16 октября 1941 г. в здании школы на Б. Почтовой улице начал формироваться 3-й коммунистический батальон Бауманского района столицы. Позднее он вошел в состав 1-го стрелкового полка 3-й Московской коммунистической дивизии и был передислоцирован в район Никольской больницы на Ленинградском шоссе.

В пешем строю прошли мы через всю Москву — от Разгуляя до конца Ленинградского шоссе, до моста через канал Москва — Волга. Здесь тогда проходила граница столицы.

Дальше шли поля подмосковного колхоза, вдалеке виднелся мост шоссейной дороги через канал и железнодорожный мост Октябрьской железной дороги, которые мы должны были охранять. Железнодорожный мост стоит и поныне, а шоссейный давно уже разобран, на его месте построен новый мост, являющийся как бы продолжением обновленного Ленинградского шоссе. Там, где сейчас стоит популярный в столице универсам «Ленинградский», где выстроились многоэтажные дома, в 1941 году стояли крестьянские избы, виднелись поля да огороды. Это и была наша боевая позиция. Впереди находились части действующей армии в районе Левобережной и Химок. Позади была Москва. Окопы опоясали берега канала Москва — Волга. Не буду писать о жизни фронтовой Москвы — об этом написано много. Хотелось бы только заметить, что наша часть была последним заслоном перед теми частями противника, которые ближе всего прорвались к Москве как раз на нашем направлении, по Ленинградскому шоссе. На месте этого рубежа сейчас стоит памятный знак в виде бетонных ежей, напоминающих те, что стояли здесь на танкоопасных направлениях.

Школа № 3, Чапаевский переулок, 6

Штаб дивизии располагался в доме у завода им. Войкова, там, где сейчас находится станция метро «Войковская». Весь этот район был объявлен прифронтовым: проверялись пропуска, ходили патрули — прямо у моста через железную дорогу. Сейчас этот мост украшают фигуры воинов-добровольцев, вставших на защиту столицы.

Первые месяцы прошли в боевой учебе, но учебные стрельбы вскоре сменились боевыми. В середине ноября мы вели разведку боем около Солнечногорска. Был в нашем батальоне и взвод с собаками, натренированными на уничтожение танков. К спине собаки прикрепляли противотанковую мину со штыревым взрывателем. При приближении танка собаку выпускали, и она бросалась к нему, пробегала между гусеницами, штырь соприкасался с дном танка, и мина срабатывала. Но основным противотанковым оружием у нас были бутылки с горючей смесью. Московские пионеры организовали сбор старых бутылок и сдавали их на особые пункты. Затем их заполняли горючей смесью, тщательно закупоривали и отсылали в воинские части. К нам часто приезжали шефы — работницы московских предприятий. Все они работали в эти дни на оборону. На митингах они призывали воинов отстоять Москву, не отступать ни шагу, стоять насмерть.

В декабре началось контрнаступление советских войск под Москвой. Наша дивизия в конце января 1942 года влилась в состав кадровых войск и получила наименование 130-й стрелковой дивизии. Вначале мы непосредственного столкновения с противником не имели, но нам пришлось пережить многочисленные бомбежки.

Наша дивизия 16 февраля 1942 г. была доставлена к линии фронта под г. Осташков. Выгрузившись из вагонов эшелона на станциях Черный Дор и Горовастица, мы пешим ходом через три дня вышли на исходные позиции. Проходили через сожженные села и деревни, разрушенные города, шли мимо разбитых вражеских орудий, исковерканных танков, мимо трупов захватчиков в мышино-серых шинелях. Стояли жестокие морозы зимы 1941/42 года. Какой глубокий снег был в ту зиму! Жители окрестных деревень помогали расчищать главные дороги, по которым двигалась боевая техника, а люди обычно шагали рядом по узкой тропинке, протоптанной в глубоком снегу. Самолеты противника контролировали основные дороги, поэтому часто приходилось искать обходные тропинки через леса. Наконец, наш батальон сосредоточился в небольшом лесу в районе деревень Павлове и Сидорове. Командир полка А. X. Кузнецов объявил, что ночью предстоит атака.

За день до этого перед бойцами выступал комиссар полка В. В. Репнин. Прошли собрания по подразделениям. Все были собранны, серьезны, ведь впереди — первый бой. Старшина раздал нам патроны. Под вечер развели костры, погрелись, получили от медсестры индивидуальные пакеты. Томительным было ожидание условленного сигнала к выступлению — двух зеленых ракет. Он задерживался: командование полка выслало дополнительную разведку. Наконец, разведчики вернулись и сообщили, что скрытые подходы к передовой разведаны. Сигнал — и батальон пошел узкой лесной тропинкой; в темноте солдаты натыкались на сучья, проваливались по пояс в сухой, морозный, сыпучий снег. Было еще далеко до рассвета 21 февраля, когда мы вышли из леса. Перед нами большое поле. На повороте дороги лежит труп красноармейца в обгоревшей телогрейке. Левая нога у него подвернута, а руки вытянуты вперед, вдоль тропки. Было такое впечатление, будто он показывал нам дорогу вперед, на запад. Ночной бой начался внезапно. Как описать взрывы и выстрелы, мертвенный блеск осветительных ракет, траектории трассирующих пуль, громкие голоса командиров, стоны раненых, рев боевых машин, завывание мин? Ночной бой, когда необстрелянный воин точно не знает, где свои, а где чужие, когда чужая речь вдруг зазвучит совсем рядом, а своя послышится вдалеке, и ты не знаешь, где он, передовой рубеж, который должен быть взят, и кто ползет в темноте к тебе по снегу — друг или враг…

Ночной бой, когда надо особенно отчетливо знать свою задачу, когда командиру трудно направлять и контролировать действия отдельных бойцов, когда все зависит от выдержки, мастерства и отваги. Наш первый бой был ночным. Все вели себя по-разному. Кто-то упорно полз по-пластунски вперед, не обращая внимания на разрывы снарядов и посвист пуль. Другой выбирал мгновения затишья и перебежками преодолевал то же расстояние. Третий зарывался в снег чуть ли не с головой. Стало светать. Впереди показалась деревня Великуши, большое поле перед ней, покрытое воронками, а рядом с полем лес, из которого ползком, перебежками, а то и в полный рост шли наши бойцы. Из деревни в лес через поле шла широкая дорога, примерно посредине поляны ее пересекала другая, шедшая вдоль фронта, более узкая. У перекрестка зияла большая воронка от снаряда. Против нас действовала свежая немецкая дивизия, прибывшая из-под Кельна. Результатом этого боя было то, что наш полк освободил деревни Павлово и Великуша.

Вся дивизия принимала участие в боях по прорыву обороны врага в районе Новая Русса — Павлово — Сидорово. Фашисты были отброшены на этом участке Северо-Западного фронта ко второй линии обороны — Великуша, за которой лежала их третья линия обороны — демянская, причем эта третья линия обороны врага одновременно была для него и мышеловкой. Вся 16-я армия фашистов сжималась с разных направлений дивизиями Северо-Западного фронта — к Демянску Постепенно образовывался известный в истории Отечественной войны демянский котел.

Без освобождения Великуши, Молвотиц, Заболотья и некоторых других опорных пунктов врага угрозы полного окружения для фашистов еще не было. Они располагали довольно широким коридором для подвоза продовольствия, амуниции, оружия, а в случае нашего наступления для отхода в тыл к Старой Руссе.

Эта ситуация хорошо была разъяснена политическими работниками дивизии всему личному составу. Важность боев за Великушу, как одного из последних важных опорных пунктов фашистов перед Демянском, осознавалась всеми. Но было ясно и другое: за Великушу враг будет драться из последних сил. Пленные дали важные сведения. Они сообщили, что в районе Великуши сосредоточена артиллерия, два эсэсовских батальона, а в резерве полк пехоты, в составе которого имеется батальон смертников — штрафников. Была у них и тяжелая артиллерия, аэродром и танковые подразделения.

Но помимо всего этого, простой взгляд с наблюдательного пункта с нашей стороны на Великушу давал возможность сделать определенное заключение о том, что Великуша для нас будет непростым «орешком». И действительно, Великуша представляла собой большой населенный пункт, расположенный на высоком, с широким основанием, холме. В Великуше были кирпичные и деревянные дома. В непосредственной близости к населенному пункту фашисты построили двойным полукольцом снежно-земляной вал. Здесь у врага располагались огневые точки. Впереди вала в сторону наступающих были проволочные заграждения в три кола, а дальше, через небольшой интервал, в четыре кола.

За этими заграждениями лежало большое поле, покрытое глубоким снегом. На поле в порядке, известном для немцев, были заложены мины. Слева от наступающих был бор, справа лесок, вдоль которого из Великуши в район Молвотиц пролегала шоссейная благоустроенная дорога.

Труднее условий для нашего наступления нельзя было даже и придумать. Ведь при атаке бойцы более двух километров должны были идти по широкому открытому полю. А они уже знали силу огня фашистов. Поэтому даже самым смелым из воинов Красной армии казалось, что наступление на Великушу с фронта будет неудачным, а с флангов невозможным, так как командованию дивизии было известно, что и дорога справа, и лес слева охраняются танками, орудиями, минометами, пулеметами и фашистскими подразделениями на лыжах.

Командир дивизии — Николай Павлович Анисимов, приказал брать Великушу с фронта, прямо в лоб, произведя предварительно артиллерийскую обработку укреплений фашистов. По замыслу командира, два батальона должны были, сосредоточившись в лесу, перед заснеженным полем, броситься в атаку до захода солнца. Это был расчет на внезапность наступления: противник атаки на Великушу ожидал, но он ожидал ее, как говорили пленные, ночью или на рассвете.

Попытка наступления до захода солнца была предпринята 3 марта 1942 года. Однако она была неудачной. Батальонам в короткие мгновения по команде «В атаку!» удалось выскочить из лесу и сделать метров двадцать-тридцать по полю по направлению к Великуше, но на этом дело и кончилось. На миг обескураженные, фашисты прекрасно поняли, что массовый огонь немедленно остановит наступление, и они использовали все свои огневые средства. Но бой всегда таит опасности. Поэтому генералы и офицеры фашистского штаба не выдержали и стали уезжать из Великуши. Наши бойцы и командиры стали свидетелями редкой картины: по дороге к Молвотицам под огнем наших пулеметов помчались штабные легковые машины навстречу заходящему солнцу, лучи которого отражались в стеклах машин и зайцами отбрасывались в нашу сторону. Командир дивизии промолвил: «Да! Пленные говорили, что в Великуше расположен штаб корпуса. Похоже на это. Видите, как поспешно удирают штабисты».

Но пока высокое фашистское начальство удирало, используя единственную дорогу, оставшуюся у него, в район Молвотиц, фашистский гарнизон Великуши делал свое дело. По нашим наступавшим батальонам немцы вели губительный огонь. Все грохотало и стонало вокруг. Стена огня стала сплошной, как густой осенний дождь. Бойцы залегли в снегу и медленно, как только на миг огонь стихал, переползали по снегу вперед. Было ясно, что медленными передвижениями по глубокому снегу Великуши не только не взять, но и если атака будет продолжаться, батальоны, не добившись ничего, будут уничтожены.

Полковник Анисимов отдал приказ о прекращении атаки. Фашисты сразу же догадались, что наша живая сила может ускользнуть из-под фронтального огня, и открыли огонь из орудий и пулеметов с флангов.

Часть наших бойцов и командиров пострадала. Много было раненых. В конце концов было решено брать Великушу ночью, как и прежние укрепленные пункты врага. В бой были направлены батальоны М. Иванова и В. Верстака, Перед атакой наша артиллерия и минометы обрушили на фашистов огонь. При этом для большей уверенности в успехе наступления артиллерийская подготовка производилась трижды, с интервалами от получаса до часа. Однако враг, видимо привык уже ко всякого рода неожиданностям с нашей стороны, так как части Красной армии находились в этих местах еще до нас, и мы имеем в виду не Великушу непосредственно, а район обороны противника в целом, который теперь был прорван нашей дивизией. Поэтому огонь нашего артиллерийского полка, командиром которого был Н. Пономарев, не вывел оборону фашистов из строя, хотя и причинил ей многочисленный ущерб.

И теперь батальоны наступали по тому же полю, о котором шла речь выше. Оно освещалось ракетами немцев. Лишь на отдельные мгновения наступала тьма, но и она пронизывалась трассирующими пулями, лиловыми молниями пулеметных очередей и наполнена была грозным ревом пушек, разрывами снарядов и мин.

Саперы резали большими ножницами проволочные заграждения. Под огнем врага делались проходы. В них устремлялись смельчаки. Чем дальше, тем больше их становилось за первыми проволочными заграждениями. А впереди — другие, а за ними — ледяные валы, языки которых просовываются далеко вперед в поле, где вьется торная зимняя дорога.

Немцы стреляли без устали. Запас снарядов, мин, пулеметных лент, ружейных пуль у них, казалось, был неисчерпаемым.

Хотя было начало марта, ночь была морозная. Не меньше двадцати-двадцати пяти градусов ниже нуля. Боец, бежавший вперед, прислонился у дороги к ледяной стене, весь восковой — убит! Убит уже полчаса назад, но в руках у него винтовка наперевес, замерз, но стремление идти вперед сохранилось. И такой не один. Другие лежат распластавшись на снегу без шапок, винтовки в стороне: были застигнуты пулей врага на бегу. Стоны раненых. Тут же переползают по снегу медсестры, оттаскивают раненых в кюветы возле дороги.

Кажется, что бой замедляется, слишком один миг похож на другой. На деле же ярость боя усиливается. Наши первые взводы перемахивают через ледяные валы, врываются в фашистские укрепления. Порой наши герои ведут неравный бой. Сержант А. Соин наскочил на четырех фашистов. Гранатой по ним. Она не разорвалась. Беда. A. Соин был ранен. Но, превозмогая боль от раны, он кричит фашистам: «Не уйдете, сволочи!» — и бросает гранату в них, за ней вторую. Он гибнет и сам, тяжело раненный вторично, но дорого отдает жизнь — ценой жизни четырех двуногих зверей.

Командир отделения Шарков и красноармеец Л. Устимов, заметив на поле боя наш пулемет, возле которого лежал убитый пулеметчик, бросились к пулемету, установили его под огнем врага и стали бить по фашистам.

Артиллеристы по глубокому снегу сумели близко к дзотам врага подтянуть орудия и прямой наводкой расстреливали укрепления фашистов и их живую силу. Этими артиллеристами были: В. Рыбин, Кузнецов, Елисеев, B. Гущин, М. Гордеев, Валеев. Огнем из орудия В. Гущин рассеял взвод фашистов, бросившийся в контратаку.

Безусловно, для фашистов было полным сюрпризом появление перед их носом наших танков. Наши танкисты Т. Тарасов и В. Лещинский вели свой первый бой. К ним присоединились танкисты В. Митин, Грачев, Поскряков. Появление танков произвело переполох среди фашистов. Однако они растерялись лишь на короткое время. Они знали приказ командования: стоять под Великушей насмерть, тех, кто выйдет в район Молвотиц без приказа, ждет расстрел.

Новый опорный пункт врага был сильно укрепленной высотой, господствовавшей над окружающей местностью. На высоте находился населенный пункт с кирпичными домами. Подступы к опорному пункту гитлеровцами были тщательно пристреляны. Как бы двойным кольцом высота опоясывалась снежно-земляным валом.

Чтобы избежать лишних потерь, командование нашей части решило атаковать Великушу ночью. В бой шли подразделения Довнара и Верстака.

По большому снежному полю, по оврагам бойцы, командиры и политработники переползали к гребню высоты, где прочно укрепился вражеский гарнизон.

Морозная ночь. Исходное положение в лесу. Немцы нервничают. В небо то и дело взлетают ракеты, освещая своим светом подступы к Великуше. Короткая артиллерийская подготовка. Бьют орудия прямой наводкой. Сигнал: «В атаку!» И подразделения пошли.

Сильный ружейно-пулеметный, минометный и артиллерийский огонь фашистов, глубокий снег не сломили наступательного порыва наших воинов. В ту же ночь первые взводы начали врываться на гребень высоты, сметая сопротивление врага.

Бой за Великушу

Геройски действовали в бою старшие лейтенанты В. Бурдуков, награжденный орденом Красной Звезды в боях с белофиннами, и Горелов, политрук Николаев, командир пулеметной роты Лустов.

Вместе с бойцами, плечом к плечу дрались за Великушу снайперы Наташа Ковшова и Маша Поливанова.

Доброволец Коминтерновского района столицы, до войны механик Метростроя И. Хазиков, огнем автомата истребил в бою 22 гитлеровца.

Отличились в боях за Великушу командир Шарков и красноармеец Устимов. Они, рискуя жизнью, установили станковый пулемет и отражали контратаку врага.

Великуша трижды переходила из рук в руки. Не раз фашисты большими силами пытались укрыться в ней вновь, но вынуждены были отходить с крупными потерями. Наши бойцы выбивали гитлеровцев из опорного пункта, окончательно закрепившись в нем к 8 марта 1942 года.

Это было обеспечено твердой волей командиров и политработников — В. Верстака, С. Довнара, В. Павлова, старших политруков С. Кагакова и В. Ханчина.

Не сумев удержаться в Великуше, фашисты, боясь окружения, оставили без боя районный центр Ленинградской области — Молвотицы, совершив отход в район Демянска.

7 или 8 февраля 1942 г. был получен приказ о срочной отправке на Северо-Западный фронт в состав 34-й А. 1-й эшелон отправлялся 11 февраля. Полк отправлялся тремя эшелонами с Савеловского вокзала. Выгружался полк на станциях Черный Дор и Горовастица, примерно 19 или 20 февраля. Авиация противника ни при выгрузке, ни на марше не беспокоила.

Во время марша нам пришлось проходить мимо штаба Южной группы войск 34-й А (командующий генерал-майор Ксенофонтов). Там же частям дивизии была поставлена боевая задача. Наш полк должен был с хода овладеть крупным населенным пунктом Новая Русса.

Навстречу нам шли с большими разрывами мелкие группы обескровленной в боях какой-то морской бригады. Мы выдвигались на ее место, чтобы выполнить то, что ей не удалось.

Командир полка, получив задачу, должен был как можно быстрее идти вперед и не ожидая подхода главных сил полка, с хода атаковать противника. Тогда мы ничего не знали об обстановке на нашем участке фронта и верили, что старшие начальники, давно уже бывшие здесь, знают, что надо делать, и разумно посылают нас в бой.

Сейчас, спустя много лет, нам непонятна такая спешка, ведь командование группы войск и фронта по предыдущим боям знало, что Новая Русса — хорошо укрепленный населенный пункт, что противника там не менее усиленной роты, и атаковать ее с ходу без огневой поддержки, не имея даже легких минометов (которые хотя и были получены, но стрелять из них никто не умел, да и мин было крайне мало), с усталым личным составом, совершившим длительный 100-километровый марш, было чистейшей авантюрой. Но в армии не рассуждают, и 1-й батальон пытался выполнить этот приказ.

Двигаясь к селу Новая Русса, он был остановлен на опушке леса огнем противника из полуразрушенного населенного пункта Дубровка, где, по-видимому, находилось непосредственное охранение, которое после короткого огневого боя отошло. Батальон приблизился к селу, но дальнейшего успеха не имел. Мощный пулеметный огонь не давал поднять головы. Люди устали, надо было их обогреть, накормить. К 17:00 21.02.42 г. подразделения отошли к Дубровке. С наступлением темноты бой затих.

В этом первом столкновении с противником погиб командир 1 сб капитан Зряхов. В командование вступил его заместитель капитан Курилко. Остальной состав полка продолжал совершать марш и только поздно вечером подошел в район расположения тылов 1-го сб. Ближайшие населенные пункты были разрушены до основания, и после длительного марша накормить, а главное обогреть людей было негде.

Ничем не оправданное вступление в бой прямо с марша на укрепившегося противника не дало многого сделать. В результате организация первого боя была из рук вон плохой. Зная неопытность командования полка, старшие начальники не оказали никакой помощи.

Время было суровое, никто с нами считаться не хотел, никто нам не дал даже уставом предусмотренное, минимальное время на подготовку боя.

Получив боевой приказ по овладению дер. Новая Русса, полк наступал одним эшелоном, охватывая село почти с трех сторон. Никаких средств усиления придано не было, кроме обещания минимальной огневой поддержки дивизионной артиллерии (огня которой я в процессе боя не наблюдал). Своей батальонной артиллерии мы также не имели. При погрузке в Москве мы получили батальонные минометы, но к ним не было мин.

Бой начался утром 22 февраля. Не только наш полк, а вся дивизия перешла в наступление. Огневой бой был еле слышен, бойцы-добровольцы наступали почти без выстрела, стреляли в основном станковые пулеметы. С церковной колокольни беспрерывно били пулеметы, не давая поднять головы. Немцы, укрывшиеся в дзотах и за снежным валом, вели интенсивный прицельный огонь. Черные фигурки медленно приближались к деревне, охватывая ее с трех сторон.

Когда пулеметы на колокольне все же удалось подавить при помощи полковой батареи, которой руководил лично командир полка Довнар, а она имела по два снаряда на орудие, Верстак повел батальон в атаку и захватил западную окраину деревни. Первой ворвалась с запада 4-я рота лейтенанта Беломаря. Ворвались в село и другие батальоны. Начался бой в селе. К темноте полк овладел Новой Руссой.

Противнику частью сил все же удалось вырваться из села, а оставшиеся все были перебиты. Пленных не брали.

Штаб, наконец, собрался вместе в небольшой деревушке Бор, в полукилометре западнее Новой Руссы. Там сохранилось несколько исправных строений. Надо было подводить итоги первых дней боев, подсчитывать потери и докладывать начальству.

В бою за Новую Руссу отличился наиболее 2-й батальон, а его командир В. И. Верстак и командир роты М. Беломарь были представлены к награждению орденами Красного Знамени.

Я со штабом продолжал оставаться в д. Бор, а командир полка вместе с моим заместителем Гореловым и ПШ по разведке Веселовым, после краткой передышки, продолжали вести боевые действия в общем направлении с юга на север, имея задачу овладеть населенными пунктами Старое и Новое Гучево. Эти бои были также достаточно напряженными, но более удачными. В Гучево был захвачен штаб полка, а также отдельного усиленного батальона. Захваченные документы были отправлены в штаб дивизии. По открыткам и документам мы установили, что это была часть, в свое время оккупировавшая Данию.

В боях за Старое и Новое Гучево были и пленные, но наши бойцы, видя большие потери, опять не довели их до штаба. По данным очевидцев, ротой Лунина в горячке боя был уничтожен немецкий медпункт. В результате трехдневных боев полк сильно поредел. Особенно большие потери понесли 1 и 3 сб и рота автоматчиков, ее, как и 3 сб (в котором были выбиты почти все командиры), пришлось полностью расформировать, а все остатки и личный состав почищенных тыловых подразделений обратить на укомплектование 1 сб. В полку оставалось два более или менее укомплектованных батальона, с ними мы и продолжали дальнейшие боевые действия.

Сейчас я с горечью вспоминаю этот ночной набег, от которого трудно было ожидать чего-либо путного. Возможно, командование дивизии решило предпринять демонстрацию и оттянуть часть сил от Великуши. Но, увы! И с этим ничего не вышло. В последних числах февраля сильно поредевший 2 сб (в ротах осталось по 30–40 человек, двухвзводная пульрота, взвод ПТР) получил задачу овладеть деревней Антаново. В связи с ранением под Великушей капитана Верстака, батальоном командовал уже старший лейтенант Лунин.

До того как атаковать Антаново, надо было совершить марш протяженностью 8–10 км. Это по карте, на самом деле значительно больше. Шли пешком, без дорог. Снег был глубокий, лыж мы не имели, и вот, утопая по пояс, подразделения начали движение во второй половине дня. Я шел в голове колонны и хорошо помню этот переход. С наступлением темноты мы вышли к деревне с запада и расположились на опушке леса, где и начали окапываться. Под снегом были обнаружены следы старых окопов.

Перед нами была деревня, отделенная от нас глубоким оврагом, окруженная снежным валом. Противник обнаружил нас и сразу же открыл пулеметный огонь. Установив станковые пулеметы, батальон начал огневой бой (ни батальонной артиллерии, ни минометов у нас не было). Попытка вести стрельбу по обнаруженным огневым точкам из ПТР также успеха не имела (было на два ружья всего 20 патронов).

Немцы сидели в хорошо укрепленном населенном пункте, укрывшись за снежным валом, имея более двух десятков пулеметов, установленных в дзотах. Это был хорошо оборудованный ротный (а возможно и батальонный) опорный пункт, а мы хотели взять его наскоком, почти голыми руками. Перестрелка продолжалась всю ночь. 4-я рота, посланная в обход, во главе с и. о. к-ра батальона Луниным, застряла в глубоком овраге, бойцы вымотались окончательно; снег был по горло, и люди засыпали на ходу, стоя, и не смогли преодолеть это препятствие. С большим трудом, потеряв половину своего состава, в том числе и самого Лунина, остатки этой роты вернулись в исходное положение.

Наконец рассвело. Противник, увидев нашу малочисленность, усилил огонь. Все наши попытки приблизиться для броска в атаку отражались фланговым огнем пулеметов, мы прекратили эти попытки. Чтобы окончательно отбросить нас, немцы открыли огонь из тяжелых минометов, и только глубокий снег спас нас от больших потерь, подразделения батальона отошли в глубь леса. Видя бессмысленность дальнейших атак, я отдал приказ вернуться к полку.

Вернулись мы вовремя, так как у других подразделений (неполного батальона) под командованием командира полка захват деревни Великуша состоялся, но контратакой они были выбиты оттуда. Надо было готовиться к повторной попытке овладеть Великушей.

Это наступление мы впервые готовили неспеша. На опушке леса вблизи деревни был определен командный пункт, штаб расположился в еловых шалашах, где посередине горел костер. Командир полка Довнар впервые отдал устный приказ.

Два неполных оставшихся батальона должны были атаковать, и опять без всякой помощи со стороны дивизии. Подразделения полка (или то, что от них осталось) ценой неимоверных усилий и больших потерь вплотную приблизились к остаткам этой злосчастной деревни, но взять ее никак не могли. Немцы, укрепившиеся в остатках строений и в сожженной половине каменного дома, пулеметным огнем с флангов препятствовали продвижению. А подавить эти огневые точки опять было нечем. Командир дивизии Анисимов нажимал на Довнара и требовал немедленной атаки Великуши. Командир полка в результате всяческих угроз со стороны комдива потерял контроль над собой. Позвонил мне на КП, чтоб я прислал ему водки, и, подогретый вином, лично вместе со своим адъютантом Федей Рыжиковым поднял людей в атаку. Пробежав несколько шагов, Довнар был тяжело ранен, а адъютант убит. Атака успеха не имела.

Поздно вечером комдив вызвал меня к себе. Он сидел в небольшой землянке, оборудованной трофейной печкой, и почему-то в маскхалате. После короткого разговора я получил указание принять полк и овладеть Великушей.

Я вернулся на НП, находившийся в глубоком снежном окопе перед самой деревней. Стало совсем темно. Огневой бой продолжался всю ночь. Правее нас, с юга, наступал полк капитана Дудченко, который также был сильно потрепан. К рассвету командир обещал нам две танкетки, которые прибыли из Москвы. Через некоторое время был тяжело ранен разрывной пулей в живот лейтенант Веселов. Он умер у меня на руках. Эта потеря была тяжелой.

К утру мы с Гореловым пытались разобраться, что осталось от подразделении полка и где же эти люди. Бойцов было мало. Измотанные непрерывными боями, все время на холоде, в снегу, питались с перебоями — вид у них был неважнецкий, но настроение в общем удовлетворительное. Нашли мы и старшего лейтенанта Бурдукова. Обходя боевые порядки, я не раз натыкался на застывшие трупы наших товарищей, убирать их было некогда, вернулся на НП — против центра села.

Огонь усилился, но мы решили атаковать еще раз. Расстояние до деревни оставалось 50–70 м. И наконец, сделав последний рывок, ворвались в деревню. Немцы, видя наши атаки настойчивые с двух сторон, решили отойти. Я видел, как усиленный взвод противника, свернувшись в колонну, уходил безнаказанно в сторону Будьково. Достать его нам было нечем. Станковые пулеметы отстали, меняя позицию, а обещанные танкетки застряли в глубоком снегу. Правее нас вошел в деревню полк Дудченко. Мы организовали оборону деревни.

С наступлением темноты немцы внезапно контратаковали нас. Телефонная связь с 1-м батальоном сразу же оборвалась. Пулеметы противника с нескольких направлений открыли интенсивную стрельбу. По интенсивности огня было видно, что положение 1-го сб неважное. Огневой бой продолжал нарастать и перемещаться вправо, против нашего соседа. Противник, нанося удар вдоль дороги, пытался выбить нас из Великуши, как он уже однажды сделал. Вернее, с высоты, на которой она прежде стояла. Наткнувшись на сильное сопротивление из кирпичного недостроенного дома, немцы решили обойти его слева (то есть с юга), но успеха не имели.

В это время на нашем левом фланге стало тихо. Огневой бой, как с нашей стороны, а особенно у соседа, продолжался с неослабевающей силой. Связь с дивизией оборвалась. К этому времени к нам подошло одно 45-мм орудие с расчетом в маскхалатах. Быстро объединив все это «войско» под командованием Горелова, я приказал этой группе немедля атаковать немцев, наступающих на деревню и наносивших свой главный удар против соседа, во фланг. 45-мм пушка открыла беглый огонь бронебойными снарядами (других у них не было). Красные трассы, резкие выстрелы и крики «Ура!» этой группы бойцов привели противника в замешательство, и он поспешно отошел. Контратака была отбита, деревню мы отстояли. Утром мы стали разбираться: что и как произошло ночью? Потери оказались значительными. Правда, убитых было мало — в основном, раненые. Ощутима была убыль командного состава, выбито было почти все взводное и ротное звено, тяжело ранен командир 1 сб Бурдуков и его комиссар Тяжлов, которые вскоре скончались.

В батальонах осталась одна неполная стрелковая рота. Полк, как полнокровная единица, перестал существовать. Остатки полков Дудченко и Пшеничного еще продолжали атаки в направлении Дягилева, но успеха не имели. Все же овладение Великушей, прилегающими к ней высотами ставило немцев в невыгодное положение. Дорога на Молвотицы хорошо просматривалась и находилась под ударом. И они учли это, прикрываясь, начали отход из молвотицкого выступа на заранее подготовленный рубеж. А мы, не имея уже сил, двигались вслед. Так, в результате почти двухнедельных боев и тяжелых потерь, частям дивизии удалось освободить районный центр Молвотицы и еще около двух десятков (бывших) населенных пунктов. Усилия и кровь добровольцев-москвичей не пропали даром. Беспримерное мужество наших бойцов и командиров перекрывало нашу слабую военную подготовку.

Горчаков Гарри Григорьевич, ветеран 528-го полка 130-й дивизии:

Ветеран 130-й дивизии С. Л. Иофин является прямым свидетелем становления 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии и непосредственным участником многих событий, поэтому его воспоминания оказались очень важными:

«В январе 1942 г. наша добровольческая дивизия была преобразована в кадровое соединение Красной армии, получившее название 130-я стрелковая дивизия. Дивизия была включена в состав войск 1-й Ударной армии Калининского фронта. Прибыв по железной дороге под Осташков [эшелоны разгружались на станциях Фирово, Черный Дор и Горовастица] и совершив пешим порядком 100-километровый марш, мы оказались в Молвотицком (ныне Маревском) районе Ленинградской (ныне Новгородской) области и с ходу вступили в бои с противником, занимавшим несколько расположенных недалеко друг от друга деревень. Это было боевым крещением. 371-й полк наступал на деревню Павлово. Ее удалось освободить в результате ожесточенных боев только на третий день — 23 февраля, в День Красной армии. Однако радость первой победы омрачалась понесенными большими потерями — более 400 москвичей, добровольцев, настоящих патриотов своей Родины, пали в этих боях, многие были ранены…»

Мост по дороге к Великуше

Теперь, глядя на эти тихие новгородские деревни Павлово, Сидорово, Новая Русса, трудно даже представить, насколько жестокими и тяжелыми были эти бои.

371-й и 528-й стрелковые полки, артдивизион и еще несколько подразделений вышли на исходный рубеж в намеченный срок 20 февраля. 664-й полк, два артдивизиона и остальные части задержались в пути из-за авианалетов противника на эшелоны. Немцы создали мощную оборону, насчитывавшую 35–45 дзотов. Все вокруг было заминировано, насыпаны снежные валы, покрытые толстым слоем льда. Оборона имела многочисленные ходы сообщения.

371-й полк начал наступление утром 21 февраля. Немцы открыли страшный огонь из всех видов оружия. Деревни Павлово и Сидорово удалось взять только 23 февраля с помощью подоспевшего 664-го полка.

528-й полк пошел в атаку на деревню Новая Русса 22 февраля. В этих первых боях командир роты автоматчиков 528-го полка младший лейтенант А. Е. Халин и пулеметчик 371-го полка сержант Д. Окороков совершили подвиг, закрыв собой амбразуры немецких дзотов (позже их подвиг повторили младший лейтенант Ф. С. Штрайхер и боец П. Лыжин).

На участке, где вели бои подразделения 130-й дивизии, в районе Молвотиц находились до двух полков 123-й пехотной дивизии гитлеровцев, а также отдельный саперный батальон, минометный дивизион и несколько артиллерийских батарей.

«Между тем, — продолжал С. Л. Иофин, — значительно поредевшие полки дивизии продолжали вести наступательные бои. Были освобождены населенные пункты Островня, Ожееды, Великуша, в результате чего немцы, опасаясь окружения, были вынуждены оставить районный центр Молвотицы, предварительно предав его огню. В деревне Великуша я чуть не погиб во время немецкой контратаки».

В описанных боях с 20.02.42 по 20.03.42 наши потери 6117 человек. 528-й стрелковый полк (командир полка Станислав Александрович Довнар), в котором служил Ширенин Алексей, потерял 353 человека (262 из них с 1 по 8 марта у деревни Великуша).