что он говорил при нашей первой встрече.
– А что насчет чудных воспоминаний о рождественских пирогах и сказках на ночь? Хочешь сказать, у Минди их нет?
– Уверен, что есть, но, дорогая, у меня уже собраны тысячи дней рождений. Я постепенно перешел на коллекционирование концовок. Сладких, прекрасных концовок, что блекнут подобно закату.
– Что ты мне тут сочиняешь?
Его голос стал напевным.
– Знаешь, бывает, ты заканчиваешь книгу, и кажется, будто все персонажи в ней ушли на вечеринку без тебя? Мои карманы полны этим томлением.
– При чем здесь дети?
– Лиззи, я забираю у них именно это, – сказал он. – Кто слишком маленьким отошел в мир иной. Эти больные детки, которые улыбались своим родителям и знали, что нежно любимы, даже когда уходили во мрак.
Мне ничего не оставалось, кроме как стоять и таращиться на старика. У него был довольный вид, выцветшие глаза лучились, уставившись куда-то вдаль. Его слова достигли глубины моей души и холодной тени, которая после Далласа так и не согрелась, и не важно, сколько раз по коже пробегали обжигающие электрические разряды от прикосновений Ямы.
Старик не был похитителем детей, он оказался чудовищем несколько другого вида. Возможно, для таких как он попросту не существует названия.
Его улыбка угасла.
– Увы, конец малышки Минди был ужасным. Так что нет, она не в моем вкусе.
– Из-за чего ты стал таким? – спросила я.
– Война, – просто ответил он, разглаживая руками карманы. – Было так много сирот. Каждый раз, когда меня призывали в еще один горевший город, я находил там маленьких неприкаянных привидений. Сотни детей умирали в ужасе, совсем одни.
Я молча разглядывала его, по-прежнему не понимая.
– Мне помогает бороться с этими воспоминаниями знание: есть дети, которые умерли любимыми. – Его лицо посуровело. – Впрочем, довольно уроков истории, девочка. Делай выбор.
Тут мне захотелось ударить его ножом и не останавливаться до тех пор, пока рука не устанет настолько, что не сможет подняться. Потом я сосредоточусь на поисках Минди, пока не отыщу ее в этом подвале или где-то поблизости. Она же привидение и не может умереть с голоду. Я не брошу поиски, даже если они займут тысячу лет.
Однако старик знает, как исчезать в мгновение ока. Да и возможно ли убить живого человека на обратной стороне?
Так что я его не пырнула ножом, а сказала:
– Если ты меня обманешь, тебе не поздоровится.
Должно быть, я вложила в голос всю свою решимость. Его глаза выпучились, будто полупрозрачные рыбы, надувшиеся, чтобы отпугнуть хищника. Когда он вяло улыбнулся снова, это выглядело неестественно. Тем не менее он протянул мне бледную светящуюся руку.
Она повисла в темноте между нами. Последняя возможность спасти Минди.
– Кошмар, – пробормотала я себе под нос и шагнула вперед. Затем сделала еще один шаг, стараясь не смотреть на довольную физиономию старика.
Прикасаясь только к лоскутной куртке, я взялась за его запястье. Другая моя рука стиснула нож, просто на всякий случай. Кто знает, может, старый психопомп врет мне?
Едва я склонила голову, мой мозг заполонили панические мысли. Вспомнились самые разные сказки, которые довелось читать в детстве. «Вдруг это очередная уловка загробного мира, чтобы поживиться за счет неосторожных? Может, я приговариваю себя к вечному рабству?»
Ясное дело, будь это правдой, я бы уже тысячу раз стала рабыней Ямы.
Я принудила себя опустить голову на оставшиеся несколько сантиметров, и мои губы коснулись тыльной стороны стариковской ладони. Его тело было ледяным, как мрамор, сухим, как пергамент, но излучало те же высокочастотные колебания, которые пронизывали и меня, и Яму. Впрочем, исходящее от старика электричество было, если можно так выразиться, темнее, и горчило, как кончик карандаша.
Я выронила его руку и отшатнулась, не сумев удержаться от дрожи. Мне не хватало воздуха… я задыхалась.
– Готово. Ты доволен?
– Очень, – ответил он.
– Чего еще пожелаете?
– В качестве второго желания я хочу, чтобы ты произнесла мое имя. – Он прищурился. – Мисс Скоуфилд, меня зовут мистер Хэмлин. Рад наконец-то познакомиться с вами как подобает.
– Мне надо произнести твое имя? – переспросила я.
Он кивнул.
– Оно тебе понадобится, когда внутри тебя проснется валькирия. Может, произнесешь его пару раз. Ничего плохого не случится.
Это было не так отвратительно, как целовать старика, поэтому я торопливо повторила его имя, стараясь сделать это по-хамски. Однако настороженность не отпускала меня. Не исключено, что старикашка просто разогревается перед какой-нибудь гадостью.
– Сойдет? Каково последнее желание?
– Я хочу, чтобы ты кое-что передала своему весьма впечатляющему другу. Напомни-ка, как его зовут?
– Ямараджа.
Старик ухмыльнулся.
– Передай ему, что я голоден, – произнес он и исчез.
Я стояла в пустом подвале, озираясь по сторонам.
Что стряслось? В конце все произошло слишком неожиданно и даже примитивно. Неужто старика что-то спугнуло? Вроде бы ничего не изменилось. Искры в темноте не сверкали, а воздух, казалось, пропитался густым запахом ржавчины.
Странно.
А затем я услышала, как кто-то скулит. Всхлипывал ребенок.
– Минди? – закричала я. – Это я!
Какое-то время никто не отвечал, затем из теней появился силуэт. Огромные серые глаза, растрепанные косички. Минди настороженно смотрела.
– Лиззи? – пролепетала она.
Я подбежала к ней, упала на колено и заключила ее в объятия. Она тряслась от холода, я чувствовала, как безвольно обмякло ее тельце.
– Минди, все хорошо.
Она обняла меня в ответ – робко, словно опасалась, как бы я не превратилась в чудовище.
– Ты обещала, что меня никто не заберет.
Я отстранилась, заглядывая в ее глаза.
– Прости!
Мгновение Минди изучающе смотрела на меня, затем обшарила глазами темноту.
– Здесь был тот плохой дядька.
– Нет, это не он… – мне не хотелось произносить его имя. Незачем о нем и думать. – Обычный помп. Он уже ушел.
Однако я по-прежнему не представляла, куда запропастился старик в лоскутной куртке. Кстати, а вернется ли он?
В итоге я встала и решительно взяла Минди за руку.
– Пора домой. Мы будем в безопасности.
Она кивнула, подав мне свою ладошку, и дала отвести себя к водам Вайтарны.
* * *
Когда мы поднялись ко мне в спальню, я заглянула в открытую дверь кухни. Мамы не было, а вода в кастрюле еще не закипела.
Мне стало любопытно, сколько я отсутствовала. Проведенные в подвале минуты показались мне веками.
– Надо приготовить обед, – прошептала я. – Но ты можешь смотреть, если хочешь.
– Нет, я лучше спрячусь в шкафу Анны.
Я кивнула, перемещаясь в реальность. Сердце колотилось как бешеное, так что переход занял лишь одно мгновение. Серые тона совсем слиняли, кухня окрасилась в яркие цвета, и воздух постепенно перестал отдавать ржавчиной и кровью.
Но Минди еще пристально глазела на меня.
– Я больше никогда такого не допущу, – тихо сказала я. – Обещаю.
– Ты не можешь обещать.
– Минди… – заговорила я, начиная объяснять, что ей ничем не грозит мистер Хэмлин, которого не интересуют маленькие девочки. Но она была права… есть и другие злодеи, старые и молодые, живые и мертвые, и кое-кто между ними. Их великое множество, и не надо мне разбрасываться обещаниями.
– Но ты выручила меня, – Минди поднялась на цыпочки и теперь обняла меня по-настоящему, крепко стиснув худыми ручонками. – Вот что важно.
Шаги мамы уже раздавались в коридоре, но я не пыталась высвободиться из объятий Минди. Я не пошевелилась, даже когда услышала, что в кастрюле закипела и забурлила вода. Возможно, мама и рассердилась, что я дала воде «подгореть», но это не имело никакого значения.
