ГЛАВА 5

Караул!

Последняя стадия свободного падения… самооценки – это когда тридцатилетняя симпатичная женщина в порыве безысходности отправляется на свидание, организованное ее мамочкой.

Об этом я подумала, прицепляя к мочкам ушей клипсы в виде подсолнухов. С ума сойти, я прихорашивалась ради мужчины, которого в глаза не видела.

Хотя, судя по скудным обрывкам информации, которую мне удалось вытянуть из мамы, он может оказаться вполне ничего. Что я знаю о сегодняшнем своем кавалере? Тридцать восемь лет, брюнет. Врач. Говорят, что довольно знаменит в узких кругах. Не имеет усов и бороды – не смейтесь, но для меня это немаловажный штрих. Всего однажды мне довелось целоваться с усатым мужчиной, и лицо мое потом горело, как будто бы на него пролили кружку кипятку.

Что еще?

Ах да, закоренелый холостяк. Но не знаю, можно ли считать данный факт плюсом. Скорее, звучит это подозрительно. С одной стороны, хорошо, конечно, что он не обременен бывшими семействами, опустошившими его сердце и кошелек. Но с другой – почему это, скажите на милость, тридцативосьмилетний брюнетистый врач до сих пор никому не пригодился?! Варианта два – либо он красавец-бабник (что делает его пригодным для романтического вечера, но ставит под сомнение наше общее счастливое будущее), либо в нем есть какой-нибудь изъян, который перечеркивает все вышеописанные достоинства.

Что ж, все это мне удастся выяснить сегодня вечером.

Мы договорились встретиться у памятника Грибоедову на Чистых прудах. Это он предложил (кстати, по телефону его голос показался глубоким и приятным), а я, умилившись, с удовольствием согласилась. Встреча у памятника с незнакомцем – от этого веет романтичным студенчеством, когда вся жизнь впереди и полно времени на рискованные адреналиновые удовольствия.

Я постаралась одеться нарядно, но не нарочито. Чтобы он, не дай бог, не решил, что я так расстаралась специально для него. Аппетитно обтягивающие немного располневшую попу джинсы, тщательно выглаженная белая блуза, несколько серебряных цепочек на загорелой шее, туфли на каблуках.

Обычно я опаздываю – ничего не могу с этим поделать! – но тут приехала на целых пятнадцать минут раньше. Пришлось высиживать «лишнее» время на лавочке в метро. Не могла же я так рано появиться у памятника! А вдруг он наблюдает за мной со стороны, я ведь даже не знаю, как он выглядит! Еще решит, что я совсем не пользуюсь успехом у мужчин, раз приперлась на свидание вслепую на четверть часа раньше оговоренного времени. Нет уж, лучше я припозднюсь. Появлюсь из-за угла летящей походкой уверенной в себе женщины, изящным движением головы откидывая длинную челку со лба. Ах да, нет у меня длинной челки. Зато я могу призывно звякнуть клипсами-висюльками, на манер цыганской танцовщицы.

Возле памятника одиноко топтались четверо мужчин, которые вполне подходили под составленный моей мамой словесный портрет. Я немного растерялась – к кому из них подойти? Один из них, не обращая на меня внимания, кричал в мобильник: «Да! Я вам сказал, эти документы нужны завтра!» Ух ты, какие мы брутальные, усмехнулась я. Почему-то такие вот деловые мужчины вызывают во мне чувство невольного умиления.

Второй почитывал газету, нервно шелестя страничками. Я украдкой заглянула через его плечо – какая пошлость, «желтые» сплетни о звездах отечественного шоу-бизнеса. Неужели весь вечер мы будем обсуждать сексуальную ориентацию самого смазливого солиста бой-бенда «Корни»?

Третий смотрел на меня довольно заинтересованно. Я неуверенно ему улыбнулась, и тогда он, осмелев, вдруг качнулся в мою сторону. Я еле успела отскочить – в противном случае он повалился бы прямо на меня. От этого героя-любовника разило чем-то сладко-алкогольным. Наверное, набрался дешевыми газированными коктейльчиками.

Четвертый выглядел более-менее вменяемо. Высокий, волосы слегка вьются, элегантная проседь на висках, хорошо сшитый серый костюм. Я уже хотела к нему подойти, когда сзади вдруг раздалось:

– Саша! Саша, это вы?

Немного раздосадованная, я тем не менее обернулась. Из припаркованного неподалеку красного «жигуля» мне весело улыбался довольно симпатичный загорелый брюнет.

– Саша, я вас сразу узнал! Ваша мама так хорошо вас описала, – надрывался он.

Я подошла к «жигулю» и дернула на себя дверцу. В салоне пахло мокрой псиной – или это мне на нервной почве показалось?

– Здравствуйте, – вежливо улыбнулась я, – Валера?

– Он самый! – жизнерадостно подтвердил он.

У него было широкое лицо, серые глаза немного навыкате и приятная располагающая улыбка. Конечно, героем моего романа я бы его не назвала, но и бежать от данного индивида взапуски мне тоже не хочется. Посмотрим, что будет дальше. Может быть, он окажется остроумным интеллектуалом, способным пронзить мое уже тысячу раз продырявленное сердце стрелою амура.

– Саша, вы такая красивая, – протянул он.

– Может, нам разумнее общаться на «ты»? – предложила я. – Все-таки наши мамы подруги, а это что-то значит.

– Договорились! Я очень давно хотел с тобой познакомиться.

– Да? Странно, раньше мама ничего о тебе не рассказывала.

– Зато она рассказывала моей маме о тебе, – он нажал на газ, и «жигуль» дернулся с места так резво, что у меня едва не оторвалась голова, – о том, как ты искала мужа-миллионера. И о том, как у тебя был роман с каким-то аферистом. И о твоей работе на телевидении!

С каждым его словом я все больше и больше мрачнела. Не очень удачная расстановка сил – Валера знает обо мне самые постыдные тайны, а я в свою очередь не знаю о нем ровно ничего. Ну и мама! И это называется родственная солидарность?! Почему она не могла вместо этих бредней рассказать о том, что я училась в музыкальной школе (правда, всего два месяца, когда мне было восемь лет). Или о том, что я в совершенстве владею английским языком (в пределах карманного разговорника) и замечательно готовлю (сосиски и яйца вкрутую). Что у меня отличный вкус, перспективная работа, куча поклонников, что я снималась для обложки «Плейбоя» и три года встречалась с Пирсом Броснаном. Естественно, последние пункты не имеют ничего общего с действительностью, но в конце концов она и приврать могла! Вместо того чтобы простодушно выкладывать малопривлекательную правду!

– Ты обиделась? – заволновался Валера. – Но ты мне правда заочно очень понравилась! Я сразу понял, что ты веселая и непосредственная.

Я нахмурилась. Наверное, такая я и есть. Но почему-то мне было бы приятнее, если бы он сказал, что я роковая и сексуальная.

– Ладно, – вздохнула я, – придется в таком случае и тебе выложить всю правду. Раз ты столько всего обо мне знаешь.

– Как скажешь. И что именно тебя интересует? Кстати, куда мы едем?

– Не знаю, ты же за рулем. Можно посидеть в каком-нибудь тихом месте, кофе выпить с пирожными, поболтать.

– Отлично. Я как раз знаю такое место, это недалеко. Так что ты хочешь обо мне узнать? – подмигнул он.

– Все по порядку, – я решила не разводить китайских церемоний. – Вопрос номер один. – Я выдержала торжественную мхатовскую паузу: – В чем подвох?

– Что? – растерялся Валера.

– Я привыкла, чтобы в мужчине был какой-то подвох, – невозмутимо пояснила я, – изъян. Естественно, обычно это тщательно скрывается до самого последнего момента. И когда ты уже решаешь, что влюблена и собираешься под венец, вот тут-то все и выясняется. Он вдруг признается, что, когда его никто не видит, он носит женские трусы, что по ночам, когда ему лень идти в туалет, он писает прямо в форточку. Что он принимает таблетки от храпа, мечтает о сексе вчетвером и всерьез увлечен хиромантией.

– Какая пессимистичная картина, – рассмеялся он, – что, тебе и правда попадались такие?

– Это я просто пример привела. Те, что попадались мне, были куда хуже, – слабо улыбнулась я.

– Боюсь, мне нечем тебя порадовать. Женских трусов я не ношу, пользуюсь тривиальным унитазом и ничем всерьез не увлечен. У меня так много работы, что просто нет времени.

– Тогда почему же ты не женат? – выпалила я.

– Саша, какая ты тактичная девушка… Не знаю, не сложилось. А ты? – спросил он.

– Но мне же всего… – начала было я, но потом вспомнила о безрадостном дне рождения, – всего тридцать. Хотя стоит говорить «уже тридцать», видимо.

– Выглядишь гораздо моложе, – продемонстрировал он навыки джентльменского поведения.

– Собиралась я замуж пару раз, – честно призналась я, – тоже не сложилось.

– Ну вот видишь. Значит, мы в чем-то похожи… Вуаля, приехали!

«Жигуленок» затормозил во дворе какого-то дома. Я повертела головой в поисках ресторанной вывески, но ничего не обнаружила. Обычный двор – качели, лавочки с насупившимися старушками, бельевые веревки.

– А где мы, собственно?

– У меня дома, – улыбнулся Валера, – у меня есть и пирожные, и чай. К тому же никто нам не помешает.

Тревожный звоночек в моей голове просигнализировал о надвигающейся опасности. Вот оно что – веселый разговорчивый Валера на самом деле маньяк. Сейчас он угостит меня кофе со снотворным, потом пристегнет велосипедной цепью к батарее и четыре года продержит в плену, на хлебе и воде из-под крана.

Наверное, все эти опасения были написаны на моем лице.

– Саша, что же ты? Испугалась? – догадался он. – Да брось, наши мамы ведь дружат!

– Хороший аргумент, – нервно хихикнула я, – раз наши мамы дружат, значит, можно вести себя так, как будто бы мы знакомы с детства.

– Если что-то не так, поехали в кафе, – удивленно сказал он, – но я специально торт купил, «Прагу». Тебе у меня понравится, у меня ведь животные.

– Я что, похожа на дрессировщика? Ладно, пошли уж. Но учти, мои родители и подруги знают, куда и с кем я отправилась. У них есть твой телефон, и если что…

– Расслабься, – перебил он, – если что, мы поженимся, родим четверых детей и каждое лето будем отдыхать в Анталье. А вот если ничего не случится, тогда я просто отвезу тебя домой и с присказкой «спасибо за приятный вечер» распрощаюсь с тобой навсегда.

Ответ мне понравился.

А может быть, у нас и правда что-нибудь получится?

Первое крупное разочарование поджидало меня, когда Валерий наконец выбрался из своего «жигуленка», чтобы галантно помочь и мне покинуть автомобиль. Ведь до этого самого момента я не видела его в вертикальном положении. И вдруг выясняется, что ростом моя потенциальная вторая половинка не превышает барную стойку. Ну ладно, может быть, я слегка преувеличиваю. Наверное, на самом деле над барной стойкой возвышались бы его волосы, лоб и умоляющие глаза. А во мне почти метр восемьдесят. Плюс пресловутые каблуки.

Интересно, почему он не сообщил по телефону об этой своей физической особенности? Тогда я могла бы надеть кроссовки и он хотя бы доставал носом до моего плеча. Хотя, наверное, было бы странно услышать: «Здравствуйте, Саша, ну так что, мы сегодня встречаемся? Кстати, я росточком не вышел, но у меня широкая душа!»

– Все нормально? – ничуть не смутившись, спросил Валера.

Что ж, хотя бы комплексов у него нет, и на том спасибо.

Я послушно пошла за ним вверх по лестнице. Откуда мне было знать, какой сюрприз поджидает меня в Валериной квартире.

Между тем второе разочарование обрушилось на меня на самом пороге.

Запах.

Первой моей мыслью было: наверное, он все-таки маньяк и хранит в ванной расчлененные трупы. В противном случае почему в его вполне аккуратной на вид квартирке стоит такая вонь?!

А вот сам он не обращал на ошеломительное амбре никакого внимания. Бодро расшнуровал кроссовки, предложил мне разношенные домашние тапочки в синий цветок. Наверное, он страдает хроническим гайморитом, раз может чувствовать себя комфортно в подобной атмосфере. Что касается меня, то я бы с удовольствием зажала нос бельевой прищепкой, – хотя этот аксессуар не очень сочетался бы с подсолнухами-клипсами.

– Наверное, в холодильнике что-то протухло? – интеллигентно предположила я.

– Ты о чем? – искренне удивился Валера. – А-а-а, да нет, это Паша и Даша.

Паша и Даша? О ком это он? Может быть, он приютил на своей территории парочку страдающих недержанием олигофренов? Ведь он же врач в конце концов, правда, я так и не знаю, какая именно у него специализация.

В этот момент в конце коридора послышался топот такой интенсивности, что я в ужасе заподозрила принадлежность таинственных Паши и Даши к отряду слоновьих. Я даже втянула голову в плечи и глубоко зажмурилась. И решилась открыть глаза, только когда невидимый некто оттеснил меня к стене и принялся возить теплой половой тряпкой по моему лицу.

Открыв глаза, я отшатнулась – прямо передо мной была приветливая собачья морда, дыхание тяжелое, нос мокрый, уши торчком. Рыжий лохматый пес невероятной величины взгромоздил увесистые передние лапы на мои плечи и с помощью лопатообразного, пахнущего мясными консервами языка освобождал мою физиономию от остатков макияжа.

– Валера! – тоненько пропищала я. – Убери его!

– Джек! – позвал Валера, и псина устремилась в глубину квартиры. Я же скинула туфли и мрачно полюбовалась на себя в зеркало, висевшее в прихожей. Хорошо еще, что этот Валера совсем неинтересен мне как мужчина, в противном случае я бы со стыда померла. Мое лицо напоминало палитру художника-авангардиста.

Из коридора появился Валера с двумя бокалами в руках.

– Предпочитаешь вино или коньяк? – улыбнулся он. – Не испугалась? Джек миролюбивый, просто любопытный очень. Я его в ванной запер.

– Отлично, значит, я не смогу вымыть руки. Да уж, коньяк в такой ситуации не повредит… Постой, если это чудище Джек, то кто же такие Паша и Даша?

Я прошла за ним в довольно скудно обставленную гостиную. По этой комнате невозможно было предположить, что в ней проживает почти сорокалетний оптимистично настроенный холостяк. Скорее, гостиная Валеры была похожа на обитель склонной к сентиментальным воспоминаниям пенсионерки. Ковер на стене, хрустальная люстра, сервиз в старенькой полированной стенке. На стеклянном журнальном столике – кружевная салфеточка.

– Паша и Даша? – хитро переспросил он. – Это сюрприз. Хочешь взглянуть? Они на балконе.

Сделав несколько осторожных шагов в указанном им направлении (а что, от обладателя монстроподобной собаки чего угодно можно ожидать), я прислонилась лбом к стеклянной двери, ведущей на балкон, и тут же отшатнулась от неожиданности. На застланном толстым слоем соломы каменном полу ютились… две свиньи средних размеров. Но это еще не все – их грязноватые розовые спины были расписаны причудливыми орнаментами в кельтском стиле.

– Правда, красивые? – искренне умилился Валера.

Я залпом опрокинула бокал с коньяком, который он мне вручил. Так, пора отсюда сваливать. Только вот надо сочинить какой-нибудь невинный предлог. А что, если вспомнить о якобы забытом дома включенном утюге?

– А почему они такие… разрисованные? – из вежливости поинтересовалась я, отступая в коридор.

– Они не разрисованные, – рассмеялся Валера, – это татуировки. Саша, а почему ты стоишь? Присаживайся! – он гостеприимно махнул рукой в сторону продавленного дивана.

Я присела на краешек, готовая в любой момент сорваться с места и броситься к двери. В голове вибрировало – маньяк, маньяк!

– Этих свинок я выкупил в художественной галерее, – как ни в чем не бывало продолжил он.

Ну и мама! Какого черта она решила, что я могу составить прекрасную пару с этим Валерой? Хотя я тоже хороша. Знала ведь, что из свиданий, которые время от времени организовывает для меня родительница, никогда ничего хорошего не выходит. Однажды она попыталась свести меня с шестидесятилетним полковником в отставке. Я ничего не знала о преклонном возрасте предполагаемого суженого, пока не увидела его воочию. А мама потом невинно улыбалась, оправдываясь: но он такой хороший человек, и у него, мол, такие связи. Не знаю уж, как насчет его связей, но мне почему-то не хочется вступать в брак с человеком, которому мои ровесницы уступают место в общественном транспорте. Еще был случай – мама попыталась воссоединить меня с непутевым сыночком нашего соседа по даче, дяди Коли. Ладно, я понимаю мотивы матери, которой хочется, чтобы дочь ее была устроена за спиной седовласого полковника. Но чем она руководствовалась, познакомив меня со злоупотребляющим алкоголем прыщавым бездельником?! «Но дядя Коля так о нем рассказывал… – вздохнула она. – Говорил, что он похож на молодого Марлона Брандо и у него тонкая душа и золотые руки». «Руки у него волосатые, – с угрожающей улыбкой ответила ей я. – Сама подумай, разве отец скажет плохо о своем сыне?! Так бы и сказала сразу, что ты его даже не видела. И учти, я терпеть не могу Марлона Брандо!»

И вот теперь она нашла для меня ненормального свиновладельца Валеру, который ест на кружевных салфеточках, ростом едва дотягивается до моих ключиц, вдобавок несет какой-то бред о том, что поросята продаются в художественных галереях.

– В очень известной богемной галерее, – не унимался псих, – там была выставка «татуированные животные». Гринписа на них нет. Какая-то дура приволокла лысых мексиканских собачек, у меня сердце кровью обливалось смотреть на такое. А когда увидел этих хрюшек… Понял, что надо что-то делать, – он залпом опрокинул коньяк.

Я поежилась.

– И вот теперь Паша и Даша живут у меня, уже больше месяца. Они такие прикольные, как собачки. Соседи вот правда ругаются…

– Вот странные, – вырвалось у меня.

Впрочем, Валерий сарказма моего не заметил.

– И не говори, – он горячо поддержал мое наигранное возмущение, – черствые люди.

– А ты так любишь животных! Это так трогательно. Что-то есть в мужчинах, которые любят животных и детей.

– Ну, ты загнула, – польщенно рассмеялся он, – как же я могу не любить животных? Ведь я ветеринар… Ладно, что мы все обо мне. Давай лучше поговорим о нас.

– О нас? – беспомощно переспросила я.

– Ну да. Разве не за этим мы сюда пришли? Нахмурившись, я вспомнила, что, когда он меня приглашал в гости, речь шла всего лишь о тортике.

– Ты мне очень нравишься, Саша, – влажно улыбнулся он, присаживаясь на диван рядом со мною.

Я инстинктивно отпрыгнула на другой конец дивана и вжалась в подлокотник, одновременно осматривая окрестности в поисках тяжелых предметов для самообороны.

– Мне кажется, твоя мама права. Из нас могла бы получиться превосходная пара.

– Ну что ты, – натянуто усмехнулась я, – я тебе совсем не подхожу. Ты такой добрый, спокойный. А я… Неряха, ленивая. Нервная очень к тому же.

– Это дело поправимое, – подмигнул Валера, – ничто не расслабляет лучше, чем общение с животными. Ты могла бы больше контактировать с Пашей и Дашей… Они тебя полюбят, вот увидишь!

– Они меня возненавидят! – горячо воскликнула я. – У меня есть сапожки из свиной кожи. И позавчера я ела шашлык.

– Какая ты смешная… – Его рука (ладошка узкая, пальцы тоньше моих) потянулась к моему лицу.

Я вскочила с дивана и нервно одернула блузку.

– Валера, мне очень жаль, но я кое-что вспомнила… Это ужасно.

– Что такое? – встревоженно спросил он.

– Я дома оставила включенный утюг! – с этими словами я рванула в прихожую. – Можно меня не провожать, ты ведь выпил. Прекрасно доберусь сама.

– Можно я тебе позвоню? – немного ошарашенно спросил ветеринар.

– Я сама тебе позвоню! – И я устремилась по лестнице вниз.

Вернувшись домой, я первым делом позвонила маме. Трубку она схватила сразу же, как будто бы весь вечер только и занималась ожиданием моего звонка.

– Ну как? – вместо приветствия набросилась на меня она. – Ты уже влюблена по уши, я догадалась?

– Как я могу быть влюблена по уши в человека, который ростом не достает даже до моих ушей? – мрачно полюбопытствовала я.

– Так я и знала, – разочарованно вздохнула мама, – ты еще такой ребенок, Сашенька. Обращаешь внимание только на антураж.

– Только, если он бросается в глаза, – без улыбки парировала я. – Мама, о чем ты думала, когда дала этому ненормальному мой телефон?!

– Я думала, что вы, может быть, полюбите друг друга… – честно призналась мама, – и потом, тебе уже тридцать. В таком возрасте выбирать не приходится.

– Но это не значит, что я должна жить в одной квартире со свиньями! Ты хотя бы знала о том, что на его балконе живут поросята? – разозлилась я.

– Да ты что? – моя мама даже как будто бы немного оживилась. – Но это говорит о том, что он оригинальный человек, к тому же…

– Лучше бы его оригинальность проявлялась в чем-нибудь еще, – перебила я, – он мог бы, например, коллекционировать антиквариат. Или хотя бы заниматься горловым шаманским пением. Но свиньи – это уже слишком.

– Значит, тебе он не понравился? – окончательно расстроилась мама.

– До тебя только что дошло?! – Честное слово, злиться на нее просто невозможно. – Мама, почему после разговоров с тобой мне в последнее время хочется только одного?!

– Остепениться? – с надеждой предположила она.

– Нет! Напиться в хлам.

– Сашенька…

– Ладно, прости, ма. Но дай мне обещание больше никогда не пытаться познакомить меня с мужчиной.

– Но я как раз хотела тебе сказать, у одной моей подруги есть сын, он только что развелся и…

– Не хочу никаких разведенных сыновей подруг. И потом, для меня это уже неактуально, – ляпнула я, – ведь я встречаюсь с мужчиной.

– Да ты что?! – моя мама всегда отличалась повышенной наивностью и легко заглотнула наживку. – А с кем?

Обмануть ее было проще простого. Клянусь, если бы у меня хватило наглости, понизив голос, объявить о надвигающейся помолвке с Филиппом Киркоровым, она, не моргнув глазом, попросила бы достать ей билет на ближайший концерт. Но изощренные пытки в мои планы не входили, поэтому врать я не стала. Ну, разве что чуть-чуть приукрасила действительность.

– Его зовут Кирилл. Он спортсмен.

– Сашенька! Поздравляю! – в ее голосе было столько торжественности, как будто бы я объявила, что беременна тройней. – У вас все серьезно?

– Похоже на то, – подтвердила я.

– Почему же ты раньше ничего нам с отцом не рассказывала?

– Сглазить боялась, – вздохнула я. Почему-то я вдруг почувствовала себя предательницей. – Ладно, мама, пора мне.

– На свидание, наверное, собираешься? – оживленно спросила она.

– Ну да, – мне пришлось держать марку до конца.

– И правильно! – похвалила родительница. – В твоем возрасте неприлично сидеть вечерами дома. Ты же у меня не какая-нибудь старая дева!

Все прекрасно.

Мне предстоял одинокий стародевический вечер – медленное смакование купленного в кондитерской чизкейка, просмотр идиотского ужастика (каждый раз, когда главный монстр кого-нибудь сожрет, я буду крепко зажмуриваться и уютно затыкать пальчиками уши), ванночка для ног с шалфеем и вялые телефонные переговоры с Леркой… Ох, нет, с тех пор как у Лерки появился Разрушитель Женской Дружбы по имени Витасик, о ежевечернем телефонном дневнике придется забыть. В этой ситуации меня удивляет только одно: неужели она-то не чувствует, что в жизни ее появился некий пробел? Как она могла с такой легкостью мгновенно отказаться от чего-то, что еще несколько недель назад скрашивало ее серые будни?

Обидно.

С остервенением нарезала я торт крупными неровными кусками. На диету сяду, как водится, с понедельника. Желательно, со следующего. Брошу есть сладкое, курить, возвращаться из супермаркета, позвякивая винными бутылками, тратить тысячи на косметику и при этом не краситься, носить на работу кроссовки, влюбляться и переживать из-за того, что Лерка мною пренебрегла.

Не успела я выставить на журнальный столик атрибуты женской радости – торт, кофе и маникюрный набор, как в дверь позвонили. Как и большинство нелюдимых старых дев, к непрошеным гостям я отношусь с известной долей подозрительности. Хотя, как заправская гадалка, могу предсказать, кто именно топчется за дверью. Вариантов немного: либо мама решила проверить, насколько правдив мой рассказ, либо неугомонная соседка Верка будет активно напрашиваться на чай. Кипятка мне не жалко, торта тоже, ситуацию омрачает лишь Веркина не поддающаяся лечению болтливость. Стоит только опрометчиво согласиться на ее кратковременное вторжение, как весь вечер придется в сотый раз выслушивать душещипательную историю об очередном ее мужике. О том, как Верка кого-то бросила или как проигнорировали ее. Невелика разница – в любом случае она будет рыдать на моем плече и обслюнявит весь халат.

– Сейчас, подождите, – проворчала я, быстро переодеваясь в халат и включая воду в ванной. Совру ей, что нахожусь в душе, не позволит же ей совесть и после такого заявления канючить о вечернем совместном чае!

Для большей убедительности я собрала волосы в высокий хвост и спрыснула лицо водой. Ну все, теперь можно и дверь открыть.

Потом, спустя несколько часов после этого действия, я дам себе клятвенное обещание больше НИКОГДА не носить выцветший, протершийся подмышками махровый халат. И хотя бы иногда подкрашивать ресницы, даже если мою физиономию никто не видит. И причесываться. (Кто сказал, что по квартире позволительно передвигаться, если на твоей голове красуется непрочесанное осиное гнездо?!)

Потому что за дверью оказалась вовсе не безобидная сплетница Верка, а… самый роковой на свете мужчина, Кирилл Калинин!

От неожиданности я сделала большой шаг назад, зажала ладошкой рот и сказала что-то вроде: «Ой!»

А он уверенно переступил порог моей – о кошмар! – неубранной квартиры и небрежно чмокнул меня в висок.

– Ну, привет, что ли. Рада?

– Я… А откуда ты знаешь мой адрес? – только и смогла пролепетать я.

– Думаешь, так сложно узнать адрес по телефонному номеру? – ухмыльнулся Калинин.

И с одной стороны я испытала гордость – надо же, он потратил столько времени на поиски места моего обитания, но с другой – немножко испугалась: а что, если он взглянет на гору немытой посуды в раковине и незастеленную кровать, развернется – и только его и видели?

– Ты душ, что ли, принимала? – он провел пальцем по моему мокрому лицу.

– Да нет, я просто… Как раз посуду мыла, – неловко соврала я, намекая на то, что мне все же свойственны приступы вялой хозяйственности.

– Да? В таком виде? – он перевел взгляд с незастегнутого халата на босые ноги. (Черт! Надо было все же сделать педикюр!) – Не понял, журналист Кашеварова, ты меня стесняешься, что ли?

Попал он в самую точку, хотя с какой стати мне, тридцатилетней, социально успешной (или хотя бы к этому самому успеху упорно стремящейся), красивой (ну ладно, просто симпатичной) стесняться какого-то нагловатого юноши. Но ничего с собой поделать я не могла – пристальный взгляд его синих – честное слово, синих – глаз оказывал эффект парализующего газа. Рядом с ним у меня не получалось быть естественно милой, непринужденно шутить, мелодично смеяться и вести расслабленный диалог. В голове вертелась только одна назойливая мысль: «Что бы такого сказать, чтобы произвести на него впечатление?»

– Может быть, тебе помощь нужна? – он втолкнул меня в ванную, на ходу скидывая ботинки и бросая ветровку прямо на пол. – Я тебе не говорил, что замечательно делаю массаж спины?

От этой фразы веяло кинопошлостями и романтическими штампами, но все равно я растаяла, как кусочек льда в бокале с тропическим коктейлем. И вот уже мой убогий халатик летит на пол, а сама я, крепко зажмуриваясь, тоже вполне готова к полету – правда, не на пол, а к безграничным сладким горизонтам.

– Почему ты не позвонил? – произносят мои губы, хотя сама я прекрасно понимаю, что такое ни в коем случае нельзя говорить мужчинам. Начинать отношения с претензий – дохлый номер.

– Я звонил, – его глаза были закрыты, – звонил, но у тебя было занято.

– Вранье, – смеюсь я.

– Наверное, неполадки на линии… Или ты плохо положила трубку… Или… Ну ладно, не звонил я. Прости.

– Ни за что, – шепчу я, а сама улыбаюсь, дура набитая.

– Я так и знал, – он принимает правила игры, – и что мне надо сделать, чтобы заслужить прощение принцессы? Хотя у меня есть по этому поводу свои соображения!

А потом мы расслабленно лежали рядом; простыни сбиты, от меня пахло его потом, его одеколоном и почему-то банановым ароматическим презервативом. Говорят, что любовь – это когда есть о чем помолчать вместе. В таком случае наши отношения можно было назвать идеальными. Калинин как воды в рот набрал, да и я не торопилась продемонстрировать навыки ораторского искусства. Естественно, мне, как и любой женщине, хотелось задать ему миллион обезоруживающих постсексуальных вопросов: сколько у него было женщин, и кто первая, и кто лучшая, и кто разочаровавшая, и какое место в этом хитпараде занимаю лично я. Но опыт – мой и моих подруг – подсказывал, что первые десять минут после страстного секса – не время для интервью.

– Так ты едешь с нами послезавтра в универ? – наконец спросил он, лениво поглаживая мое плечо.

Я даже не сразу сообразила, о чем это он. Но потом вспомнила о ненормальной Инге и ее рискованной затее. И о своем журналистском задании. Со мной такое всегда происходит: стоит мне влюбиться, как работа отходит на второй план. Честно говоря, в такие моменты я вообще могу напрочь забыть и об опостылевшей газете, и о ее желчном предводителе, Максиме Леонидовиче Степашкине.

– Конечно! Если Инга не выцарапает мне глаза.

– Да она нормальная девчонка, – зевнул Калинин, – и хороший друг. Вот увидишь, она успокоится.

Вспомнив немигающий взгляд красавицы, я усомнилась в этом, но вслух ничего не сказала. Я давно заметила, что большинство мужчин наивны и не способны разглядеть очевидного.

– Так я за тобой заеду с утра.

«А раньше мы разве не увидимся?» – хотела было ляпнуть я, но вовремя промолчала. Как великий специалист по разного рода табу, могу авторитетно заявить, что данную фразу женщинам произносить также не рекомендуется.