Глава 45
Форстер очнулся от холода. Стылый ветер продувал насквозь его мокрую одежду. Волнами накатывал рев. Джек вспомнил визг и скрежет сверла. Мелькнула мысль о том, что очень важно не подпустить кого-то к себе. Но звук был мягче, и казалось, его издает живое существо. Джек лежал на чем-то холодном и податливом. Ветер усилился, и Форстера пронзила дрожь. Ледяная жижа окатила его, перехлестнула, заставила прийти в себя. Он открыл глаза.
Докуда хватало взгляда – и влево, и вправо, изгибаясь, уходя к горизонту, – тянулся черный песчаный пляж. Волны взбивали пену, будто стараясь нежнее и мягче коснуться берега. Набегающий вал рассыпался и, обессилев, откатывался назад, теряясь в море. Промокший насквозь Джек перекатился, сел. Воспоминание о тесной духоте гроба делало холод благословением. Серое небо на горизонте смыкалось с серым морем. Накатила очередная волна. Форстер кое-как поднялся и осмотрелся, надеясь увидеть поблизости деревянное тельце – либо распластанное на песке, либо бултыхающееся в прибое. Но Фиста нигде не было. Джек поежился на ветру, вспомнил виденный в детстве школьный фильм и наконец понял, куда попал. И тогда сказал: «Твою мать!»
Паяц забросил его на границу Гробовых Драйвов.
Чтобы достичь окаймляющих пляж дюн, потребовалось добрых десять минут. Время от времени в пелене облаков открывались прорехи. Сквозь них ударяли солнечные лучи – иногда мимолетно, иногда долго и жарко. Интересно, облака здесь хоть иногда рассеиваются? Невозможно представить чистое небо над этой унылой землей. Густые пучки жесткой травы на кочках дрожали и гнулись на ветру. Джека бил озноб. Хоть бы одежда скорее высохла! А может, в дюнах отыщется укрытие? За ними лежала страна мертвых, но про нее фетчам запрещалось рассказывать. Впрочем, людей на Станции подробности не интересовали. Живые не хотели представлять себе место, где их посмертным данным придется коротать вечность.
Послышался пронзительный свист. Ветер? Но затем Джек различил простую мелодию. Интересно, кто это? Не иначе виртуальный провожатый в царство мертвых. Но ведь Джек прибыл необычным образом. Как правило, фетчей тщательно и осторожно конструировали пару месяцев. А он бесцеремонно вломился – прямая копия живого разума. Гробовые Драйвы могут и не распознать его как функционирующий разум и не позволить общение с их обитателями. Форстер содрогнулся, представив грозящую ему холодную одинокую вечность.
Но вот и дюны. Он вскарабкался наверх, к свисту, обваливая песчаный склон. Потеряв равновесие, свалился на другую сторону и покатился вниз, громко чертыхаясь. Докатившись, не сразу встал – приходил в себя. Над головой захихикали. Подумать только! Форстер и вообразить не мог, что будет так счастлив услышать этот голос.
– Джеки, парнишка, это было эффектное появление!
Фист сидел, прислонившись к черному песчаному склону. На нем были белые шорты и пиджак из сурового полотна. В руке паяц держал оловянный свисток.
– Я знал, что ты в конце концов отыщешь меня. Из моря я тебя вытащил так быстро, как только смог, но разбудить не получилось. А там такая холодрыга!
– И ты бросил меня?
– Джек, ну надо ж было осмотреться! И что бы с тобой случилось? Умер бы еще раз, что ли?
Паяц выдул из свистка еще несколько нот.
– Волны все равно бы тебя разбудили раньше или позже. А я знал: если буду насвистывать, ты обязательно услышишь и придешь.
– Значит, мы оба мертвы? – Джек присел рядом с Фистом.
– Там, наверху – да. Я стер твой разум, а потом удалил себя. В твоем мясе больше нет ни мыслей, ни воспоминаний. Абсолютно ничего!
– Так мы – просто копии?
– Как я погляжу, тебе не приходилось бывать программой. Все виртуальное путешествует именно так. Новая копия здесь, старая стирается. Поэтому спрашивать, Джек ты или не Джек, – бессмысленно. Какая разница между копиями?
Фист взмахнул руками, будто маг, насылающий проклятие.
– Жу-уть! Когда ты был живым, ты был куском мяса – и набором мозговых структур, впечатанных в мясо. Мясо исчезло, структуры остались. Те самые.
– Очень метафизично.
– Смерть, знаешь ли, штука философская, – важно сообщил паяц и глянул пытливо на хозяина.
– Как долго мы здесь? – спросил тот.
– В реальном времени? Самое большее пару-тройку часов.
– Разве не месяцы нужны, чтобы ассемблировать нас?
– Джек, да нет же! Сам подумай: мы же совершенно не такие, как фетчи. Их строят с нуля, используя базу с прижизненными воспоминаниями. А мы – два живых сознания, которых скопипастили прямиком сюда. К чему нас компилировать, мы уже готовенькие! А полоса у Гробовых Драйвов колоссальная, копирование – вжик, и готово. Умирать оказалось куда легче, чем я думал.
– Но мы не просто умерли – нас убили.
– Джек, прости. Мне пришлось. – Фист отвернулся, и его лицо погрустнело.
– Ты не виноват. Гарри тебя заставил. Он прикончил нас так же уверенно и без колебаний, как и всех Ямат.
– Конченый мерзавец! А я просил тебя не доверять ему.
– Прости, Фист, – вздохнул Джек. – Ты был прав. Но Гарри был нужен нам. Мы бы не забрались так далеко без него.
– Сюда бы мы не забрались тоже. – Фист обвел рукой пустыню вокруг.
– В точку! – расхохотался Джек.
– А этому говнюку достались наши тела, – добавил паяц.
– Он что-нибудь сможет сделать с ними?
– Нет, – заверил Фист. – Все мое железо висит на твоем хребте – но оживить его нечем. Это как иметь пистолет без единого патрона.
– Значит, воевать твоим оружием он не сможет?
– Нет. Для этого нужны мы – а нас ему уже не достать. А даже если и достанет, принудить нас не сможет ни к чему. А если бы попытался, так на этот случай я принял меры. Его разнесет в пух и прах.
– Я думал, твои меры все пошли к черту.
– Не-а. План А был гроб. Он всего-то защитил нас на то время, пока мы перебирались сюда. А есть еще и план Б. И уж он-то просто супер!
– Расскажи, – попросил Джек.
– Суть в том, что закрыться я не смог. Гарри влез и пошел по мне как по мосту к Ямате. Зато внутри меня оказались его ключевые части. Прямо в моей памяти. С возможностью доступа. Конечно, там всякого охранного барахла навалом, но…
– Фист, не тяни.
– В общем, внутри Гарри теперь есть кое-какой скрытый кодик, и он там лезет, как ниндзя. Несколько часов – и заберется в самую глубь. Мы сможем его активировать, и тогда Гарри станет недееспособным – по крайней мере, на время. А мы точно зафиксируем, где его базовые серверы. И сможем добраться до них физически.
– Возможно – если вернемся на землю живых.
– Ну да, конечно, но это же мелочи! Я уж как-нибудь вытащу нас отсюда.
Легкомысленная самоуверенность паяца начала действовать Джеку на нервы.
– А пока Гарри именно там, где он нам нужен! – победным тоном закончил Фист.
– Да уж, в самом деле, – буркнул Джек. – Ты, кстати, похоже, позабыл, что у нас, кроме выбраться отсюда, есть и другая проблема.
– И какая же?
– Королевство. Если уж кто и может стрелять из твоих пушек, так это он.
– Гарри его ненавидит и никогда не отдаст ему твое тело, – напомнил паяц.
– Ты и в самом деле считаешь, что Гарри сможет противиться богу? Рано или поздно Королевство заберет тело. И отыщет нас. Он заставит нас делать то, чего мы не хотим, – а мер против него у нас нет.
– Нет мер? Ха-ха! – взвизгнул Фист, радостно подпрыгивая. – Мера – это я. Просто возьму и прикончу его. Хотя, конечно, надо предупредить, чтобы место Королевства успел занять кто-нибудь такой же могущественный и позаботился о его людях.
Паяц подмигнул хозяину:
– Я, как видишь, думаю о последствиях.
– Если Королевство поймает нас, он сотрет меня и сожжет твою личность, перед тем как вернуть тебя в мое тело. К тому времени как бог завладеет твоим оружием, ты станешь послушной марионеткой. Бог сможет тебя отремонтировать и нацелить куда угодно. А это значит – Королевство станет главным в Пантеоне.
– У, противный! Разрушил мои прекрасные планы! А они так хорошо выглядели! – с деланым отчаянием воскликнул Фист и принялся ковырять ботинком песок.
– Сейчас, как никогда, важно придерживаться нашего плана, – сказал Джек. – Нужно изобличить Королевство прежде, чем он доберется до нас. Хотя пока не ясно, как нам работать здесь. У тебя сохранились файлы, доказывающие связь Королевства с Яматой?
– О да! – Фист повернулся, демонстрируя рюкзачок на спине. – Все тут – в целости и сохранности.
– Пусть мы не знаем пока, как выбраться отсюда, но по крайней мере сможем отыскать последний кусок головоломки, – поделился мыслью Джек.
– Какой такой кусок? Мы знаем все.
– Вовсе нет. Нужно выяснить, отчего так важно дело Пендервилля.
– И какой в этом смысл?
– Все началось именно с него, – пояснил Джек. – Смерть Пендервилля не имеет отношения к терактам. Он умер до начала Войны программ. Ничего общего и с контрабандой «пота». Ямата ясно дала понять это. Но в деле кроется что-то глубокое и очень мрачное, раскрытия чего крайне опасается Королевство. Мы вызволим Пендервилля из клетки и узнаем правду. А заодно освободим и часть тех, кто протестовал против войны. Они поддержат нас.
– О, массовый побег из тюрьмы! Я – «за»!
– Но все-таки следует кое с чем определиться. Ты засунул нас сюда. – Джек обвел рукой унылый пейзаж. – И как, черт возьми, ты собираешься нас вытаскивать?
– Если уж я могу убивать богов, то воскрешение мертвых для меня вообще плевое дело, – с фальшивой беззаботностью заявил Фист. – Сетевое пространство – там, за облаками. Я теперь хорошо представляю, как работают фетчи. Так что посмотрю на какого-нибудь вблизи и восстановлю путь, каким он попал сюда. По нему мы и вернемся. И все в порядке.
– Не все. Мы станем призраками. А как насчет моего тела?
– Помнишь, что сказал про него Гарри? Он собирался сунуть в тело систему управления, какими пользуется Ямата, и забрать тело себе. Если он может такое – сможем и мы.
– Конечно, если удерем от Королевства и заполучим эту систему.
– Ох уж эти досадные мелочи! – фыркнул Фист. – Не трусь, все образуется. А кроме того, не забывай, у каждой монеты две стороны. Очень интересные стороны.
Он замолчал, выдерживая для пущего эффекта паузу.
– Давай уже, бога ради, – не выдержал Джек.
– Смотри: убив тебя, я уже не смогу убить тебя! Никто из нас больше не живет в твоем теле, и потому я не заберу его у тебя, а тебе не придется умирать в нем!
– Ах ты, чертов паяц! – простонал Джек.
– Я думал, ты обрадуешься, – пробурчал паяц обиженно.
– Пока мы не выбрались отсюда, радоваться нечему! И если не найдем мое тело и не свергнем Королевство – тоже.
– Ну, Джек, ты слишком много переживаешь попусту. Мы сначала выберемся, а уж потом позаботимся об остальном. Поймаем парочку фетчей, я загляну им под капюшон. Если не сработает, попробуем что-нибудь другое.
– Это не слишком похоже на разумный план.
– Слушай, ты собираешься вызволять Пендервилля и его сокамерников? Значит, нужно идти туда, где околачиваются покойники. И куда нам двигать, по-твоему? А то здесь мертвяков что-то не видать.
– Мать твою! – процедил Джек и дополнил набором ругательств посолиднее.
Впрочем, пришлось признать, что Фист в общем-то прав.
– Мы находимся на большом круглом острове, – сообщил он наконец. – Мертвые – в середине, за дюнами.
– Ну так пошли к ним!
Путь через дюны оказался гораздо длиннее, чем через пляж. Джек карабкался по песчаным склонам, тянулся, переваливался через гребни, спускался, оскальзывался, падал и съезжал вниз. Стоило, сделав шаг, перенести вес тела на ногу, из-под ступни текли вниз черные песчаные ручейки и склон осыпался. Легче всего было двигаться полуползком. Мокрая одежда с прилипшим к ней песком висела на теле как гиря. Песчинки царапали кожу тысячами крохотных лезвий.
– Детальная симуляция, – прокомментировал Фист. – Отличная работа!
Паяц был куда легче хозяина и двигался без особого труда. А тот уже задыхался и переставлял ноги лишь усилием воли. Виртуальные мышцы налились виртуальной усталостью.
– Тебе хорошо, – прохрипел Джек. – Дышать не надо. Ты можешь отключить мне симуляцию тела?
– Пардон, нет. Ты еще новичок на виртуальных просторах, и твое подсознание ожидает наличия телесности. Ее внезапная потеря – слишком сильный шок. Последствия будут крайне неприятные.
– Да вряд ли хуже, чем теперь.
Но Фист уже не слушал, сбежав за гребень дюны впереди. Джек поспешил следом, то прыгая, то съезжая. Паяц проворно вскарабкался на очередной склон. Рюкзак, будто дразнясь, весело подпрыгивал на кукольной спине, а Форстер в изнеможении смотрел на него, распластавшись в ложбине между дюн.
– Джек, вставай! Последняя дюна!
– Слава богам!
Из последних сил Форстер дотащился до места, где стоял паяц. По лицу хлестнул ветер. Он показался уже не таким холодным – одежда почти высохла.
– Так вот где обитают фетчи, – протянул Джек, глядя на открывшийся пейзаж.
Дюны кольцом окружали пыльную, круглую, глубокую долину в форме линзы. Большой линзы – несколько километров в поперечнике. По краю ее, вдоль дюн, текла река – темная лента, окутанная сумраком. Через нее вели четыре моста, рассекающие окружность на четыре равные дуги – словно метки сторон света на компасе. За мостами тускло поблескивала гофрированная жесть убогих домишек и сарайчиков – иногда новенькая, серебристая, иногда проржавевшая до красноты. Их убогость с безжалостной яркостью высвечивали прорывающиеся сквозь прорехи облаков лучи от сети наверху. В центре трущобного города, словно зрачок исполинской линзы, чернело круглое озеро. Воды его были идеально спокойными – совершенное зеркало, отражающее небо. Но в центре его высилась неровная куча того, что Джеку сперва показалось щебенкой. Присмотревшись, он понял: это гора маленьких черных кубиков.
– Я и представить себе такого не мог, – растерянно выговорил он.
– Видишь кого-нибудь?
– Не пойму…
Что-то двигалось в городе Гробовых Драйвов, но с большого расстояния трудно было понять, то ли это ходят люди, то ли ветер шевелит отодранные жестяные листы. Непонятно, есть ли там кварталы и улицы. Похоже, просто тесные закоулки и проходы между хибарами. Да уж, жилище мертвых похоже на большое переполненное кладбище, где теснятся могилы и склепы, а гробы утыкаются друг в друга там, где проседает земля.
– Пошли! – воскликнул Фист и съехал вниз по склону.
Форстер представил всех знакомых покойников, ютящихся здесь в тесноте, нищете и убожестве.
– Давай же, скорей, навстречу фетчам! – нетерпеливо верещал паяц.
Его хозяин ступил на склон и, съехав вниз, направился к ближайшему мосту.
– Слушай, а на другой стороне дюн время течет по-другому! – крикнул Фист.
В самом деле, трудно было оценить, сколько проходит времени среди безликой пустыни. Джеку показалось, что он целую вечность движется между дюнами, рекой и затянутым тучами небом. Он ощущал свои шаги, чувствовал землю под ногами – но не движение по ней. Все вокруг оставалось неизменным. Фист ступал рядом, в кои-то веки затихнув. Джек временами заговаривал, но паяц упорно хранил молчание. Форстеру даже показалось, что он не говорит вслух, а только представляет, как говорит.
И вдруг они оказались на мосту.
– Я и представить не мог, что он так близко, – удивленно выговорил Джек.
– Мы стоим на нем уже целый час, – возразил Фист.
– Но мы же только что пришли!
– Думаю, нет смысла давать всем мертвым одинаковое ощущение времени.
Форстер вцепился в перила моста, такие твердые и холодные, боясь, что воображает и их тоже и что снова окажется бредущим по бесконечной пустыне Гробовых Драйвов.
– А я все равно никого не вижу в городе, – изрек Фист, разглядывая трущобы. – Дрыхнут, наверное, лентяи.
Оба пошли через мост. Река неслась под ним бурным потоком, чуть не выплескиваясь из берегов, но абсолютно бесшумно.
– Джек, ты послушай только.
– Что? Тихо ведь.
– Именно! Пляж был неплох, но эта симуляция – просто дешевка. Хоть бы какое уважение к мертвым! Неудивительно, что покойники еще валяются по кроватям.
Они прошли половину моста. На том берегу показались две человеческие фигуры – низенькая и высокая. В промежуток между ними напрашивалась третья, среднего роста.
– Они ведь уже были там, правда? – спросил Фист.
– Не знаю. Думаю, мы их видим впервые, – заметил Джек и добавил: – А идти и здесь скверно.
Когда Форстер совсем терялся, он смотрел на стойки перил. Взгляд цеплялся за них. Они уходили назад. Вроде бы. Смотришь на них, и можно убедить себя, что и в самом деле движешься вперед.
– Слушай, Джек, как они это выносят? – пожаловался паяц.
– Думаю, они искренне радуются приходу в мир живых.
Фигуры впереди стали отчетливее. Одна – всего в треть роста другой. Мужчины, женщины ли – не разобрать. Обе в грязных лохмотьях. А может, это статуи, установленные, чтобы приветствовать или отпугивать чужих? Вокруг не виднелось больше ничего похожего на человека – вернее, как Джек напомнил себе, на фетча. Снова представилось, как застреваешь тут на целую вечность. Интересно, быстро ли здесь сходят с ума? Хотя вряд ли здешняя среда позволит так сильно измениться разуму мертвеца. Отсюда не сбежишь даже в безумие.
– Фист, надо поскорее убираться отсюда, – напомнил Джек.
Они сошли с моста и увидели, что фигуры явно человеческие, а их головы скрыты белыми полотнищами. У каждой белая рука указывала вниз, на землю. Руки странно мерцали, переливались, менялись, так и не обретая определенного вида.
– Пижоны, – пробормотал Фист.
Ветер несся по улочкам города, лязгал, скрежетал и стучал железным хламом, плясал между колоннами света, падающими из облачных прорех. Дома глазели на кукловода с куклой черными провалами окон и дверей. Иногда в глубине некоторых зданий виднелись подрагивающие огоньки, словно тысячи телевизоров оставили включенными в пустых комнатах.
Джек направился к высокой фигуре и неожиданно для себя оказался стоящим вплотную к ней. Белая тряпка уже была не на голове, а в руке, а на Джека смотрело непрерывно меняющееся лицо: младенец, малыш постарше, подросток, изможденная старуха. Образы быстро перетекали друг в друга, приглядеться не удавалось, но вот мелькание постепенно успокоилось, и множество лиц слилось в одно.
– Ох, мама, это ты?! – выдохнул Форстер.
– Здравствуй, Джек, – сказала она.
Мать выглядела такой, какой он оставил ее, отправляясь на Войну программ. Он протянул руки, взял ее ладони в свои, проверяя, насколько они реальны.
– Мне так жаль, – выговорил он, чуть не плача.
– Я знаю.
Никакого ощутимого движения – но вот они уже обнимают друг друга. Что-то сломалось внутри, и Джек все-таки заплакал, бормоча извинения. А мать крепко обняла его, так, чтобы прижался щекой к ее пушистым волосам. Наконец Джек успокоился, перестал бормотать и всхлипывать.
– Как ты узнала, что я приду? – спросил он.
– Волны рассказывают нам о новых фетчах, и тогда мы высылаем навстречу им кого следует. Мы чувствовали, что ты придешь морем, но ты совсем не похож на нас.
– То есть?
– Я сейчас покажу тебе.
– А где Фист? – опомнился Джек.
– Твоя кукла? Куда подевался паяц? – удивленно спросила мама.
Джек осмотрелся по сторонам, удивленный тем, что Фист так долго молчит. Кто-то захихикал.
– Исси? – Он вспомнил голос.
Девочка показалась. Она танцевала с Фистом. Исси тоже мерцала, изменяясь, но не слишком сильно, ведь она была вдесятеро моложе матери Джека.
– Мама Джека взяла меня с собой, – счастливо пропищала Исси. – Мне сказали, придет Фист!
Раньше Джек никогда не видел ее лица – только череп. А теперь ее личико менялось от младенца к малышу и назад, неизменно светясь чистой простодушной радостью.
– Мне так понравилось играть с ним! А теперь, когда здесь и он, и ты, все переменится! Может, я даже путешествовать отправлюсь, как и он! Чудесно!
Она побежала к Джеку вприпрыжку, тот распахнул ей навстречу объятия, но тут вспыхнуло яркое, беззвучное пламя. Облака пронзил солнечный луч, запылал вокруг Исси – и девочка пропала.
Изумленный Форстер отступил на шаг. Физиономия паяца изобразила крайнее недоумение. Ладонь матери сдавила руку Джека.
– Что случилось?
– Ее позвали.
– Лестак?
– Да. Исси пришлось идти. Каждого из нас могут вызвать в любое время. Свет прорывается из сети, тянет нас туда, и нам приходится являться в ваш мир – чтобы быть вашими куклами.
– Но вы же не куклы! – возразил Джек горячо.
– Вы вспоминаете те времена, когда вам было хорошо с нами, и вызываете нас, заставляя быть такими, какие мы в тех воспоминаниях. Говоришь, не куклы?
– Ну, я не знаю. Честно, я про такое и не думал раньше…
Фист с опаской обходил солнечный луч, не слушая того, что говорила мать Джека.
– Мощная штука, – уважительно заметил он. – Вряд ли мы сможем выбраться по ней. Можно попытаться вскарабкаться, но, боюсь, она сломает нас к черту.
– А мы сможем заставить кого-нибудь вызвать нас?
– Никто не знает, что мы здесь.
– Мы можем переслать что-нибудь с тобой? – спросил Джек у матери. – Нам нужно передать файлы наружу.
– Наверху мы не можем рассказывать о здешней жизни, – ответила она. – К живым мы летим лишь с памятью о былом.
Джек подумал об Андреа и о том, что голос его матери тоже соткан из памяти, сшит из всех слов, которые она произнесла при жизни.
– И так для всех?
– Да. Я покажу тебе. Фист, иди сюда.
Она взяла сына и куклу за руки, и вдруг все трое оказались на крыше высокого металлического здания. Внизу лежал лабиринт убогих хижин, узкие проходы между ними так нигде и не становились улицами. Повсюду виднелось мерцание, замеченное Джеком еще от моста. Солнечные лучи хаотично плясали по городу.
– Вон там мы стояли раньше, – сказала мама, показывая. – У моста, где виднеется луч.
До того места было с милю. Мост – темная полоса над черной водой.
– Видишь, сколько лучей пронзают город, вытаскивают наш разум, не дают успокоиться, прийти в себя? Сейчас я покажу, что делают с нами живые.
Они оказались внутри хижины. Перед ними стояла мерцающая фигура. Нагая – но в ее наготе не было непристойности. Она непрерывно менялась, и перемены плоти размывали все, что могло оскорбить взгляд.
– Джек, у нас слишком много воспоминаний. Мы с трудом упорядочиваем их. Иногда у нас получается, кому-нибудь удается разложить по полочкам, проанализировать, понять все данные, оставленные жизнью, но затем с неба падает свет, и мы опять делаемся лишь бессвязной грудой воспоминаний, разбитые ностальгией живых.
Форстер вспомнил музыку Андреа – фокус ее воспоминаний, придающий им форму и связность, возвращающий ее к себе. У матери не было музыки, чтобы собрать осколки себя в единое целое.
– Но как ты можешь говорить со мной так связно и разумно? Отчего ты не как… Не как она? – Он указал на мерцающую фигуру.
А та, кажется, ощущала присутствие гостей. На них уставились тысячи глаз на одном лице, пытаясь совместиться и сфокусировать взгляд.
– Твой отец никогда не откатывал меня в прошлое, потому я в лучшем состоянии, чем большинство из нас. Плюс к тому сейчас на меня смотрят все наши. Их внимание поддерживает меня. Такого гостя, как ты, здесь раньше не бывало. Если ты сумеешь бежать, то расскажешь всем о нас.
Фист выпустил руку миссис Форстер и вскочил на подоконник. Пока она говорила, паяц сканировал город. А когда она закончила, он обернулся и спросил:
– Хотите сказать, что все как эта? И никто не может сфокусироваться?
– Не может, и никогда не мог.
– Вот же гадство! – чертыхнулся паяц и повернулся к Джеку. – Поганое дело, когда берут и начисто переписывают твое «я». Но у этих бедолаг даже своего единственного «я» нет! Эх, дать бы им всем перо, какое я вручил Андреа! Но меня ж тогда гребаный Пантеон изжарит живьем. Хоть бы эти бедняги сделались кем-то большим, чем марионетки. Живые – это ж просто океан дерьма.
– А кто из живых знает про это? Пантеон никогда такого не показывал.
– Да уж, они покажут, – буркнул Фист сердито.
Вдруг они оказались у безмолвного озера. Город мертвых отделяло от него полсотни метров черной грязи. Бегущие из города ручьи проделали в ней канавки. В воздухе стоял густой запах гнили.
– Очень многие не существуют даже как фетчи, – сказала мать Джека, указав на груду черных блоков посреди озера.
Блоки казались грубо выделанными, шершавыми и были свалены неряшливой кучей, словно разбросанные заскучавшим ребенком кубики.
– Что это? – спросил Джек у матери.
– Тюрьма. Иногда те, кого держат там, выбираются и даже за ходят на мост, но их перехватывают и закрывают снова так быстро, что никто не успевает и словом с ними перекинуться.
– Значит, Пендервилль там, – сказал Джек, – и приверженцы Сумрака, боровшиеся за мир.
– Мы встретили их детей, – пояснил Фист. – Их тоже заперли. Правда, не так жутко и необратимо, как родителей.
– В каждом блоке заключена виртуальная личность? – спросил Джек.
– Да, – грустно кивнула мать. – На каждом – имя, дата смерти и все остальное.
– Выходит, все, что нам надо, – попросту открыть их? Фист?
– Плевое дело! Это не бога ломать. Открою, конечно.
– И тут-то сработает сигнал тревоги, – заключил Джек. – Администрация Гробовых Драйвов запустит диагностику, а для этого нужен открытый в обе стороны канал. Админы увидят нас, а мы сможем заговорить с ними. Так что, думаю, мы нашли наш обратный билет. Мама, сможешь доставить нас к тюрьме?
Но ответить она не успела. Вокруг ослепительно вспыхнуло. С неба грянул солнечный луч, взорвался вокруг. Джека понесло. Он ощутил, как раздваивается его «я». Перед глазами замаячило мутное пятно, напоминающее лицо, стало четче, сделалось знакомым. Отец. Слезы струились по его щекам. Джек никогда не видел его таким беспомощным и несчастным. Ему захотелось потянуться к отцу, дотронуться – но чем? Все тело Джека превратилось в свет.
– Беги! – закричала мать. – Скорее, пока не поздно!
Он ощутил сильный рывок и услышал, как Фист заорал: «Вашу мать!!!» Джек пошатнулся, отступил назад. Перед ним полыхал ярчайший белый столб света. Рядом на земле валялись лохмотья матери, блекнущие, исчезающие в безжалостном сиянии.
Миссис Форстер позвали.
– О черт, эдипов комплекс во всей красе! – пробурчал Фист, с трудом поднимаясь. – И меня сшибло. Слава богу, хоть не покалечило.
– Я тоже в порядке, если тебе интересно.
– Кажется, больше мы ничего от нее не дождемся, – продолжал бурчать Фист, не обращая внимания на колкость хозяина. – По крайней мере, пока. И кто знает, в каком она вернется состоянии?
Джека раздирали радость и боль. Он отыскал мать – и так скоро потерял ее. Как он хотел повидать ее снова! Но для того нужно было удрать с Гробовых Драйвов и победить Королевство. Сейчас следует отбросить эмоции и заставить себя сосредоточиться на поисках решения.
– Нужно попасть на остров, – заявил Джек.
– И как ты себе это представляешь? Твоя мама могла переносить нас куда угодно в мгновение ока. А без нее мы можем путешествовать только на своих двоих.
– Поплывем.
– Джек, бога ради, включи мозги! Я же деревянный, я разбухну от воды.
– Мы же в симуляции.
– Но это симуляция реального мира!
– Тогда просто плыви, и все будет в порядке. Кстати, файлы не пострадают от воды?
– Ты больше беспокоишься о них, чем обо мне!
– Фист, не начинай! – предупредил Джек.
– Рюкзак полностью водонепроницаемый. Между прочим, в отличие кое от кого.
Джек чавкал по грязи, направляясь к черному озеру. Фист не отставал ни на шаг и непрерывно бурчал. Когда они достигли воды, оба были уже в грязи с головы до ног. Стоячая холодная вода озера смердела гнилью.
– Может, лодку поищем? – заныл Фист.
– Ты здесь где-нибудь видишь хоть одну?
Фист вздохнул и крепко уцепился за шею хозяина. Джек поплыл. Расходящаяся от него рябь была единственным, что тревожило черную гладь вонючего водоема. Фист погрузился в воду по пояс. Джек старался отвлечь паяца, расспрашивая про методы вскрытия тюремных кубов.
– Придется подойти к делу творчески, – изрек паяц задумчиво и смолк, захваченный проблемой.
Джек старался держать голову повыше над водой, но все же, неловко двинувшись, окунул лицо, и горькая жижа просочилась в рот. В разум хлынул бессвязный поток воспоминаний. Форстер внезапно понял: это все – чужая память. Вскинув голову, он быстро сплюнул. Ощущение вторгающихся чужих жизней исчезло.
– Фист, это не вода! – ахнул он, пораженный догадкой. – Это же память! В озеро уходят те, кто оказывается никому не нужным.
– Да не глупи! – отозвался паяц насмешливо. – Оно как море вокруг этого места, низкокачественная симуляция. Дешевые сервера, ленивые программисты. Неприятно, конечно, но чего ты ждал? Это же Гробовые Драйвы.
– Ты уверен?
– Бог с тобой, дружок, ты просто не привык быть программой. Пойми, в таком месте очень легко поддаться воображению.
– В самом деле? – спросил Джек и нырнул.
На мгновение кукловод с куклой погрузились в обрывки тысяч чужих жизней, мелькавших перед глазами, словно яркие, прекрасные осколки гигантского разбитого витража. Цельной картины не складывалось нигде, но мелькали узнаваемые фрагменты: вот робкий поцелуй, вот касание капли дождя, обрывок музыки, вид Станции, когда она была гораздо меньше нынешней. Обрывки жизней летели хаотично, несвязно, невпопад, но в их потоке ощущалась странная гармония умирания. Время остановилось, ведь чужие жизни существовали вне его. А затем хозяин с паяцем выскочили из воды, отплевываясь, и мутный поток отхлынул.
– Разрази меня гром! – заорал паяц. – Джек, ты прав! Тут умирают фетчи!
– Пантеон всегда говорил, что наша память – очень ценный ресурс, его непозволительно терять. Оказывается, она гибнет здесь, разбитая и зашумленная донельзя. Наверное, со временем она попросту угасает.
– Мать же их, небесные засранцы! Кто б подумал, а?
Они достигли острова и полезли на блоки.
– Рюкзак в порядке? – спросил Джек.
– Файлы в целости и сохранности. У меня здорово получается доставлять багаж. Может, когда отсюда выберемся, сделаю это своей профессией.
По краям блоки распадались. Камень сделался мягким, легко крошился в местах, где его касалась вода, из-под ног отваливались куски.
– Это плавятся личности, совсем недавно попавшие сюда, – сказал Джек. – Они будто кубики сахара в чае. Поверить не могу! Всех инакомыслящих просто вытирают из памяти Станции. Фист, ты можешь открыть кубы?
– Я делаю программу, которая взломает их все сразу. Когда она отыщет Пендервилля, то притащит прямиком к нам.
– Когда будешь готов?
– Да хоть сейчас. Но лучше добраться до самого верха, чтобы оно пошло оттуда вниз.
Трудно было сказать, как долго они карабкались по груде. Чем выше, тем целее казались блоки. Наверху края их были острыми, а грани блестели, как полированные. Забравшись на самый верх, Джек уселся, тяжело дыша, совершенно обессиленный. Фист вскарабкался и примостился рядом.
– Все готово, – сообщил он.
– Давай.
Фист вытянул перед собой обращенную ладонью вниз руку. На мгновение очертания ее размылись. Джеку показалось, будто ее окутала белая пыль. Затем он понял, что паяц вызвал сотни крошечных копий себя. Фист шевельнул рукой, и полчища крохотных паяцев посыпались на верхний блок, закувыркались по его черным граням, превращаясь в дрожащие огоньки. Несколько малышей погрузилось в блок. Остальные скакали, ссыпались ниже, к другим черным вместилищам пленных воспоминаний.
– Долго? – спросил Джек.
– Будут колоться? Не знаю.
– Мне интересно, когда нас заметят сверху.
В облаках над городом сверкнули молнии, понеслись вниз страшным резким зигзагом. Разряды врезались в землю, вздыбив клубы пламени и дыма. Взорвалось, наверное, в дюжине мест.
– А-а, поняли, что кто-то выкапывает бабушкин труп, – глумливо поведал Фист. – Не нравится им, видишь ли. Ударная у них диагностика!
– Это не диагностика, это атака, – заметил встревоженный Джек.
Над городом мертвых поплыл вопль. Пламя исчезло. Разодранные ветром, колонны дыма быстро расползались, блекли, развеивались.
– Нет! – возразил паяц уверенно. – Стареешь, дружок. Они всего лишь явились с визитом.
– И вот что оставили на память. – Джек указал на темный комок, плывущий вдали над крышами.
Когда ком приблизился, стали видны непомерно раздутая голова и крошечное тельце под ней. Посреди лба существа красовалось бледное пятно.
– Вот же дерьмо! – изумился Фист. – Мать вашу, нет!
– Что такое?
– Это же эмбрион паяца! – выкрикнул Фист, чье изумление сменилось гневом. – Один из шести выживших. Так они и в самом деле существуют! Делаем ноги! БЫСТРО!!!
Джек уже мчался вниз по блокам, полупадая, полускользя. Фист скакал за ним с куба на куб, будто ярко раскрашенный козлик.
– Какой нам от них вред? – крикнул Джек на бегу, удивленный и напуганный реакцией Фиста.
– Они такие, каким был я перед тем, как слиться с тобой, – пустые оболочки, ищущие содержание. Эмбрионы питаются воспоминаниями. Они высосут личность из любого, к кому притронутся. А у нас личности ярче, чем у кого-либо здесь.
Вдали появились еще четыре комка, скользящие к черному озеру.
– Говнюк Королевство! – заорал паяц. – Мы с тобой контачили целый месяц, гребаные докторишки тормозили меня каждую минуту! Эти твари сольются с нами за считаные секунды. Перегрузка прикончит их, но сперва они сожрут нас.
– Как их остановить?
Они шлепнулись в воду прежде, чем паяц успел ответить. Джек поплыл, Фист крепко вцепился в него. Удержать голову над водой было трудно. Форстер нырнул – и чужая память захлестнула его. Он словно проталкивался сквозь тысячи жизней. Калейдоскопом вспыхивали хаотично вырванные фрагменты многовековой истории Станции. Никакой связи и стройности. Джек не боролся с ними, терпел, пока они сменятся сами по себе, и каждые несколько секунд выныривал, хватал глоток воздуха, заново ощущая себя собой, и нырял снова. Прошлое ревело в ушах. Джеку пришлось сосредоточиться, напоминать себе, кто он и где, и двигаться в нужном направлении. Интересно, как Фисту воды памяти? Каждые пару секунд паяц отчаянно кричал, трясясь всем телом.
Наконец ноги Джека коснулись дна. Он встал, и жижа стекла с лица, чужая память поблекла и растворилась. Джек сделал шаг и едва не поскользнулся. На илистом дне трудно удержать равновесие, в особенности когда навстречу летит, визжа, первый зародыш, возбужденно размахивая крохотными ручками. Младенческое тельце, полусформировавшееся, размытое, нечеткое. Шея жадно вытянута, бледное пятно на голове – круглая, разинутая пасть, усаженная фрактально сложным узором зубов.
– Не позволяй ему укусить тебя! – завизжал Фист. – Топи его!
Форстер схватил тварь. Оскаленный рот жадно потянулся к его рукам, но Джек уже пихал безглазое лицо в воду. Раздался всплеск – и зародыш погрузился. Джек представил, как воспоминания затапливают крохотную, едва оформившуюся личность. Эмбрион быстро прекратил барахтаться. Джек позволил ему всплыть. Тот уже расползался, темная плоть растворялась в черной воде.
– Это я, перед тем как родиться, – всхлипнул Фист.
– Как ты? Нормально?
Появился еще один эмбрион.
– Мать вашу, бежим!!! – заорал Фист.
Они понеслись к тесному проулку.
– Как же их остановить? – крикнул Джек, отчаянно вертя головой.
Стена лачуги растворилась, вылез третий эмбрион – и Фист взвыл. В комнате рухнула на пол дрожащая фигура, истекающая черной памятью.
– Они ломают фетчей! – закричал Фист, обуянный яростью и скорбью.
Паяц соскочил с Джека, ухватил кирпич и кинулся на зародыша. Размахнувшись, словно дубиной, он нанес удар и разнес в клочья маленькое тельце. Ошметки черноты замерцали, затем пропали. Последней исчезла уродливая голова с хищной пастью на лбу. А Фист все колотил и колотил, пока Джек не вырвал кирпич из деревянных рук.
И вдруг послышалась музыка – тихая, далекая, пробуждающая воспоминания.
– Ты слышишь? – вздрогнул Джек.
Удрученный, измученный Фист не ответил. Хозяин подхватил его и усадил на шею.
– Куда теперь?
Паяц молчал. Музыка показалась Джеку знакомой, и он бросился туда, откуда она звучала. Бежал верно – музыка делалась громче. Сидящий на спине Фист плакал. Он убил еще два эмбриона: расплющил один, заставив разлететься хаосом черных линий, и разбил другой о стену. Оба уничтоженных были покрыты черной кровью убитых фетчей.
– Фист, а почему они не причиняют вреда нам?
– Что? Ты на свои руки посмотри!
Джек глянул и увидел ссадины, сочащиеся черной жижей. Пальцы сделались почти прозрачными. И Фист тоже превращался в призрака.
– Файлы? – испуганно спросил Джек.
– Целехоньки. Они-то инертны. Не то что мы.
Форстер истекал памятью. Время вертелось волчком, и было уже не понять, зачем бежишь и куда. Лишь музыка была якорем, удерживающим его личность от распада. Имя «Андреа» пылало в его разуме, но он то и дело забывал, кому оно принадлежит. Джек боялся, что теряет свое «я».
Сзади опять донесся вой.
– Нет, только не еще один, – простонал паяц.
Эмбрион кинулся на Джека, тот пригнулся, и тварь пронеслась над ним, пробила стену, столкнулась с фетчем. Память того мгновенно рассыпалась пылью. Эмбрион насытился – и тут же умер. Джек мчался со всех ног и через мгновение выскочил из переулка на открытое пространство.
– БЕГИ!!! – заорал Фист.
Навстречу летел последний темный ком. А далеко впереди сиял сплетенный из света кокон. Музыка пульсировала скорбью, гневом, торжеством. Джек ощутил, как уплывают остатки сознания. Но мелодия будила память, шевелила рассудок. Кто-то закричал: «ПРЫГАЙ!!!» Голодный рот вцепился в ногу. Форстер уже едва дышал. Зубы пронзили кожу, и Джек ощутил, как в разум ломится холодное хищное естество.
Затем его объял свет, и на мгновение все вокруг исчезло.
Перед ним парила женщина на крыльях, сотканных из песни. Крылья сияли, словно ангельские, но их перья были покрыты шипами, как у демонов.
– Здравствуйте, Джек и Фист, – произнесла Андреа, и голос ее был полон нежности. – Вы в безопасности. Спасибо за подарок.
Крылья обняли Джека. Андреа поцеловала его. В разуме его взорвалась новая музыка, восстановив память – всю до последней мелочи. Потрясение отняло у него все силы – но он вернулся к себе.
– Это был Королевство, – сказал он.
– Я знаю.
А затем он провалился в небытие.
