ГЛАВА 12
Итак, наконец-таки я оказалась в солнечной, пахнущей морем и пиццей Италии, в приветственных объятиях своего «идеального мужчины», Алана Джексона.
Всю дорогу от аэропорта до отеля, расположенного на берегу крошечного живописного канала, мы целовались на заднем сиденьи такси, так что итальянские красоты прошли мимо меня.
Наверное, до конца дней залитая солнцем Венеция будет ассоциироваться у меня с острым неразбавленным счастьем. Мои воспоминания о признанном короле романтики среди городов обрывочны и сумбурны.
Стать автором путеводителя по Венеции я бы, мягко говоря, не смогла. Багаж моих воспоминаний таков: исхоженные миллионами туристов мостовые, радостно щебечущие толпы, цинично атакующие романтиков голуби на площади Сан-Марко, уличные развалы с пепельницами и украшениями из венецианского стекла, ресторанчики с кремовыми пирожными, довольно пустынная набережная, зеленоватое мутное море, тысячи сортов мороженого в уличных палатках… Целыми днями мы гуляли по городу. И к вечеру ноги мои гудели так, словно я провела как минимум три часа в набитой электричке в туфельках на двенадцатисантиметровой шпильке.
Но самое главное — именно в Венеции я осознала, что влюблена. Алан открылся мне совершенно с иной стороны. В Лондоне он был степенным аристократом со всеми полагающимися атрибутами — ленной плавностью движений, характерной для уверенных в себе богатых людей, умеренным пафосом, врожденным пристрастием к классическому стилю: и в одежде, и в интерьерах, и в еде. А в Италии в нем вдруг проснулся непонятно откуда взявшийся мальчишка. И это было так трогательно — мальчишка с горящими темными глазами и интеллигентной проседью на висках!
Он гонял голубей, пытаясь поймать хоть одного. Он делал вид, что хочет сигануть с моста, а я, смеясь, его фотографировала. На рыночной площади мы ели арбуз — прямо на улице, прислонившись к стене дома, — и красный сладкий сок стекал по его подбородку, и ему было все равно, а я так и норовила слизать ароматные ручейки с его смеющегося лица.
На узеньком мосту, недалеко от площади Сан-Марко, благовоспитанный британский подданный Алан Джексон и его ненормальная русская подружка затеяли шуточную ссору с мимом. Мим работал человеком-статуей — раскрашенный под памятник, он неподвижно стоял на специальном подиуме, а проходящие мимо туристы кидали ему монетки. Алан пристроился рядом, и надо сказать, в позе статуи он смотрелся даже более гармонично, чем вышеупомянутый мим. И вот проходящая мимо группа гомонящих японцев бросилась с моим Аланом фотографироваться. Напоследок этому дилетантскому уличному артисту была вручена пятидесятидолларовая купюра. Истинный же мим остался не у дел. Этого он перенести не мог — сорвавшись с подиума, он накинулся на самозванца Алана, как горный орел на перепуганного кролика. На наши бедные головы обрушился шквал экспрессивных итальянских ругательств. Мим был настроен серьезно, Алан же вероломно шутил. В итоге купюра была торжественно передана артисту, и тот наконец успокоился и вернулся на свое законное место.
Короче, мы вели себя, как подростки, впервые оставшиеся без родительского надзора. И это было здорово! Не помню, когда в последний раз мне было настолько весело с мужчиной.
Позволю себе упомянуть о еще одном забавном случае, который никак не мог оставить меня равнодушной.
Описанное ниже показалось мне знаком судьбы.
В нашем номере, разумеется, был телевизор с доброй сотней спутниковых каналов, который мы, как и положено увлеченным исключительно друг другом влюбленным, игнорировали. Но все-таки по утрам, пока я долго и мучительно подкрашивала в ванной лицо и пыталась придать прическе божеский вид (что, учитывая влажный венецианский климат, было не так-то просто), Алан развлекался тем, что хаотично переключал каналы. Завивая ресницы и подрумянивая щеки, я тоже вяло прислушивалась в вавилонскому многоголосию, доносящемуся из телевизора — ведь там были и итальянские, и немецкие, и британские, и французские каналы, и даже наше НТВ.
И вот однажды — услышав это, я даже обожгла себе ухо горячими щипцами для завивки волос — однажды телевизор до боли знакомым голосом произнес:
— День ото дня наши тиражи увеличиваются, мы привлекаем новых молодых журналистов…
Уронив щипцы на пол, я стремглав бросилась в комнату.
Ну конечно же, я не ошиблась. Весь экран занимала довольная физиономия моего начальника Степашкина — он стоял посреди какого-то колонного зала и держал в руках обрамленный золотом диплом.
Что за чертовщина?
Не обращая внимание на изумленного Алана, я сделала звук погромче. Речь шла о вручении какой-то премии лучшим периодическим изданиям года, и наша затхлая газетенка, оказывается, выиграла в номинации «Прорыв года». Странно, я, как заместитель главного редактора, должна была об этом знать! Было бы честнее, если бы вместе со Степашкиным я получала бы этот чертов диплом — тем более, что он совсем не честолюбив, а я всю жизнь мечтала, чтобы у меня взяли интервью!
— В будущем мы собираемся поменять весь корреспондентский состав, — распинался мой шеф, — потому что штат газеты огромен, а реальную пользу приносят лишь несколько человек. К тому же, у меня появится новый заместитель…
— Что? — вскричала я. — Но этого не может быть!
— Что случилось? — заволновался Алан. — Это твой знакомый?
— Хуже, — простонала я, — это мой босс. И он только что объявил всему миру, что собирается меня уволить.
— Да ты что? — всполошился он. — Значит, ты потеряешь работу, Саша?
— Да нет, — поморщилась я, — понимаешь, он так всегда говорит. Всегда обещает уволить меня, но в итоге не увольняет.
— Как это? — Алан выглядел озадаченным. — И зачем же он это делает?
— Если бы я знала, — развела руками я, — наверное, он садист. Я уверена, что и в этот раз все обойдется, но почему же надо вопить на весь свет, что я неудачница?! Алан, если бы ты знал, как мне все это надоело! Опостылело просто.
— Так в чем же дело? — после паузы сказал он, — знаешь, мне кажется, я мог бы что-нибудь придумать.
С замиранием сердца я ждала его вердикта — нельзя было придумать лучшей ситуации, чтобы наскоро объяснившись в чувствах, обсудить формальности моего переезда в Лондон.
Но Алан промолчал. Однако именно в тот момент я осознала, что и правда не могу так больше.
Внутренний голос орал-надрывался, толкал в спину по направлению к глобальным переменам, подкидывал знаки судьбы, а я выслушивала его отчаянные требования, а сделать ничего не могла.
Но знаете что — впервые я была готова целиком и полностью поменять свою жизнь.
По мере того как крошечные наши каникулы подходили к концу, внутреннее веселье уступило место меланхолии. Я смотрела на по-прежнему счастливого Алана и была готова разрыдаться от безысходности. Ежу понятно, что он и был мужчиной моей мечты. И если существуют пресловутые вторые половинки, то я свою после долгих и болезненных поисков наконец нашла.
И что дальше? Почему-то о воссоединении нашем он не заговаривал. Конечно, его можно понять — ведь мы знакомы всего ничего, а он, как и большинство благовоспитанных европейцев, довольно осторожен.
Но мне, мне-то что теперь делать? Ждать очередного приглашения на романтический уик-энд? Воспринимать произошедшее со мной чудо как банальный курортный роман, милый, но лишенный каких-либо перспектив? Продолжать утомительные поиски мужчины в Москве, а с Аланом встречаться время от времени, тайком?! Или вообще сделать над собой усилие и больше никогда с ним не встречаться?
Может быть, это было бы логично, да вот только после общения с ним я и смотреть не смогу в сторону московских мужчин.
Кажется, на этот раз я влипла всерьез. И даже мой изворотливый ум не может придумать хоть какое-нибудь компромиссное решение.
Поздравляю, Кашеварова, ты так мечтала о любви и вот вляпалась-таки на старости лет. В твоем возрасте приличным женщинам пристало усердно вить гнездо и подумывать о потомстве. А ты с горящим взором носишься по Венеции, сжимая в руках ладонь мужчины, который никогда не будет твоим.
И вот наконец настал тот день, когда мне вновь пора было возвращаться в Москву. В последний раз мы завтракали вместе. Обычно по утрам мы наскоро напихивались сэндвичами в столовой отеля, чтобы не тратить драгоценное время на набивание желудков. Но в этот раз Алан пригласил меня в дорогой ресторан на берегу канала, до которого нам пришлось добираться в гондоле.
Наверное, прохожие умилялись, глядя на нас, потому что вряд ли в мире можно было найти пару более гармоничную. Я старательно улыбалась направо и налево — почему-то нас постоянно фотографировали проходящие мимо туристы. Но положа руку на сердце, мне вовсе не нужен был весь этот ярмарочный цирк. Единственное, что мне хотелось — поплакать у Алана на плече. И чтобы вокруг не было радостной гомонящей толпы. А он сжимал мою руку в своей и ничего не говорил, хотя мне казалось, что он все понимает.
Аппетита у меня не было. Чтобы хоть как-то отвлечься, я заказала свой любимый омлет с начинкой из бекона, шпината, белых грибов и сливочного сыра. Соблюдающий диету Алан надо мной подшучивал — растолстеешь, мол. Я делала вид, что обижаюсь, а он говорил, что на самом деле ему не нравятся скучные жеманные диетоманки, его возбуждают женщины с хорошим аппетитом.
Когда принесли кофе, он в очередной раз меня удивил.
— Саша, у меня есть для тебя подарок, но я не уверен, что тебе понравится… — немного смущенно сказал он.
Я вскинула на него взволнованный взгляд: почему-то в тот момент мне показалось, что он ведет речь об обручальном кольце. В глубине души я решила, что если он предложит переехать к нему в Лондон, я плюну на все и соглашусь. Несмотря на то, что получить приличную работу в исполненной нездорового снобизма британской столице у меня вряд ли выйдет. Но, пожалуй, я дошла до критической черты и способна обменять львиную долю своего «я» на восхищенный взгляд Алана Джексона.
Однако размер бархатной коробочки, которую он немного застенчиво выложил передо мной на стол, меня разочаровал: она была слишком велика для кольца. Скорее всего, там находится колье или часики. Какая-нибудь Верунчик запрыгала бы от восторга — колье ведь стоит дороже. А мне оставалось только вежливо ахнуть, демонстрируя высшую степень энтузиазма.
— Открой, — попросил он, — я хочу, чтобы ты это примерила.
Я послушно распахнула коробочку и… едва не взвыла от разочарования. Это был комплект — колье и серьги, и ничего более безвкусного я в своей жизни не видела. Нелепая ярмарочная поделка, вдобавок копеечная. Массивность зеленоватых камней намекала на их в лучшем случае полудрагоценное происхождение. Яркий цвет золота свидетельствовал о его самоварности. А топорный дизайн тонко намекал на полное отсутствие вкуса у той, кто осмелится нацепить на себя эту гадость.
— Мне казалось, что цвет камней идеально подойдет к твоим глазам.
— Но у меня серые глаза, — пробормотала я. Неужели я настолько слепа, что не разглядела в нем обычного равнодушного донжуана? Он что, даже цвет моих глаз не запомнил, что ли?
— Серые, но с зеленоватым отливом, — выкрутился он, — тебе не нравится?
Он выглядел и в самом деле огорченным, так что я поторопилась воскликнуть:
— Что ты! Это великолепно, у меня никогда ничего подобного не было!
Хм, а я ведь почти и не соврала. Среди моих украшений, даже бижутерии, и в самом деле такой гадости не отыщешь.
Он просиял. Все-таки мужчины — создания топорные, обвести их вокруг пальца проще простого. Поэтому меня смешат отдельные закомплексованные индивиды, которые при таком раскладе еще смеют рассуждать о шовинизме и патриархате.
Я сняла свои превосходные сережки из белого золота и вставила в уши подаренные Аланом страшилища, которые вдобавок оказались такими тяжелыми, что я на минутку почувствовала себя обитательницей африканской глубинки. Фотографии таких экзотических красоток время от времени публикуются на обложках туристических журналов. Кто-то из них удлинняет шею с помощью бус-колец, а кто-то вытягивает мочки ушей, используя в качестве сережек тяжеленные каменные поделки.
— Тебе так идет! — восхищенно присвистнул Алан.
Я вздохнула.
Мужчины ничего не понимают в моде.
Это аксиома.
Поэтому ни в коем случае не стоит обижаться на любимого, который с радостным видом вручил вам в подарок какую-нибудь откровенно безвкусную вещь. Все равно ничего хорошего из воспитательной работы такого рода не получится. В лучшем случае он просто перестанет вам что-либо дарить, в худшем — смертельно обидится и покинет вас ради какой-нибудь мымры, которая умеет делать вид, что идиотские подарки пришлись ей по вкусу.
Перехватив его восхищенный горящий взгляд, я подумала, что зря подозреваю его в типичном для мужчин грешке полигамности. Нет, похоже, что он и правда влюблен именно в меня. Потому что таким взглядом можно пожирать только любимую женщину.
И я сказала:
— Спасибо, я буду носить это в самых торжественных случаях, — а про себя добавила, что наиболее подходящим моментом для ношения комплекта мне представляется тет-а-тет с дарителем оного. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.
Ну а потом я улетела в Москву. Простились мы нежно, но сухо — не было, как в прошлый раз, водопада слез, обвинений, впопыхах высказанных подозрений и заведомо невыполнимых клятв.
И все же это не было прощание людей, которым больше не суждено встретиться. Мы оба находились в предвкушении чуда. Не знаю, как Алан, но я знала наверняка: что-то будет.
Как ни странно, я не ошиблась. Правда наши отношения ожидал не совсем тот финал, на который я оптимистично рассчитывала.
Но об этом я расскажу немного позже.
* * *
Если бы я знала, что случится со мною сразу по возвращении в Москву, я бы непременно не пожадничала бы и заказала такси прямо в аэропорт.
Но я, дура экономная, решила отправиться домой на метро, несмотря на то, что было уже довольно поздно. Просто на этот раз, собрав волю в кулак, я обошлась только самыми необходимыми вещами, вместившимися в видавший виды чемодан. А зачем обладательнице одного-единственного чемодана раскошеливаться на непомерно дорогое аэропортовое такси? Лучше потом на сэкономленные деньги как следует отовариться в магазине косметики «Л’Этуаль».
До нужной станции метро я добралась без приключений. Правда, пару раз ко мне пытались привязаться какие-то накачанные пивом олухи — знаете, есть такие потребители лосьона «Клерасил», которые искренне уверены, что если девушка носит высокие каблуки, значит, она вышла на охоту, и вполне можно попытаться завязать с ней знакомство, ухватив ее при этом за зад. У них не хватает мозгов, чтобы понять — настоящая охотница, которая с удовольствием вступит с ними в исполненный дешевого кокетства диалог, едва ли поедет в метро с огромным чемоданом. Так что я не обращала на них никакого внимания, старательно изображая глухонемую.
Но вот когда подобный дворовый мачо, прыщавый пивопочитатель ухватил меня за рукав на улице, в двух шагах от моего дома, я не выдержала.
— Вы что себе позволяете? — повысив голос, сказала я.
— Познакомиться хочу, — гадко улыбнулся мерзкий тип.
На подобные случаи у меня имеется заранее заготовленный текст, который, как правило, действует на подобных закомлексованных идиотов безотказно. Вот и на этот раз я, расправив плечи, отчеканила:
— Молодой человек, вы не отличаетесь особенной красотой. У вас дурацкая прическа, скошенный подбородок и прыщ на носу. Судя по банальности подхода, вы также вовсе не умны. И вряд ли богаты, если судить, конечно, по вашим растоптанным ботинкам. Назовите мне хоть одну причину, по которой я могла бы с вами познакомиться. И я обещаю подумать над вашим предложением.
После произнесения монолога следует язвительно улыбнуться и быстро слинять, оставив горе-соблазнителя в полном недоумении и предоставив ему возможность лишь пискляво крикнуть вам вслед: «Дура!»
Но в этот раз я недооценила реакцию непрошеного поклонника. Не успела я закончить фразу, как он цепко ухватил меня за полу пальто. Я даже «ой!» сказать не успела, как оказалась прижатой к грязной стене какого-то дома. Как назло, место, где придурок напал на меня, напоминало декорацию к фильму ужасов, оно словно было спланировано московскими архитекторами именно в интересах убийц, грабителей и уличных приставал. Вокруг — ни души, оживленная трасса — далеко, за сквером.
Моей первой мыслью было отчаянное сожаление по поводу испачканного пальто. Как-то в голове не укладывалось, что хамоватый, неизвестно откуда взявшийся тип представляет прямую угрозу не только для моего гардероба, но и для меня самой. Как и все оптимисты, я в глубине души никогда не верила, что ужасы, по мотивам которых снимаются детективы, могут произойти именно со мной.
— Что ты себе позволяешь, шалава? — прошипел он, наклонившись низко к моему лицу. От него мерзко попахивало чесноком и лосьоном для бритья «Олд Спайс».
— Извините, — пробормотала я, надеясь, что этот символ оскорбленной мужественности наконец оставит меня в покое, — мне надо идти.
— Извинений недостаточно, — помотал вихрастой головой он, — ты меня оскорбила. Мне был нанесен моральный ущерб.
Наверное, это было не к месту, но я глупо хихикнула. Надо же, какие слова мы знаем! Непринужденно упомянутый формальный юридический оборот как-то не вязался ни с его внешним видом, ни с его запахом, ни с его поведением, в конце концов.
— Еще смеется, стерва, — разозлился он.
— Послушайте, я сейчас милицию позову, — пригрозила я, но осеклась, увидев, как сверкнуло в его руках лезвие ножа.
Вот в тот момент мне стало действительно страшно. Неужели все это и правда происходит со мной?! Всего несколько часов назад я слонялась по «дьюти-фри», скупая нарядные бутылки и совершенно не нужные мне очередные духи. А сейчас стою в темной подворотне и трясусь от страха, глядя на нож, который красноречиво уперся мне в бок и, похоже, порвал-таки многострадальное пальто.
— Оскорбила — заплати, — прошипел мой обидчик.
Я с готовностью потянулась за кошельком. Эх, хорошо, что львиная доля средств была оставлена мною в магазинах. Чемодан он отбирать не станет — это факт. А в кошельке моем — сто долларов плюс какая-то мелочь.
— Куда полезла? Снимай цацки! — скомандовал грабитель, нервно озираясь по сторонам.
— Что? — растерялась я. — Вы имеете в виду мои украшения?
— Я русским языком сказал! Будешь выпендриваться, сдохнешь! А ну, все снимай! И сережки, и кулон!
Я накрыла ладонью подаренный Аланом дешевенький кулончик из самоварного золота и полудрагоценных камней. С одной стороны, невелика потеря — я все равно ни за что не стала бы такое носить. С другой — я же собиралась положить подарок в шкатулку и время от времени любоваться на него и умиляться отсутствию вкуса дарителя. Все же это был не просто дурацкий комплект, это был подарок Алана!
— Послушайте, это ничего не стоит, — хрипло сказала я, — посмотрите сами, это даже не золото. Но у меня есть деньги, я могу отдать.
— Гони деньги! — быстро согласился он, и я с готовностью распахнула перед ним портмоне, которое он тут же убрал в карман.
— Молодец. А теперь гони цацки!
— Но мы же договорились, — попробовала возмутиться я.
Однако выражение лица «переговорщика» свидетельствовало о том, что шутить он не будет.
Вздохнув, я расстегнула сережки и по одной положила их на его шершавую короткопалую ладонь. За ними последовал и кулончик. Злые слезы навернулись на мои глаза. А ему — хоть бы что. Небрежно спрятал мои сокровища в карман и был таков, я даже не успела понять, в какую сторону он побежал.
Обессиленная, я прислонилась к стене дома. Мне уже было наплевать даже на чистоту пальто. Ну почему я не поехала на такси? Ну зачем меня угораздило почти ночью пойти именно этой дорогой?
— Девушка, вам плохо?
Я вздрогнула. Прямо передо мной стоял невысокий мужчина в дешевой куртке, в его руках был поводок, на другом конце которого рвалась на волю, поскуливая от нетерпения, приветливая рыжая такса.
— Все нормально, — пробормотала я. Стоит ли нагружать доброго самаритянина своими проблемами? Чем он может мне помочь — разве что услужливо предложит свой мобильник, чтобы я могла позвонить в милицию. Только вот почему-то я слабо верю в то, что милиция найдет моего обидчика. Уж больно профессионально тот сработал, вряд ли он из тех, кто таким незамысловатым образом собирает средства на бутылку ларечного пива.
— Помощь не нужна?
— Да нет, спасибо. Наверное, давление.
— Вы поосторожнее, — предупредил хозяин таксы, — место здесь нехорошее, малолюдное. Не стоит разгуливать здесь одной, тем более в таком красивом пальтишке.
— Спасибо за предупреждение, — чудовищным усилием воли я заставила себя улыбнуться, — главное, что оно своевременно.
* * *
В тот вечер и стартовала моя вязкая депрессия. Я, конечно же, рассказала о неприятном инциденте Алану. Он жутко перепугался и долго обещал купить мне такой же комплект, а я беспомощно плакала в телефонную трубку, чувствуя себя одинокой и потерянной. Не надо мне комплекта, ни дешевенького из лавки бижутерии, ни брильянтового из магазина «Тиффани». Дайте мне только плечо, на которое я могла бы опереться, когда мне так плохо. Разве я прошу о чем-то сверхъестественном?
— Я к тебе приеду, — решился Алан, — только я смогу не раньше, чем через две недели. У меня срочная работа, ничего не могу поделать.
Через две недели, так через две — флегматично думала я, стараясь, чтобы мой телефонной голос не дрожал, и тыльной стороной ладони вытирая слезы. Главное — мне есть, на что надеяться. Будущее ободрительно подмигивает мне, словно далекий маяк заплутавшему кораблю.
* * *
Зато настоящее продолжало подкидывать мне пренеприятнейшие сюрпризы.
На следующий день после позорного ограбления я появилась на работе, и первым, кого я увидела, была… моя «заклятая подруга» Жанна. Она по-свойски расположилась в моем кабинете, заняв мое кресло, попивая кофе из моей кружки и лениво почитывая один из моих модных журналов, которые я храню в верхнем ящике стола.
Увидев ее, я даже перепугалась, потому что логических причин для появления этой очковой змеи в редакции не было. Даже когда мы дружили, она редко приходила ко мне на работу. А сейчас вот заявилась — как ни в чем не бывало, к тому же без предварительного звонка.
— Что ты здесь делаешь? — удивилась я.
— Поздоровалась бы хоть, — улыбнулась Жанна, — я уж думала, что тебя не дождусь. Твой начальник сообщил, что раньше обеда ты на работе не появляешься.
— Ты бы больше моего начальника слушала, он бы тебе и не то про меня сообщил, — пробурчала я, не к месту вспомнив случайно увиденный в Венеции телерепортаж, — дай-ка мне лучше кофе.
Жанна с готовностью передала мне свою чашку. Я сделала глоток и поморщилась — будучи убежденной диетоманкой, она даже сахар в кофе не клала.
— Ты, говорят, была в Италии? — дружелюбно спросила Жанна. — Ну и как впечатления? А фотки есть?
Все это было более чем подозрительно. Создавалось впечатление, что Жанна пытается ко мне подлизываться. И я не видела для этого никаких оснований. А на банальное перемирие и заевшую ее совесть рассчитывать не приходилось — Жанка не из тех людей, которые будут поддерживать отношения просто так, без перспективы личной выгоды.
Значит, ей что-то от меня нужно.
Но что именно — ума не приложу. Наши пути разошлись так давно, что точек соприкосновения почти не осталось.
— И что же тебе от меня надо? — без обиняков поинтересовалась я.
— А почему ты решила, что я не могу зайти к подружке просто так, без всякой надобности? — заюлила она.
— Ну да, ты же каждый день ко мне заглядываешь, вот и сегодня зарулила на огонек, — язвительно усмехнулась я.
— Злая ты все-таки, — вздохнула Жанна.
Но с кресла моего тем не менее не встала. А значит, ее проблема была настолько серьезна, что самолюбивая Жанна даже забыла о гордости и готова покорно терпеть уколы моего сарказма.
— На себя посмотри, — беззлобно ответила я, — раз в жизни тебе позвонила в поисках поддержки, а ты мне наговорила гадостей ни за что ни про что.
— А, ты о том случае с татуировкой? — оживилась она. — Саня, да я и думать об этом забыла, нельзя же быть такой обидчивой! У меня у самой тогда плохое настроение было, меня мужчина бросил.
— Ладно, проехали. Что у тебя сейчас-то стряслось, что ты так передо мной распинаешься? — информация о том, что Жанну кто-то бросил (возможно, ложная) заставила меня немного смягчиться.
— Сашка, надоело мне все, — вздохнула Жанна, — мне тридцать шесть лет, а я живу как шалава.
— А кто виноват? — передернула плечами я.
— Не знаю. Почему это всегда со мной происходит? Мне ведь тоже хочется осесть, свить гнездо…
Я хмыкнула — не представляю себе Жанку в роли созидательницы гнезда. Скорее она бы по соломинке растащила чужое гнездышко, чтобы обеспечить непрерывный приток шмоток и удовольствий к себе, любимой.
— Мне так хочется познакомиться с порядочным мужчиной…
— Как и всем нам, — отрезала я, — а я-то чем могу тебе помочь?
— Можешь, — тихо сказала Жанна, — потому что такой мужчина есть возле тебя. Вот я и хотела попросить тебя по-дружески — может быть, ты мне поможешь с ним воссоединиться?
Мои брови удивленно поползли вверх. Неужели эта барракуда с акриловыми ногтями вызнала про Алана, и если так, то с чего она решила, что я готова им поделиться?!
Но, как выяснилось, Жанкина фантазия еще более витиевата, чем моя собственная. Потому что когда я срывающимся голосом поинтересовалась, кого же она имеет в виду, Жанна неожиданно ответила:
— Твоего начальника.
— Кого?! — от неожиданности я едва не опрокинула на юбку кофе.
— Максима. Шефа твоего, — спокойно повторила Жанна, — вообще-то я и сама уже ему представилась, да только мне нужен повод, чтобы пересечься с ним еще разок. Например, ты бы могла пригласить меня на вашу корпоративную вечеринку как-нибудь.
— С ума сошла? — хмыкнула я. — Да я сама сроду на них не ходила.
— Ну вот, а я бы пошла.
— Постой, что-то я вообще ничего не понимаю… а на кой тебе сдался мой начальник и как ты вообще узнала о его существовании?!
— А что, ты хотела от меня его скрыть? — Жанна продемонстрировала два ряда отбеленных зубов. — И ведь скрывала все эти годы. С твоих слов выходило, что он зануда и злобный монстр.
— Жанна, но так оно и есть!
— А вот на прошлой неделе смотрела я телек от нечего делать, и вдруг вижу…
— Ты тоже видела тот сюжет, — огорчилась я, — только не надо меня жалеть, потому что все это неправда.
— А при чем тут ты? — удивилась Жанна. — Я даже толком не прислушивалась к тому, что он говорил. Потому что смотрела на него самого.
— Было бы на что смотреть, — хмыкнула я, — Степашкин — типичная кабинетная крыса.
— Ты всерьез так считаешь? — без улыбки спросила Жанна, и только тут до меня дошло, что она не шутит.
— Ну да, — уже менее уверенно подтвердила я.
— А мне кажется, что он самый красивый мужик из всех, кого я за последние годы встречала.
— Степашкин?!
— Ну да. Что-то в нем есть. Ему так идут эти милые очки.
— Степашкину?!
— И у него такое тело… — Жанна мечтательно заулыбалась.
— У Степашкина?! А ты уверена, что ты ничего не путаешь?
— Саша, а разве я похожа на человека, который может такое перепутать? Я же не ты.
Я была так поражена, что даже не обратила внимания на хамоватую фразочку, которой она надеялась интеллигентно меня уколоть.
— Чего мне еще надо? Он красивый, секси, богатый…
— Ты ошибаешься, он небогат, — улыбнулась я, — он же не главный редактор «Вога». Заштатный писака рангом повыше обычного журналиста.
— Ну да, а это ты видела? — она потрясла передо мной какими-то отпечатанными на ксероксе листками.
— Что это?
— Список пятисот самых успешных бизнесменов России. Конечно, твой Степашкин в последней сотне, но это все равно что-то значит.
— Откуда у тебя эта профанация? — я недоуменно вчиталась в список фамилий, набранный мелким шрифтом, и действительно под номером 432 углядела Степашкина М. Л.
— Этот список — моя Библия, — понизив голос, призналась Жанна, — одно время я даже пыталась найти по нему мужа. Но это сложновато. Все же на жирного хряка я не согласна, будь у него хоть сотня миллионов.
С заявлением насчет сотни миллионов я бы поспорила. Уверена, что если бы на жизненном пути Жанки и в самом деле попался бы свиноподобный обладатель огромного капитала, то она, переступив через свои запросы, все же составила бы его счастье.
— А тут получилось наоборот. Я увидела по телеку классного мужика, увидела знакомое название газеты и сразу подумала, что в любом случае надо попросить тебя нас познакомить. Ну и на всякий случай, смеха ради заглянула в этот список. Ну а уж когда твой Максим там обнаружился… Я решила, чего время-то зря терять?
Первое: я была так растеряна, что даже не могла ничего сказать в ответ, только глупо хлопала ресницами.
Второе: даже если моя «заклятая подружка» попросила бы меня свести ее с моим знакомым нищим горбуном, я все равно придумала бы предлог, чтобы ей отказать. Слишком уж много я от нее натерпелась. Хотя, говорят, что злопамятность нынче не в моде.
Третье: неужели Жанна и правда считает Степашкина, того самого Степашкина, который каждый день мозолит мне глаза, классным мужиком?!
* * *
Вот что однажды случилось со мной в те покрытые плесенью времена, когда в моде еще был рейв, а Кайли Миноуг только начинала задумываться о круговой подтяжке лица.
Был у меня однокурсник по имени Роман, который всю университетскую пятилетку развлекался тем, что с завидным упорством пытался добиться моего расположения. А проще говоря, был безнадежно в меня влюблен и совершенно не собирался скрывать своих чувств.
Ох и натерпелась я от него, скажу вам.
Его изобретательность была явно достойна лучшего применения. На лекциях он заваливал меня записками с лирическими любовными признаниями (иногда в стихах). В столовке он покладисто платил за мой кофе, а также за обеды всех моих многочисленных подруг. Иногда он ни с того ни с сего припадал на одно колено и нес какую-то ахинею, что, мол, все равно ты будешь моей. Он в буквальном смысле за мною следил, чтобы вычислить мой домашний адрес и потом подбрасывать в мой почтовый ящик шоколадки, дурацкие открытки и прочую дребедень, тонко намекающую на серьезность его намерений.
Его рожа маячила передо мной постоянно — то мы якобы случайно сталкивались в метро, то вдруг выяснялось, что по выходным он имеет привычку затариваться продуктами в супермаркете возле моего дома (хотя жил сей романтик даже не на другом конце Москвы, а в славном городе Домодедово).
И ладно бы при всем этом он был широкоплечим капитаном университетской сборной по волейболу — тогда бы я отнеслась к его навязчивым ухаживаниям совсем по-другому. Но нет — то был долговязый хлюпик, который носил очки с диоптриями, а в перерывах между лекциями скромно мусолил в уголке томик Бродского или Рембо.
И вот уже на самом пятом курсе в нашу группу перевелась с вечерки новенькая девушка Юля. Когда это небесное создание — кукольное личико, обрамленное даже не копной, а целым стогом медно-рыжих волос, длинные ножки, модные туфельки — впервые вплыло в аудиторию, мы все даже притихли от неожиданности, настолько она была хороша.
Курсовые бабники оживились, а признанные красавицы, наоборот, тяжело вздыхали.
Но что вы думаете — не прошло и двух недель, как сногсшибательная Юлия была замечена на какой-то кинопремьере в обществе моего романтичного Романа. А еще через какое-то время весь журфак гудел об их внезапно вспыхнувшей страстной любви. Ходили даже слухи о том, что Рома сделал красотке предложение, которая та с восторгом приняла.
Я была в недоумении.
Ведь эта Юля при желании могла заполучить в автономное пользование любого университетского обитателя, включая преподавателей и аспирантов. Почему же ее королевский выбор пал на тщедушного, страшненького, застенчивого моего экс-поклонника?
Однажды я не выдержала и спросила ее об этом напрямую.
На что Юля, распахнув синие глазища, ответствовала:
— Да он же самый лучший мужчина из всех, кого я знаю. Он жутко умный, романтичный и настроен на серьезную карьеру. У него такой живой ум. У него уже есть два собственных интернет-магазина, представляешь, как он развернется, когда не надо будет тратить время на учебу? И потом, с ним я чувствую себя как за каменной стеной.
Образ субтильного Романа с каменной стеной как-то, честно говоря, не вязался. Скорее его можно было сравнить с переносной соломенной ширмой.
— Он такой сильный! — восхищалась Юля.
Я прыснула в ладошку.
— Он?! Сильный?!
— Конечно, — серьезно подтвердила она, — Рома с детства увлекается восточными единоборствами. У него черный пояс по карате, третий дан. А сейчас он помешан на кунг-фу.
От Юленьки я отошла озадаченная. И в тот же вечер встретив Романа в коридоре, вдруг взглянула на него совершенно другими глазами.
Я вдруг заметила, что вовсе он не хиленький, просто жилистый и сухощавый. И что за уродливыми очками прячется вполне милое правильное лицо. Вы будете смеяться, но я ощутила даже некоторые признаки раскаяния — надо же, считала себя такой проницательной и у себя под носом не рассмотрела такого кавалера.
Вот и сейчас — сначала я удивилась и не поверила Жанке, но, поняв, что она вовсе не шутит, задумалась. И попробовала посмотреть на ненавистного начальника ее глазами.
И вот что я увидела.
Никто не спорит, данные у Степашкина хорошие. Первое — он высок и в прошлом — обладатель второго разряда по большому теннису (во всяком случае об этом свидетельствует гордо вывешенная над его рабочим столом грамота) — то есть, фигура у него хорошая. Второе — раз при его появлении у Жанны заблестел глазок, значит, есть в Максиме Леонидовиче тот тонкий налет особенного лоска, который отличает богача от обычного человека. Все-таки он рулит всеми финансовыми делами газеты, лично подписывает контракты с рекламодателями, и, возможно, еще и где-то выгодно прокручивает заработанные барыши.
Но в целом… В целом это же не готовый принц на белом коне, а сырой материал, требующий серьезных моральных вливаний! И даже после этого — кто даст гарантию, что когда-нибудь Степашкин перестанет быть скучнейшим снобом и превратится в нормального адекватного человека?!
Вот что ответила мне Жанна, когда я рискнула поделиться с нею данными наблюдениями.
— Какая же ты еще наивная, Сашуля! — она говорила так снисходительно, будто была старше меня не на пять лет, а на целых пятьдесят. — Ты разве еще не поняла, что прекрасных принцев просто не бывает? А любой мужик — это податливая глина, из которой умная женщина может вылепить что угодно. Весь вопрос в том, чтобы отрыть глину покачественнее.
— Жанна, но он же невыносим!
— Откуда ты знаешь?
— Как это откуда? Да я работаю бок о бок с ним почти десять лет!
— Вот именно! — Жанна назидательно подняла наманикюренный указательный пальчик вверх. — Работала. То есть, и мнение твое однобоко. Ты же не видела, как он веселится. Как трахается, в конце концов.
— Не уверена, что он вообще это делает, — хохотнула я, — наверное, я тебя разочарую, но моего начальника не интересует ничего, кроме, собственно, работы.
— Какая же ты глупенькая, — рассмеялась Жанна, — сразу видно, что ты совсем не разбираешься в людях. А вот я вижу в нем огонь… Так ты мне обещаешь?
— Что именно? Могу прямо сейчас позвонить ему по внутреннему телефону и предложить ему тебя.
— Это лишнее, — Жанна поднялась с кресла и поправила на плече стильную оранжевую сумочку, — лучше пригласи меня на корпоративную вечеринку. Уж я-то своего шанса не упущу! В отличие от тебя…
— Ну ладно, — пробормотала я.
Но почему-то, когда Жанна уже ушла, и даже когда в пыльном воздухе рассеялся шлейф ее любимых фруктовых духов, у меня в ушах все еще звучали ее надменные слова: «В отличие от тебя…»
* * *
Тот вечер ничем не отличался от остальных, ему подобных. Убежденная и добровольная пленница четырех стен, я убивала время перед телевизором, бездумно переключая его с программы на программу. Звонили какие-то подружки и приятели, звали суетиться вместе с ними, идти в какие-то новые модные кафе, в кино и даже на закрытый каток (последнее предложение развеселило меня больше всего — думаю, на коньках я катаюсь гораздо хуже цирковых обезьян, к тому же у меня нет плиссированной мини-юбочки, которая хоть как-то компенсировала бы это жалкое зрелище).
Когда телефон зазвонил в очередной раз, я даже трубку не хотела брать. Надоело мне убеждать знакомых в том, что праздничное настроение мне не создаст ни шоколадный торт с вишенкой, ни подцепленный где-нибудь симпатичный мужчина. Но потом подумала: а вдруг это Алан звонит? И нажала-таки на кнопку «прием».
— Александра? Я вас не разбудил?
Я посмотрела на часы: половина десятого. Ну кто еще может задать столь странный вопрос в такое время, кроме живого воплощения скуки, моего босса Максима Леонидовича Степашкина.
Что-то слишком часто он напрямую или опосредованно вторгается в мой досуг.
И все же никогда раньше он не смел звонить мне домой. Неужели у него хватит нахальства вмешаться в мой заслуженный отдых с какими-нибудь очередными претензиями или наставлениями?
— Не разбудили, — сухо ответила я.
— У меня есть к вам важный разговор, — объявил шеф.
— Кажется, я даже подозреваю, о чем пойдет речь, — издевательски усмехнулась я.
— Вот как? — удивился Степашкин. — Так вы уже в курсе?
— Того, что к вам заходила моя подруга Жанна? Конечно, да. Она не из тех, кто умеет держать язык за зубами.
— Постойте, какая еще Жанна? — еще больше удивился он. — Или вы имеете в виду ту наглую тетку на каблуках, которая вперлась в мой кабинет без стука и трясла перед моим носом списком самых успешных бизнесменов России?! Это ваша подруга?
— Ну да, — немного смущенно призналась я, — разве вы не о ней хотели поговорить?
— А зачем это мне о ней с вами разговаривать? Я так и не понял, что она от меня хотела.
— Ну, вам она, видимо, понравилась, потому что такие сволочи, как она, всегда нравятся мужчинам. И вы звоните, чтобы попросить у меня ее координаты.
— А вы всех своих подруг так любите? — хмыкнул он. — В любом случае, координаты этой ведьмы меня не волнуют. У меня к вам совсем другое дело.
— А что, оно не может до завтра потерпеть? — я начала раздражаться.
— Боюсь, что нет, — невозмутимо ответил Степашкин, — я нахожусь на Красных воротах, в пиццерии «Траттория». Думаю, часа вам хватит, чтобы сюда добраться.
Я была так шокирована и возмущена его наглостью, что даже не знала, как на это реагировать.
— Так мы договорились?
— Постойте! — опомнилась я. — Вы сошли с ума? Уже поздно, я никуда не поеду.
— Ничего страшного, вы же сова. На работе раньше полудня не появляетесь. Не волнуйтесь, много времени я у вас не отниму.
— А по телефону это никак нельзя обсудить?
— Никак нельзя, — твердо ответил Максим Леонидович.
— А вас не волнует, что у меня есть личная жизнь? — вскипела я. — Вы думаете, что я должна заниматься только вашими проблемами?
— Личной жизни у вас нет, — как ни в чем не бывало прокомментировал мой притеснитель, — не забывайте, что статьи о вашей личной жизни читает вся Москва. И я в том числе.
— Да что вы себе позволяете?! Это уже переходит все границы! Я понимаю, что вы меня ненавидите. И я тоже вас недолюбливаю, мягко говоря. Но заставлять меня переться куда-то на ночь глядя — это перебор!
— Александра, но речь же идет о…
Но меня было уже не остановить. Слишком долго я копила в себе глухую тоску, и вот теперь она вырвалась на волю скандалом.
— И зарубите себе на носу, что мне и в редакции хватает вашей унылой физиономии! И я вовсе не собираюсь разглядывать ее в нерабочее время!!
— Александра, но…
— И слышать ничего не хочу! Все, я вешаю трубку, мое терпение лопнуло!
Не успела я и в самом деле положить трубку на рычаг, как телефон зазвонил вновь. Досадливо поморщившись, я с силой выдернула шнур из розетки. Пожалуй, Максим Леонидович перетопчется сегодня и без моего общества.
Надо же, что придумал — видите ли, я должна приехать в пиццерию!
Чучело.
Я протопала на кухню, сварила себе какао (почему-то этот напиток ассоциируется у меня с беззаботным детством, так что я всегда пью его, когда мне надо успокоиться) и, взобравшись с ногами на диван, вернулась к бессмысленному просмотру телепрограмм.
Как назло, никакими интересными фильмами сетка вещания меня порадовать не могла. Сплошная ерунда. Дегенератские рекламные ролики, неизвестно на кого рассчитанные, несмешные монологи постаревших комиков, музыкальные клипы поп-попрыгунчиков, похожих на жертв педерастии.
О, а вот это кое-что получше — «Криминальная хроника». В депрессивном состоянии не может быть ничего лучше, кроме как уныло смотреть репортажи о поджогах, бытовых ссорах с криминальным исходом и торговле наркотиками.
Статная дикторша в жутком фиолетовом костюме проанонсировала:
— Наш специальный репортаж — в аэропорту «Шереметьево» арестована женщина-контрабандист.
Я сделала звук погромче. Контрабанда, да еще и в женском исполнении — это еще поинтереснее пожара будет.
Монотонный голос корреспондента доложил о некоей тридцатипятилетней Анастасии Клушиной, которая пыталась перевезти в Рио уникальный комплект антикварных украшений стоимостью в полмиллиона долларов.
Я присвистнула — с ума сойти, и хватает некоторым наглости и смелости проворачивать такие аферы. Хотя заплаканная испуганная женщина, возникшая на экране, вовсе не была похожа на прожженную аферистку. У нее был затравленный взгляд, татуаж на бровях и белесые ресницы.
Надо же, мне почему-то казалось, что контрабандисты должны выглядеть так, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Если бы мне вздумалось перевезти через границу что-нибудь запрещенное (хотя это навряд ли, слишком уж я невезучая для таких операций), то я оделась бы так, чтобы слиться с толпой и не вызывать у таможенников лишних вопросов. Анастасия же Клушина, героиня сюжета, выглядела так, словно нарочно собиралась привлечь к себе как можно больше взглядов. На ней были джинсовая юбка мини, вся в оборочках и складках, оранжевые замшевые сапожки на высоченных металлических каблуках и оранжевая же шубка из искусственного меха. Не обратить внимания на такое яркое пятно (обладающее притом вполне стройными длинными ногами) было невозможно. По словам журналиста, антиквариат дерзкая дама перевозила прямо на себе.
— Я не знала, что это так дорого стоит, — рыдала обвиняемая. Камера взяла ее лицо крупным планом, — это подарок моего любимого мужчины! Я думала, что это бижутерия!
Я не смогла сдержаться от недоверчивого хохотка. Похоже, начинающая авантюристка Анастасия Клушина принадлежит к племени легкомысленных дурочек. Слабый она придумала аргумент в свою защиту, могла бы постараться получше. Да любая уважающая себя женщина отличит настоящую драгоценность (к тому же такую эксклюзивную) от лоточной дешевки!
— Как зовут вашего любимого мужчину? — допытывался корреспондент. — Вы можете назвать его адрес?
— У меня есть только телефон, — прошептала Клушина, — он иностранец… Мы познакомились в Брюсселе. Встречались всего несколько раз. Один раз в Лондоне и еще раз в Риме. И вот он пригласил меня на романтические выходные в Рио… Откуда я могла знать?
— То есть, вы уже один раз перевозили подарок через границу? — насмешливо спросил корреспондент. Судя по тону, он ни на йоту не верил подозреваемой.
— Нет, мне его вручили в Москве, — рыдала преступница, — передал его друг… За что мне такое?!
Смотреть на оплакивающую неудачу контрабандистку Клушину у меня не было сил. Я уже хотела переключить на другую программу, камера отвернулась от лица обвиняемой, и вместо нее на экране появился тот самый эксклюзивный комплект, из-за которого Анастасии Клушиной в ближайшие годы свободы, судя по всему, не видать. Какая женщина удержится от того, чтобы рассмотреть украшения стоимостью в полмиллиона долларов? Я, естественно, не исключение.
Надо сказать, увиденное меня разочаровало. Теперь я понимаю, почему Клушина утверждала, что предмет контрабанды — это всего-навсего дешевая безделушка. Мне никогда не нравились вульгарные серьги весом в три кило и кулон, который оттягивает шею, как спортивная гиря.
Где-то я видела похожие зеленые камни…
Это странно, но украшения, которые бдительные таможенники отобрали у наивной контрабандистки, показались мне до боли знакомыми.
Да нет, этого не может быть…
Наверное, я просто плохо запомнила собственные украшение, которые подарил мне Алан и которые были украдены у меня в день возвращения в Москву.
Хотя, я же смотрела на них всю дорогу… Как дурочка, весь обратный полет держала побрякушки на коленях и сквозь слезы их рассматривала. И мне было стыдно, что я так неадекватно на подарок отреагировала. Что чуть было не записала любимого в обманщики.
И сейчас почти со стопроцентной уверенностью могу сказать, что мелькнувшие на экране драгоценности — и есть подарок Алана! Хотя и быть такого не может. Скорее всего, Алан подарил мне копию. Часто ведь бывает, что дизайнеры бижутерии копируют знаменитые ювелирные изделия (хотя в чем смысл кражи идеи, лично я не понимаю, все равно же видно, где драгоценность, а где — грубая ее имитация).
И все-таки для самоуспокоения я решила позвонить Алану. Представляю, как мы вместе посмеемся, когда я расскажу ему об этой истории с контрабандой.
Я набрала знакомый номер, но гудков не услышала. Вместо этого механический голос бесстрастно объявил, что данный номер отключен по причине перехода к другому владельцу.
Что за чертовщина? Может быть, я просто номером ошиблась?
Но нет — следующая попытка дала точно такой же результат.
В растерянности я уставилась на телефонную трубку. Других координат Алана Джексона у меня просто не было. Правда, я визуально помню, где находится его особняк, и всегда могу попросить Лерку туда прогуляться.
