Я подхватилась и с трудом поднялась на ноги – в боку стрельнуло болью, и я закусила губу, чтобы не застонать. И посмотрела вверх, потому что голос совершенно точно донесся сверху. Сначала я ничего не видела и засомневалась: наверное, все это лихорадка, мне мерещится… Но тень сгустилась в силуэт мужчины – высокий такой. Какой-то человек стоял там и смотрел на меня. В одной руке он держал лампу – такую, как мы с Невидимкой отыскали на складе артефактов под землей. Как давно это было…

Человек навел на нас фонарь и выжидательно уставился. Потом заговорил, и в голосе его прозвучало удивление:

– Гля, малолетки, все как один! Куда поперлись, дерг вас за ухо! Опасно здеся, говорю! Ась?

Меня разбирал смех, но я сдержалась. «Малолетки». Для нашего мира мы не малолетки, это точно…

– Да мы заблудились. А еще у нас подружку ранили!

Он осторожно двинулся вперед, чтобы разглядеть нас получше, и увидел Теган:

– Ну чо, поехали тогда. Нечего здеся сидеть-та…

Цепляясь за корни и камни, я вылезла наверх. Склон оказался крутым, да еще и нависал над лощиной – мы за это ее и выбрали для ночлега. Человек протянул мне руку – помочь. Теперь я ясно видела, что он покрупнее, чем Невидимка. А еще он был… старый. Но не такой старый, как Белая Стена. Как-то по-другому возраст на нем сказался, я такого прежде не видела. Плечи широкие, на голове что-то такое надето – но седых волос не скрывает. Я смотрела на него в немом изумлении.

– Далеко от тракта-то забрели, дерг вас за ухо! Из Эпплтона, небось? Ась?

Меня одолела какая-то странная немота – видно, от потрясения, а то бы я, конечно, ответила и все объяснила. Но я стояла, пошатываясь и придерживая рукой бок, а в другой сжимала кинжал – мало ли что чужаку в голову взбредет. Ловчий выбрался следом и тоже застыл, вытаращившись на пришельца. Но потом отошел немного и сумел выдавить:

– Мы… мы из города вообще-то.

Человек удивился:

– Ась? Смеёсси, мало́й! В городах никто не живет же ж!..

Наш спаситель произнес это с такой же уверенностью, с какой я некогда внимала речам старейшин. Но его представления о жизни оказались такими же ложными, как и мои. Его народ просто не знал о существовании моего. Впрочем, сейчас было не до споров – да и убеждать его в правоте Ловчего не имело смысла.

– Теган плохо, очень плохо, – наконец сумела выговорить я. – Ей ногу распороли.

– Немаки, небось, на вас набежали, ась? А ить и не странно, здеся-то они как есть бродют! Я ить никуда не ездю без старой доброй Подружки…

И он поднял длинную черную штуку, в которой я опознала оружие – даже до того, как он туда-сюда что-то на ней дернул и она клацнула.

– Меня Карлом зовут, а прозвище у меня Недогонишь.

– Чего так? – поинтересовался Ловчий.

– А как торговать еду, мы кажный раз со смертью наперегонки бежим. Но пока ить не догнала меня, за двадцать-то лет…

Не может быть. Это невозможно. Такого не бывает! Да под землей, в анклавах, люди столько не жили! А тут человек говорит, что двадцать лет только торговлей занимается?!

– А сколько тебе лет? – осторожно поинтересовалась я.

Я знала – это грубый вопрос. Но мне непременно нужно было получить на него ответ. Потому что самое существование этого седого дядьки разбивало вдребезги мою картину мира. И теперь ее нужно собирать заново.

– Сорок два мне, а что?

Вот оно что. Значит, это правда. Этот человек и впрямь живет там, где все у всех хорошо, там, где люди не скукоживаются и не умирают молодыми. И мне страшно захотелось взглянуть на это чудесное место. Возможно, мне еще не поздно мечтать о долголетии – несмотря на то, что я столько прожила под землей. Может, ни для кого из нас еще не поздно. И я ухватилась за эту мысль и исполнилась ликования. Надежда! У нас появилась надежда!

– Я просто поверить в это не могу… – ошарашенно прошептал Ловчий.

Но старик его не услышал:

– А ну давайте-ка сюдой вашу подружку-то ить вытащим, ась? Мулы у меня застоялись, в дорогу пора…

– Я ее сейчас подниму! – отозвался снизу Невидимка.

Ловчий спустился, чтобы помочь. А я ждала наверху – после крутого подъема сил ни на что не осталось. Прижженный железом бок давал о себе знать острой болью. Но я не хотела показаться слабой. Может, Шелк послала нам этого дядьку. А может, она тут и ни при чем. Ребята собрали вещи, затушили огонь и выбрались из лощины. Старик увидел, в каком состоянии Теган, и отшатнулся:

– У ней лихорадка! – заявил он и попятился. – Чума у ей, што ли?

Я замотала головой – и только потом поняла, что костер-то затушили, и он меня, наверное, не видит.

– Да нет же, клянусь. Она ранена. Давай я тебе покажу.

И я подняла ногу Теган, чтобы он мог рассмотреть прижженную рану. И оценить, как раздуло бедро из-за инфекции.

– Я гляжу, первую помощь вы ей оказали. Молодца, малы́е… Но нога скверно-то смотрится, я вам скажу… А до Спасения – как есть день пути. Ну ладно, пойдем грузиться, неча тута стоять!

И он повел нас за собой – к дороге. Я немного отстала: идти было трудно, в боку то и дело простреливало болью. Мы все шли и шли, и наконец дошли до повозки. И хорошо, что дошли, я еле плелась и задыхалась от усилий. Я такие повозки уже видала – только поменьше, проржавленные. И крашенные красным. А эта оказалась прямо огромной, а еще к ней спереди привязали двух животных. Мулы, да, мулы, старик так их назвал. Их совершенно не встревожило наше приближение.

– Я тут загрузился на продажу, так что втискивайтесь тудой, игде место отыщете! А хто-то пусть рядом со мной садится, спереди!

– Я сяду! – вызвался Ловчий и вспрыгнул на передок.

Старик сказал истинную правду – нам пришлось именно что втискиваться между тюками. Я полезла первая, сжав зубы и подавляя стон, а потом помогла Невидимке устроить поудобнее Теган. Сзади высилась целая гора мешков и ящиков. К счастью, какие-то удалось сдвинуть в сторону, ну и края у них были не такими уж острыми и твердыми.

– Ну что, уселись? – спросил старик.

– Ага! – отозвалась я.

Он крикнул «н-но, пошли!», тряхнул веревками, привязанными к мулам, повозка дернулась и тронулась. Я наконец-то нашла, куда приткнуться, и жизнь разом стала приятнее. Теган лежала между нами с Невидимкой, ее голова моталась у меня на коленях. Я время от времени вливала ей в рот воду. Она настолько ослабла, что не могла глотать, и мне приходилось тереть ей горло.

Я смотрела на подругу, и сердце мое разрывалось. Меня тоже потряхивало – лихорадка есть лихорадка. То я вся горела, то меня колотил озноб. Невидимка обнял меня, я прижалась к нему. Думать о будущем не хотелось. Мы ничего не можем изменить. Мы уже и так сделали все, что могли. И даже больше.

– Я знал, что кто-нибудь за нами придет, – прошептал он. – А ты?

– Ну… так… немного…

– Но как?

А, ладно. Поверит, не поверит – плевать.

– Мне сказала Шелк.

Он затих – то ли решил, что я рехнулась, то ли задумался. Какая, собственно, разница. Я провалилась в сон, и во сне мне шептала тысяча голосов, словно я слушала их сквозь звон ручья. «Не бросай меня, Двойка. Я без тебя пропаду. Я хочу, чтобы все стало, как прежде… зачем они прибились к нам, эти чужаки… А я так и не успел ей это сказать…». Хм, а это очень похоже на мысли Невидимки. Но вслух он такого никогда не говорил. И никогда я не слышала в его голосе такой горечи. А что он сейчас сказал? Что-что?

«Я тебя люблю»?

Не может быть. Я точно сплю. А потом – вдруг – в глаза брызнуло ярким-ярким светом дня. Тело мое затекло, ноги занемели – на них все так же лежала Теган. Я их даже не чувствовала.

Теган!.. И я нагнулась к ней – как она там? Невидимка положил мне руку на плечо и придержал:

– Она держится. Все хорошо.

– Почти приехали?

– Наверное, да.

Я медленно и с облегчением выдохнула.

– Ты мог бы оказать мне одну услугу?

Он попытался улыбнуться:

– Ну… если мне будет по силам…

– Расскажешь, чем закончилась книга?

Невидимка не спросил, зачем мне это понадобилось. Он просто полез в свою сумку, вытащил книгу и открыл на странице, на которой мы закончили чтение – до того, как между нами встали Ловчий и Теган, до того, как на него навалилась печаль и закрыла от меня, подобно тяжелой двери. Он начал читать, медленно и негромко:

И хотя некоторые слова звучали для меня странно, в сердце пробудилась надежда. А ведь это и впрямь правильный, хороший конец – дневной мальчик женится на ночной девочке. Я увидела их торжество, и ко мне пришла вера.

И тут же повозка остановилась.

– Приехали! – закричал Недогонишь. – Я с товаром! На продажу! А ну открывайте!

Осторожно спустив голову Теган с колен, я приподнялась, чтобы разглядеть новое место. И дыхание мое пресеклось. Этот анклав стоял на поверхности земли, и окружали его высокие деревянные стены. Над воротами прохаживались мужчины, вооруженные так же, как и Недогонишь. Они придирчиво осмотрели старика, его груз и нас – и лишь потом пропустили повозку. И лица у них были серьезные и строгие. Я бы дала многим меньше лет, чем Недогонишь, но все казались старше, чем мы. Ну а больше мне пока разглядеть не удалось.

Но сердце мое радостно забилось, когда кто-то отворил ворота, и мулы потопали вперед. Шли они устало – неудивительно, всю ночь они везли нагруженную товаром и нами повозку. Я отложила книгу и жадно осматривалась вокруг – мы ехали через Спасение.

И место это было – замечательным. Чудесным. Все здания – новые, деревянные или обмазанные глиной, а некоторые и вовсе покрашенные белой краской. Люди спокойно ходили туда-сюда по улицам – без оружия. Они выглядели ухоженными, чистыми и сытыми.

– Вот оно, это место, – тихо сказал Невидимка. – Мой отец говорил правду.

Повозка качнулась и остановилась, я выбралась наружу – даже боль в боку не мешала. Жар спал, и в голове прояснилось.

– Давай-ка я отведу вас к дохтуру, – заметил Недогонишь. – К доку Таттлу надо вам, говорю! Девчонку неси, говорю. Ежели можно ее спасти, он как есть спасет. А ежели не судьба, он всякие нужные слова знает, чтоб, значит, душу проводить.

«Душа»? Новое слово, совершенно незнакомое. Но инстинктивно я поняла – это что-то вроде Шелк, как она явилась мне тогда ночью, спустя много-много времени после того, как ее съели Уроды.

– Спасибо, – отозвалась я.

Невидимка бережно нес Теган. У него, наверное, спина болела как не знаю что, но он все равно шел и не спотыкался. Ловчий тащил наши пожитки и то и дело замирал, с изумлением оглядывая окрестности – ему все было в новинку. Как и мне, впрочем.

А здешние жители с таким же интересом разглядывали нас. А что, подумалось мне, мы же выглядим как чужаки, дикие и грязные. Стена окружала весь анклав, и люди – видно, здешние Охотники – стерегли каждое уязвимое для нападения место, охраняя покой тех, кто внутри. Наверное, здесь и Производители были – а как иначе жизнь может продолжаться, должны же рождаться новые поколения, и Строители, мастерящие всякие нужные людям штуки. На самом деле если приглядеться, то здесь все так же устроено. Но все такое сверкающее, чистое. И воздух пах свежестью.

– Ну вот и пришли! Заноси ее! Эй, док! – заорал Недогонишь. – Я те работенку хочу подкинуть!

– Тебя что, мул покусал… Ого.

В комнату вышел человек невысокого роста и совсем лысый. Как и Недогонишь, уже в летах. Я даже подумать не могла, что существуют места, где люди доживают до такого преклонного возраста, а не увядают и блекнут, как в подземельях.

Недогонишь сообщил:

– Бедняжку, вишь ты, Немак погрыз. Помоги, а? А я пошел, а то как бы мою повозку за меня не разгрузили, присмотрю пойду за товаром, ась?

– Это вы рану прижигали? – строго спросил док Таттл.

Мы переглянулись, и я осторожно ответила:

– Да, мы приложили раскаленный кинжал к ране. Она кровила, и обильно, а кругом Уроды бродили.

– О чем и речь. Ну и напортачили же вы, молодые люди. А ну выметайтесь отсюда!

Мы замешкались, и он свирепо нахмурился и рявкнул:

– Кому сказано!

– Мы хотели бы сказать ей до свиданья, – твердо ответила я.

Выражение лица его смягчилось, хотя док по-прежнему хмурился:

– Ну ладно, ладно. Я пойду все приготовлю.

Теган лежала без сознания, но я все равно погладила ее по щеке, наклонилась и поцеловала.

– Все будет хорошо. Ты поправишься, Теган. А мы скоро вернемся.

– Мы вернемся, – Невидимка откинул ей волосы со лба и долго смотрел в лицо.

На скулах играли желваки. Я понимала – он не хочет уходить и оставлять ее здесь одну. Я тоже не хотела. К моему величайшему удивлению, Ловчий тоже подошел и встал рядом с нами. Он не дотронулся до девушки, но на лице проступило какое-то новое выражение.

– Ты оказалась сильнее, чем я думал. Сильнее, чем ты сама о себе думала. Не сдавайся.

– Ты тоже оставайся, – сказал мне Невидимка. – Ты тоже ранена.

Я лишь покачала головой:

– Нет. Ей нужно помочь в первую очередь.

– Ну что, закончили? – окликнул нас док Таттл.

Он как раз показался на пороге. В руках он нес поднос с инструментами, большинство из которых я не опознала.

Мы не стали задираться с человеком, в руках которого – жизнь Теган. И вышли из дома. Я, конечно, переживала: мало ли, может, он из той породы криворуких неумех, что и Пила, но, с другой-то стороны, что еще мы могли для нее сделать? Да и вообще, хорошо, что не бросили по дороге – а то поступали же предложения. Так что мы и впрямь сделали все, что было в наших силах, а остальное от нас не зависело.

Я читала вывески на зданиях. «Обувь». «Ремонт». «Одежда». «Бакалея». «Мясная лавка». Ну, что такое обувь, я знала. Моя сносилась вчистую, пока мы шли, и я подбила башмаки тканью, чтобы не сбить ноги в кровь. Новая пара, конечно, мне нужна, спору нет, но вот только на что ж ее выменять? Нету у меня ничего ценного для этих людей, я более чем уверена. К тому же я не знала, какие тут правила.

Ребята встали и принялись ошалело глазеть по сторонам – на этот раз они пребывали в совершеннейшем согласии. Оба не знали, куда идти и что делать. А я… А вот я, похоже, знала.

– Надо найти Недогонишь. Он нам поможет. Помог раньше – поможет и сейчас.

И мы пошли через весь анклав обратно к повозке. Недогонишь наблюдал за разгрузкой. Посмотрел на нас, причем дружелюбно. Сквозь темные очки и при дневном свете его лицо казалось более морщинистым. А еще у него с подбородка свисал здоровенный такой клок волос. Я такого ни у кого не видела, если честно.

– Чем еще могу помочь, ребяты? – осведомился он.

Я с готовностью отозвалась:

– А мы можем где-нибудь здесь остановиться? Ну, пока наша подруга у доктора?

На самом деле нам понадобится не временное, а постоянное жилье. Мы же хотим тут остаться. Стать своими. Ничего лучше все равно не отыщется – мы уже вдоволь нахлебались, чтобы понять это. Но надо решать задачи в порядке поступления. А пока мы такие грязные и оборванные, нам бы не помешала его помощь в поиске пристанища.

Недогонишь задумался и наконец изрек:

– У Матушки Оукс остановитесь. У ней пара свободных комнат образовалась. Одного сына Немаки задрали, другой женился…

Он помолчал, оглядел нас с головы до ног и добавил:

– Скажете, что вы от меня.

И принялся описывать, как выглядит дом и как к нему пройти.

– Я прямо не знаю, как вас благодарить!

И тут я поняла, что могу отплатить услугой за услугу.

– А мы совсем недалеко здесь Уродов, тьфу, Немаков, видели! И умных, не таких, как обычно! Вам нужно готовиться к бою и обороне!

Он очень серьезно отнесся к моим сведениям – не то что Шелк. Старик поднял оружие, которое назвал Подружкой:

– А мы завсегда здесь готовые!

И я посмотрела вслед за ним на патрулирующих стены Охотников:

– И часто на вас нападают?

– Меньше, чем раньше, – ответил он. – Но мы не расслабляемся. Видали мы, как люди теряли бдительность – и где теперь эти поселения! Не, мы свое дело знаем!

Я с облегчением вздохнула – похоже, трагедия нашего анклава здесь не повторится. Эти люди следят за безопасностью. Я кивнула и пошла за вещами. Не то чтобы их было много – нет. Просто у меня в сумке лежало, по сути, все, что осталось от анклава Колледж. То есть от подземных племен, как нас называл Ловчий. Недогонишь помахал нам на прощание рукой и снова принялся ревниво наблюдать за разгрузкой.

Ловчий чуть ли не бежал впереди – и пожирал глазами окрестности. Местные девушки останавливались как вкопанные и одаривали его ошеломленными взглядами. А он по-волчьи скалился в ответ – с удовольствием и самоуверенно. Невидимка шел медленнее, с опущенной головой и ссутулившись под грузом печальных воспоминаний и мыслей.

Я дотронулась до его руки:

– Ты не волнуйся. Теган обязательно поправится.

В черных глазах что-то промелькнуло, он кивнул, но, похоже, не поверил мне. Мы ведь многих успели потерять. И, наверное, он смотрел на Теган, а видел Флажок и Перл. Но мы должны верить, что док Таттл спасет ее. Он просто обязан ее спасти. Иначе мое сердце разобьется.

Потом Невидимка пошел первым – он лучше ориентировался. Поселение оказалось совсем небольшим, но вокруг все было такое красивое и блестящее, что мне больно было смотреть по сторонам, и не только из-за яркого солнца. Я бы хотела, чтобы мелкие увидели эти красоты. В особенности Девочка 26. Ей бы здесь очень понравилось.

Мы быстро отыскали нужный дом – здоровенный, побольше, чем остальные, да и повыше. Стены покрывала белоснежная краска, и оттого дом прямо сиял в свете солнца. По контрасту с белыми стенами деревянные балки казались еще темнее. А еще в окнах стояли самые настоящие растения, причем цветущие и разноцветные – розовые, красные и желтые.

Я нервно пригладила волосы и постучала в дверь. Открыла женщина – такая же пожилая, как и Недогонишь. Я опять онемела от удивления – а ведь сколько таких лиц уже видела на улице! А все равно – никак не привыкнешь. А женщина, увидев нас, аж попятилась. Наверное, от нас еще и пахло… неароматно. А потом она вытаращилась на шрамы и раскраску на лице Ловчего. Впрочем, парни поступили весьма благоразумно, держась позади. С женщиной поговорю я.

– Чего надо?

М-да, не очень-то любезно.

– Мы от Недогонишь. Он нам сказал, что вы можете пустить нас переночевать в свободных комнатах.

– С чего бы это я вас пустила в свой дом? Посмотрите на себя – вы же ж грязные как не знаю кто!

Так, похоже, переговоры вот-вот зайдут в тупик. Я срочно приняла просительный и жалостный вид – именно так полагалось разговаривать со старейшинами и, естественно, с Шелк. И сказала:

– Прошу вас, сэр. Мы вымоемся, причем снаружи. И с работой по дому поможем – вы только скажите, что нужно сделать, мы мигом. А то мы издалека пришли, ничего здесь не знаем.

– Хм… Издалека… – Это ее заинтересовало. – Откуда же? Из Эпплтона?

Поначалу я никак не могла вспомнить, как назывались наши развалины. А ведь я видела, видела это слово в библиотеке. Ну-ка, Двойка, напрягись, поройся в памяти! И надо же, я вспомнила! И громко сказала – правда, наверное, неправильно выговорила длинное слово.

Женщина аж побледнела:

– Врешь. Там никто больше не живет. Оттуда всех эвакуировали!

– Ничего она не врет, – прорычал Ловчий.

Я подняла руку – не хватало еще напугать хозяйку. На ней и так уже лица нет. Подумает она, что Ловчий – опасный тип, захлопнет дверь, и куда прикажете нам идти?

– Ты ей лучше книгу покажи, – тихо сказал Невидимка.

Я улыбнулась – точно! И выудила из потрепанного рюкзака «Историю Фотогена и Никтерис». Женщина очень осторожно взяла ее в руки – понимала, что книжка старинная. Потом раскрыла ее и глянула на последнюю страницу. Там был приклеен конверт из желтой бумаги, а на нем стояла печать с надписью: «Собственность Публичной библиотеки города Нью-Йорк».

Она подняла глаза, и наши взгляды встретились.

– Так вы и вправду пришли из города. Я обязана рассказать об этом городскому совету! Эдмунд! – окликнула она кого-то в глубине дома. – Ты слышал? На юге все еще живут люди! В Готэме люди живут!

– Да ты что! – удивился ее невидимый собеседник.

Я услышала его шаги, и он появился на пороге и встал рядом с женой. Он тоже был старый – но это была нестрашная, другая старость. Его лицо хранило следы прожитых лет. Прожитых, а не растраченных в безнадежной борьбе с болезненным увяданием. Возможно, если мы останемся жить здесь, наше здоровье тоже выправится.

Матушка Оукс пробормотала:

– Ну что ж, заходите. Ты должна рассказать мне о себе, дитя мое.

Я чуть было не ответила «Какое я вам дитя, я Охотница, причем последняя из анклава», но потом посмотрела на ее морщинистое доброе лицо и поняла: лучше ничего ей не говорить. Правда может оказаться для нее непосильным бременем. Она широко распахнула дверь, и мы вошли в дом.