— Проснись! — крикнула Селия у Матта над ухом.

С перепугу Матт, взмахнув руками, свалился с кровати.

— Что случилось? — пробормотал он, выпутываясь из простыней.

Женщина сдернула с него одеяло и рывком поставила на ноги. Хоть Матт и перерос уже Селию чуть ли не на полголовы, все же она была куда сильнее. Наверное, накачала мускулы, много лет таская по кухне тяжеленные кастрюли... Она поволокла его в ванную.

— Мне одеться? — спросил Матт.

— Нет времени. Просто умойся.

Матт плеснул водой в лицо, отгоняя сон. Он лег спать сразу же, как только фермерский патруль доставил его домой. От зловонного воздуха, которым он надышался возле бараков для идиойдов, его тошнило.

У Матта голова шла кругом от новых, противоречивых впечатлений о фермерском патруле. До сегодняшней встречи основным источником сведений о патруле служили рассказы Селии, и от них кровь стыла в жилах. Патрульные — порождения ночи, говорила Селия, страшные существа наподобие чупакабры. Они бродят по тайным тропам в горах и выискивают своих жертв с помощью специальных очков, обнаруживающих тепло.

Матт вспомнил, какими ледяными были глаза Хью, когда тот швырнул его на дно кузова. Для Хью — по крайней мере, в тот миг — Матт был крысой, которую надо давить сапогами.

Но едва он рассказал им, кто он такой, патрульные превратились в совсем неплохих ребят, что не прочь выпить пивка в пабе и немного подраться напоследок.

«Ну конечно,— напомнил себе Матт.— А Том — вылитый архангел Гавриил».

— Скорее! Это очень важно! — поторопила его Селия из-за двери.

Матт вытер лицо и вышел.

— Поешь перед уходом.

Матту показалось, что ее рука, протягивающая тарелку, слегка дрожит.

— Я не голоден,— возразил было он.

— Ешь! Ночь предстоит длинная.

Селия села напротив и принялась смотреть, как он жует. Заставила съесть все до последней крошки. У сальсы был странный привкус, а может, это давали о себе знать последствия отравления гнилым воздухом — Матта все еще подташнивало. Когда он лег спать, во рту долго держался противный металлический привкус.

За дверью их поджидали двое телохранителей. Не произнеся ни слова, они подхватили Матта под руки и торопливо повели по коридору. Наверное, час был поздний, потому что светильники были притушены и навстречу им никто не попался.

Они быстро спустились во двор и двинулись по извилистой дорожке, минуя темные сады, пока не подошли к границе пустыни. За спиной у Матта остался громадный особняк с белыми колоннами и ароматные рощи, полные апельсиновых деревьев, украшенных лампочками. Он наступил босой ногой на колючку и чуть не упал.

— Ой! — Матт присел вытащить занозу.

Однако не успел он дотянуться до больного места, как телохранители рывком подняли его на ноги. Тут только Матт сообразил, куда его ведут.

— В больницу! — ахнул он.

— Все хорошо, ми вида,— сказала Селия, но голос ее предательски дрогнул.

Женщина едва не плакала.

— Но я не болен! — вскричал Матт.

Он не был в больнице с того самого дня, как увидел там существо на кровати.

— Ты-то нет. Эль-Патрон болен,— сказал один из телохранителей.

Матт тут же перестал сопротивляться. Вполне естественно, что его привели к Эль-Патрону. Он любил старика, и тот, конечно, захотел его увидеть, когда совсем разболелся.

— Что с ним? — спросил Матт.

— Сердечный приступ,— проворчал телохранитель.

— Он... умер?

— Нет еще...

Внезапно Матт чуть не потерял сознание. В глазах потемнело, сердце бешено заколотилось в груди. Он извернулся в руках телохранителей, и его мучительно вырвало.

— Какого черта! — испуганно вскричал телохранитель.— Дьявол! Смотри, что ты наделал с моим костюмом!

А Матт уже не думал про колючку в ноге. На него свалились другие, гораздо более тяжелые несчастья. В животе все пылало, как будто он проглотил целый кактус. С глазами тоже что-то стряслось: по стенам больницы плясали яркие разноцветные пятна.

Санитары уложили его на носилки, бегом покатили по коридору, переложили на кровать. Кто-то закричал: «У него сердце колотится как бешеное!», кто-то воткнул ему в руку шприц. Матт уже не понимал, наяву это происходит или ему снится кошмарный сон. Ему казалось, что он снова очутился в низине около бараков для идиойдов и плавает в желтом вонючем месиве. Его опять вырвало, потом еще и еще раз, пока из живота не исторглась лишь тоненькая струйка горькой желчи. Потом он видел Моховичка, с укоризненным видом сидящего в ногах его кровати. Неужели Моховичок так же страдал, когда проглотил лауданум?

Потом Моховичок куда-то подевался, а в ногах кровати примостился святой Франциск.

«Брат мой Клон, ты сделал много зла. Поэтому люди считают тебя врагом. Но я все-таки буду тебе другом»,— сказал он.

«Спасибо, хорошо»,— подумал Матт.

Святой Франциск превратился в Тэма Лина. Лицо телохранителя было серым и напряженным. Он склонил голову, будто в молитве, хотя, по мнению Матта, молитва была весьма малоподходящим занятием для этого человека.

За окном забрезжил голубоватый свет. Приближалась заря, а с ней уходили и все ужасы ночи. Матт сглотнул. Горло болело так сильно, что он не был уверен, сумеет ли заговорить.

— Тэм Лин,— прохрипел он.

Телохранитель поднял голову. Он казался — Матт не мог подобрать правильное слово — одновременно радостным и несчастным.

— Не говори, парень, если это не очень важно.

— Эль-Патрон,— прошептал Матт.

— Вне опасности,— ответил Тэм Лин.— Ему пересадили вспомогательный трансплантат.— Матт вопросительно поднял брови.— Это значит, что ему поставили донорское сердце рядом с его собственным, чтобы регулировать ритм. Донор... его сердце... слишком мало и не может справиться с работой самостоятельно.

Матт кое-что понимал в пересадке органов — он проходил это на уроках естествознания. Когда человек погибает от несчастного случая, его органы могут спасти жизнь больным людям. Если сердце, пересаженное Эль-Патрону, слишком мало, значит, его взяли у ребенка. Наверное, это и огорчило Тэма Лина.

— Я был у... бараков для идиойдов,— выдавил Матт. Помолчал немного, давая утихнуть боли в горле.— Мне стало плохо. Меня нашел... фермерский патруль.

— Ты был на пустошах?! — взорвался Тэм Лин.— Боже милостивый! Неудивительно, что у тебя сердце пошло вразнос! Там не почва, а ведьмино варево из химикатов. Обещай мне, что никогда, никогда больше туда не пойдешь!

Гнев телохранителя ошеломил Матта. Откуда ему знать, где кроется опасность, если ему никто никогда об этом не рассказывал?! Как ни старался он скрыть обиду, на глаза навернулись слезы.

— Прости меня, будь я неладен,— сказал Тэм Лин.— Зря я на тебя наорал; тебе и без того худо. Послушай, ты, конечно, сделал глупость, что пошел бродить вокруг идиойдовых бараков, но, в конце концов, все могло закончиться гораздо хуже. Верно говорят: дураков Бог бережет.

Тэм Лин задумчиво посмотрел на Матта, словно хотел что-то добавить.

— Извини,— прошептал Матт.

— Еще бы тебе не извиняться: Селия уже который час топчется под дверью. Сможешь выдержать хорошую порцию слез и причитаний?

— Только вытащи... колючку из пятки,— прохрипел Матт.

Телохранитель отдернул одеяло и мигом отыскал занозу.

— Костоправы несчастные,— проворчал он.— Бревна в глазу не замечают.

Он ловко вытащил занозу и протер ранку спиртом.

У Матта на языке вертелась целая куча вопросов. Например: «Ты сожалеешь о том, что убил двадцать детей?» Или: «Почему ты рассердился из-за Моховичка, хотя сам натворил нечто во много раз худшее?» Но сил спорить с Тэмом Лином у него сейчас не было.

Телохранитель был прав: слезы и стенания — именно это припасла для него Селия. Она долго причитала над Маттом, пока тот тоже чуть не расплакался. Но как же все-таки хорошо было чувствовать, что тебя любят. А еще лучше — видеть, как Селия, точно разъяренная тигрица, набросилась на больничных санитаров.

— Ничего ему больше не надо! Оставьте мальчика в покое! — кричала она по-английски и по-испански.

Затем Матта снова погрузили на носилки, выкатили на свежий, прохладный утренний воздух и отвезли в квартиру Селии. Она переложила его на кровать и целый день просидела над ним, охраняя.

Вспомогательное сердце Эль-Патрона работало неплохо, но было ясно, что старик перешагнул некий незримый рубеж. Он больше не носился по дому в своей инвалидной коляске с моторчиком. Специально приглашенные физиотерапевты разрабатывали ему руки и ноги, чтобы мышцы не атрофировались, но жизненная искра в старике угасла.

Когда-то Эль-Патрон покатывался со смеху, слушая рассказы Тэма Лина о том, как его враги в правительствах США и Ацтлана становятся жертвами нелепых, а то и трагических случайностей. Теперь же он лишь слегка кивал. Подобные невинные удовольствия стали недоступны стосорокавосьмилетнему старцу, и радостей в его жизни с каждым днем оставалось все меньше и меньше.

Тэм Лин приносил ему драгоценности из обширных кладовых, в которых хранились подарки. Эль-Патрон перебирал узловатыми пальцами бриллианты в коробке и вздыхал:

— В конце концов, это всего лишь камешки. Как-то Матт — в последнее время он подолгу сидел у постели Эль-Патрона — заметил:

— Они очень красивые.

— Я больше не чувствую в них жизни,— отозвался Эль-Патрон.— Тот огонь, из-за которого люди идут на битву, угас навеки...

И Матт понял, что Эль-Патрон скучает не по красоте камней, а по той радости, которую он испытывал раньше, владея красивыми вещами. Матт жалел старика, но не знал, как его утешить.

— Святой Франциск советует раздать свое имущество беднякам,— сказал Матт.— Он говорит, это благое дело...

В мгновение ока Эль-Патрон сделался неузнаваем. Он подскочил на кровати, глаза его яростно засверкали: словно фонтан невесть откуда взявшейся энергии взметнулся в немощном теле.

— Раздать... свое... имущество?! — заорал он, будто помолодев разом лет на сто.— Раздать свое имущество?! Ушам своим не верю! И это говоришь мне ты?! Какой дурак тебя этому научил?

— Я только предложил,— замялся Матт, испуганный этим неожиданным всплеском.— Святой Франциск жил давным-давно...

— Раздать свое имущество?! — не унимался старик.— Неужели ради этого я с боем прокладывал себе путь вверх из самого Дуранго? Неужели ради этого выстроил империю, более могущественную, чем империя Эль-Дорадо? Эль-Дорадо каждое утро купался в золоте. Ты об этом знал?

Матт знал. Эль-Патрон рассказывал ему эту историю не меньше ста раз.

— Он выходил на веранду своего золотого дома,— говорил Эль-Патрон, яростно сверкая черными глазами,— а слуги посыпали его золотым порошком, пока он не начинал сиять, как солнце. Люди поклонялись ему, как богу.

Старик погружался в свои фантазии, и глаза его устремлялись куда-то далеко-далеко, в непролазные джунгли, где некогда обитал сказочный царь.

Позже Тэм Лин похвалил Матта за смекалку.

— Когда ты предложил ему раздать его драконьи сокровища, то вернул краску на его щеки. Я с ним обращался слишком мягко. Вот что ему было надо — хорошего пинка под зад.

— А что такое драконьи сокровища? — спросил Матт. Они с Тэмом Лином сидели в садике у Селии и пили лимонад. В последнее время телохранитель практически безвылазно находился у постели перенесшего операцию Эль-Патрона, но сегодня, благодаря неосторожной реплике Матта, старик отправился в самостоятельную экскурсию по дому. Пересчитывает ложечки, сказал Тэм Лин.

— А, это,— вздохнул телохранитель.— В свою сокровищницу дракон складывает добро, награбленное в рыцарских замках. Держит свои богатства в глубокой, темной пещере в горах, а по ночам спит прямо на них. Неудобно, наверное, когда тебе в бока впиваются позолоченные кинжалы и всякая прочая дрянь, но дракон покрыт чешуей, он ничего не чувствует...

Матту очень нравилось, когда Тэм Лин рассказывал ему сказки, которые слышал в детстве. В эти редкие моменты в голосе телохранителя появлялась тихая, мелодичная нежность. В воображении Матт рисовал Тэма Лина маленьким мальчиком, каким суровый шотландец был задолго до того, как жизнь расплющила ему нос и усеяла шрамами его тело.

— Становится ли дракон счастливее от этого богатства?

— Становится ли дракон счастливее от этого богатства? — эхом отозвался Тэм Лин.— Если честно, я никогда об этом не задумывался. Наверное, становится. А какие еще радости остаются существу, которое всю жизнь только и делает, что приносит другим одни несчастья? Однако продолжим: знаешь, что самое удивительное в драконах? Они всегда чувствуют, когда из их сокровищницы пропадает хоть одна, самая завалящая ложечка. Даже если погружены в глубокую спячку... Только представь себе: ночь, темень, хоть глаз выколи. И вот какой-то глупый парнишка прокрадывается в пещеру к дракону и собирается стянуть у того пару монеток. Но не тут-то было: дракон тотчас же просыпается, и тогда этому парнишке не позавидуешь. Дракон сожжет его дотла. А потом зашвырнет оставшийся от парнишки уголек в груду других таких же угольков, где покоятся те, кого дурная башка привела в драконье логово...

В лучах жаркого послеполуденного солнца над цветочными клумбами гудели пчелы. Обычно Селия выращивала овощи, но в последнее время заинтересовалась цветоводством. По одной стене вились эхинацеи, другую украшали побеги страстоцвета. Посреди аккуратной клумбы, окаймленной цветами, названия которых Матт не знал, цвели наперстянка и живокость. Некоторые растения боялись солнечного света, и Тэм Лин соорудил над ними решетчатый навес. Матту казалось, что с цветами сад стал намного красивее.

— А Эль-Патрон знает, сколько сокровищ хранится у него в кладовых?

Матт, конечно же, понял, о ком говорил Тэм Лин в сказке про дракона.

— Наверное, нет. Но лично я не стал бы испытывать судьбу,— ответил Тэм Лин.