Глава XXII

«Новости последнего часа, – провозгласил диктор независимого телеканала. – Популярнейший актер театра и кино, звезда сериала „Океан любви“, также известный по фильмам, вошедшим в мировую киноклассику: „Голубой песок“, „Тот, кто откроет дверь“ и многим другим, Антон Поленьев, сегодня был осужден на восемь лет строгого режима за убийство, которое произошло в его загородном доме девятого сентября прошлого года. По словам адвоката Поленьева, ни одно из доказательств невиновности подзащитного судом не было принято всерьез. Это судилище является бесспорным доказательством того, как действующий в России режим относится ко всем, кто не согласен с курсом на международную изоляцию родины и растущие имперские амбиции. Между тем, записи с видеокамер системы охраны, которые, вне всяких сомнений, смогли бы пролить свет на это преступление, так до сих пор и не обнаружены. Эксперты сходятся во мнении, что они уничтожены.

Экстренное сообщение. Сегодня утром произошел подрыв скорого поезда „Москва-Владивосток“. По предварительным данным, погибли двести одиннадцать человек. Более трехсот получили ранения. А сейчас прямое включение с места происшествия…»

Николай Петрович нажал кнопку пульта и выключил телевизор. Он был молод и честолюбив. В свои тридцать шесть лет он успел отметится на всех знаковых форумах и конференциях правозащитников, которые проводились за границей за последние десять лет. Там он значился в списках молодой надежды демократии Восточной Европы и Евразии. Отечественные же сборища демократов и либералов тоже хорошо помнили его пробивавшиеся залысины и длинный нос. Здесь он в основном занимал место почетного гостя.

– Николенька, голубчик, – сказала Мария Алексеевна. – Нужно непременно съездить в тюрьму и попытаться встретиться с Поленьевым. Мы непременно должны отметиться.

Мария Алексеевна считалась светочем правозащитного движения родной страны. Несмотря на свои семьдесят два года и весьма тучную фигуру, она была энергична и прозорлива. Никогда не совала нос в историю, если не была уверена, что отзвук на нее в мире будет правильным.

– Я с вами согласен, Мария Алексеевна. И хорошо бы еще перевести тысяч триста на счет помощи пострадавшим от теракта.

– Без нас помогут. В стране каждые два месяца что-нибудь взрывают. Антон Поленьев – это громкое событие. Мы непременно должны отреагировать. В Европе хорошо знают его взгляды на власть в России. И в Америку приглашали читать курс лекций по театральному искусству. Он заметная фигура. Поговорить с Поленьевым в тюрьме – это очень хорошая мысль. И совсем хорошо было бы, если бы это сделать в мрачных интерьерах камеры-одиночки. Позвоните нашему общему знакомому, думаю, он согласится сопровождать нас со стороны независимого телевидения. В сюжете можно будет провести аналогии с застенками КГБ. Что у тебя сегодня запланировано на первую половину дня?

– Сейчас должна подойти Иванова, – ответил Николай Петрович.

– Эта мамаша с четырьмя детьми? Нет, это дело никак не выгорит. У города она квартиру не выпросит, Министерство обороны пособие по утрате мужа уже выплатило. И она зря согласилась на это пособие. Кроме пенсии она больше ничего не получит. И вообще это никому не интересно. Внимательно выслушай ее, посоветуй написать жалобы в Министерство обороны, написать письмо в Комитет по правам человека при президенте и в Европейскую ассоциацию защиты прав российских многодетных матерей. В общем, все как обычно. Дай наши брошюрки, инструкции, куда жаловаться прежде, а куда потом. И не тяни, голубчик, не тяни. Тебе сегодня обязательно нужно договориться о встрече с Поленьевым. Сегодня договориться, а завтра встретиться. Иначе его отправят по этапу. Уже через пару недель это дело мало кто вспомнит. Поэтому поторопись, голубчик. Поторопись.

– У меня на вторую половину дня приемные часы. Людочка говорит, записано девятнадцать человек.

– Ты все равно не успеешь их принять, – сказала Мария Алексеевна. – Пусть Людочка скажет им, что тебя срочно вызывает следователь. Принять ты их не сможешь, пусть согласуют время, на которое мы перенесем встречу.

В дверь постучали, она открылась, и в комнату вошла секретарша.

– Мария Алексеевна, пришло сообщение из банка.

– Перевели? Замечательно. Ну, вы тут заканчивайте, а мне нужно ехать к этому мерзавцу Артемьеву. Это сущая мука смотреть на его поросячьи глазки и на липкую улыбку. Но ничего не поделать. Наша организация не в состоянии платить столько, сколько этот монстр просит.

А монстр тем временем декорировал свой офис для приема правозащитников. В качестве основного интерьера Артемьев выбрал нечто похожее на застенки гестапо из «Семнадцати мгновений весны». Шершавые бетонные стены, скудное освещение. Ржавый умывальник с подкапывающим краном, чей голос повторяло эхо. В дальнем углу комнаты располагались несколько стульев и топчанов с приспособлениями для пыток, а на эмалированных столиках возле них был разложен блестящий пыточный инструмент.

Артемьев хотел было добавить еще крики замученных в соседних застенках, но потом отказался, развесив вместо этого по стенам портреты палачей и диктаторов с мировым именем.

– Шеф, к вам госпожа Лёшкина, – объявил возникший из ничего фантом секретарши.

– Проси войти, – ответил Артемьев.

Фантом растворился.

Дверь открылась, и твердой неспешной походкой уверенной в себе женщины, которая привыкла, что ей можно все, в кабинет вошла Мария Алексеевна Лёшкина. В жизни на ней был строгий темно-синий деловой костюм, но в Видениях она выглядела как мать Тереза. По контурам ее силуэта, если присмотреться, можно было заметить слабое голубое свечение. Нечто вроде ауры.

– Здравствуйте, Егор Сергеевич.

– Здравствуйте, Мария Алексеевна. Рад вас видеть, – соврал Артемьев. Он не любил правозащитников. Считал, что им плевать на любые права, кроме своего права хорошо жить и делать, что хочется. И на то у него были свои убедительные причины. – Присаживайтесь, – предложил Егор, указывая на длинный ряд стульев, стоявших по сторонам стола.

Мария Алексеевна строго осмотрелась вокруг и присела.

– Вызывающе, – сказала она, одарив Артемьева равнодушным взглядом.

– Я старался, – согласился Егор.

– Вы никогда не думали, что далеко не всесильны?

– Мне незачем об этом думать, Мария Алексеевна. Потому что я ни разу в жизни не подумал, что всесилен.

– Ну что же, отнесем эту мальчишескую выходку на тестирование нового сегмента в библиотеке Видений.

– Я не нуждаюсь в вашем снисхождении, – улыбнулся Артемьев. – И когда приходишь просить, разве с презрения к дизайну жилища хозяина дома стоит начинать разговор?

Мария Алексеевна на пару мгновений задумалась и улыбнулась.

– Вы правы. Но все-таки я уверена, что эти портреты развешены по стенам не случайно.

– Итак, Мария Алексеевна, – примирительно сказал Егор. – Чем могу быть полезен?

– Вы окажете неоценимую услугу стране, если начнете чуть серьезнее относиться к проблеме нарушения гражданских прав в России.

– Уточнение. Гражданских прав в России или прав граждан России?

– Разве это не одно и то же?

– Я не специалист, поэтому и спрашиваю. Я ни разу не видел, чтобы какое-то правозащитное общество или организация защищало права гражданина России за ее пределами. Обычного рядового гражданина. Получается, что интерес у вас вызывают не права граждан, а исключительно нарушения на территории.

– Вы считаете, что права граждан России нарушаются за пределами страны?

– Я готов поверить, что в силу вашей занятости вам до сих пор недоступна подобная информация. Я дам распоряжение юридическому отделу, через пару дней они подготовят вам материалы хотя бы за последний год. За неделю, думаю, мы сможем дать более развернутые данные, скажем, за последние пять лет. По моим скромным прикидкам, набралось несколько тысяч эпизодов.

Мария Алексеевна не растерялась от такого прямого вопроса и как прожженный политик ответила без эмоций:

– Я… допускаю, что подобные случаи имеют место и в Европе, и в Америке. Но, как говорится, где родился, там и пригодился.

– Неужели вас не беспокоит нарушение прав граждан вашей страны, где бы они не находились?

– Тут практически ничего нельзя поделать. Есть деловая этика. Будет неприлично, если мы предпримем неавторизованное вмешательство в правозащитное дело на территории другого государства.

– М-м-м, – промычал Артемьев. – Территория, значит, поделена. Однако профессиональные разведчики и провокаторы не упускают возможности вмешаться в дела на территории нашей страны.

– Господи, вы что же, в каждом иностранце видите шпиона, а в каждом, кто не поддерживает курс правящей клики, изменника Родины?

– Если я что-то говорю, значит, я это знаю. А по этому вопросу я знаю где-то раз в миллион больше, чем вы. Допускаю, что вы не хотите интересоваться неудобной темой, но в то, что вы ничего об этих случаях не слышали, в жизни не поверю.

– У вас удивительная способность со всеми портить отношения, – сказала Мария Алексеевна.

– А «Таймс», «Коммерсант», «Огонек» и даже «Аврора» в прошлом месяце сказали, что я – самый желательный собеседник.

– Все меняется.

– Маленькая ложь рождает большое недоверие, – с металлической ноткой в голосе сказал Артемьев и тут же смягчил тон. – А теперь поговорим о делах.

– Наша правозащитная лига в следующем месяце планирует разместить хороший заказ на массовые публичные Видения.

– Правильное решение, – сказал Артемьев. – Реклама добропорядочности и соблюдения закона не останется незамеченной во всех слоях общества.

– Нас интересует сценарий обширных локальных демонстраций, – уточнила Мария Алексеевна.

– Обширных и локальных? – искренне удивился Артемьев и предположил: – Это на каждом перекрестке, что ли?

– Демонстрации на каждом перекрестке – это уже чересчур, – поморщилась Лёшкина. – Их просто должно быть много.

– Но зачем?

– Чтобы люди не боялись высказывать свои протесты. Чтобы день за днем привыкали к мысли, что такое возможно. Если увидят, что тех, кто не боится высказывать протест, много, то однажды они и сами пойдут. Поднимутся на борьбу с несправедливостью. С нарушениями гражданских прав, которые в нашей стране, к сожалению, стали нормой.

– То есть протестуют единицы, но нужно, чтобы выглядело, словно их сотни тысяч.

– Протестуют далеко не единицы, – чуть повысив голос, сказала правозащитница.

– Но и не сотни тысяч, – в тон ей добавил Артемьев. – Вы действительно считаете, что дела обстоят так плохо?

– Конечно, – горячо ответила Лёшкина. – Одно преследование Поленьева чего стоит.

– Преследование? Его же сегодня по суду признали виновным.

– Как будто вы не знаете, как у нас суды признают виновными.

– Минуточку, – сказал Артемьев. – Свидетельские показания, улики…

– Такой умудренный опытом человек, а говорите сущие глупости. Ну как можно в это верить? Дело шито белыми нитками.

– Вы хотите сказать, что свидетели врут, а улики сфабрикованы?

– Вне всяких сомнений. А иначе куда делись записи с камер видеонаблюдения?

– Их уничтожили следственные органы, чтобы дело не развалилось в суде? – предположил Егор.

– Двух мнений быть не может. Вы только посмотрите, какая волна общественного мнения поднялась в его защиту, сколько ярчайших представителей науки и искусства готовы за него поручиться.

– Ну… – протянул Егор, – Несколько выступлений – это далеко не волна. Однако запись мог уничтожить и сам обвиняемый. Чтобы скрыть доказательства своего преступления, – предположил Артемьев.

– Антон Поленьев – убийца, – умилительно сказала Мария Алексеевна и хлопнула в ладоши. – И не просто убийца, но еще и хладнокровный деляга, который подчистил за собой следы. Я не знаю, кто кроме прокурора мог поверить в эту дичь. Поленьев – интеллигентнейший человек. Совесть нации. Понимаете? Национальное достояние.

– Тогда запись мог выкрасть кто-то из обслуги, – продолжил Артемьев.

– Не удивлюсь, если ЧК устроила эту провокацию чужими руками. Подобное в ее стиле.

– ЧК здесь ни при чем, – сказал Артемьев. – А запись действительно выкрала гувернантка. Она хотела ее продать.

– Это маловероятно. Я видела эту особу в репортаже. Этот узкий лобик, эти бегающие глазки… Непонятно, как она вообще попала в дом к Поленьеву.

– Более того, – продолжил Артемьев. – Это абсолютно невероятно. Она стащила жесткий диск не из компьютера, а из камина, куда его бросила ваша совесть нации, очевидно, в надежде, что он сгорит. Я купил эти записи. Если хотите, можем вместе посмотреть кино.

Мария Алексеевна в очередной раз подавилась словами, но быстро пришла в себя, и ее лицо снова стало непроницаемым.

– Верю. Хм-хм-хм. Вам, голубчик, верю, – отшутилась Лёшкина. – У вас может быть всё. Даже улики по делу Кеннеди. Так что у нас получается по нашему вопросу? Что вы ответите правозащитному движению?

– Отвечу, что вы не удивили меня, – сказал Артемьев. – Сотни наших клиентов используют Видения с подобным алгоритмом. Нужно только перекрасить визуальный ряд и все.

– И какова будет цена?

– Это вам скажут в финансовом отделе.

– Ваша компания не обеднеет, если сделает скидку правозащитному делу.

– Бог свидетель, – сказал Егор. – Если бы я был уверен, что после этого вы станете активнее защищать права граждан России, я бы взял вашу лигу на полный пансион.

– Во-первых, мы не продаемся, – строго сказала Лёшкина. – Во-вторых, вы преувеличиваете возможности любой правозащитной организации. У нас не хватит сил защищать всех. Поэтому, чтобы показать, что в стране неблагополучно, выбираются звонкие имена. Под эти имена выделяются средства. Ведь должны же мы на что-то существовать?

Артемьев свел брови.

– То есть ваша миссия – найти доказательства, что в стране неблагополучно? А что? Просто защищать права неинтересно?

Устав спорить, Мария Алексеевна вздохнула.

– Так уж устроен мир. Чтобы осуществлять правозащитную деятельность, необходимы средства. Среднестатистический гражданин жертвует на эти цели крайне редко. Просто у него нет свободных денег. Но они есть у богатых промышленников, известных политиков и актеров. И чтобы их получить, организации нужно быть известной. То есть на слуху. В этом помогает пресса и телевидение. Но они если и станут писать о том, как старушка победила в суде мэра, то только в разделе «Курьезы». Журналисты тоже зависят от тех, кто им заплатит. И они всячески стараются заинтересовать читателя. Богатые и знаменитые, особенно скандалы с богатыми и знаменитыми, интересуют гражданина больше, чем коклюш в провинциальной школе. Вот мы и выбираем кого познаменитее, чтобы привлечь к себе внимание таких же богатых и знаменитых. Они должны быть уверены, что в случае нарушения их прав, а права, как вы отметили, нарушаются по всему миру, про их проблемы станут говорить известные правозащитники, а не просто кучка активистов из пригорода. Соответственно, тех, кто громче защищает таких же, как они сами, богатые и пытаются финансировать.

– Так как же простой гражданин? У которого нет театральных премий или завода? – спросил Артемьев.

– Ему остается только надеяться, что общая ситуация с правами в стране изменится. И под нашим давлением в том числе.

– Вот мы и пришли к тому, с чего начали, – сказал Артемьев. – Простой человек не интересен никому.

– Жизнь такова, что каждый человек должен сам заботится о себе, – расстраиваясь от своих слов, сказала Мария Алексеевна. – А не надеяться на манну небесную. Вот вы, например, сами заботитесь о себе. И если кто-то нарушит ваши права, вы наверняка уже знаете, кто станет их защищать. – Она сделала паузу, чуть прищурила глаза и продолжила тоном заговорщика: – А если голосов много и они разнообразные, это уже называется общественное мнение. А против него ни одно правительство не попрет.

Артемьев огляделся по сторонам и заговорщицки сообщил правозащитнице:

– С трудом представляю себе человека, который рискнет нарушить мои гражданские права.

– Но вольно или невольно Видения иногда нарушают права граждан. А что если какая-нибудь весомая правозащитная организация решит заступиться за них? Представляете, акции протеста по всей стране, пикеты у ваших офисов, неудобные вопросы журналистов.

– А теперь представьте, что я просто отключу вас и вашу банду от Видений навсегда. Право пользоваться ими не прописано в конституции.

– Неужели вы мне угрожаете? А как же «клиент всегда прав»?

– Клиент прав только в одном случае, – уточнил Артемьев. – Если он платит.

– Мы небольшая организация. И каждая копейка у нас на счету. То, что вы нам предложите в виде скидки, мы лучше потратим на защиту прав и гражданских свобод.

– У Шангриловича, Лопатина и Ольховского достаточно средств, чтобы заплатить за свою защиту, не требуя скидок, – равнодушно ответил Артемьев.

Как ни старалась Лёшкина вывести Егора из равновесия, у нее ничего не получилось. Он оставался равнодушен к ее эскападам. Продолжать торговаться дальше было уже неприлично. После передачи в техотдел характеристик заказа и согласования порядка оплаты Мария Алексеевна удалилась.

Как только посетительница покинула приемную, секретарша вошла в кабинет Артемьева.

– Шеф, звонили с полигона.

– Что сказали?

– Сказали, что премьер-министр хотел, чтобы вы не просто обязательно присутствовали, но и лично вели презентацию.

– А ты им не сказала, что я давно не беру заказы массовика-затейника?

– Да там такие погоны были, что…

Секретарша замолчала. Артемьев несколько секунд помолчал, а потом встал, ударив руками по подлокотникам кресла.

– Значит, придется ехать. А то, чего доброго, еще повестку пришлют на сборы.

«Почему им так не нравится, что мы дарим людям иллюзии? – сидя на заднем сиденье лимузина и заложив руки за голову, рассуждал Артемьев. – В сущности, иллюзии всегда сопровождали человека. Мир полон условностей. Мир полон внушаемых псевдоистин. Даже мотивы тех, кто внушает, являются иллюзиями. Какой-то многослойный пирог получается. Так что же, в мире нет ничего настоящего? Любовь и дружба и те перестали быть искренними? Во что же превращается мир?»

Зал пресс-центра, тренировочной базы службы безопасности московского филиала корпорации, сегодня принимал самую высокопоставленную публику. Члены правительства, представители Минобороны, МВД и бизнеса собрались на демонстрацию новых разработок, которые ВИДЕНИЯ планировали предложить рынку спецсредств.

В центре зала висел огромный плазменный экран, перед экраном полумесяцем расположили около сорока рядов кресел. Чуть левее стояли фуршетные столы с легкими закусками, вокруг которых кучковались гости. Официанты разносили напитки, в основном слабоалкогольные коктейли. Гости переговаривались вполголоса, обсуждали последние тенденции в военном и охранном бизнесе. Основываясь на обрывочных сведениях и слухах, пытались угадать, что им сейчас продемонстрируют, строили планы о перспективах технологии на будущее.

Артемьев с ходу направился к импровизированной трибуне, взял из рук техника радиомикрофон на едва заметной гарнитуре и пристроил ее на своей голове.

– Добрый день, господа, – обратился Артемьев к почтенной публике. Зал затих и обратился в слух. – Прошу внимания. Сегодня вы присутствуете при величайшем событии в истории нашей страны. Сейчас мы продемонстрируем вам новую программу Видений, которую с гордостью назвали «Александр Невский». Эта программа позволит нашим вооруженным силам и силам правопорядка, спецподразделениям и секретным агентам перейти на новую ступень эволюционной лестницы в деле безопасности нашей страны. Что из себя представляет данная программа? Это симбиоз современной военной тактики и новых технологий, которые позволят пользователям максимально эффективно выполнять свои служебные обязанности. Прошу всех занять места в зрительном зале.

Гости разбрелись по залу, сели в удобные кресла. Свет погас, плазменный экран вспыхнул и тут же разделился на тридцать секторов.

– Посмотрите на экран, – сказал Артемьев. – Он разделен на тридцать секторов, в каждый из которых выведено видеоизображение с двенадцати видеокамер, разбросанных по полигону, и… с восемнадцати пар глаз бойцов спецназа. – По залу прошелся удивленный шепот. – Да-да, вы не ослышались. В смоделированной нами операции по освобождению заложников от условной террористической группы, захватившей городской квартал, принимают участие восемнадцать бойцов спецподразделения нашей службы безопасности с вживленным чипом Видения нового поколения. Майор, командуйте, – сказал Артемьев майору Фролову и сел рядом с ним в боковое кресло.

– Переключите на меня канал связи, – обратился к оператору майор.

– Связь переключена, – ответили из динамиков.

– Внимание, говорит командир. Группа красных. Группа черных. Операция начинается. Приступить к освобождению заложников.

Картинка восемнадцати секторов плазменного экрана вздрогнула и пришла в движение, словно кто-то со включенной видеокамерой на плече осторожно, старясь остаться незамеченным, двинулся вперед по пустынной городской улице. Через минуту обе группы вышли на позиции и доложили об этом. По плану показательной операции им предстояло зачистить от террористов трехэтажный дом и школу.

– Группа технической поддержки, активировать сканирование тепловизоров, вывести схемы зданий, – скомандовал майор.

В секторах экрана, отображавших картинку с глаз спецназовцев, обработанную чипом Видений, появились контурные трехмерные планы жилого дома и школы с пульсирующими белыми точками бойцов спецназа, красными – террористов или заложников, находящихся в помещении. Планы были динамичными, отдельные участки приближались и удалялись, повинуясь запросам бойцов. Они постоянно сверялись с местонахождением противника и своих товарищей, просматривали изображения с охранных видеокамер, расположенных в зданиях, занятых террористами.

Через секунду рядом с планами этажей побежали колонки цифр, сообщая информацию об объектах, попавших в поле зрения спецназа. Удаленность, высота, масса, комментарий-описание. Параллельно происходила автоматическая идентификация: система приятным женским голосом информировала о тех, кто попал в объективы городских видеокамер и был опознан системой антропометрического распознавания как находившийся в розыске или же просто имевшийся в базе данных.

Команды майора следовали одна за другой, бойцы докладывали о смене обстановки, продвигались вперед. В некоторых секторах с помощью эффекта «картинка в картинке» по запросу пользователя появились фотографии подозреваемых, переданные из центра. Гости смотрели на экран, словно завороженные. Приближалась кульминация. Бойцы доложили, что вышли на рубеж.

– Красный один-девять, черный один-девять, – захват.

Вся операция заняла не более трех минут, ликвидация террористов – секунд восемь. Спецназ уверенно прошел по незнакомым коридорам, безошибочно выбрал комнаты, где находились заложники, и, ворвавшись туда, расстрелял тех, кто играл роль террористов. При проведении операции ни один заложник не пострадал.

Доклад командира группы о завершении операции зрители встретили аплодисментами.

В зале загорелся свет, Артемьев поднялся с кресла и снова вышел вперед. Майор отключился от связи, отдал Артемьеву честь и быстрым шагом вышел из зала.

– Итак, господа… – торжествующе глядя на впечатленных зрителей, начал Артемьев. – Вы только что имели возможность заглянуть в будущее. В завтрашний день. Будущее, которое в наших с вами силах сделать настоящим. А сейчас прошу всех пройти в столовую. Там, за бокалом вина и легкой закуской, вы сможете обсудить увиденное, задать интересующие вас вопросы, а я постараюсь на них ответить.

Свинина на ребрышках, шашлык, бутерброды с икрой, малосоленая семга, устрицы, лобстеры, копченая оленина были очень отдаленно похожи на легкие закуски. Из напитков на столе стояли водка, коньяк, вермут, несколько сортов красных и белых вин. Много разнообразных сладостей и экзотических фруктов. Несмотря на ранний час, успехом пользовалось все, что было предложено гостям.

Рассевшись за большим круглым столом, гости переложили на свои тарелки понравившиеся закуски, разлили напитки и с явным нетерпением ждали, когда Артемьев начнет давать пояснения к увиденному. Егор не спешил. Он сел на стул, развернувшись вполоборота, тут же подошедший к нему официант, повинуясь безмолвному знаку, налил в хрустальный бокал дорогущий портвейн. Егор сделал глоток и, поставив бокал на стол, в благоговейном ожидании смотрел на публику, несомненно находившуюся под сильным впечатлением от шоу. Но сильное впечатление не помешало гостям отдать должное вину и закусками.

– Впечатляет, – сказал министр внутренних дел. – В принципе мы давно ждали от ВИДЕНИЙ чего-то подобного. Возможности, которые вы нам продемонстрировали, логично вытекают из предыдущих версий программы. Вам оставалось немного доработать базовую идею. Не скрою, я считаю, что она настолько глубока, что вы в ближайшем будущем порадуете нас еще более оригинальными возможностями.

– Та технология, демонстрацию который вы только что видели, не является побочным результатом базовой идеи Видений, – уточнил Артемьев. – Это ответвление. Параллельное направление, если хотите. На реализацию которого мы затратили колоссальную сумму. Вы ведь пытались намекнуть, что новые разработки практически ничего нам не стоили?

– Мое министерство исправно и сполна платит корпорации ВИДЕНИЯ, – смакуя редкую марку кальвадоса, специально для него заготовленную Артемьевым, повелительно сказал министр. – Не забывайте, что мы даем вам около двадцати процентов заказов.

– Шестнадцать и две десятые процента, – уточнил Артемьев.

– Вы считаете, это незначительная цифра?

– Я всего лишь ее уточнил. Мы ценим и более мелких клиентов, господин министр. Работа же для МВД не только хорошая прибыль, но и честь для нас.

– Так сколько же вы хотите, господин Артемьев? – спросил замминистра обороны.

– Цена за новый пакет услуг будет стандартной. Порядка тридцати тысяч за один чип.

– Как скоро вы пустите их в свободную продажу? – поинтересовался министр по налогам и сборам.

– Ни о какой свободной продаже не может быть и речи! – вставил замминистра обороны.

– У вас нет эксклюзива, господин министр, – напомнил Артемьев. – Вам придется договариваться через министра иностранных дел.

– Это не проблема, – подтвердил замминистра. – Договорились же мы в прошлый раз. Вопрос о том, насколько договоренность сможет отсрочить выход товара в открытую продажу. Конкуренты ВИДЕНИЙ не дремлют. Так или иначе через пару лет они предложат нечто похожее на «Александра Невского».

– Можно попробовать законодательно запретить использование подобных возможностей частными лицами, – предположил первый заместитель премьер-министра.

– Неэффективно, – закачал головой министр внутренних дел. – Как только новые чипы уйдут в войска, контрафактные чипы и программное обеспечение уже утром появятся на черном рынке.

– Мы сможем продержатся намного дольше, чем вы предполагаете, – сказал Артемьев. – Спутники, используемые для передачи сигналов Видений, штатные наземные ретрансляторы… все в наших руках. Мы сможем блокировать определенный вид сигнала, если он пойдет без сопроводительного кода. Но сами понимаете, ничто не вечно. Код со временем ломается. Тема интересная, найдутся желающие профинансировать и альтернативную сеть спутников. По крайней мере, тенденция уже наметилась. Сейчас. Безотносительно спецвозможностей, только для использования кино и телевидения, а дальше – кто знает. И тем не менее это перспектива далекого будущего. Настоящее же вы только что видели. Давайте выпьем. За успех.

Присутствующие подняли рюмки и бокалы. Кто-то выпил, кто-то лишь пригубил и поставил на стол.

– А насколько безопасны эти новые возможности? – спросила председатель комитета по здравоохранению Общественной палаты. – Вы уже прошли сертификацию?

– Был ли случай, когда Видения не проходили сертификацию? – снисходительно улыбнулся Артемьев.

– Со мной эти фокусы не проходят, господин Артемьев.

– Я не фокусник, госпожа Иванова. Я коммерсант.

– Господин Артемьев, вы собирались нам кое-что объяснить, – напомнил первый заместитель премьер-министра.

– Да. Итак. Если опустить технические подробности и научную терминологию, все, что видит человеческий глаз, по зрительным нервам попадет во вживленный в голову нанокомпьютер. Мы распараллелили сигнал. Первый обрабатывает чип Видений и отправляет в мозг с изменениями. Второй – через спутник на ближайший из серверов. Таким образом, мы получили возможность видеть все, что видит боец.

– Значит, передача видео или фото в голову солдата или полицейского, да просто человека теперь дело плевое? – спросил владелец крупной фирмы по производству микроэлектроники.

– Это одна из возможностей, – ответил Артемьев. – Другая возможность – обработка видеоизображения вычислительным центром и идентификация человека по антропометрическим данным. Теперь о том, что видели вы. Трехмерное изображение всех типовых проектов хранятся на центральном сервере Министерства внутренних дел. Посредством спутникового слежения мы передаем план-схему здания с отметками тепловизоров о нахождении людей, потенциально считающихся противниками или заложниками, и местоположении спецназовцев. Схема здания появляется в поле зрения бойца, который при необходимости, связавшись с центром безопасности, может получить видеосигнал с любой из стационарных видеокамер, установленных на улицах или в помещении, в секторе проведения операции. Также посредством чипа Видений бойцы имеют радиосвязь между собой и командным центром.

– Это похоже на тот контекст, что выводится на стекло тактического шлема, – сказал ведущий эксперт по вооружению Министерства обороны.

– Совершенно верно, – подтвердил Артемьев. – Только без шлема. Ваш боец может быть в плавках и получать всю необходимую информацию.

– Вы наверняка рассчитали, во что «Александр Невский» обойдется бюджету в первый год эксплуатации.

– Порядка сорока миллиардов. Со временем цены заметно снизятся. К концу года мы запустим спутники новой серии. Они дешевле в эксплуатации. Еще через год – частную программу. Уже сейчас пользователь может смотреть в Видениях фильмы и новости. Но телевидение в видениях – слишком дорого, сейчас оно и из среднего класса доступно далеко не каждому.

– Сорок миллиардов – большая сумма, – покачал головой глава Центробанка. – Мы должны быть уверены, что через год-два цена на «Александра Невского» упадет хотя бы на тридцать процентов. Мы не сможем каждый год делать такие вливания в ВИДЕНИЯ.

– Что значит вливания? – насторожилась мадам Иванова.

– Вы только второй месяц занимаете свою должность, – начал пояснять глава Центробанка. – С некоторых пор корпорация имеет частично государственное финансирование. Она производит продукцию, необходимую для обороны нашей страны.

– Но если ВИДЕНИЯ все равно существуют на деньги налогоплательщиков, почему бы нам не построить свои заводы?

– Потому что на это уйдут годы. И суммы в несколько раз бо́льшие, чем те, которые мы тратим сегодня. Дальше начнется свободная конкуренция, которую госкорпорация наверняка проиграет, потому что ей придется все начинать с нуля. А ВИДЕНИЯ тем временем уйдут далеко вперед. Следующий пункт – технология. Нам придется покупать лицензии. Самые передовые разработки, конечно же, никто никому никогда не продаст. Так не проще ли частично финансировать частную корпорацию и получать ее продукцию в первую очередь, с хорошей скидкой и при этом иметь приоритетное право на замечания по доработке и распространению продукта?

– О чем вы говорите? – сказал один из так называемых сопредседателей комитета «Народной солидарности». – Само существование Видений нарушает права человека. Имперские идеи вдалбливаются гражданам прямо в мозг, и никого не интересует их мнение на этот счет.

– А вы всё о своем, – вздохнул секретарь администрации президента. – И нет вам покоя ни днем, ни ночью.

– Как вам не стыдно называть себя цивилизованным человеком, – укоризненно сказал сопредседатель. – Ну, ничего. Мы еще устроим для вас новый Нюрнбергский процесс.

– Надеюсь, и частные пользователи смогут, так сказать, ощутить радость от новых возможностей Видений, – не обращая внимания на негодования демократии, спросил председатель Союза предпринимателей.

– Рынок для использования новой программы в частном секторе чрезвычайно велик, – ответил Артемьев. – Это не только охранные агентства, но и обучение. Инструктор всегда сможет увидеть то, что видит ученик. И своевременно дать рекомендацию. Мы уже провели эксперимент, когда во время операции могла понадобиться консультация профессора, фельдшера в удаленном уголке страны страховал консилиум врачей, информацию о ходе операции получая непосредственно с его глаз. Особенно акцентирую ваше внимание, что расстояние не преграда. Системы частной безопасности также выйдут на новый уровень. Больше не будет необходимости пялиться в монитор, чтобы увидеть, что творится за дверью или вокруг дома. Простая команда, и перед вами изображения со всех камер. Вы же в это время можете не только пылесосить квартиру, но и принимать душ.

Можно было сказать, что презентация прошла с успехом. Артемьев вышел на лестницу пресс-центра, чтобы лично проводить гостей, тем самым лишний раз засвидетельствовав свое почтение. Показать, что корпорация рада служить государству. Гости разъезжались довольные и озадаченные. Каждый из них уже начал прикидывать в мозгу, какие дивиденды принесет им лично новинка от корпорации. Артемьев каждому на прощанье жал руку и заговорщицки улыбался. От этой едва заметной улыбки калькулятор в голове гостей начинал считать гораздо быстрее. Только сопредседатель комитета по здравоохранению ушла недовольной увиденным. Наверное, она решила, что нашла очередную скрытую угрозу здоровью нации.

– Зачем ты позвал Иванову? – спросил руководитель Центробанка, когда она прошла по лестнице мимо него и Артемьева.

– А что, мешает жить? – улыбнулся Егор. – Занозистая бабенка?

– Всегда видит то, чего нет. Столько дельных проектов тормознула. Мы, конечно, все равно их продавили, но сколько потеряли времени.

– Корпорация ВИДЕНИЯ открыта для общественного контроля. Нам нечего скрывать.

Иванова села в служебную машину и укатила писать предостерегающий отчет для ближайшего заседания Государственной думы.

– Интересно, о чем она сейчас думает? – спрсил Артемьев.

– Наверное, где взять виагру для женщин, – мстительно сказал руководитель Центробанка.

– Ну, это просто, – заметил Артемьев. – Она продается в любом ювелирном.