4. Веганы
«Здоровая пища – для скучных старых дев», – говорит обычно моя подруга Лера, а потом мы с ней заказываем пиццу размером с колесо грузового автомобиля.
Да, нам по тридцать два года, мы не сидим на диете и считаем, что жировые складочки на талии хоть и выглядят досадно, но все же никак не могут помешать женскому счастью.
И все-таки иногда мы с ней наведываемся в ресторан здоровой вегетарианской пищи «Джаганнат», что на Кузнецком Мосту. Не столько для того, чтобы полакомиться пельмешками с тофу, а скорее ради того, чтобы поглазеть на аборигенов, в большинстве своем весьма занятных персонажей.
Такое впечатление, что ты попала в другое измерение, – что-то вроде расслабленного пляжа или буддийского храма посреди пыльного города. Бритоголовые девушки с пустыми ясными глазами, мужчины со спутанными волосами, заплетенными в дреды. Юноши в гавайских рубашках и грубых ботинках. Загадочные женщины с опасной чернотой в глазах. Смешливые девчонки в гремящих индейских бусах.
Именно там я познакомилась с мужчиной, который чуть было не разбил мое сердце, – с Лавриком.
Вот как дело было.
Вволю натрескавшись соевого паштета и вареного шпината, мы смаковали самый правильный зимний напиток – чокоатль – какао с ванильным сахаром, медом и жгучим красным перцем. Горячее пряное тепло крошечными шаровыми молниями гуляло по пищеводу, и мы говорили о любви. Точнее, о ее катастрофическом отсутствии.
И вдруг Лерка, выпучив глаза, наклоняется ко мне и шепчет:
– Ты только взгляни, как он на тебя смотрит!
– Кто? – удивилась я.
– Блондин за угловым столиком.
Я обернулась и вздрогнула – меня сверлил взглядом мужчина, похожий на Иисуса, каким его представляет себе человечество. Загорелое, чуть удлиненное лицо с высокими, четко очерченными скулами, ясные голубые глаза с мудрой грустинкой, спутанные белокурые волосы, доходящие до плеч. Поймав мой взгляд, блондин улыбнулся. О нет, это был не безликий американизированный смайл! Так, легкий намек на улыбку – уголки тонких губ дрогнули, и словно солнечный зайчик пробежал по его лицу. Не знаю почему, но мне вдруг стало жарко. Я отвернулась и расстегнула пиджак.
– А он ничего, – усмехнулась Лерка.
– Да, вот только… Это же не мужчина, а какая-то икона!
– Скорее икона стиля. У него рубашка Этро. Ой, Сашка, не оборачивайся! Он идет сюда!
Я даже не успела проверить, не испачканы ли мои зубы в помаде, как чудо-мужчина оказался в опасной близости. Он улыбался, и пахло от него волшебно – жженым сандалом.
– Я хотел бы угостить вас пирожными с цукатами. – Он без приглашения уселся на третий стул, но почему-то это никому не показалось наглым. Он держался так, словно окружающий мир был пьесой, а он – главным действующим лицом, имеющим право на любую декорацию. – Меня зовут Лаврентий.
Мы представились.
У Лаврика была потрясающая природная особенность – он умел без единого слова мгновенно расставить акценты, в его бессодержательной на первый взгляд светской болтовне на каком-то глубинном животном уровне чувствовался совершенно иной подтекст. Мы болтали о чем-то обтекаемо-незначительном, о путешествиях, ресторанах, вечеринках, любимых московских улицах. Он не опустился до того, чтобы оглаживать под столом мои колени или водить кончиком языка по нижней губе, пошло демонстрируя намерения. И все же все мы – и я, и Лера, и сам Лаврентий, – разумеется, понимали, что единственная причина его появления за нашим столиком – я. Даже когда он смотрел на Леру, я знала, что его слова обращены лично ко мне.
Он проводил нас до двери. Кажется, за последний час моя интуиция обострилась до почти провидческого состояния. Неким шестым чувством я понимала: следующий шаг за мной.
Лерка подтолкнула меня локтем в бок, и тогда я решилась.
– Лаврентий… Завтра мы с друзьями собираемся на горку. Никакой экстремальщины, обычная ледяная горка и картонки под задницами. А потом – шашлыки. Я вот подумала, что, если ты не занят… может, присоединишься?
В его глазах плясали смешинки.
– Горка – это здорово. А вот шашлыки… Саша, боюсь, что я не смогу.
Моя улыбка завяла, но я быстро взяла себя в руки.
– Что ж… Тогда приятно было познакомиться. Мы пойдем.
– Шашлыки – это полный бред, – невозмутимо продолжил он, – я ведь вегетарианец. Но ты оставь свой телефон. Я позвоню, и мы обязательно что-нибудь придумаем.
Иногда инфантильное желание соответствовать объекту обожания идет вразрез со здравым смыслом.
Приукрашенный моим пылким воображением образ Лаврика вскоре заполнил собою все мое существо. Сначала он стал моим любовником, а потом мне захотелось быть похожей на него, и я делала для этого все возможное, к недоверчивому удивлению окружающих. Может быть, виною тому великолепный секс? (Это была Леркина версия, она сразу же поставила диагноз: «Кашеварова, у тебя крыша поехала от клиниче-ского перетраха!») Ведь даже сейчас, с позиций пережитого разочарования, я вспоминаю о наших совместных ночах с мечтательной улыбкой.
Мы познакомились в среду вечером, а в пятницу утром стали любовниками. И дело тут не в моей распущенности, да и Лаврентий едва ли тянул на пряного мачо… Но рядом с ним жизнь казалась простой и понятной. Один его взгляд, улыбающийся, внимательный, понимающий, словно раскладывал по невидимым полочкам все мои комплексы, убеждения, социальные навыки и затаенные страхи. Действительно – почему бы не расслабиться и не делать то, что хочется? И если тебе хочется секса, то зачем машинально вступать в навязанную обществом игру под кодовым названием «ухаживания и соблазнения»? Зачем мы стыдливо отворачиваемся от собственной природы, обрастая никому не нужными установками и комплексами?
Вот Лаврик был типичное дитя природы. Даже его квартира была похожа на тропическую хижину. Соломенные циновки на полу, пальмы в огромных кадках, аквариум с рыбами, похожими на сказочных чудовищ (Лаврентий этих уродцев искренне любил, у каждого было имя и собственные кулинарные пристрастия, досконально изученные въедливым хозяином). Низкий столик для чаепитий, разбросанные по полу подушки, картины из ракушек, цветастое покрывало на тахте.
Он позвонил и запросто пригласил в гости – словно мы были знакомы тысячу лет. Я сначала растерялась даже, поскольку мои романы обычно вписывались в стандартную схему ухаживаний.
– Тебя что-то смущает? – почувствовал мое замешательство Лаврентий. – Саш, приезжай, я приготовлю тебе блинчики с икрой.
Блинчики оказались пресноватыми лепешками, икра – тоже, разумеется, ненастоящей, вегетарианской. Сухой, мерзко-оранжевой, слишком соленой, липнущей к зубам, – уж не знаю, из чего она была сделана. Лаврентий принципиально не употреблял продуктов животного происхождения. Он был веганом – не только соблюдал диету, но и не носил кожаные и меховые вещи. Все его ботинки были заказаны в специальном веганском бутике в Берлине.
Зато после затянувшегося завтрака, в процессе которого Лаврик горячо рассказывал о своих вегетарианских убеждениях, мы переместились в спальню, на низкую твердую тахту, и…
…И это было началом помешательства, которое в итоге имело весьма неприятные материальные последствия. Но о материальном – чуть позже, сначала о духовном.
Моя влюбленность развивалась по законам геометрической прогрессии, и через какое-то время я уже гордо именовала ее «настоящая любовь».
Мы смотрели гринписовские клипы о массовом уничтожении тюленей, и я плакала, а Лаврентий гладил меня по голове. Он учил меня готовить вегетарианские пельмени – у меня, конечно, ничего не получалось, зато кулинарные опыты закончились восхитительным сексом на обеденном столе. Мы оба были с ног до головы перепачканы в муке, словно ритуальные куклы.
Я твердо решила отказаться от мяса. Было трудно, еще как. Но каждый раз, когда моя рука воровато тянулась к кусочку колбаски, я вспоминала голубые глаза Лаврентия, светящиеся изнутри.
Мы не были знакомы и двух недель, когда я приняла эпохальное решение: хочу внести свою лепту в бессмысленную борьбу с мировой несправедливостью. И если я больше не питаюсь трупами, то с какой стати должна носить трупы на себе?
Так пришел последний час моей шубы, к обладанию которой я стремилась два сезона, экономя на чем только можно. Роскошный халат из меха норки цвета «черный бриллиант», в свое время он обошелся мне в целое состояние.
Шубу мы решили похоронить.
Лаврик одолжил у приятеля жигуленок, на котором мы отправились в безлюдный пригородный лесок, где и должен был состояться ритуал торжественного захоронения.
Не буду рассказывать, какого труда стоило нам расковырять мерзлую землю, чтобы получилась более-менее внушительная яма. Наверное, никогда в жизни я не тратила столько калорий одномоментно. В последний раз проведя ладонью по нежному, гладкому меху, я чувствовала себя опустошенной и разбитой, словно и впрямь прощалась с некогда любимым существом. Лаврентий вежливо отошел на несколько шагов, позволив мне наедине насладиться последними минутами шубообладания. В какой-то момент рациональная мысль жалобно пищащим комариком ужалила меня в самое сердце: что же ты творишь, идиотка?!
– Саша, если ты еще не готова, не надо себя насиловать, – тихо сказал Лаврентий, – намерение – это уже половина дела.
– Я уже все решила, – печально покачала головой я, – а кто сказал, что бороться с мировой несправедливостью – легко?
Не глядя я швырнула шубу на дно ямы и бросила в нее первую горсть земли.
– Ты у меня прелесть, – Лаврентий притянул меня к себе и поцеловал в макушку, – самая лучшая девушка на свете.
На следующий день я, естественно, рассказала о кладбищенском приключении Лерке. Та пришла в ужас.
– Ты с ума сошла?! Что ты натворила?! Скажи немедленно, где находится эта так называемая могила, надо немедленно шубу откопать!
Я предвидела такую реакцию. С философским спокойствием улыбнувшись, пожала плечами.
– Лер, я и сама не помню, где мы ее зарыли. Машину вел Лаврик, было темно… Да и к лучшему это. Я специально старалась не запоминать дорогу, чтобы не было искушения.
– Дура, дура, дура, – стонала Лерка, – лучше бы продала ее мне. Это же шуба моей мечты, а ты так с ней поступила.
– Это была шуба и моей мечты, – призналась я, – но мужчина мечты дороже, ты не согласна?
– Мужчина мечты, – с презрением протянула она, – вы знакомы две недели. Ты почти ничего о нем не знаешь. Ты даже не знаешь, где он работает.
– Да разве это так важно? – рассмеялась я. – Лер, какая ты глупая и зашоренная. Тебе надо срочно избавляться от стереотипов.
Она посмотрела на меня с жалостью.
– Похоже, ты свихнулась от недоедания белка. Все-таки хоть немного мяса человек употреблять должен.
А потом она сказала еще кое-что, о чем впоследствии я вспоминала с особенной грустью.
– Запомни, Кашеварова, простую истину. Мужчины приходят и уходят. А шубы остаются навсегда.
Наверное, эта история могла бы затянуться на долгие месяцы, если бы однажды, бесцельно прогуливаясь по ЦУМу, я не обнаружила на незнакомой брюнетке… свою шубу. Я остановилась как вкопанная, как будто бы не шикарную вещь увидела, а привидение. В какой-то степени так оно и было.
Подобравшись к женщине поближе, я внимательно уставилась на мех. Может быть, ошиблась, мало ли в многомиллионном мегаполисе похожих вещей?
Но нет – то была определенно моя шуба. Я узнала белое пятнышко у рукава – остатки некогда пролитой замазки. И пуговицу со стразами у горла, которую я пришила взамен фабричной…
Брюнетка заметила, что я пристально ее разглядываю, и сдвинула брови.
– Девушка, вы что-то хотели?
– Нет, просто…
– Мы знакомы? – напирала она.
– Нет, но… Возможно, этот вопрос покажется вам странным, но… Где вы купили эту шубу?
Ее лицо просветлело, бледная улыбка заиграла на губах.
– А, вы уже третья, кто сегодня спрашивает. Девушка, мне просто повезло. Таких шуб там больше нет.
– И все-таки? Какой мех красивый, редко встретишь, – подыграла я.
– Ладно, так и быть, скажу. В секонд-хенде перехватила.
– Где?!
– Да не орите вы так, я сама удивилась. Говорю же, повезло. Купила из рук хозяина. Он принес шубку сдавать, а я просто так зашла… «Элитный комиссионный магазин» называется, думаю, вдруг чего хорошего найду?
– Ясно, – упавшим голосом сказала я, – ну а что хозяин? Какой он?
– Что?… Красивый. Блондинчик. Знаете, на Христа чем-то похож. Всего за две тысячи такую роскошь мне уступил… Правда, странно, что шубка была в земле перепачкана. Но мне в химчистке ее быстро восстановили.
Две тысячи – барабанная дробь хаотично билась в виски. А я купила ее за три с половиной и не успела относить и одного сезона…
Вежливо попрощавшись с женщиной, я отправилась домой. Магазинное настроение испарилось, мне захотелось поскорее остаться одной.
Что я еще могу добавить?
Лаврика я больше никогда не видела. Конечно, он много раз мне звонил, вступая в бессмысленный диалог с равнодушным автоответчиком. Я ни разу не взяла трубку, хотя кто бы знал, как хотелось мне вывалить на него скопившуюся в сердце зияющую черноту. Меня никогда так подло не обманывали.
А потом жизнь вошла в привычную колею. Я забыла Лаврентия, но иногда с досадой вспоминала безвременно покинувшую меня шубу…
Ох, шуба моя, шуба! Если кого-то и жаль в этой истории, то только тебя… Вдруг ты иногда исподтишка подсматриваешь за мною из своего шубного рая? В таком случае знай – я раскаиваюсь и часто о тебе думаю… Если можешь, ты уж меня, пожалуйста, прости.
