Сюжет шестой: Москва — агония «Барбароссы»
Решающим сражением Второй Мировой войны стала битва за Москву. Эта битва, продолжавшаяся более шести месяцев, подвела черту под замыслом «Барбароссы» разгромить Советский Союз в ходе одной скоротечной компании и поставила Рейх перед военной катастрофой.
Московскую битву можно рассматривать как попытку вермахта «переиграть» не вполне удачное Смоленское сражение, которое началось как решающая битва войны, а закончилось неопределенным результатом, оставляющим шансы обеим сторонам.
В Смоленском сражении противостоящие армии сохраняли за собой возможность стратегического маневра (что и было продемонстрировано поворотом 2-й армии и 2-й танковой группы на юг). Теперь же игра шла ва–банк. Развертывание было отнесено на 150–200 километров к востоку. Ставкой является Москва, крупнейший экономический, политический и транспортный узел Советского Союза, центр позиции всего Восточного фронта. Если немцы захватывают ее в 1941 году, у них есть все основания с оптимизмом смотреть в будущее. Если же Москва удержится, вермахт окажется перед перспективой вести зимнюю кампанию на совершенно непригодных для этого выдвинутых и угрожаемых с фланга позициях.
В наше время приходится читать, что никакой битвы под Москвой не было, а немецкое наступление остановилось «в силу естественных причин». Иногда утверждают даже, что сражение было «проиграно советскими войсками вследствие бездарного командования». В действительности оперативный баланс к исходу Московской битвы сложился в пользу СССР, а само сражение обладало ярко выраженной сюжетностью: обе армии напрягали свои последние силы, обстановка менялась самым кардинальным образом, военное счастье сопутствовало то одной, то другой стороне. Можно говорить не об одной, а о четырех взаимоувязанных операциях, различающихся задачами сторон, результатами боев и их рисунком.
I
Новое наступление, по мнению Гитлера и руководства ОКХ, было единственным выходом из складывающегося предкризисного состояния.
К сентябрю 1941 года политическое положение Рейха ухудшилось. Япония начала рассматривать военную обстановку на Восточном фронте как не вполне благоприятную для Германии. Итальянский Генштаб неофициально высказывался в том смысле, что немцы переоценили свои возможности. Турция, Испания и Франция приняли решение сохранять нейтралитет. В Германии росло пока что не высказываемое вслух недовольство затянувшейся войной на Востоке.
А. Гитлеру необходима была победа, и победа громкая. На Восточном фронте оставалась лишь одна цель, достижение которой сулило должный психологический эффект.
Решающее сражение подготавливалось в неблагоприятной для немцев обстановке. Речь шла об отчаянной попытке преодолеть тенденцию к образованию в России позиционного фронта, тактическим успехом выйти из стратегического кризиса. Решение, как показывает опыт истории, крайне опасное.
Разумеется, для советских войск обстановка в начале сентября также была крайне неблагоприятна. Война представляет собой «игру с ненулевой суммой»: обе стороны могут одновременно выиграть — и, что бывает гораздо чаще, одновременно проиграть.
Директива № 35, ориентирующая германские войска на «разгром группы армий Тимошенко», была подписана 6 сентября, то есть еще до того, как положение на стратегических флангах Восточного фронта окончательно определилось. Гитлер, впрочем, считал, что все необходимые условия для начала решающего наступления в центре выполнены. Действительно, к началу сентября положение советских войск под Ленинградом оценивалось как «крайне тяжелое», а на юге — как «трагическое», и можно было рассчитывать, что в последующие недели оно только ухудшится. Во всяком случае, фланги группы армий «Центр» могли отныне считаться обеспеченными.
Немцам следовало спешить. 22 сентября в Северном полушарии заканчивается астрономическое лето, через две–три недели после этой даты русские грунтовые дороги станут непроходимыми. С начала кампании прошло три месяца, постепенно советские войска и их командование набирались опыта современной войны. Вермахт еще обладал качественным превосходством (в известной мере он сохранит его как минимум до конца 1944 года), но воевать ему становилось все труднее.
В этой обстановке трудно осуждать гитлеровское военное руководство за его решение преждевременно начать сражение в центре стратегического фронта. Но это решение означало, что группы армий опять не будут взаимодействовать друг с другом — вернее, что все взаимодействие сведется к усилению группы армий фон Бока переброской нескольких дивизий с флангов.
На подготовку операции у фон Бока и фон Браухича было меньше месяца, причем почти до середины сентября было неясно, успеет ли к началу сражения армия Гудериана. На ее место срочно перебрасывалась 4-я танковая группа из–под Ленинграда, для усиления этой группы предназначался 40-й корпус резерва ОКХ (2-я и 5-я танковые дивизии). Дополнительно в состав группы армий «Центр» был введен 27-й армейский корпус, переброшенный из Франции,
Гудериан все–таки успел перевезти свои танки из–под Лох–вицы к Брянску и даже настоял, чтобы его армия перешла в наступление на два дня раньше, нежели остальные войска: генералу был важен каждый час хорошей погоды.
Включение 2-й танковой группы в боевую линию расширило фронт наступления до 600 километров и существенно подняло настроение фон Бока. Никогда еще в его руках не сосредотачивалось столько. войск — почти 2 миллиона солдат, 79 дивизий (в том числе 14 танковых и 8 моторизованных), 14 ООО орудий и минометов, 1390 самолетов, 1700 танков, корпус ПВО.
К началу операции удалось пополнить пехотные дивизии до 90 % штатной численности. С танками тоже вроде бы обстояло благополучно: 1700 единиц в четырнадцати дивизиях: по 120 танков на дивизию при штате в 147 или 209 машин. Но на 22 июня фон Бок имел 1967 танков в семи танковых дивизиях.
С советской стороны против группы армий «Центр» действовали советские войска трех фронтов, опирающихся на две заранее подготовленных линии обороны (Ржевско — Вяземскую и Можайскую, 2250 км. противотанковых рвов, 1000 дотов и дзотов). В составе фронтов насчитывалось 1,25 млн. человек, 7600 (по другим данным 10 000) орудий, 990 (по другим данным — 849) танков, 677 (по другим данным 936) самолетов.
План сражения в ухудшенном виде повторял Смоленск.
Предполагалось нанести рассекающие удары по обе стороны шоссе Вязьма — Москва и окружить в районе Вязьмы основные силы Западного фронта. Глубина наступления не превышала 120 километров. Гот и фон Бок пытались нацелить войска хотя бы на Гжатск, но эта идея не получила одобрения в ОКХ. Б сущности, немцы уже отказались от блицкрига и идей «глубокой операции».
Соединениям Гудериана была поставлена отдельная, не связанная с общим замыслом сражения задача — во взаимодействии со 2-й армией захватить Орел.
В целом немецкое развертывание под Москвой было результатом претворения в жизнь плана «Барбаросса» и страдало всеми его скрытыми пороками. Но надо сказать, что советские войска, которые прикрывали основными силами направления Вязьма — Москва и Брянск — Москва, также были построены в логике первых дней войны.
30 сентября, в ясное солнечное утро танковая группа Гудериана перешла в наступление, обходя Брянск с юга. Днем раньше советские войска сами вели активные действия в полосе 2-й танковой группы, наткнулись на изготовившегося к атаке противника, понесли большие потери и отошли, не успев или не сумев организовать оборону.
К полудню Гудериан вышел на оперативный простор. Резервы Еременко находились в районе Брянска, задержать немецкие танки было нечем. 1 октября в час дня был взят Севск, находящийся в 60 километрах восточнее исходной линии фронта. 3 октября 2-я танковая группа, пройдя за 72 часа 200 километров, занимает Орел, который по мнению командующего Брянским фронтом генерала Еременко находился «за пределами района, отводимого Брянскому фронту».
«Когда гитлеровцы вошли в город, то, по свидетельству Гудериана, там ходили трамваи. В руки врага попал без боя важный административный центр, крупный узел железных и шоссейных дорог, ставший базой для дальнейших действий немецко–фашистских войск», — пишет Еременко, возлагая вину за сдачу Орла на военного коменданта города.
Как бы серьезно ни выглядела обстановка на юге, главный удар фон Бок наносил в полосе Западного фронта. Третья танковая группа нанесла удар через Белый, Холм, реку Днепр на Вязьму, и прорыв развивался настолько успешно, что Гот даже стал опасаться, что противник заранее отошел на тыловые позиции. Четвертая танковая группа столь же легко преодолела оборону на стыке 24-й и 43-й армий и тоже начала быстро продвигаться вперед. Воспользовавшись этим прорывом, перешла в наступление и 2-я армия Вейхса: она обошла с севера Брянск, соединившись восточнее города с левофланговыми дивизиями группы Гудериана.
4 октября Гитлер заявил по радио, что на Восточном фронте началось последнее решающее наступление и что «Красная Армия разбита и уже восстановить своих сил не сможет». Это может показаться неправдоподобным, но именно из речи фюрера советское руководство узнало о начале операции «Тайфун». «С Западного и Резервного фронтов таких данных в Генеральный штаб не поступало…» (К. Телегин, член Военного Совета Московского округа).
Утром 5-го пришли данные авиаразведки: колонна танков и мотопехоты длинной до 25 километров движется по шоссе от Спас — Демянска на Юхнов, советских войск перед ней нет.
К. Телегин не поверил, послал летчиков во второй раз, в третий («выберете лучших из лучших!»). Немцы заняли Юхнов и в последующие дни, 6 и 7 октября, очень близко подошли к победе в войне, замкнув кольцо окружения под Вязьмой. Дорога на Москву была открыта.
«Проехав до центра Малоярославца, я не встретил ни одной живой души. Город казался покинутым. Около здания райисполкома увидел две легковые машины.
— Чьи это машины? — спросил я, разбудив шофера.
— Семена Михайловича Буденного, товарищ генерал армии. […]
— Ты откуда? — спросил С. Буденный.
— От Конева.
— Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи. Вчера я находился в штабе 43-й армии, а штаб фронта снялся в мое отсутствие, и я сейчас не знаю, где он остановился.
— Я его нашел на 105 километре от Москвы, в лесу налево, за железнодорожным мостом через реку Протву. Тебя там ждут. На Западном фронте, к сожалению, значительная часть сил попала в окружение.
— У нас не лучше, — сказал С. Буденный, — 24-я и 32-я армии отрезаны. Вчера и сам чуть не угодил в лапы противника…
— В чьих руках Юхнов?
— Сейчас не знаю. На реке Угре было до двух пехотных полков, но без артиллерии. Думаю, что Юхнов в руках противника.
— Ну, а кто же прикрывает дорогу от Юхнова на Малоярославец?
— Когда я ехал сюда, кроме трех милиционеров в Медыни, никого не встретил» (Г. К. Жуков)
6 октября Ставка дала разрешение на отвод Западного, Резервного и Брянского фронтов, но это уже не имело значения. В двух «котлах» под Вязьмой и Брянском оказались 7 полевых управлений армий из 15,64 дивизии из 95,11 танковых полков из 13,50 артиллерийских бригад из 62. В сводке германского командования сообщалось о захвате 663 ООО пленных, 1242 танков, 5412 орудий. Опять же отечественные данные называют другую цифру — 514 338 человек безвозвратных и 143 941 санитарных потерь, причем за весь период сражения, то есть с 30 сентября по 5 декабря 1941 года.
Тем не менее очевидно, что советская группировка на Московском направлении практически уничтожена, потеряв до половины своего состава. Остальные войска были деморализованы и в ближайшие дни не могли оказать серьезного сопротивления. Казалось, все кончено. Но именно в эти дни немецкое наступление резко потеряло темп.
Тому были и объективные, и субъективные причины. Две недели продолжалась ликвидация «котлов». Хотя говорить об особой стойкости советских войск не приходится (немецкие командиры, описывая бои начала октября, в один голос говорят о «симптомах разложения» Красной Армии), но все же окруженные армии трех советских фронтов привлекли к себе более 60 % немецких сил. Две недели — не бог весть какое время, но на эти дни немцы были вынуждены прекратить наступление с решительными целями, поскольку их наспех выстроенная система коммуникаций обеспечивала продвижение войск только на исходную глубину операции — на 150–200 км. Для того, чтобы двигаться дальше, необходимо было протянуть линии снабжения через Брянск и Вязьму. А для этого требовалось не только очистить города, но и привести их в относительный порядок.
Далее, Москва действительно была крупнейшим узлом коммуникаций, центром всего Восточного фронта. Это означало, что в любой момент времени через этот город перебрасывались какие–то воинские части. В той критической обстановке, которая сложилась в начале октября 1941 года, все они были направлены на фронт.
Наконец, испортилась погода. Это приковало к земле немецкую авиацию, действующую с грунтовых аэродромов, в то время как советские самолеты продолжали взлетать с бетонных дорожек, которых в Москве и под Москвой было очень много. Обстановка в воздухе для защитников Москвы сразу улучшилась — тем более, что продолжающие действовать эскадрильи «Люфтваффе» были почти целиком привлечены к добиванию окруженных под Вязьмой и Ржевом группировок.
Жалобы на распутицу стали общим местом в мемуарах немецких военачальников, посвященных битве под Москвой.
Гитлеровские генералы с редким единодушием подчеркивают, что именно дожди и слякоть остановили их победное продвижение, и даже не замечают, что, по сути, расписываются в профессиональной безграмотности. А как иначе можно назвать недоучет погодных факторов при планировании и проведении операции? Или руководство вермахта только в середине октября выяснило, что осенью в средней полосе России идут дожди, а зимой выпадает снег и наступают холода?
С другой стороны — а что Германии еще оставалось делать? Свертывание наступления и переход к позиционной обороне, по сути дела, означали бы провал кампании 1941 года. В случае же продолжения активных попыток маневренной войны у немцев еще оставались шансы на выигрыш «Барбароссы». Другое дело, что эти шансы уже были вероятностными — то есть сильно зависели от неопределенных условий, не включающих в себя свои действия или действия противника.
Во всяком случае, с наступлением дождливой осени немецкие подвижные войска оказались привязаны к немногим дорогам с твердым покрытием. Даже в июне Гот жаловался, что русские грунтовые тракты непригодны для колесных машин французского производства. Можно ли удивляться тому, что в разгар осени они стали непреодолимым препятствием и для немецких танков с их узкими гусеницами? А когда ударил мороз, и разбитые дороги покрылись льдом, выяснилось, что сила сцепления траков с поверхностью недостаточна даже для преодоления легкого подъема.
Г. К. Жуков, при всех своих недостатках как человека и военачальника, отличался твердым характером и умением делать практические выводы из общетеоретических предпосылок. К середине октября он заключил, что по условиям погоды противник может вести только очаговые действия, которым можно противостоять, выбрасывая на танкоопасные направления небольшие, но стойкие части. А такие части, имеющие опыт боев, привыкшие укрываться в складках местности, способные использовать явное преимущество в подвижности, которое в условиях осенней распутицы Т-34 приобретал над Pz. HI и Pz. IV, на четвертом месяце войны уже были.
Сам Гудериан пишет по итогам столкновения 24-го механизированного корпуса с танковой бригадой М. Катукова:
«Тяжелые бои оказали свое воздействие на наших офицеров и солдат. И это было не физическое, а душевное потрясение, которого нельзя было не заметить. И то, что наши лучшие офицеры в результате последних боев были так сильно подавлены, было поразительно».
Но основной причиной, остановившей продвижение немцев под Москвой, была не распутица, не героическая оборона советских войск, даже не искусные действия Г. Жукова, минимальными средствами препятствующего «шару свободно катиться по наклонной плоскости», а ошибки, допущенные немецким командованием.
В ряде источников говорится, что после Вязьмы гитлеровским руководством овладела эйфория: генералы сочли, что теперь можно расправиться с Советами «как угодно». В действительности эксцентрический характер операций во второй половине октября имел ту же причину, что и несогласованность действий армий вермахта в июле. Как уже говорилось, Московская битва — это «Барбаросса» в миниатюре. «Тайфун» был отличным планом первого удара, но вот дальнейшее течение операций просматривалось в нем очень смутно и было предметом обсуждения. Такое обсуждение, как всегда, закончилось компромиссом, соединяющим неприятное с бесполезным и возлагающим на наступающие армии неразрешимые задачи.
Так, Гудериану, выдвинувшемуся восточнее Орла, было приказано ликвидировать окруженные войска Брянского фронта, овладев ударом с востока городом Брянск, одновременно ведя «усиленную разведку» в направлении Волхова, Мценска и Тулы. Браухич, полностью потеряв чувство реальности, дополнительно пожелал, чтобы 2-я танковая группа также овладела Курском, а потом продвинулась в сторону Воронежа. Гитлер, в свою очередь, послал танковую группу на Рязань. Несколько позднее Ф. Гальдер направит Г. Гудериана на Горький, на что начальник штаба 2-й танковой группы ответит: «Сейчас не май, и мы не во Франции».
Полевым армиям предписывалось продвигаться на Калугу и Гжатск. 3-ю танковую группу переориентировали на Калинин, Торжок и Осташков — на соединение с группой армий «Север», которая к этому моменту также начала переброску своих основных сил к Волхову, готовя наступление на Тихвин. 4-й танковой группе следовало окружить Москву с севера и в дальнейшем продвигаться на Рыбинск и Ярославль.
Группа армий «Центр» развертывала веерообразное наступление в условиях распутицы, и ее ударные соединения быстро теряли пробивную силу. К середине октября наступление потеряло руководящую идею и было обречено на быстрое или медленное затухание.
Но пока еще оно продолжалось. 11 октября была взята Медынь, 12-го — Калуга. 14 октября 1-я танковая дивизия 41-го моторизованного корпуса группы Гота ворвалась в Калинин. Но в этот день фон Лееб официально заявил, что 16-я армия не может продвинуться навстречу Готу ввиду труднопроходимой местности, завалов на дорогах и минных полей. В действительности Лееб в эти дни планировал Тихвинскую операцию, и требования руководства ОКХ и фон Бока о прикрытии стыка армейских групп наступлением на Валдай казались ему неуместными.
Теперь фон Боку ничего не оставалось, кроме как прекратить наступление на Торжок, приобретающее характер опасной и бессмысленной авантюры, и вернуть 3-ю танковую группу на Московское направление. Ценой этого решения был разворот 9-й армии фронтом на север. Теперь на нее ложилась задача обороны стыка армейских групп. Это означало, что для наступления на Москву 9-я армия задействована не будет.
Но и 2-я танковая группа потеряла свободу маневра, вынужденная оказывать содействие то 2-й полевой армии (которую «тянуло» к югу — на Курск и Воронеж), то 4-й полевой армии, наступающей на Москву. Занятие Курска (2 ноября) исчерпало возможности войск Вейхса. 2-я армия остановилась и начала готовиться к зимовке.
Фон Бок понимал, что наступление остановилось, причем не в силу сопротивления противника — в середине октября Москву могли защищать 8–10 дивизий, — а вследствие нарушения взаимодействия германских войск. Он записывает в своем дневнике:
«В общей сложности все это можно оценивать только как ничто. Расчленение боевых порядков группы армий и ужасная погода привела к тому, что мы сидим на месте. А русские выигрывают время для того, чтобы пополнить свои разгромленные дивизии и укрепить оборону, тем более что под Москвой в их руках масса железных и шоссейных дорог. Это очень скверно!»
II
19 октября в Москве введено военное положение. Идет непрерывная переброска на фронт дивизий из Средней Азии, Дальнего Востока, Сибири. Формируются новые 16-я, 5-я, 43-я, 49-я, 35-я армии, восемь танковых и две механизированные бригады. К 22 октября немецкая разведка уже насчитывает в районе Москвы 38 стрелковых, 8 кавалерийских, 2 танковые дивизии и 17 танковых бригад. Эти цифры несколько завышены, но тенденция угадана верно. В этих условиях фон Бок остановил наступление, чтобы дать войскам передышку и перегруппировать свои части для новой стратегической операции.
Новое немецкое наступление планировалось «с листа» — не было ни времени, ни сил на подробный анализ ситуации и поиск оперативных возможностей. Части и соединения вводились в бой по мере готовности. Формально датой возобновления сражения было назначено 15 ноября, но в реальности 4-я армия переходила к активным действиям 18 ноября, а дивизия СС «Рейх» — только 19-го.
Планы были достаточно обширными: вновь речь идет о Рыбинске, Ярославле и Горьком, об огромном «кольце» в районе Москвы, — но никто не сомневается в нереалистичности этих замыслов. В действительности у немцев просто нет сил на двойной охват гигантского города, да и проблемы со снабжением 2-й танковой группы остаются крайне острыми. В результате фон Бок просто направил все три танковые группы прямо на Москву с двух направлений: через Тулу — Каширу и через Клин — Солнечногорск.
Развертывание «Барбаросса» достигло своей кульминационной точки.
На 15 ноября 1941 года на Восточном фронте действовали 9 немецких, 2 румынские, 2 финские армии, некоторое число итальянских, венгерских и словацких войск, а также 4 немецкие танковые группы, в ближайшее время переименованные в танковые армии. Рассмотрим эти силы с севера на юг:
• Армия «Норвегия» ведет безрезультатное и давно потерявшее надежду на успех сражение в районе Мурманска.
• Финские вооруженные силы (2 армии) обеспечивают блокаду Ленинграда с севера и поддерживают фронт на реке Свирь.
• 18-я армия блокирует Ленинград с юга и востока.
• 16-я армия наступает на Тихвин.
• 9-я армия фронтом на север прикрывает фланг группы армий «Центр» и обеспечивает какую–никакую связь между войсками Лееба и фон Бока.
• 4-я армия — единственная — готовится к наступлению на Москву. Ее поддерживают 2-я, 3-я и 4-я танковые группы, вымотавшиеся до предела.
• 2-я армия обороняется под Воронежем.
• 6-я армия наступает на Харьков.
• 17-я армия вместе с итальянским и венгерским корпусами наступает на Ворошиловград.
• 1-я танковая группа действует в Донбассе, пытаясь прорваться к Ростову. Здесь же находится 4-я румынская армия.
• 11-я немецкая армия, в командование которой в сентябре вступил Э. Манштейн, вместе с подчиненной ей, и 3-я румынская армия только что овладела Керчью и начала штурм крепости Севастополь.
Таким образом, естественное развитие событий, заложенное в директиве «Барбаросса», привело немецкие войска к следующему оперативному балансу: на направлении главного удара действует лишь одна общевойсковая армия из четырнадцати (считая венгерские, словацкие, итальянские контингенты за одну армию). Правда, к наступлению на Москву привлечены три танковые группы из четырех — но в конкретных условиях зимних боев за укрепленные линии обороны и в перспективе за миллионный город это не компенсировало нехватку пехоты. Да и танков в танковых группах оставалось немного. У Гудериана, например, — всего 150. Другое дело, что неисправные танки постоянно вводились в строй, и число боеготовых машин в танковых соединениях постоянно «плавало», никогда не опускаясь до нуля.
Зимой, в условиях холода и короткого светового дня использование танков было сопряжено с огромными трудностями. Ночью немцы не наступали. Утром надо было завести капризные, не рассчитанные на русские холода моторы машин. Попытки прогреть двигатели танков продолжалось несколько часов, в течение которых направление грядущей атаки становилось очевидным даже слепому и глухому. Потом следовала попытка наступления, причем танки практически не могли покинуть дороги с твердым покрытием — они вязли в снегу. А затем наступала ночь, и наступление прерывалось до следующего утра.
9-я армия смогла оттеснить советские войска к Волге, где и перешла к обороне, исчерпав свою роль в решающей битве. 3-я танковая группа начала продвигаться к Клину. 4-я танковая группа за трое суток боев продвинулась лишь на 4–6 километров. 19-го числа Э. Гепнер ввел в действие 40-й и 46-й моторизованные корпуса на стыке Западного и Калининского фронта. Это принесло успех: 23 ноября немцы заняли Клин и Солнечногорск, а 25-го форсировали Истринское водохранилище. Бои идут уже на непосредственных подступах к Москве, но об охвате советской столицы нет и речи.
На юге Гудериан, армия которого связывает активный и пассивный участки немецкого фронта (4-ю и 2-ю полевые армии), пытается взять Тулу и одновременно, во исполнение приказа фон Бока, наступать к Кашире. 2-я танковая группа ведет очаговые бои на пяти разных направлениях — от северо–западного до южного. Тула держится, и это означает, что наладить снабжение своих дивизий, действующих к востоку от города, Г. Гудериан не может.
Гальдер вновь пытается направить войска на Ярославль и Горький. Фон Бок отвечает ему, что «будет рад любому успеху в любом направлении».
3-я танковая группа, левый фланг которой все более и более растягивался по мере продвижения вперед, достигла канала Москва — Волга и переправилась на восточный берег в районе Яхромы, где была остановлена. Попытка форсирования канала на широком фронте была сорвана, так как он замерз лишь частично, а русские, в распоряжении которых остались насосные станции, открыли шлюзы Истринского водохранилища. К этому времени в 3-й танковой группе осталось всего 77 танков.
4-я танковая группа 1 декабря заняла Красную Поляну — ныне это уже почти окраина Москвы, 27 километров от Кремля, башни которого немецкие офицеры теперь видели в бинокли. 1–3 декабря пехотные соединения 4-й полевой армии пытались пробиться к Москве в районе Звенигорода и Наро–фоминска. Фронт был «почти прорван», немцы дошли до деревни Бурцево в 30 км от Москвы — но здесь были остановлены контрударом и вынуждены отойти на исходные позиции.
К первым числам декабря все немецкие части вольно или невольно перешли к обороне. Но приказ на наступление не был отменен, поэтому то здесь, то там продолжаются попытки прорыва, уже явно утратившие руководящую мысль. Вновь возникают разрывы с группами «Север» и «Юг». А в резерве у фон Бока — ни одной дивизии 2. В довершение всего определился кризис на стратегических флангах: фон Лееб проиграл Тихвинскую операцию, а армия Клейста была отброшена от Ростова.
14-й танковой группе удивительно «везло». В сентябре она вышла на окраины Ленинграда и «чуть не захватила город». В ноябре–декабре она достигла окраин Москвы — и опять–таки не смогла завершить операцию. В следующем, 1942 году, немецкое командование направит 4-ю танковую армию на Сталинград…
Германия теряла стратегическую инициативу. И в этих условиях Г. Жуков ввел в сражение две свежие армии.
III
Линия фронта группы армий «Центр» представляла собой изломанную двойную дугу. Она тянулась от Осташкова через Калинин и канал Москва — Волга к Московской окружной дороге, вновь склонялась к западу и примерно на меридиане Клина круто поворачивала на юг. Южнее Оки боевые действия носили очаговый характер, и сплошной линии обороны не было вообще: войска располагались в районе Тулы, Ясной Поляны, Серебряных Прудов, Михайлова. Далее к югу 2-я армия прикрывала направление на Курск. Снабжение так и не удалось наладить: немецкие паровозы оказались не приспособленными к условиям русской зимы. Войска остались без горючего и боеприпасов, не было и теплого обмундирования. На 16 декабря в боевых частях 6-й танковой дивизии 3-й танковой группы осталось 180 солдат, в 7-й — 200.2-я танковая группа имела 40 исправных танков.
Оперативная обстановка благоприятствовала контрнаступлению с решительными целями. Удар с севера на Клин угрожал 3-й и 4-й танковой группам немедленным уничтожением, войска Гудериана уже находились в оперативном «мешке», и надо было приложить усилие, чтобы найти такое направление наступления, при котором горловина затягивалась не сразу.
Но советские войска зимой 1941 года еще не были способны к маневренным наступательным действиям — для этого у них не было ни опыта, ни достаточного количества техники. Именно поэтому самой крупной танковой частью Красной Армии на этот момент была танковая бригада, предназначенная только для тактических действий на глубине не более пары десятков километров.
Контрудары под Москвой наносились не по флангам, а против фронта наступающих немецких группировок. Это дало германскому командованию возможность сохранить группу армий «Центр», которой угрожало уничтожение.
8 декабря немецкие армии на Восточном фронте окончательно переходят к обороне. Гитлер требует упорно сражаться на рубежах, занимаемых войсками. Отныне командир дивизии не имел права изменить фронт без санкции высшего командования. Этим утрачивалось одно из главных преимуществ германской армии — подвижность, гибкость, инициативность командиров всех степеней. Но фюрер считал — и, наверное, справедливо — что если сейчас разрешить группе «Центр» отход, войска побегут, и остановить их будет уже невозможно.
«Привезли около 80 человек, сорок из них с обморожениями 2-й и 3-й степени… От усталости люди падают там, где стоят… Саперы взрывают танки и зенитные орудия… Тыловые части… поджигают оставленные деревни. Пламя освещает ночное небо…
В танки заправили по 50 литров горючего, достаточно гранаты, чтобы все запылало. Кверху поднимается столб огня высотой в метр… Измученные лошади не могут больше тащить повозки и околевают… На дороге то и дело валяются ящики с боеприпасами, ящики со снарядами… Они лежат уже горами… Разбитые машины. Рассыпанные патроны… совершенно опустившиеся фигуры бродят повсюду в непристойном виде, как бродяги, как последняя сволочь…
Маленький городок был буквально забит машинами, танками и броневиками, целыми и изуродованными. Грузовики, штабные машины, автобусы стояли в каждом дворе. Мотоциклы и велосипеды валялись целыми сотнями. У дорог и в снежных полях вокруг города торчали десятки брошенных орудий… Жители… рассказали мне, какие свалки разыгрывались на дороге из–за мест в машинах. Немецкие пехотинцы заставляли танкистов переливать бензин из танков в транспортные машины, чтобы на них могло уехать как можно больше людей». (К. Симонов)
Кризис развивался на севере и на юге. 9 декабря Жуков категорически запретил ведение фронтальных боев, потребовав организовать оперативный маневр. Но группировка войск не отвечала такой схеме маневра, и сражение с обеих сторон продолжалось в силу инерции предыдущих распоряжений. В полночь 16 декабря в соединения 2-й, 4-й, 9-й армий, 2-й танковой армии ушла телеграмма фон Бока, запрещающая отход с занимаемых позиций: «Подкрепление в ближайшее время не ожидается, — писал командующий группой армий. — Действительности нужно смотреть в глаза».
Это был последний приказ фон Бока. 19 декабря он сдал командование фон Клюге. Обязанности фон Браухича, уволенного в отставку, Гитлер взял на себя. Своих постов лишились также Рунштедт и Лееб.
Гитлер отдает приказ «о выжженной земле». Отход разрешается только по приказу и при наличии тыловой позиции. Во время отхода все населенные пункты, оставляемые немецкой армией, подлежат уничтожению.
25 декабря Гудериан подал в отставку, которая была немедленно принята. Э. Гепнеру повезло меньше. За отвод 20-го корпуса он 4 января был снят с поста и выдворен из армии без права ношения мундира. 15 января Модель сменил Штрауса на посту командующего 9-й армией. 4-ю армию после ухода Г. Клюхера возглавил А. Кюблер, но 21 января он, как не справившийся с обстановкой, передал руководство Г. Хейнрици. Через 10 дней новый командующий напишет в своем донесении, что в батальонах осталось примерно по два офицера, двенадцать унтер–офицеров и шестьдесят солдат. «Отмечаются нервные припадки». Недокомплект в группе армий «Центр» достиг 381,5 тысяч человек.
Хуже всего обстояло дело с подвижными войсками. С декабря по январь их потери увеличились еще на 947 единиц, и теперь в шестнадцати танковых дивизиях оставалось в сумме
140 исправных машин. Кроме того, вермахт потерял свыше 100 тысяч автомашин и около 200 тысяч лошадей. Покрыть эти потери в короткий срок не представлялось возможным. На ближайшие несколько месяцев Германия утрачивает способность к проведению маневренных операций.
IV
Отдадим должное «старому» и «новому» командованию вермахта. В сложнейших условиях зимы, к которой немецкие войска не были подготовлены ни технически, ни физически, ни психологически, в условиях неожиданной потери инициативы и ввода в бой противником все новых и новых дивизий они сумели изыскать возможность стабилизировать положение.
Но опять же взглянем на ситуацию с другой стороны. Советские войска начали контрнаступление под Москвой, не имея решающего численного превосходства — а возможно, не имея численного превосходства вовсе. К 6 декабря 1941 года действовавшие против шести немецких армий (9-я, 4-я и 2-я полевые, 2-я, 3-я и 4-я танковые) войска Калининского и Западного фронтов вместе с наступавшим на Елец правым крылом 1 Юго — Западного фронта (3-я и 13-я армии и ударная группа генерала Костенко) насчитывали 1 021 700 человек — меньше, чем к началу операции «Тайфун». Понятно, что потери группы армий «Центр» за октябрь и ноябрь также были велики — но ведь не миллион человек!
Другое дело, что понесенные немцами потери в первую очередь коснулись боевых частей. Огромные тылы, предназначенные для обеспечения бесперебойного снабжения, остались почти в неприкосновенности.
118 декабря на его основе был воссоздан Брянский фронт.
Советские войска имели безусловное превосходство в бронетанковой технике и ощутимое — в авиации. Сохранявшееся превосходство немецких войск в автотранспорте сводилось на нет невозможностью полноценно использовать его в зимних условиях, при бездорожье и в ситуации отступления. Зато советские войска, лучше приспособленные к ведению зимней войны (здесь сказался и опыт Финской кампании) неожиданно продемонстрировали более высокие тактические качества. В целом создается впечатление, что начиная с конца декабря обе стороны сделали все, что было возможно в их положении и в создавшихся условиях.
К концу декабря фронт временно стабилизировался по линии Оки. 15 января в 21:00 в штаб группы армий «Центр» наконец ушла директива об отводе войск на новый оборонительный рубеж восточнее Ржева, Гжатска, Юхнова. Смысл оперативного решения состоял в том, чтобы выстроить оборону, опирающуюся на узлы дорог и городские центры. В условиях зимы немцы могли удерживать такие бастионы, как Ржев, неопределенно долго — а пока узлы связности позиции оставались в их руках, любое наступление Красной Армии было сопряжено с риском. Немецкие войска оказывались в лучших условиях как для отдыха личного состава, так и для быстрой перегруппировки сил.
«Приказ о выжженной земле» выполнялся неукоснительно, поэтому у советских армий, не имеющих, кстати, опыта глубоких наступательных операций и преследования противника, по мере продвижения вперед нарастали трудности — тем более значительные, что именно в эти месяцы РККА переживала кризис военного снаряжения. Не хватало боеприпасов, прежде всего артиллерийских снарядов. Все сложнее и сложнее становилось снабжать в условиях снежной зимы оторвавшиеся от железных дорог войска.
В приказах Ставки масштабы операций неизменно нарастают: речь идет уже не о контрударах, а об общем генеральном наступлении с целью окружить и разгромить основные силы группы армий «Центр». Как обычно, приказ об общем наступлении командующие на местах понимают буквально: как два месяца назад немецкая армия, так и Красная Армия сейчас действует по расходящимся направлениям и ведет три независимых сражения — под Ленинградом, под Москвой и в Донбассе.
22 января 1942 года соединения 9-й немецкой армии при поддержке 8-го авиационного корпуса нанесли удар западнее Ржева и перерезали коммуникации 29-й советской армии, сомкнув разорванную линию обороны 9-й армии. Аналогичным контрударом 3 февраля был ликвидирован кризис под Вязьмой, где была окружена ударная группа 33-й армии во главе с генералом Ефремовым. Боевые действия на этом направлении продолжались до середины апреля 1942 года, но деблокировать окруженную группировку не удалось. С конца марта группа Ефремова пыталась пробиться на Большую землю, но в итоге была уничтожена практически полностью (за исключением одной дивизии, ушедшей на запад и соединившейся с группой Белова); ее командующий застрелился.
К началу февраля немцы окончательно ликвидируют кризис в полосе группы армий «Центр». Хотя наступление Красной Армии продолжалось в течение всего марта и большей части апреля, но видимых результатов оно уже не принесло. Точнее, главным, пусть и неочевидным результатом этих бесплодных позиционных боев стало откладывание на пару месяцев генерального немецкого летнего наступления 1942 года — операции «Блау».
Зимой 1941–1942 годов немцы избежали тотальной катастрофы на Восточном фронте. Однако для «Барбароссы» это не имело никакого значения. Концепция молниеносной войны была мертва. Танковые войска понесли такие потери в технике, что. на несколько месяцев полностью перестали быть подвижными.
При этом после окончательного перевода германской экономики на военные рельсы и начала тотальной мобилизации общая численность войск «Оси» на Восточном фронте существенно увеличилась — к 1 мая 1942 года здесь находилось 178 немецких дивизий и 8 бригад — 5 400 ООО человек, 3200 танков и САУ, 2800 боевых самолетов и свыше 51 тысячи артиллерийских орудий. Таким образом, немцы увеличили численность своих вооруженных сил на Востоке почти в полтора раза; это была самая большая армия, собранная ими против Советского Союза. При этом численность войск союзников, несмотря на прибытие итальянского экспедиционного корпуса, уменьшилась до 800 тысяч — финны и румыны несколько сократили свои войска, действующие на фронте.
В целом группировка сил «Оси» составляла почти 6 200 000 человек. Противостоявшие им советские войска, по данным «Истории Второй Мировой войны», насчитывали к маю 1942 года 5 100 000 человек, 3900 танков, 45 000 орудий и минометов и около 2200 самолетов. Дэвид Гланц повышает численность советских войск на 5 мая до 5 450 000 человек. Но даже если даже прибавить к ним силы действующих флотов и оборонявшие Москву части войск ПВО страны, все равно общая численность советских войск на Восточном фронте составит 5,5–6 миллионов и будет меньше численности войск «Оси».
Однако при общем увеличении численности вермахта на Востоке и сохранении прежнего уровня его оснащенности транспортом степень моторизации подвижных сил неизбежно сокращалась. Весной 1942 года, чтобы обеспечить минимальную мобильность группе армий «Юг», придется окончательно «раздеть» танковые и моторизованные дивизии групп «Север» и «Центр». В новых танковых армиях резко возросла доля пехоты — таким образом, увеличив свои возможности в обороне, они в значительной степени утратили способность к маневренным действиям на большую глубину. Из четырех танковых армий способность к маневренным действиям фактически сохранили только 1-я й 4-я. Фактически 2-я и 3-я танковые армии уже больше никогда не действовали в качестве танковых, превратившись в обычные полевые, просто оснащенные некоторым количеством бронетехники.
Это был пат. Вермахт утратил и количественное, и в значительной степени качественное превосходство над Красной Армией. В то же время советские войска не имели ни сил, ни опыта для проведения операций с решительными целями.
Что им не взять — понятно детям,
Но не поймешь, возьмет ли наша.
В последний раз за все столетье
Застыли в равновесьи чаши…
(А. Немировский)
Отныне речь могла идти только о затяжной войне. А вести такую войну Германия в 1942 году была не в состоянии. Слишком она отставала по экономическим возможностям, выпуску вооружений и мобилизационным резервам от коалиции Великобритании с Советским Союзом, к которой 8 декабря 1941 года присоединились и Соединенные Штаты Америки.
Можно отыскать много способов провести советское контрнаступление под Москвой гораздо лучше — по крайней мере, не так прямо и безыскусно. Можно также долго удивляться, почему оно вообще оказалось осуществимо — при таком–то соотношении сил!
Но это, по сути, уже не важно. Александра Алехина как–то спросили, почему он предпочел в один ход выиграть фигуру за пешку и потом довольно долго «дожимать» противника в эндшпиле вместо того, чтобы изначально разбить противника изящной пятиходовой комбинацией. Великий шахматист пожал плечами: «Видите ли, — ответил он, — я вообще–то полагал, что, оставшись без фигуры и какой–либо компенсации за нее, мой партнер сразу же сдастся»…
Сюжет седьмой: альтернативы «Барбароссы»
Мы дошли до конца истории «войны ОКХ» — молниеносной кампании, продолжавшейся полгода: со дня летнего по день зимнего солнцестояния. Бои последней декады декабря и начала января в логике «Барбароссы» являются уже стадией «post mortem», а «генеральное наступление» РККА зимой 1942 года, как и немецкие контрудары под Вязьмой и Ржевом, лежат уже в плоскости затяжной тотальной войны. Она не имела ничего общего ни с крупнейшей наступательной операцией вермахта, ни с замыслами руководства ОКХ — которое, напомню, вообще–то рассматривало всю русскую кампанию как эпизод в войне против Англии.
Развертывание «Барбаросса» стало началом конца Третьего Рейха. Но и Советский Союз понес летом и осенью 1941 года тяжелые, невосполнимые потери. Были моменты, когда страна находилась на грани полного военного поражения. В июле под Смоленском, в сентябре под Киевом и под Ленинградом, в октябре под Москвой вермахт был на волосок от решающей победы.
В этой связи естественны два вопроса.
Во–первых, мог ли Советский Союз отразить наступление противника, не доводя немецкие войска до Пулковских высот, Красной Поляны, Тулы и нижнего течения Дона? И, во–вторых, существовала ли для немцев стратегия, позволяющая им добиться разгрома Советского Союза в 1941 году и вывода его из войны не позднее весны 1942 года?
I
Летом 1941 года вермахту удалось добиться полной внезапности. Дезинформационная акция, объясняющая развертывание войск в Восточной Пруссии, Польше и Румынии «отвлекающим маневром перед вторжением в Англию», увенчалась успехом (заметим в скобках, что доля истины в этой дезинформации наличествовала: ОКХ действительно рассматривало войну на Востоке как прелюдию к решающей битве на Западе). Однако «утечек» информации на всех уровнях было довольно много, да и советская войсковая разведка кое–что видела, а службы радионаблюдения четко фиксировали возрастание трафика работы германских радиостанций в мае и июне с резким прекращением переговоров 19–20 июня.
Соответствующие выводы делались. Во всяком случае, командование Балтийским флотом уже в мае 1941 года озаботилось прикрытием Моозундских островов и Финского залива. 19 июня на флоте объявлена готовность № 2 — что подразумевает непрерывную авиаразведку и отправку в море корабельных дозоров.
18–19 июня руководство приграничных военных округов также получило распоряжение о повышении боевой готовности и переводе штабов округов на заранее оборудованные КП фронтов с защищенными линиями связи. В Прибалтийском военном округе за несколько дней до начала войны начинается развертывание полевых штабов, принимаются меры к охране аэродромов, навешивается колючая проволока. В полосе будущего Юго — Западного фронта войска начали занимали укрепленные районы, артиллерия под предлогом учений выводилась из казарм и разворачивалась по полигонам. Только Д. Павлов проявил очевидное разгильдяйство, вопреки ясному и однозначному приказу из Москвы оставшись в Минске — что стало основной причиной нарушения связи штаба фронта с войсками в ночь с 21 на 22 июня.
В целом предмобилизационные мероприятия советских войск были, конечно, совершенно недостаточными — но проводились они вовсе не на энтузиазме отдельных командиров и в тайне собственного войскового начальства, как это было принято считать ранее. Однако зти действия заметно ослабили эффект первого удара. Часто утверждается, что инициатива наркома военно–морского флота Н. Г. Кузнецова уберегла корабли Балтийского и Черноморского флотов от уничтожения внезапной немецкой атакой в первые часы войны — но такой атаки немцы попросту не планировали и не проводили.
Вырисовывается очевидная «альтернатива», в которой советское высшее военное и политическое руководство еще в конце зимы или начале весны принимает решение о том, что война летом 1941 года неизбежна, то есть начинается в мае или июне.
Заметим, что это вовсе не простое решение, и для его принятия недостаточно просто внимательнее относится к поступающим всю весну разведывательным данным, нежели это было в Текущей Реальности. Это означает, что и так уже перенапряженная экономика страны и дальше активно переводится на военные рельсы — что неизбежно вызовет повышение уровня социального недовольства. Если война начнется, все мобилизационные меры в одночасье окажутся оправданными в глазах людей. А если немцы не нападут? При этом начатая в 1940 году кардинальная реформа армии и ее перевооружение новой техникой должны закончиться лишь к 1942 году, и даже прилагая все усилия, быстрее не завершишь. Война в 1941 году Советскому Союзу крайне невыгодна, и если есть шанс ее избежать, надо приложить все усилия для использования этого шанса. Поэтому Сталин должен решить, хотя бы для себя — надо ему надеяться на этот шанс или нет?
С другой стороны, не нужно так уж глубоко вникать в мышление гитлеровских полководцев, чтобы ответить на вопрос И. Сталина: «Зачем?» Необходимость «санации» Восточного фронта в рамках войны на Западе обосновывалась Щлиффеном, эту проблему немцы активно обсуждали в межвоенный период. И потом, что еще мог предпринять вермахт летом 1941 года? Операцию против Англии следовало начинать раньше — в апреле или в мае. На Средиземном море немцы овладели Критом, но затем остановили все операции.
В этой логике «война ОКХ» вычислялась однозначно. Увы, эта однозначность обозначилась лишь в начале июня. Собственно, именно в этот момент Гитлером и было принято окончательное решение и названы конкретные сроки «Барбароссы». Предсказать за оппонента его будущие решения — это уже высший пилотаж политики.
Для Василевского, судя по всему, решение было принято на майские праздники 1941 года. Заключив, что война может начаться в любой день (это ведь нам еще повезло, что германский Генеральный штаб затянул переброску 1-й танковой группы с Балканского полуострова в Польшу, и начало кампании 1941 года пришлось задержать до конца июня), и менять дислокацию армий прикрытия уже поздно, он пытается набросать эскиз упреждающих действий. Причем — внимание! — Василевский исходит из того, что развертывание советских войск на границе само по себе станет для немцев поводом к войне, как это было очевидно по опыту Первой Мировой.
Однако Жуков колеблется, а у Сталина Василевский поддержки не находит. Оба явно полагались на оборону (отсюда — интенсивная подготовка эвакуации промышленности), одновременно надеясь, что немцы все–таки еще не приняли окончательного решения. Судя по всему, и Сталин, и Жуков прекрасно понимали, что импровизированный удар столь громоздкими соединениями, какими являлись советские армии прикрытия, лишен всяких шансов на успех.
Но если менять схему развертывания было поздно, то время на подготовку обороны в масштабах округов, армий, корпусов, дивизий, наконец, полков и батальонов еще оставалось.
И вполне можно представить себе ситуацию, в которой советское руководство, формально продолжая демонстрировать дружественные отношения с Германией, развертывает в первой половине мая полномасштабную мобилизацию, одновременно активизировав подготовку приграничных округов к войне, хотя бы даже не затрагивающую территории, лежащие непосредственно на границе. А ведь это как минимум дает возможность непосредственно перед вражеской атакой занять оборонительные позиции и, главное, подготовить авиацию к отражению первого воздушного удара противника.
Но при внимательном рассмотрении деятельности советского военного и политического руководства, а также командования особых военных округов в июне 1941 года неожиданно обнаруживаешь, что значительная часть предполагаемых «альтернативных» действий, направленных на улучшение предвоенной ситуации, в действительности уже была совершена — пусть не полностью и не до конца. Просто многие из них остались неочевидными, не выглядели элементами цельной мозаики. Вдобавок в 1960-х годах большинству полководцев–мемуаристов показалось гораздо более удобным переложить свою личную вину в поражениях на Сталина — который якобы не давал им возможности проявить инициативу.
«Улучшенная» по сравнению с реальной стратегическая схема упоминается в «Варианте «Бис»» С. Анисимова и подробно рассматривается у В. Звягинцева в романе «Одиссей покидает Итаку». Там она названа «Стратегическая внезапность в обороне»:
С трехкилометровой высоты в утренней мгле на фоне сплошных лесов не сразу заметны плывущие внизу, километром ниже, ровные, как нарисованные на целлулоиде планшетов, девятки *Ю-88» и *Хе-111». А потом, как на загадочной картинке, где, когда присмотришься, ничего, кроме основного рисунка, уже не увидишь, все поле зрения заполнили идущие, как на параде, бомбардировщики. Взблескивают в восходящем солнце фонари кабин, туманятся круги винтов, за плитами бронестекла–флинтглас–са сидят молодые, бравые, прославленные в кинохрониках «Ди Дойче вохеншау» герои сокрушительных ударов по Лондону, Нарвику, Варшаве, Афинам, Роттердаму, двадцати пяти– и тридцатилетние обер–лейтенанты, гауптманы и майоры, кавалеры бронзовых, железных и рыцарских крестов всех классов и категорий, готовые к новым победам и очередным наградам.
Четко идут, умело, красиво. И — без истребительного прикрытия. А зачем оно? Не курносых же «ишаков» бояться, что спят сейчас внизу и которым не суждено больше взлететь. Восемьсот должно их сгореть прямо на стоянках немногих действующих, давно разведанных, вдоль и поперек заснятых аэродромов. Еще 400 будут сбиты в воздухе пятикратно превосходящим противником.
Так все и было.
Поэтому, надо думать, первое, что испытают герои люфтваффе, успевшие увидеть пикирующие на них «И–ше–стнадцатые» и «Чайки», — удивление. Искреннее и даже возмущенное. Так ведь не договаривались! […]
Сто шестьдесят первый авиаполк — 62 истребителя, 162-й — пятьдесят четыре, 163-й — пятьдесят девять, 160-й — шестьдесят: вся истребительная авиадивизия неслыханного после двадцать второго июня состава (входе войны дивизии были меньше, чем сейчас полки) обрушилась на бомбардировщики второго воздушного флота, нанося свой внезапный и страшный удар. И много, наверное, проклятий прозвучало в эти минуты в эфире в адрес своих авиационных генералов, господа бога и самого фюрера из сгорающих в пламени авиационного бензина и дюраля уст героев люфтваффе.
Наверное, происходящее можно сравнить только с тем, что должно было произойти не с немецкими, а с советскими ВВС в это утро, когда пылали забитые рядами самолетов аэродромы, и те, кто не был убит сразу, еще во сне, в отчаянии матерились, глотая слезы бессильной ярости, или пытались взлететь под огнем, зачастую даже с незаряженными пулеметами.
Еще садились опаленные огнем истребители первого эшелона, а навстречу им уже шли скоростные бомбардировщики «СБ» и пикировщики «Пе-2» под прикрытием «Чаек», на две тысячи метров выше — «Ил-4», а с превышением еще в километр — три полка «ЛаГГов» и «МиГов».
Все дальнейшее происходило как на плохих учениях, где заранее расписаны победители и побежденные.
Взлетевшие на прикрытие своих избиваемых бомбардировщиков «Мессеры» в упор наткнулись на волны «СБ» и ввязались в бой с «Чайками». Известно, что «Мессершмитт» превосходит «Чайку» в скорости на полтораста с лишним километров, но тут бой диктовался скоростями «СБ», и верткие бипланы, по маневру явно переигрывая немцев, при необходимости легко уходили под защиту огня своих бомбардировщиков.
И пока воздушная карусель, стреляющая, ревущая моторами и перечеркнутая сверху вниз дымом горящих машин над самой землей медленно (триста пятьдесят километров в час) смещалась к западу, группы «Ил-4» и «ДБ-3Ф» почти незамеченными проскочили выше и накрыли бомбовым ковром аэродромы, где только что приземлились остатки первой волны немцев.
Всегдашней слабостью германского командования, что кайзеровского, что гитлеровского, оказывалось то, что оно легко впадало в состояние, близкое к панике, при резком, непредусмотренном изменении обстановки.
Вот и сейчас торопливые команды снизу заставили повернуть свои истребители на парирование новой непосредственной опасности. Воздушное сражение происходило на весьма ограниченном театре, и маневр силами не составлял труда. В иных обстоятельствах это могло быть и плюсом для немцев. Не исчерпав и половины своего запаса горючего, «Мессершмитты» повернули на запад, к своим базам, рассчитывая на значительный выигрыш в скорости. И успели перехватить бомбящие с горизонта «Илы».
Ловушка сработала. С высоты на немцев обрушились «МИГи» и «ЛаГГи», как раз те самолеты, которые превосходили «мессеров» по своим тактико–техническим данным, и вдобавок с полным боезапасом.
[…]
Мотопехота на грузовикахи бронетранспортерах, забившая все прифронтовые дороги, огневые позиции открыто стоящей артиллерии, танковые колонны — такая цель, что лучше и не придумать. И потери сухопутных войск, еще даже не успевших вступить в боевое соприкосновение с частями Красной Армии, оказались для немцев немыслимо большими. […]
К вечеру немцы почти не летали, даже на поддержку своих штурмующих границу и избиваемых с воздуха войск.
А на ночь у него было и еще кое–что. Тоже из других времен. Собранные по всем учебным полкам и аэроклубам две сотни «У-2» и «Р-5». Опять же по совету Маркова. Пять групп по сорок машин для непрерывного воздействия по ближним тылам осколочными бомбами и просто ручными гранатами.
Вот примерно с семнадцати часов 22 июня и начало проясняться то, что история все–таки перевела стрелку. […]
К исходу дня, судя по картам, немцам нигде не удалось захватить стратегическую инициативу, в отдельных местах они продвинулись на пятнадцать–двадцать километров, но этой предполагалось, зато в других точках фланги атакующих соединений подвергались непрерывным ударам и потери вражеских вторых эшелонов были тяжелыми.
Нигде наши войска не побежали и не были окружены, от самой границы немецкая пехота вынуждена была развернуть боевые порядки в полном соответствии со своими уставами, то и дело натыкаясь на плотный заградительный огонь артиллерии, залегая и местами даже окапываясь. Тем самым все графики выполнения ближайших и последующих задач оказались сорванными в самом начале.
И если бы гитлеровский генштаб к вечеру первого дня боев посчитал темпы продвижения и потери, соотнес их с расстоянием до Москвы или хотя бы Смоленска, то, возможно, пришел бы к оптимальному решению оттянуть, пока не поздно, армию вторжения назад, за линию границы и выдать все случившееся за крупный пограничный конфликт. Как это сделали японцы при Халхин—Голе. Пожалуй, так было бы лучше для всех.
***
Первая сводка Совинформбюро, переданная после обеда, почти дословно повторяла ту, что прозвучала и в прошлой реальности. Почти на всем протяжении госграницы наши войска успешно дают отпер агрессору, имеются незначительные вклинения противника на советскую территорию, полевые части Красной Армии выдвигаются навстречу врагу, чтобы разгромить и уничтожить. Единственным отличием этой сводки от той была степень достоверности информации. «Там быт сплошная ложь, здесь — чистая правда».
А теперь зададим вопрос — сколько часов (или дней) должны непрерывно находиться в воздухе советские истребители, чтобы угадать момент вражеского воздушного удара? Аксиома: наносящий удар первым получает инициативу. В воздушной войне эта инициатива еще более ценна, так как самолеты невозможно поднять в воздух одномоментно (тем более, если на всю эскадрилью у нас один автомобильный стартер) и держать их там бесконечно долго в ожидании противника. А вернувшись для новой заправки, машины на какое–то время полностью теряют боеспособность. Поэтому во всех воздушных кампаниях фактор неожиданности (и даже случайности) всегда играл огромную роль.
Вдобавок сторона, начинающая войну первым ударом, получает дополнительные бонусы, так как до этого удара противник вдобавок еще и скован в своих возможностях — например, он не может вести воздушную разведку территории противника либо просто организовать упреждающий удар.
В. Звягинцев использует в своем романе ход, допустимый в художественном произведении, но «закрытый» для исследователя Альтернативной Реальности — он заранее знает о моменте немецкой атаки. Поэтому для нас сконструированная им Реальность может быть использована лишь как некий эталон — вот что могло бы произойти в идеальной ситуации, от которой и следует отталкиваться при определении результатов тех или иных действий.
Между тем ни В. Звягинцев, ни С. Анисимов не питают особых иллюзий относительно боеспособности РККА июня 1941 года. В обоих романах немцы все–таки прорывают советскую оборону в Белоруссии и на Украине, хотя далеко не сразу и очень дорогой ценой. В результате «Барбаросса» окончательно ломается уже к осени 1941 года. Дальнейший ход войны в общем и целом напоминает Текущую Реальность, но сюжет «Освобождения» развертывается гораздо быстрее и с меньшей кровью.
Отыгрывая» операции 1941 года за Красную Армию, можно попытаться найти и оперативное решение, адекватное даже для той тяжелейшей обстановки, которая сложилась после действительно внезапного нападения вермахта.
Да, это решение основано на однозначном признании превосходства противника и переходе к обороне — причем не по линии границы, а с утратой территории и отводом всех сил на максимально удобные позиции. Для этого войскам прежде всего назначаются пути отхода и промежуточные узлы сопротивления. Механизированные корпуса используются для коротких частных контрударов против флангов наступающего противника. Основная задача этих контрударов — не столько остановить противника и нанести ему серьезные потери, сколько прикрыть отход армий первой линии.
Рубежом отхода назначается позиция Западная Двина — Днепр (формально: Рига — Даугавпилс — Витебск — Могилев — Рогачев — Припять — Киев — Одесса). Остатки механизированных корпусов отводятся за рубеж сопротивления, составляя подвижные группы фронтов. Армии второго стратегического эшелона закрывают разрывы в линии фронта, армии третьего эшелона образуют оперативные резервы. Если противнику удастся на отдельных направлениях упредить советские войска с выходом к рубежу сопротивления, захватить мосты и форсировать Двину или Днепр (как это в Текущей Реальности удалось Э. Манштейну под Даугавпилсом), то армии второго эшелона получают задачу ликвидировать плацдарм действиями против флангов прорвавшихся ударных группировок противника, в то время как авиация и диверсионные группы прилагают все усилия к уничтожению стратегически важных мостов и магистральных железных дорог в тылах этих группировок.
В таком сценарии вермахт будет вынужден остановиться перед линией Западной Двины. На форсирование этой оборонительной позиции уйдет не менее двух недель — а, скорее, месяц. За это время будет подготовлен следующий рубеж сопротивления.
Выигрыш времени и сил может быть потрачен на то, чтобы совместными усилиями Балтийского флота, Ленинградского военного округа и авиации резерва Верховного Главнокомандования быстро вывести из войны Финляндию — или, но крайней мере, нанести ей значимое поражение. Для этого надо прорваться вглубь страны, захватить Хельсинки, нейтрализовать финский флот и развернуть авиацию в средней Финляндии, создав фланговую угрозу для германской армии «Норвегия».
На первый взгляд, в этом сценарии (назовем его «версией Анисимова — Звягинцева») от советских войск не требуется особенных подвигов, а от командования РККА — проницательности и военного таланта. По сути, речь идет лишь о выполнении уставных требований и элементарном, даже ученическом, соблюдении основных правил и положений теоретической стратегии.
Однако не будем забывать, что даже в вермахте, военные умения которого очевидны и не нуждаются в доказательствах, единственным военачальником, способным эффективно проводить подобные операции, считался Вальтер Модель. Успешно наступать умели многие, а успешно отступать — только один…
Именно с этой точки зрения «альтернативы» 1941 года, в которых оперативный баланс смещен в пользу СССР, прямолинейны, очевидны даже неспециалисту, но малореалистичны — и поэтому «не интересны».
II
Значительно большей фантазии и изворотливости требует поиск Альтернативных Реальностей, выгодных Рейху. Прежде всего, ни «строгое выполнение уставов», ни следование законам стратегии Германию не спасает. Конечно, если мы начнем строить версию, в которой Гитлеру способствует еще большая удача, чем в реальном 1941 году, и при этом германские военачальники не делают грубых ошибок под Киевом, Смоленском и Таллином, ОКХ не теряет полтора месяца оперативного времени на обсуждение перспектив второго этапа компании, германские оккупационные власти прилагают усилия не к уничтожению комиссаров, евреев, цыган и прочих «недочеловеков», а к налаживанию элементарного взаимодействия с населением и организации хозяйственного организма на захваченных советских территориях, да если при этом советское командование еще и повторит все ошибки, совершенные им в летней и осенней компании в Текущей Реальности — то в такой версии войну за Германию можно выиграть даже в рамках «Барбароссы». Но подобная «игра в одни ворота» порождает Реальность с очень низкой достоверностью. Такая Реальность тоже очевидна и «не интересна».
Конечно, никто не заставлял фон Бока на пустом месте растратить все темпы, выигранные им на первом этапе Московской битвы. Сильный, властный, уверенный в себе командующий погасил бы тлеющий конфликт между Клюге и Гудерианом, заставил бы 4-ю полевую армию сомкнуть фланги с 2-й танковой группой и приложить все возможные и невозможные усилия к захвату Тулы. На севере фон Бок мог добиться минимального «понимания» со стороны фон Лееба, то есть развития операций 16-й армии в направлении Калинина.
Не подлежит сомнению, что в Текущей Реальности командующий группой армий «Центр» отнесся к обеспечению своего левого фланга совершенно наплевательски, ограничившись первым «нет» со стороны фон Лееба; высшие же инстанции вообще самоустранились от решения проблемы взаимодействия армейских групп.
В новых же условиях можно было рискнуть бросить 4-ю танковую группу вперед — прямо на Москву. И вот здесь уже — вопрос удачи. Если бы танки Гепнера подошли к Москве 16 октября, в день, когда в Москве царила паника и началась неуправляемая эвакуация советских учреждений (ни днем раньше и ни днем позже!), очень может быть, что 4-я танковая группа захватила бы советскую столицу подобно тому, как 2-я без боя овладела Орлом. Шансов на такое развитие событий не так уж мало — процентов десять или двадцать.
Война на этом не закончилась бы, но положение советских войск на центральном участке фронта стало бы очень тяжелым. Немцы захватывают московские бетонные аэродромы, овладевают центральным транспортным узлом Европейской России. Группа армий «Центр» приобретает все преимущества операций по внутренним линиям, что позволит разрешить в свою пользу кризис в районе Калинина и будет способствовать продвижению 2-й танковой группы на восток. Тем не менее естественное развитие событий и в этой версии приводит к установлению позиционного фронта. Но — в районе Москвы.
Эта локальная «альтернатива» рассмотрена в рассказе Н. Перумова «Железо из крови». Вероятно, в той же военной логике разворачиваются события в романе А. Лазарчу–ка «Все, способные держать оружие» (в сокращенном варианте — «Иное небо»), где после захвата Москвы 2-я танковая группа наступает на Котлас. Война заканчивается включением европейской России в состав Рейха, Сибирь остается независимым русским государством и со временем начинает играть все большую роль в мировых делах.
Джеймс Лукас в своей «Операции Вотан» также переигрывает Московскую битву, причем делает это с эпическим размахом. Создается группа танковых армий, объединяющая все четыре танковых группы Восточного фронта. Командующим этой неуправляемой армадой (свыше 4000 танков в 17 танковых дивизиях и 13 моторизованных дивизий, «Лёйб–штандарт» плюс по крайней мере 12 пехотных дивизий) назначается генерал «Люфтваффе» Кессельринг. Снабжать группу Кессельринга во время наступления автор предлагает по воздуху, привлекая для этого всю транспортную авиацию Рейха, не исключая полуэкспериментальные самолеты Ме 321А-1, Со 42и; ц 322.
Далее Лукас ставит в параллель (то есть осуществляет одновременно) Ленинградскую, Вяземскую, Брянскую и Киевскую операции, что требует от 2-й и 4-й танковой групп как минимум «раздвоиться». Но этого автору мало. Он еще и предполагает, что все четыре танковые группы можно будет собрать под руководством Кессельринга уже к 28 сентября. Правда, Лукас признает, что «некоторые соединения подойдут позже и составят второй эшелон группы танковых армий» — читай, окончательно забьют все дороги, по которым осуществляется питание операции; впрочем, мы забыли, что снабжать продовольствием горючим и боеприпасами 42 дивизии, из которых 30 танковых и моторизованных, должны 1000 самолетов германской транспортной авиации. Два вылета в день, на каждую машину в среднем по полторы тонны — 3000 тонн в сутки. Напомним, что для армии Паулюса, сидящей в глухой обороне, требовалось как минимум 600 тонн в сутки…
Наступление осуществляется в обход Москвы с юга: группа танковых армий развертывается на фронте от Тулы до Курска и наступает через Орел и Воронеж на Горький. Продвигаясь по бездорожью — ибо все дороги в этом районе ориентированы на Московский транспортный узел — по 200 километров в день в сухую погоду и по 20 км во время распутицы, преодолевая «шаблонные атаки русских», войска Кессельринга к концу октября выходят к Волге, за десять дней овладевают всем Волжским промышленным районом. Сейчас это — «опорный каркас России», состоящий из девяти городов–миллионников, но и в 1941 году немцы должны были столкнуться со сплошной городской застройкой, удобной для обороны». Затем они поворачивают на Москву, чтобы взять ее с востока. Далее следует восстание в России и приход к власти «военной хунты» во главе почему–то с генералом Власовым.
И апофеоз:
«Нашему и еще двум другим батальонам было приказано покинуть бронетранспортеры и сесть в пассажирские вагоны. Нас сопровождали русские офицеры, многие с царскими кокардами… Через несколько часов мы добрались до московского западного вокзала и маршем прошли в центр города. Здесь уже находились части группы армий Бока, а на Красной тиощади отряд СС взрывал могилу Ленина. В сумерках множество прожекторов осветило флагшток над Кремлем, и мы, тронутые до глубины души, увидели, как на его верхушке развевается немецкий военный штандарт…»
Серьезно относиться к такой «альтернативе», конечно, нельзя. Приходится согласиться с мнением комментатора, который продолжает операцию «Вотан» вполне естественным контрударом советских войск против флангов наступающей немецкой группировки.
Думается, что исход этого наступления абсолютно ясен. Условия для него можно считать идеальными — немцы залезли в такой «мешок», который любой командующий противника видит лишь в сладких снах. Если исходить из темпов реального наступления в декабре 1941 года, то обе ударные группировки встретятся друг с другом не позже чем через две недели, а скорее всего — через одну. Произойдет это чуть западнее Ефремова и Ельца — как раз в том районе, где размещается штаб командующего группой танковых армий.
Снег, обгорелые стены домов, выкрашенные в белый цвет русские «тридцатьчетверки», автоматчики в белых полушубках — и сутулая фигура немецкого генерала с поднятыми руками. Господин Кессельринг, ну нельзя же быть столь неосторожным!
Броска от Горького через Владимир на Москву не будет — вместо этого группа танковых армий повернет назад, пытаясь прорваться обратно, на запад. Но до этих заслонов еще надо будет дойти — по бездорожью, без зимней одежды, при катастрофической нехватке горючего и боеприпасов. Огромные расстояния сыграют гораздо большую роль, чем слабые заслоны советских войск, ошеломленных невиданным успехом и не научившихся еще по–настоящему строить внутреннее кольцо окружения.
Десять лет спустя в своей книге «Воспоминания солдата» Гейнц Гудериан посвятит много прочувствованных слов преступному дилетантизму Гитлера, вопреки мольбам опытных генералов бросившему цвет немецкой армии в этот бессмысленный рейд, на верную смерть в заснеженных Муромских лесах…
III
В 1990-х годах я принимал участие в двух больших стратегических военных играх по мотивам Второй Мировой войны. «Точкой ветвления» в обоих случаях был апрель 1941 года, то есть предполагалось, что операция «Марита» уже осуществлена, но решение о десантировании на остров Крит еще не принято. Обе игры были выиграны немецкой стороной, причем избранная победителями стратегия, на мой взгляд, достойна изучения.
В обеих версиях войны немцы отказываются от концепции «войны ОКХ». Кампания против СССР рассматривается как рискованное и опасное мероприятие, требующее напряжения всех сил Рейха и участия всех видов вооруженных сил. Это означает построение сложной операции, включающей военные действия против Англии в общей контекст войны на Востоке (а не наоборот, как это было в Текущей Реальности).
В игре 1993 года первый удар немцы нанесли на Средиземном море, захватив Кипр и создав там аэродромы подскока. Опираясь на Кипр, они перешли в наступление в Египте и сумели перебросить некоторые, первоначально скорее символические, силы в Ирак, где началось антибританское восстание Рашида Али Гейлани. (Оно произошло и в Текущей Реальности — но тут немцы не смогли воспользоваться его плодами). Создав «челнок» Кипр — Западная Пустыня, эскадрильи «Люфтваффе» непрерывно бомбили Александрию.
В результате к середине мая 1941 года устойчивость британской обороны в Египте оказалась нарушенной. Условия благоприятствовали достижению взаимопонимания с правительством Виши, в результате чего германская группа армий «Средиземноморье» получила не просто аэродромы подскока, но полноценные базы в Сирии. В дальнейшем эта группа армий будет развернута против советского Закавказья, а ее коммуникационные линии частично переориентируются на Абадан.
План «Барбаросса» подвергся полной переработке и в новой редакции получил название «Молот Ведьм». Главный удар наносила группа армий «Юг» через территорию Молдавии с форсированием Днестра и выходом в глубокий тыл армиям советского Юго — Западного фронта. Вспомогательные удары были ориентированы на Сарны и на Одессу — Николаев. Группа армий «Центр» развертывалась от Бреста до Восточной Пруссии — то есть занимала полосу, которая в Текущей Реальности была разделена между фон Боком и фон Леебом. Задачей этой армейской группы было отвлечение на себя максимальных сил противника, чего предполагалось достичь наступлением, которое велось примерно в той же конфигурации, что и при осуществлении «Барбароссы», но меньшими подвижными силами. Группа армий «Север» сосредотачивалась в Финляндии и Норвегии, имея задачу демонстрировать наступление на Ленинград, и любой ценой взять Мурманск или хотя бы перерезать Мурманскую железную дорогу (эта задача была выполнена воздушным десантом на Медвежьегорск).
Начало операции удалось сдвинуть на 10 мая — не в последнюю очередь благодаря тому, что 1-я танковая группа перевозилась в район Ясс, а не к Люблину. Организация взаимодействия ударных группировок облегчалась общим концентрическим движением немецких войск, не исключая группы армий «Средиземноморье». Проблема стыка групп «Юг» и «Центр» в районе Припятских болот разрешалась на первом этапе медленностью продвижения армий фон Бока в
Белоруссии, на втором — импровизированной 5-й танковой группой (созданной из 2-й танковой дивизии резерва ОКХ, некоторых частей 2-й танковой группы и охранных дивизий, подчиненных фон Рунштедту).
Интересно, что и в этой операции наблюдался довольно тяжелый кризис, связанный с нехваткой войск для второго этапа операций и возникшей вследствие этого тенденции к позиционности. Немцам удалось разрешить свои проблемы во многом благодаря господству в воздухе и очень удачными действиями в Закавказье.
IV
Игра 1998 года обстоятельно описана в статье «Операция Шлиффен», опубликованной в том же сборнике «Иные возможности Гитлера», что и работа Дж. Лукаса. (Цитируется в сильном сокращении).
Логика плана войны была изложена в памятной записке, составленной зимой 1941 года Э. Манштейном:
«Достижение стратегической цели компании — разгрома Советского Союза и вывода его из войны как военной и экономической (в идеале — и политической) силы — затрудняется прежде всего, размерами русской территории.
Следует считаться с четырьмя возможными планами действий русских.
1. Превентивная война с наступлением:
а) на Бухарест — Плоешти;
б) на Люблин, далее на Будапешт — Вену с поворотом на Бухарест — Плоешти, либо на Берлин;
в) на Варшаву с поворотом на Кенигсберг или на Данциг;
г) на Варшаву с дальнейшим движением на Лодзь и Берлин;
д) наступление против Финляндии (возможно, в координации с англичанами, действующими против Северной Норвегии).
Наступления могли быть поддержаны воздушными и морскими (прежде всего на Черном море — в Румынии, Болгарии или Турции) десантами.
2. Оборона по линии старых укрепрайонов;
3. Оборона по линии «Западная Двина — Днепр».
4. Глубокое отступление на линию промышленных районов: Ленинград, Москва, Харьков, Ростов–на–Дону.
Стратегический план должен обеспечить безусловный и быстрый разгром противника вне зависимости от того, какой план будет им избран. Это подразумевает глубокий обходный маневр с выходом в тыл «линии промышленных районов».
Поскольку для двойного охвата не хватает сил, единственной возможностью остается ассиметричное «шлиффеновское наступление».
Желательность скоординировать в операции действия армии и флота приводит к выбору левого (северного) фланга как ударного.
Таким образом, следует нанести главный удар в Прибалтике.
Действующая там группа армий. Север» (при поддержке прикрывающей ее правый фланг группы армий «Центр») должна разгромить войска противника на Северо — Западе, захватить Ригу и Двинск, войти в районе Новгорода в соприкосновение с финскими войсками и далее развернуть наступление на Ярославль, Казань, Горький, обходя Москву с востока.
Такой план сулит быстрый и полный успех, однако:
1. Удар из Финляндии на Ленинград и далее на Новгород не обеспечен достаточным количеством сил и средств, что может привести к соединению войск союзников в районе Мги и потере оперативного времени;
2. Перед группой армий «Север» стоит задача с боем преодолеть оборонительную линию Западной Двины в нижнем течении, что также может привести к серьезным задержкам;
3. (И главное) развернуть в Восточной Пруссии количество войск, потребных для операции «Шлиффен», не представлялось возможным.
Исходя из этого, предлагается произвести развертывание на территории противника — в холе Сааремской, Пярнусской и Рижской десантных операций […]».
Предварительная директива фюрера по плану «Альтернатива» была отдана одновременно с началом югославской кампании. Это означало, что у ответственных исполнителей оставалось лишь несколько недель, чтобы выполнить колоссальный объем намеченных мероприятий:
«Я решил немедленно после завершения операции на Балканах начать наступления «Гиперион», «Морской Лев» и «Блау».
Целью развертывания «Гиперион» является дальнейшее оказание помощи итальянскому союзнику, а также отвлечение внимание Англии и России на Средиэемноморской регион. Предусматривается проведение «непрерывной операции» против Мальты и Тобрука, с развитием на Александрию и Суэц. Командование на местах должно уяснить, что в течение весны–лета 1941 года резервы противника, находящиеся в Северной Африке, на Островах и на Ближнем Востоке, должны быть скованы любой ценой вплоть до самого существования экспедиционного корпуса.
Общая координация действий вооруженных сил «Оси» на Средиземном море возлагается на рейхсмаршала Геринга.
Целью развертывания «Морской Лев» является стратегическая дезинформация командования Красной Армии. Я один несу ответственность за решение, граничащее с безумием: высадить на английском побережье войска группы армий «Запад», несмотря на то, что практически вся авиация и большая часть флота Рейха, в том числе высадочные средства–будут в последующие дни задействованы на Востоке. В течение месяца или двух войскам генерал–фельдмаршала Листа придется рассчитывать только на самих себя и удерживать плацдарм при недостаточном снабжении и в условиях вероятного превосходства противника в воздухе. Если какая–то армия в мире и сможет сделать это, то только армия Великой Германии.
Целью наступления «Блау» является развертывание на территории Латвии и Эстонии войск специальной Десантной Группы Армий, захват мостов через Западную Двину, соединение частей и соединений, наступающих с прибалтийских плацдармов, с корпусами группы армий «Север», дальнейшее продвижение к Пскову и Новгороду, установление взаимодействия с войсками немецко–финской группы армий «Финляндия» и в конечном итоге занятие выгодного оперативного положения для последующего осуществления плана «Шлиффен».
Верховное главнокомандование оставляет за собой принятие решения о вступлении в силу директивы «Шлиффен»».
Организационно директива «Альтернатива» предусматривала выделение из состава группы армий «Запад» и войск в Германии специальной Десантной Группы Армий, базирующейся на Кенигсберг, Данциг, Киль. Войска этой армейской группы при поддержке основных сил Океанского Флота Германии, отдельного воздушного флота и воздушно–десантных войск должны были овладеть островами Моозундского архипелага и районом города Рига. (Действиям в Эстонии отводилась вспомогательная роль).
Таким образом, Десантная Группа Армий развертывалась на территории противника, захватывая оперативные центры позиции (Рига и Сааремаа) и прорывая в первый же день операции линию обороны по Западной Двине.
Группировка войск на Карельском перешейке усиливалась заснет 18-й германской армии, перевозимой из Германии.
Считалось, что Десантная Группа Армий войдет во взаимодействие с Группой Армий «Север» в районе Шауляя. В ходе общего наступления северного крыла немецкие войска встретятся с финнами в районах Нарвы, Луги, Новгорода.
В дальнейшем предполагалось наступать в рамках исходной идеи плана «Шлиффен» — на Рыбинск и Ярославль с обходом Москвы с северо–востока; финская армия прикрывала операцию продвижением в направлении Архангельска.
Взаимодействие войск левого крыла (группы армий «Финляндия», «Десантная», «Север») обеспечивалась подчинением их общему начальнику — командующему Северным Оперативным Направлением.
На группу армий «Центр» была возложена задача прикрытия южного фланга СОНа, чего рекомендовалось достичь наступлением в направлении на Минск, Витебск.
Группа армий «Юг» выполняла самостоятельный шлиффеновский маневр на правобережной Украине. На втором этапе наступления эта армейская группа должна была развернуть наступление на Курск — Воронеж, прикрываясь с юга румынскими и венгерскими войсками.
Фюрер резко возражал против распространенного утверждения, что план «Альтернатива» не имел аналогов в военной истории. В интервью советскому журналу «Новый мир» он заявил, в частности: «Основная идея была прямо и непосредственно взята у Наполеона. Великая Армия, приковав внимание противника к Булонскому лагерю, форсированным маршем устремилась на территорию Германии, где и развернулась из походного порядка в боевой, попутно окружив в Ульме авангардную армию Мака. Никто в Генштабе не верил, что удастся скрыть от Сталина подготовку войны на Востоке. Поэтому понадобился «Морской Лев» — если что–то и могло убедить русское командование в том, что мы надолго завязли на Западе, то только реальная высадка на английской территории. После нее все предостережения агентурной и общевойсковой разведки относительно «Блау», «Альтернативы» и «Шлиффена» воспринимались как очевидная дезинформация. Пишут, что русские «не смогли обнаружить немецкий десантный флот на Балтике». Конечно же, его обнаружили, и не один раз. Поверить не смогли…»
На 30 апреля 1941 года вооруженные силы «Оси» в Европе были развернуты следующим образом:
Южное Оперативное Направление (зона ответственности «Гиперион»):
Общее руководство осуществляет рейхсмаршал авиации Г. Геринг. Направление включает итало–германскую группу армий «Средиземноморье» под командованием генерал–полковника Э. Роммеля (Африканский корпус, воздушно–десантный корпус, итальянская африканская армия, 51-й корпус из состава 2-й армии, 18-й горный корпус из состава 12-и армии), итальянский флот, авиационные соединения. (Задействованные немецкие войска: 2 воздушно–десантные, 2 горные, 2 пехотные, танковая и моторизованная дивизия).
Западное Оперативное Направление (зона ответственности «Морской Лев»):
Общее руководство и тактическое командование Группой Армий «Запад» (1-я, 7-я, 15-я армии, танковая группа «Нормандия»: 24 пехотные, 2 танковые, моторизованная дивизия) осуществляет генерал–фельдмаршал В. Лист.
Восточное оперативное направление (зона ответственности «Припять»):
Общее руководство и тактическое командование Группой армий «Юг» осуществляет генерал–фельдмаршал Г. Рундштедт.
Группа армий «Юг» (Г. Рунштедт): 17-я армия (5 пехотных, 3 легких, 2 горнострелковых, 2 охранных дивизии), 11-я армия (11 пехотных дивизий), 1-я танковая группа (8 пехотных, 3 танковых, 3 моторизованных дивизии), румынская армия, венгерский корпус.
Группа армий «Центр» (Ф. Бок): 4-я армия (12 пехотных дивизий), 12-я армия (12 пехотных дивизий), 3-я танковая группа (4 пехотных, 2 танковых, 3 моторизованных дивизии), 4 дивизии непосредственного подчинения.
Всего задействовано немецких войск: 52 пехотных, 3 легких, 3 горных, 6 охранных, 4 танковых, 4 моторизованных дивизии.
Северное оперативное направление (зона ответственности «Альтернатива»):
Группа армий «Финляндия» (В. Лееб): 18-я германская армия (6 пехотных дивизий), норвежский горный корпус (2 горные дивизии), 61 корпус, финская армия.
Десантная Группа Армий: 8-я армия (4 пехотные дивизии), 3-я армия (12 пехотных, две танковых, моторизованная дивизии), 6-я армия (4 пехотных, танковая дивизия).
Группа армий «Север» (Г. Клюге): 16 армия (12 стрелковых дивизий), 9-я (9 пехотных дивизий, 3 охранные дивизии), 2-я армия (12 стрелковых дивизий), 2-я танковая группа (4 танковых, 3 моторизованных дивизии), 4-я танковая группа (4 танковых, 3 моторизованных дивизии).
Всего задействовано немецких войск: 64 пехотных, 2 горных, 9 танковых, 5 моторизованных дивизий.
Таким образом, немецкое командование привлекло к нанесению главного удара 139 пехотных, 3 легких, 6 горных, 9 охранных, 2 воздушно–десантные, 19 танковых, 15 моторизованных дивизий. Практически это было все, что имелось в распоряжении Германии, включая внутренние, охранные и оккупационные войска, тыловые службы. Данные источников расходятся относительно того, какая часть из перечисленных дивизий и корпусов существовала преимущественно на бумаге: в первой половине 1941 года ОКХ формировал 58 дивизионных, 16 корпусных и 4 армейских штаба, все они были включены в оперативное расписание (и соответственно, вошли в приведенную выше таблицу). Как отмечал В. Браухич: «часто балансировка поддерживалась не в реальном, а в информационном пространстве — там, где не хватало войск, распускались слухи об их наличии и создавались высшие штабы, имитирующие боевую работу соединений дивизионного состава; вместо танков использовались раскрашенные в камуфляжные цвета «фольксвагены»; роль недостающих эсминцев и легких крейсеров успешно выполнили шаланды, боты, сейнера, баркасы и прочая плавающая мелочь, сыгравшая в Северном море знаменитый «Вальс Отражений».
Война состояла из двух этапов. На первом немецкие войска, пользуясь внезапностью (в игре внимание противника было полностью привлечено к Англии и к Средиземному морю, в любой действительности начало сражения за Британские острова, безусловно, убедило бы советское командование, что этим летом войны не будет) захватывают 11–12 мая 1941 года острова Моозундского архипелага, Ригу и мосты через Даугаву, Тарту, Пярну. Затем немецкие войска на севере образуют единый фронт, идущий от Ладожского озера к Новгороду и Великим Лукам — далее к Смоленску и к Днепру. На втором этапе захватывается район Валдая и оттуда две танковые армии направляются в обход Москвы с северо–востока — с выходом к Ярославлю, затем к Казани; группа армий «Юг» выходит к нижнему течению Дона и реке Воронеж, обозначая наступление к средней Волге. Возникшая оперативная конфигурация лишает Советский Союз возможности эффективно продолжать войну, следовательно, может быть поставлен вопрос о пристойном и приемлемом для обеих сторон мире.
Обе игры, хотя они и закончились успехом Германии, показали, сколь на самом деле была сложна задача, поставленная перед исполнителями «Барбароссы». Даже при действительном напряжении всех сил Рейха, при идеальном стратегическом плане, учитывающим все реальные возможности противника и нейтрализующим его контригру, при привлечении к операции сил флота (включая «Бисмарк», который, разумеется, ни в игре 1994 года, ни в игре 1998 года в крейсерство накануне войны с Россией не отправлялся), при использовании опасных и сильнодействующих средств для обеспечения внезапности выиграть войну удалось лишь за счет ошибок противника.
Заметим, что в обеих играх главной из этих ошибок стало упорное желание советского командования действовать активно — в рамках идей В. Суворова.
