Какая радость – найти пропавшую картину. Однажды, в 1980 году, я обнаружил считавшееся утраченным полотно, подумать только, в запасниках Национальной галереи Осло. Меня пригласили взглянуть на что-то другое, но в дальнем темном углу мне почудилась обнаженная в полный рост, несомненно кисти какого-то викторианского художника.

– Что это? – спросил я.

– Картина, мы ее тут храним со Второй мировой войны. Хозяин пока не объявился.

Картина была подписана сэром Лоренсом Альма-Тадемой. Выяснилось, что это любопытное полотно известного викторианца, всячески пытавшегося вдохнуть новую жизнь в Античность. Оно носит название «Скульптор и натурщица» (подобно многим живописцам прошлого, Альма-Тадема, на радость последующим поколениям искусствоведов, вел «Liber Veritatis», где даже нумеровал все свои произведения). Расследование, которое я провел в Лондоне, показало, что в 1940 году картина принадлежала британскому послу в Норвегии. Ему пришлось оставить ее, когда он спасался от нацистов. Я без труда разыскал в Англии его сына, который с удивлением принял новонайденную картину. Иногда я спрашиваю себя, уж не рад ли втайне был посол «утратить» полотно в 1940 году. Оно громоздкое, а в то время стоило совсем немного. Совершенно точно, особых усилий, чтобы вернуть картину, после войны никто не предпринимал. Однако к 1980 году цена ее вновь повысилась, и потомки посла вскоре продали ее за сто двадцать одну тысячу фунтов.

Картины пропадают по разным причинам: одни похищают, другие погибают, третьи просто теряются, и о них забывают, четвертые исчезают в семейных коллекциях и наследуются из поколения в поколения людьми, и не подозревающими об их художественной ценности. Среди погибших картин высочайшего уровня можно назвать «Мученичество святого Петра» Тициана (уничтожена пожаром в 1867 году) и «Каменотесов» Курбе (испепеленных огненным шквалом во время бомбардировки Дрездена в феврале 1945 года). О том, что эти полотна, трагическая гибель которых полностью документирована, в принципе существовали, мы знаем по старинным копиям, гравюрам и фотографиям. Подобные свидетельства доказывают существование и других утраченных произведений искусства, судьба которых представляется неясной.

Где, например, портрет Мане кисти Моне, на котором Моне запечатлел своего собрата по цеху сидящим в его, Моне, саду в Аржантейле, возможно, в июле 1874 года, на переломном этапе развития импрессионизма? Портрет находился в собрании Мане до самой его смерти в 1883 году, после чего был унаследован вдовой, а она продала портрет известному немецкому импрессионисту Максу Либерману. Либерман умер в 1935 году, портрету удалось ускользнуть от нацистов и войти в нью-йоркскую коллекцию наследников Либермана, однако он был похищен оттуда до Второй мировой войны. С тех пор никто его не видел, и только старая фотография позволяет судить о том, как он выглядел.

А куда исчезли портреты пяти безумцев, написанные Теодором Жерико в 1820 году? Цикл из десяти портретов был заказан живописцу его молодым другом, пионером психиатрии Этьеном Жорже, возможно, после того, как Жорже исцелил самого Жерико от приступа безумия [см. главу I «Жерико»]. Жорже умер от чахотки в 1828 году, вслед за чем пять портретов цикла были проданы его коллеге-медику, доктору Лашезу. Во второй половине XIX века они вновь появились на рынке, ныне находятся в крупнейших музеях мира и признаны шедеврами этого жанра. Остальные пять были проданы некоему доктору Марешалю и якобы украшали стены его дома в Бретани. Где же они сейчас?

В 1636 году Клод Лоррен написал вид средиземноморской гавани, дав ему название «Napoli». Пейзаж имел размеры 76 × 98 см. Он исчез. «Liber Veritatis» Лоррена – настоящая находка для детективов, разыскивающих пропавшие предметы искусства, поскольку в ней не только перечисляются все картины, которые он когда-либо написал, но и приводятся их графические копии. Таким образом, нам впервые стало известно о существовании этого утраченного вида гавани из «Liber Veritatis», ныне хранящейся в Британском музее. Мы также располагаем сведениями об истории полотна, написанного масляными красками и запечатленного на рисунке в импровизированном автокаталоге. Изначально оно принадлежало герцогу Ришелье, а впоследствии, около 1837 года, оказалось у известного шотландского коллекционера Арчибальда Макленнана. Макленнан завещал свое собрание музею Глазго. Между 1870 и 1882 годом музей заключил странную сделку с Императорским музеем Токио, обменяв Лоррена и еще двадцать три картины на несколько предметов восточного искусства. Ясно лишь, что назад Лоррен не вернулся. Ныне Императорский музей сделался Национальным, но в его архивах нет никаких упоминаний о Клоде Лоррене. Может быть, его похитили в хаосе разрушительного токийского землетрясения 1924 года? Или его украл какой-нибудь американский солдат в 1945 году?

Возможно, более прозаическая судьба выпала на долю одного из вариантов «Прозерпины» Россетти, вполне в духе прерафаэлитов изображающего голову богини, моделью для которой послужила Джейн Моррис. В 1872 году художник отправил картину поездом с вокзала Паддингтон в глостерширский Лечлейд. Однако, когда в Лечлейде стали разгружать багажные вагоны, ее там не оказалось, и с тех пор никто ее не видел. Что, если вот уже полтора века она томится на складе железнодорожного бюро находок?

Есть и другая категория произведений искусства: они не то чтобы утрачены, но пребывают в безвестности, авторство их забыто, они безмятежно почивают. Отсюда сленговый термин «спящая картина», то есть та, что появляется на рынке смиренно и скромно, не снискав причитающихся ей почестей, не вызывая должных восторгов, атрибутированная какому-нибудь второстепенному художнику. Арт-дилеры и коллекционеры живут надеждой на подобные открытия, но они случаются редко. Князь Лихтенштейнский около 1700 года купил у ведущей антикварной фирмы Антверпена «Избиение младенцев» Рубенса, а в 1920 году его потомки продали картину. В XVIII веке ее статус понизился, поскольку авторство ошибочно приписали Яну ван ден Хуке, посредственному эпигону Рубенса. С тех пор она почивала. Только в 2002 году ее разбудили, отправив на торги аукциона «Сотби», где эксперты и узнали в ней работу Рубенса, созданную около 1610 года, вскоре после его возвращения из Италии, и «возвестившую, подобно трубному гласу, начало эпохи барокко во Фландрии». «Подобно трубному гласу», она «возвестила» также могущество и прозорливость современного рынка старых мастеров и была продана за сорок шесть миллионов фунтов.

Вновь открыть исчезнувшую картину всегда означает пережить некое подобие откровения, а самый этот факт неизменно восхищает рынок. «Открытие» предполагает свежесть чувств, возможность прикоснуться к чему-то, чего никто не видел в течение многих поколений. И напротив, картины, за короткий срок несколько раз выставлявшиеся на торги, словно запятнаны, вне зависимости от их объективной ценности. Они напоминают людей, которые неоднократно разводились, и не вызывают особого восторга оттого, что были столь доступны.