10
Говоря по правде, Гвоздарь сам понятия не имел, что он делает. Принимал решения на ходу, оказавшись в столь странном для них варианте будущего. Единственное, что он знал точно, — то, что эта странная девочка-богачка — часть этого будущего. Богатая девочка с пирсингом в носу с бриллиантом, с золотыми кольцами на пальцах, оставшихся в целости. С темными блестящими глазами. Живая, а не мертвая.
Он сидел с другой стороны костра, глядя, как Пима отдает ей остатки апельсина. Две девочки, две совершенно разные жизни. Пима, темнокожая, сильная, в шрамах, с татуировками команды на щеках и другими символами удачи. Коротко стриженная, мускулистая и очень живая. Другая девочка, со смуглой кожей, но куда светлее, нетронутая солнцем, с длинными струящимися волосами, мягко и гладко двигающаяся, точными и четкими движениями, с лицом и руками, не тронутыми метками насилия, шрамами от проводов и химическими ожогами.
Две девочки, две разные жизни, у каждой — своя удача.
Гвоздарь потянул себя за большие кольца, вдетые в уши. У него и Пимы куча меток, одинаковые, татуировки команды, собственные татуировки, с благословениями Ржавого Святого и Норн. А у этой девочки — ничего. Ни декоративных татуировок, ни рабочих, ни групповых. Ничего. Пусто. Он немного ниже ее ростом, но он знал, что легко убьет ее, если понадобится. Пиму ему в драке не победить, а эта — мягкотелая.
— Почему вы меня не убили?
Гвоздарь дернулся. Девочка снова открыла глаза и глядела на него через костер. В ее глазах отражался блеск пламени, в котором сгорала сломанная мебель и рамки картин. Почему не убили, когда могли сделать это?
Ее речь была отшлифованной, каждое слово отполировано и четко. Как у тех боссов, которые иногда приходят посмотреть на работу и платят премию наличными за хорошую добычу. Идеальное произношение, без разрывов между словами, без запинок. Она съела последний ломтик апельсина, который дала ей Пима, медленно, с наслаждением. Поднялась и села, тоже медленно.
Перевела взгляд с Гвоздаря на Пиму.
— Ты могла просто оставить меня умирать, — сказала она, вытерев угол рта ладонью и слизнув остатки сока. — Я бы не выбралась. Вы бы разбогатели с моим золотом. Почему?
— Спроси Везучего Парня, — презрительно ответила Пима. — Это была не моя идея.
— Тебя зовут Везучий Парень? — спросила девочка, глядя на Гвоздаря.
Он не мог понять, вопрос это или насмешка. Решил скрыть неуверенность.
— Нашел твой корабль, значит, везучий, а?
Ее губы дернулись.
— Тогда меня надо звать Везучей Девочкой, так? — прищурившись, спросила она.
Пима расхохоталась. Села рядом с ней.
— Ага. Точно. Везучая Девочка. Чертовски везучая.
Мгновение она с жадностью глядела на пальцы Везучей Девочки, на золото, блестящее на смуглой коже.
— Чертовски везучая.
— Тогда почему было не взять мое золото и не уйти? — спросила девочка, выставив руку, там, где на пальцах остались порезы от их ножей. — А из пальцев сделали бы амулеты Норн, точно? И золото, и кости от пальцев ваши были бы.
Ее гладкое лицо окаменело. Она умна, понял Гвоздарь. Мягкотелая, но не глупая. Он не мог отделаться от мысли, что ошибся, решив оставить ее в живых. Сложно понять, когда поступаешь умно, а когда — слишком умно, себе во вред. А эта девочка… она уже выигрывает, здесь, у костра. Ведет себя как хозяйка. Задает вопросы, а не отвечает.
Лаки Страйк всегда говорил, что между умом и глупостью очень тонкая граница, и смеялся до упаду каждый раз, говоря это. Глядя на девочку, сидящую по ту сторону костра, подкалывающую его, Гвоздарь внезапно почувствовал, что хорошо его понимает.
— Я думаю, что один из моих пальцев был бы чудесным амулетом тебе, — сказала она. — Сделал бы тебя особенно везучим.
Пима снова рассмеялась. Гвоздарь нахмурился. Перед ним простирался десяток вариантов будущего, зависящих от удачи и воли Норн… и неизвестной величины в лице этой девочки. Он видел эти пути, расходящиеся в разные стороны. Сейчас он стоял на развилке, глядя, куда свернуть, но не мог заглянуть дальше, чем на пару шагов вперед, в лучшем случае.
Сейчас, встретившись с острым взглядом этой безупречной богачки, он понял, что упустил важный фактор. Он ничего о ней не знает. О золоте он знает достаточно, это да. На золото можно купить безопасность, свободу от работы на кораблях, выход из команды. Этой дорогой пошел Лаки Страйк. Гвоздарю следовало быть умнее, просто дать Пиме зарезать девочку и покончить с этим.
Но что же с другими дорогами? Что, если за спасение богатой девочки полагается награда? Что, если она может быть полезна как-то еще?
— У тебя есть команда, которая станет искать тебя? — спросил она.
— Команда?
— Кто-то, кто хочет, чтобы ты вернулась домой?
Она не отвела взгляда.
— Конечно. Мой отец будет искать меня.
— Он богатый? — спросила Пима. — Богач, как ты?
Гвоздарь раздраженно поглядел на нее. На лице Везучей Девочки мелькнула усмешка.
— Он заплатит, если ты об этом спрашиваешь, — ответила она. Выставила пальцы. — Заплатит куда больше, чем стоят мои украшения.
Она сняла кольцо и бросила Пиме. Та поймала его, вздрогнув от неожиданности.
— Много больше. Больше, чем все богатство, что было на моем корабле.
Она поглядела на них, внезапно посерьезнев.
— Живая, я дороже золота.
Гвоздарь переглянулся с Пимой. Эта девочка понимает, чего они хотят, видит их насквозь. Как ведьма с побережья, которая бросает кости и заглядывает в глубины твоей души, видя всю ее алчность и жадность. Его напугало, что его и Пиму оказалось так легко раскусить. Он почувствовал себя глупым ребенком, предсказуемым, как мальчишки, толкущиеся у задней двери харчевни Ченя в ожидании, что им выбросят объедки. Она просто знала это.
— Откуда нам знать, что ты не врешь? — спросила Пима. — Может, у тебя больше ничего нет. Может, ты просто болтаешь.
Девочка пожала плечами, ничуть не смутившись. Коснулась остальных колец.
— У меня есть дома, где по полсотни слуг ждут, когда я позвоню в колокольчик, и приносят мне все, что я пожелаю. Два клипера и дирижабль. У моих слуг форма украшена серебром и нефритом, я одариваю их золотом и бриллиантами. У вас они тоже будут… если вы поможете мне связаться с моим отцом.
— Возможно, — сказал Гвоздарь. — Но возможно и то, что у тебя нет никакого золота, кроме того, что на пальцах, и никто не хватится, если ты умрешь.
Девочка наклонилась вперед. Огонь осветил ее лицо, ставшее холодным и жестким.
— Если причините мне вред, мой отец придет сюда, сотрет с лица земли вас и всех ваших, а потроха скормит псам.
Она выпрямилась.
— Выбирайте. Помочь мне и стать богатыми, или умереть, оставшись бедными.
— На хрен, — сказала Пима. — Давай ее просто утопим, и дело с концом.
На лице девочки мелькнула тень неуверенности, такая мимолетная, что Гвоздарь не заметил бы, если бы сидел подальше и не смотрел пристально. Но он заметил, что у нее слегка расширились глаза.
— Следи за тем, что говоришь, — сказал он. — Ты одна. Никто не знает, где ты и что с тобой случилось. Пока что все, скорее всего, считают, что ты утонула в океане вместе с кораблем. Просто исчезла, а ветер и волны не расскажут, где и как.
Он ухмыльнулся.
— До твоих слуг отсюда очень далеко.
— Нет, — ответила девочка, завернувшись в одеяло, как в плащ, и глядя на залитый лунным светом океан. — GPS и аварийная система корабля дали информацию, где искать. Так что это только вопрос времени.
Она улыбнулась.
— Моя «команда» будет здесь очень скоро.
— Но сейчас у тебя нет никого, кроме меня и Пимы, — сказал Гвоздарь. — А ты — уж точно не из нашей команды.
Он наклонился вперед.
— Может, твои люди и вправду могут хорошенько нас наказать — вынуть потроха, обрезать пальцы, — но нас этим не напугаешь, Везучая Девочка.
Прозвище он произнес с усмешкой. Махнул рукой в сторону берега, где ломали корабли.
— Мы здесь каждый день дохнем. Постоянно. Может, я завтра сдохну. Пару дней назад мог умереть.
Он сплюнул.
— Моя жизнь метра медяхи не стоит.
Посмотрел на нее.
— Так что твоя жизнь будет стоить дороже золота на твоих пальцах только тогда, когда оно поможет нам выбраться отсюда. Иначе ты мертвец.
Как только он это сказал, то понял, насколько он прав. Он в Аду. Этот берег, где ломают корабли, — Ад. Откуда бы ни попала сюда эта девочка, кем бы она ни была, где угодно лучше, чем здесь. Даже Лаки Страйк, который, как все думают, живет по-царски, ничто, по сравнению с этой избалованной изящной девочкой. Ей прислуживают пятьдесят человек. Лаки Страйк обычно нанимает Рэймонда, Голубоглазую и Сэмми Ху, этого хватает для костоломной работы, но за пределами их мира это ничто. Даже Лаки Страйк улыбается и расшаркивается, когда приезжают боссы из «Лоусон энд Карлсон» на своем поезде, инспектируя работы по слому кораблей. И уезжают туда, где живут богачи. Эта девочка как с другой планеты.
И хочет туда вернуться.
— Если хочешь остаться в живых, то забери нас туда, куда хочешь вернуться, — сказал он.
— Это по-честному, — медленно кивнув, ответила девочка.
— Она лжет, — сказала Пима. — Пытается выиграть время, вот и все. Она не из нашей команды. Как только появятся ее люди, она уйдет, а мы останемся здесь, на берегу.
Она глянула в сторону берега и кораблей.
— Если еще повезет.
— Это правда? — спросил Гвоздарь, внимательно глядя на богачку и стараясь уловить ее эмоции. — Хочешь от нас избавиться? Выкинуть нас к остальным разрушителям кораблей, а сама вернешься к своим богачам?
— Я не лгу, — ответила девочка. Она не отвела взгляда, ее глаза были тверды, как обсидиан.
— Хорошо, давай проверим, — сказал Гвоздарь, доставая нож.
Обошел костер и подошел к ней. Она отдернулась, но он схватил ее за запястье. Она сопротивлялась, но он был сильнее. Выставил нож у нее перед глазами. Пима схватила ее за плечи.
— Капля крови, Везучая Девочка. Всего капля, — сказала она. — Чтобы мы были уверены, понятно?
У девочки не было ни единого шанса вырваться от Пимы.
Гвоздарь поднял ее руку. Она пыталась вывернуться, сопротивлялась, но ничего не вышло. В конце концов он выпрямил ее руку. Нажал лезвием ножа ей на ладонь и улыбнулся.
— Клянешься? — спросил он, глядя ей в глаза. — Что мы отправимся туда же, куда и ты?
Девочка часто дышала, испуганно, ее глаза метались от лезвия ножа к его лицу и обратно.
— Клянусь, — прошептала она. — Клянусь.
Он продолжал внимательно смотреть на ее лицо, ища знаки неискренности, знаки того, что она предаст их, как Ленивка, ударит в спину. Посмотрел на Пиму. Та кивнула, давая знак продолжать.
— Похоже, она согласна.
— Похоже.
Гвоздарь резанул ей ладонь. Потекла кровь, рука девочки дернулась, пальцы задрожали, пытаясь прикрыть порез. Гвоздарь удивился тому, что она не закричала. Резанул ладонь себе и сложил ее с ее ладонью, сомкнув в кулак.
— Добро пожаловать в команду, Везучая Девочка, — сказал он. — Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.
Внимательно поглядел ей в глаза.
— Повторяй, — сказала Пима, встряхнув девочку.
Везучая Девочка замешкалась, но сказала слова клятвы.
— Я прикрою тебя, ты прикроешь меня.
— Хорошо, — ответил Гвоздарь, удовлетворенно кивнув.
Разжал ее кровоточащую ладонь и сунул большой палец руки в рану. Она ахнула от неожиданной боли. Он прижал окровавленный палец ей ко лбу. Она вздрогнула, когда он нарисовал кровью знак у нее на лбу.
— А теперь ты сделай метку ему, — сказала Пима. — Кровь за кровь, Везучая Девочка. Так мы здесь живем. Кровь за кровь.
Везучая Девочка сделала то, что ей сказали, с окаменевшим лицом погрузив палец в его рану и приложив его ему ко лбу.
— Хорошо, — сказала Пима, наклоняясь. — А теперь я.
Когда все было сделано, они спустились к чернеющей воде, смыли кровь с рук и полезли обратно в заросли. Вокруг шумело море, здесь не было никого, кроме них троих, в темноте взбирающихся к костру, как к маяку. Плечо Гвоздаря обмякло и горело от усилий так, что лезть ему было трудно. Везучая Девочка карабкалась впереди них, треща подлеском, непривычная к таким занятиям. Она тяжело дышала, а ее одежда была порвана. Гвоздарь глядел ей вслед, на ее стройные ноги и приятные округлости под юбкой.
Пима шлепнула его.
— Что? Думаешь, сможешь с ней закрутить, после того как ножом ей руку резанул?
Гвоздарь ухмыльнулся и смущенно пожал плечами.
— Она чертовски красивая.
— Наверняка хорошенько следит за собой, — согласилась Пима. — Что думаешь? — спросила она тише. — Она действительно будет в команде с нами?
Гвоздарь остановился, осторожно повертев плечом и чувствуя, как боль отдается по спине.
— Быть в команде для Ленивки оказалось не дороже куска ржавого железа. Команда для нас значит только то, что мы вместе потеем на одном корабле.
Он пожал плечами и вздрогнул от боли.
— Все равно стоило попытаться, так ведь?
— Ты серьезно насчет того, чтобы выбраться отсюда?
Гвоздарь кивнул:
— Ага. Это же так по-умному, правда? По-настоящемуумно. Здесь нечего терять. Надо убираться отсюда, иначе мы здесь сдохнем, как и все остальные. Даже Лаки Страйк кое-что потерял в ураган. Бапи был боссом команд по легким грузам, но ему это не помогло. Помогло лишь сдохнуть.
— Лаки Страйк живет куда лучше нас.
— Точно.
Гвоздарь сплюнул.
— Свинья так говорит, когда ее брата родного из хлева тащат под нож, к ужину.
Пожал плечами:
— Все равно мы в хлеву. Все равно нам здесь помирать.
