Глава 6
Гад, как есть гад! По глазам вижу, он что-то задумал. Малоприятное. Нет-нет и улыбнется скосив взгляд в мою сторону, нет-нет и повернется, ловя меня на рассматривании своей довольной физиономии, подмигнет. А апогеем Герова сумасбродства стал воздушный поцелуй, он же стал и последней каплей. Я поняла, что пора бежать, рыжий видимо тоже что-то придумал и с ехидной улыбочкой направился следом.
Милостивый Боже, от чего такое предчувствие нехорошее? Томящее и какое-то незыблемое, словно бы все решено. И спросить, что происходит не у кого. Кошмар!
Ладно, без паники. Сейчас я от него оторвусь, заверну за угол и шарахну по психу проклятьем забвения и окаменения на всякий случай. И так сказать, для профилактики, чтобы более не смел на мне тренировать свои ужимки. Вдох-выдох и…
Я застыла за каменным столбом, затаила дыхание и природа, со мною вместе затихла.
Ветерок растворился в воздухе, травы замерли, шмели жужжать перестали почти.
Тишиной накрыло невероятной, такой словно бы я под… под пологом! Осознание происходящего накрыло с головой, я от столба отскочила, надеясь вырваться из радиуса действия разведческой примочки, а попала в крепкие объятия.
— Попалась! — возвестил Дао-дво, притискивая меня к груди и сковывая своей лапищей мои кисти.
Не знаю, о чем думал этот самоубийца, а я лишь о том, как от него убежать, и проклятье, сорвавшееся в последний момент с рук я раза в три усилила.
— Таррах! — раздалось грозное над головой, а далее двадцатисекундная заминка и новое восклицание. — Да у тебя успехи!.. Растешь в моих глазах, — похвалил он, и только лишь затем заметил мое отступление. — Сумеречная, куда?
А мне все равно куда, главное подальше.
— Стой! — Ага, конечно! Вот прямо сейчас возьму и остановлюсь. Размечтался. И я несусь что есть силы, на ходу выплетая сеть некроманта и ловчую к нему. Как показала практика, даже сильные проклятья этому гаду не помеха; так что на смертельные проклятья не уповаем, спасаемся хитростью.
И полминуты не прошло многоликий взмыл в небо ястребом целым и невредимым.
Крикнул пронзительно, с опозданием заменив птичий голос на свой.
— Стой! Поганка…
— Отстань, зараза! — и опрометью кинулась в кусты, где ранее искала травы для Барона.
Он пусть и оборотень, но восстановить кусок оторванной плоти за трое суток так и не сумел. Зато я своей помощью помогла и ему, и себе — узнала обстановку вокруг городка.
И вот пробираюсь в тени кустов, пачкая руки и коленки я сверху слышится:
— Догоню, хуже будет! — А не догонит, останусь в живых, поняла я и раскинула сеть над колючими ветвями как защиту и ловушку, оставив пару-тройку входов над ловчей.
Прошмыгнув под кустами, притаилась на отшибе зарослей, где заканчивается ровная площадка и начинается овраг, чтобы без проблем сбежать из-под сети, когда Гер полезет внутрь.
Но вот слышится шорох, тихий, словно ступает кто-то невесомый и осторожный. И звук приближается, а приближаясь, усиливается. В страхе не успеть и опять оказаться в лапах многоликого, подобралась, раскрыла сильнее свой лаз и уже готова была спрыгнуть вниз, как вдруг шорох раздался не сзади, а впереди.
— Мамочки! — Визг оглушил подобравшегося огромного варана всего на мгновение, и его пасть щелкнула у самых моих губ, раскрытых в крике. — Ах ты!..
Я была уверена, что это надоедливый многоликий, именно поэтому, вначале дала ему под дых ногой, затем зарядила пощечину слева, справа и почти засветила в глаз кулаком, как вдруг теплые объятия повторились и Графитовый, плавно утянув меня в кусты, сжал до хруста.
— Застынь.
— О! Гер… Бо-о-же…
— Тихо! Шипастые псы не переносят высокие звуки.
И в подтверждение его слов, на загривке твари, принятой мной за варана, стали проступать шипы, а затем и глаза поменяли цвет, завершая образ монстра из высшей нежити. Признав его, я обомлела, отец был прав, они ужасны.
— Что?! — это я произнесла совсем беззвучно, а рыжий хмыкнул, обдав мое ухо дыханием. — Мы на полигоне с черным кодом, ты привлекла одного из псов.
Черный? Привлекла? Милостивый Боже, мы умрем до начала игр! Вернее, я, у Даодво еще одна жизнь потом останется. И в подтверждение моих слов в зоне видимости появилось еще пара-тройка спин, усеянных шипами.
— Г-г-ге-е-е…
— Ах, да. Позвал дружков, — хмыкнул многоликий и предложил мне с авантюрной ноткой в голосе. — Слушай, раз уж мы сюда забрели, предлагаю, кое-что проверить.
— Ч-что? — Он смеется? Я тут прощаюсь с жизнью в прямом смысле слова, а он…
— Ну, да, проверить, — отозвался беззаботно. — Вытяни руку к песику, посмотрим, принимает ли нежить тебя за родную. — Абсурд. Я жить хочу, а он предлагает добровольно залезть к монстру в пасть!
— На куке проверим! — нашлась я и даже выдохнула с облегчением, совсем чуть-чуть.
— Нельзя, с ней вы были в сговоре и еще неизвестно чем именно ты ее подчинила. — Ухмыльнулся многоликий, перехватив меня сильнее.
— Дао-дво… — попыталась вразумить, ибо приближающийся ко мне пес, не был дружелюбен. Рык, исходящий из его горла, пригнутая к земле голова и взгляд тяжелый, не говорили о недостатке родственных душ.
Появилось желание сбежать, только на этот раз еще более паническое, чем прежде.
— Сумеречная, не стоит…
— Стоит! — я ногами начала отталкиваться от земли и его толкать назад, но он с легкостью давил все импульсы. — Гер!
— Намина.
— Рыжий!
— Русая, — не отстал зараза и не выпустил.
— Метаморф…
— Человечка, — хмыкнул в самое ухо, отслеживая медленное и решительное приближение высшей нежити ко мне. — И не надрывай голосовые связки. Лучше скорее его потрогай.
— Он меня съест! — в попытке отгородиться выставила руки вперед.
— Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье.
— Но…но… это еще не основание… — попыталась возразить и зажмурилась, потому что монстр приблизил нос к моим рукам, опалил дыханием и тишина, долгая и томительная. Хотелось бы думать, что на этом все, конец мучениям и ужасу. Но тяжелое дыхание пса и тихий хмык рыжего, говорили о противоположном.
— Что и следовало доказать, — произнес Дао-дво, ослабляя хватку. — Они не воспринимают тебя съедобной. Не дрожи, сама посмотри.
А я открывать глаза не смею, не дышу, не двигаюсь, не живу почти. С ног до головы окаменела и мечтаю лишь об одном, вот сейчас я проснусь, а рядом никого. Но слышится еще один смешок и рыжий шепчет мне в самое ухо.
— Сумеречная, хватить труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь.
— К-кого?
— Песика, — перекривил многоликий. — Думаешь, он просто так сюда пришел? Давайдавай, прояви внимание. Иначе…
— Что? — спросила сдавленно, а руку убрать страшно, вдруг цапнет.
— Иначе, он меня со скуки оприходует. — Оприходует хорошее слово, многозначное, так и хочется взять худший из вариантов и съязвить, но Гер же псих, с такими шутки плохи.
— А может оно и к лучшему? — спросила в надежде, что меня сейчас же выпустят, и я сбегу. Но этот, слов нет кто, вместо того, чтобы оскорбиться со смешком поцеловал меня в висок.
— Не отвлекайся. Гладь.
Кажется, в это мгновение моя ненависть к многоликому перешла в новую фазу, потому что я распахнула глаза, удостоверилась в том, что есть меня никто не намерен, отодвинулась от метаморфа и, вопреки собственному страху, притронулась ко лбу опаснейшего из созданий. Несколько мгновений ничего не происходила, затем зверь шипы убрал, посмотрел на меня доверчивым чистым взглядом, вновь напоминая более ящера, чем пса, и голову положил на колени.
— Скирь-скирь… — издал он тихо и потерся мордой о мое бедро.
— Мамочки!
— Дела! — воскликнули я и рыжий, когда остальные псы на брюхе поползли в нашу сторону. Разлеглись по кругу, недовольным «скрр» отметив, что Гер прикрывает меня со спины, и по очереди стали подставлять головы под мои руки.
— Ми-милостивый Боже… Ты это видишь?
— Сам в шоке, — отозвался многоликий и прежде чем исчезнуть, повторно чмокнул и скупо похвалил: — Молодец.
— Рыжий?! — позвала пустоту. А в ответ полные недовольства «Скирь-скирь».
— У-у-у-у-у…
Более часа я провела на полигоне, безостановочно поглаживая псов по их загривкам.
И время для меня остановилось, из-за угрожающего «ск-р-рр!» я никого не могла позвать по браслету, да и никто из смертников не интересовался мной. Шумели травы и кусты, в вершинах деревьев гулял ветер, солнце постепенно перестало припекать и ушло за тучу, а нежить все не отстает.
— Скирь, скирь…
— Боже, да когда это уже закончится? — прошептала я в сердцах и со слезами в голосе, и мир откликнулся на мой призыв появлением восторженной куки.
— Ух, ты! И что это у вас тут делаетсь-ся. Никак наступил праздник Почесун, дя? — ближайший к ней пес подмигнул, подтверждая. — Ой, а можно и мень-ня, мень- ня?! — воскликнула она и ринулась мне под руку.
— Симпатяшка? — я боялась поверить в удачу. — Это ты?
— Дя й-я, — подтвердила лопоухая, — но ты не отвлекайсь-ся! — и оттеснив главаря шипастой стаи, схватила мою ладошку, и сама потерлась о нее мордашкой. — Погладь, а?
— Гладить… — Нет, гладить я уже никого не могла. Подхватила теневую и со всхлипом прижала к груди, наплевав на сердитое «Скирь-скирь». — Симпатяшка!
— Уря! Хоть ты мне рада, — тут же откликнулась она, хвостиком поглаживая мои пальцы. — А то, представляешь, мень-ня такую хорошую с тренировки выгнали за подсказку. Бь-бяки! Дя-дя, все трое бь-бяки зловредные, а одна из них еще и чешуйчатайя.
— Выгнали с тренировки… с какой?
— С твоими должниками. Вот сейчас у них появь-вятсь-ся проблемы и сами позовут…
— с серьезным видом сообщила она и вздрогнула всем тельцем. — Ой, зовут!
Взвизгнув пронзительно теневая исчезла, точь-в-точь как Гер, без слов и объяснений.
А я осталась одна, вернее в окружении оголодавших до ласки шипастых.
— У-у-у-у-у… — Взвыть получилось еще более душераздирающе, чем раньше. Миг и в моих руках опять Сипатяшка: — Кука?
— Дя, вернулась спросить. А ты почему здесь до сих пор сидишь?
— Мне уйти не дают.
— Они? — удивилась тварюшка, кивнув на псов, и фыркнула: — Так прогони. Для тебя они по сути простые псы. Встань скажи им: «Кыш отсюда» и сама уходи.
— Загрызут, — призналась я в самом жутком своем страхе. Том самом что удерживал меня на месте без малого два часа.
— Кто?! Эти? Вот ты даешь! Их впервые за две сотни лет существований-я погладили, а не прокль-лятьем пнули под шипастый хвост. — Последнее она в пантомиме изобразила и ухмыльнулась, тряхнув ушами. — Кто ж такую ласковую грызть будет? Дя они сами за тебь-бя… — призналась кука и осеклась, поймав мой взгляд.
— В самом деле?
— Не советую проверь-рять, но в общем… — нежить лапки сложила, носик хвостиком потерла и почти неслышно призналась: — Дя.
И я сделала то, что было в привычке у отца, не желающего видеть зверье во дворе нашего дома. Вскочила на дрожащих ногах, за кусты ухватилась и рыкнула: «Марш в будку! Живо…» На меня сердито посмотрели семь пар прищурившихся глаз, но я не подалась и не обратила внимания на рык вожака. Онемевшей ногой притопнула и рукой махнула в сторону оврага:
— Это что еще за мансы?! Бегом!
— Скирь… — желая разжалобить, псы прижали уши к голове и ссутулились.
— В другой раз и без выпендрежа, — смилостивилась я, пригрозив напоследок. — А сейчас, пошли вон отсюда!
— Фарг! — отозвался главный из них, мою руку лизнул и растворился в воздухе, а за ним остальные.
Не веря в удачу, рухнула на землю и захохотала.
— Намина, Наминочка, что такое? — Симпатяшка не на шутку забеспокоилась. — Тебе плохо? Вызвать целителей на полигон? Наминка… — затрясла за грудки, не добившись ответа. — Не молчи, объй-ясни, что случилось.
— А всего лишь придумала…
— Что придумала?
— Как рыжему отомщу за то, что он меня с псами оставил, — произнесла с нескрываемым злорадством.
— Ой, не повезло этому рыжему… — заявила она, затем нахмурилась и испуганно затараторила: — Не надо натравливать их на хозь-зяина! Он хороший. Он думал, ты знаешь, как справитсь-ся с псами. Иначе бы ни за что никогда…
— Да откуда?! — Я сняла нежить с груди, взялась расплетать сети некроманта, что осталась на кустах плотным пологом. Руки дрожат, самое то, чтобы их занять. — С чего вдруг он предположил, что я знаю?
— Из третьей книги по играм! В конце, где значитсь-ся: «А теперь коротко о смертьнесущих», — пролепетала Симпатяшка, взлетела на мое плечо и с надеждой заглянула в глаза. — Хозь-зяин именно поэтому ушел. Был уверен, ты справишьсь-ся.
Мы замолчали на минуту или две, прежде чем кука вопросила:
— Так ты простишь?
— Нет. Но отомщу иначе.
На этом мы разошлись. Кука отправилась к тренирующейся с мастерами команде, я к себе в комнату. На душе не то, что муторно, отвратно. И опять получается, сама во всем виновата. Не дочитала. А как прочесть то, от чего воротит, если нет ни настроения, ни желания пересилить себя? Ко всему прочему выходит, что Дао-дво все-таки нашел, чем отвлечь соглядатаев, и как сказал Его Высочество, выручил команду.
Придя к себе, покупалась переоделась и легла, ощущая себя абсолютно несчастной.
Рыжий сволочь, смутил, напугал, заставил наступить на горло собственному страху и бросил, даже не удосужившись спросить, знаю я о своих возможностях или нет.
— Что б его! — воскликнула в сердцах и стукнула подушку. За то, что команду выручил, конечно, спасибо, а за то, что меня подверг очередному показательному обучению… я готова его растерзать. Отомщу, точно отомщу, а затем потребую, чтобы ставил в известность обо всех всплесках неуемного наставничества. Или наоборот, вначале потребую, затем отомщу. На этом мое мысленное возмущение, прервал голодный зов желудка. К сожалению, он напомнил о себе с опозданием, а потому в комнату уже ничего через браслет заказать нельзя, придется идти в столовую.
Я и пошла, но лучше бы осталась в комнате. Поначалу ничего не происходило, а вот потом ко мне стали долетать не только ехидные смешки и многозначительные хмыки смертников, но и обрывки фраз.
— … довольный до скрипа зубов он загнал ее в кусты, — вещал кто-то хорошо поставленным голосом, — позволил почувствовать себя на свободе. А сам подготовил ловчую…
Вот не одна я лазила в зарослях, подумала кисло и улыбнулась.
— Он быстро разбросал по кругу несколько силков и ринулся внутрь, — продолжил рассказчик, и все, затаив дыхание, ловили каждое слово. — Как ни странно некоторое время ничего не происходило. Не дрогнул ни один куст, не шевельнулся на ветвях ни один листок.
— Да ну! — прокомментировала публика.
— И самое интересное то, что оттуда ничего не доносилось. Но затем оттуда послышалось… — И пауза, заставившая не одну меня забыть про еду. Повествующий был великолепен, он с деликатной пикантностью вел рассказ о влюбленной парочке, явно решившей уединиться в плотной зелени кустов. И чтобы передать пикантность и красочность их диалога, он менял голос с мужского на женский, разыграл до боли знакомый эпизод:
— Сумеречная, не стоит… — произнес грубым голосом и уже нормальным тембром, вызывая общий смех: — Мы можем лишь догадываться, о чем речь, но все сомнения в сторону, ибо она обрадовано произнесла: — Стоит!
Столовая грянула хохотом, я сжала зубы, а автор шутовска продолжил пояснять:
— Далее последовало озвучение имен, проверка масти и расовой принадлежности вместе с ней. — И меняя голос, процитировал на радость всем: — Гер! Намина… Рыжий!
Русая. Метаморф…Человечка.
На этом моменте я выпустила вилку из дрогнувших рук. Та со звоном стукнулась о тарелку и заставила весельчаков с предвкушением обратить внимание на меня и задать серию вопросов на тему: «Что дальше было, Сумеречная?»
А в моей голове в этот момент билась одна весьма приятная мысль. Как я буду убивать рыжего, после того, как уничтожу городок и обнулю жизни смертников. Всех!
Быстро и легко, смертельным проклятьем усыхания и парой потаенных связок в нем.
Чтобы даже такие умельцы, как Гер, не смогли распутать. Прекрасная картинка предстала перед моим внутренним взглядом, детальная и ужасная в своей жестокости.
Почувствовала, как губы растягиваются в кровожадной улыбке, руки сжимаются в кулаки, подняла глаза и вздрогнула, увидев свое отражение в стекле. Там отражалась не я, а копия смертьнесущей из картинок третьей книги. Милостивый Боже! Отгоняя от себя безумие дара, вдохнула-выдохнула пару раз, разжала пальцы, моргнула и только после этого посмотрела на весельчаков:
— Не знаю, может, расскажешь? — подзуживающим оказался беловолосый оборотень, а вот рассказчиком синеглазый невысокий метаморф. Именно он с глумливой улыбкой предложил:
— А позвольте мне.
— Вещайте, — откликнулась как можно безразличнее и даже улыбнулась, не сводя взгляда с обидчиков. Первый интересовал мало, он просто хотел меня унизить, а вот второй желал задеть сильнее, глубже что ли. Зачем?
— На чем я остановился? — вопросил он у слушателей и, услышав пару подсказок и похабных комментариев, вновь повернулся ко мне. — Ах, да… героиня моего рассказа пожелала познакомиться с неизвестным. — И многоликий вновь вошел в роль:
— Не надрывай голосовые связки. Лучше скорее потрогай его, — выдал он мужским голосом и ответил женским: — Он меня съест!
В столовой новая волна истерии, а метаморф неумолим, продолжает вещать грубым голосом:
— Вряд ли. Он вышел к тебе без шипов, я сам едва его признал в таком обличье. — Повторный гром смеха перебил перепуганное писклявое замечание: — Но…но… это еще не основание!
Надо отдать должное диалог получился комедийный, и очень болезненный для меня.
— А дальше занятная тишина и его довольное замечание, — вещает метаморф, прежде чем скопировать Гера: — Что и следовало доказать! Сумеречная, хватить труп из себя разыгрывать, глаза открой и погладь… песика.
— Что? — вопросила довольная аудитория, красная от смеха и слез.
— Песика, — перекривил рассказчик и продолжил корректировать наш с Гером диалог. — Думаешь, он просто так сюда пришел? Давай-давай, прояви внимание, иначе, он меня со скуки оприхо…!
Комедиант не договорил, оказался схвачен за горло внушительной когтистой рукой, быстро трансформировавшейся в лапу. В первое мгновение я подумала, что грежу наяву, а затем до слез обрадовалась. Действительно обрадовалась появлению гневного, пышущего ненавистью Герберта Дао-дво, на лице которого крупными буквами написано «Рыжий псих!». Его заметили не сразу, поэтому смех затих рвано и удивленно на высокой ноте, а едва все смолкли, в тишине раздался предсмертный хрип повествователя и голос, который тому так и не удалось подделать:
— Кажется, я предупреждал насчет своей невесты лично каждого из вас, — процедил Графитовый, обводя взглядом стол, за которым сидели оборотень-задира и сатирикметаморф. — Неужели неясно объяснил?
А в ответ тяжелое молчание и надрывный хрип синеющего весельчака.
— Мы тут… просто…
— Значит, повторим, — прозвучал их приговор.
И я поняла, как опасно злить Дао-дво. Черты его лица исказились, плечи увеличились, на руках проступили вены, напугав не только меня, но и собравшихся в столовой. И те, кто был в команде весельчака поспешили убраться куда подальше, но не успели. В следующий миг Гер замахнулся их безвольным дружком и, посшибав с ног всех, припечатал рассказчика головой об стол. Не давая первым подняться, не позволяя второму не то, что вырваться, очнуться. Рыжий словно бы разминался с кистенем, его движения резки и ловки, удары сильны. Замах-подсечка и удар, Замах-подсечка… раз, затем второй, третий… На пятом или шестом «соприкосновении» поверженного с деревом, кровавое месиво начало разлетаться в стороны, а рыжий не останавливается, рычит, замахиваясь и выговаривая:
— Она невеста Дао-дво… Моя невеста… Опекаемая мной. Что не ясно?
— Ясно! Все ясно… — отозвались любители юмора из разных углов, с ужасом наблюдая, как Графитовый не просто бьет, убивает комедианта. И никто не заступился, даже слова не сказал.
— Стой! Хватит! — завопила я, кидаясь к разведчику. — Гер отпусти его, он же умрет.
— Не переживай, — отмахнулся многоликий, — он знал на что шел. Игры — это не шуточки.
— Он не доживет до игр!
— Да с чего ты взяла?
— Ты ему череп проломил, — вскричала я, хватая рыжего за руку. — Пусти, немедленно!
От несчастного послышался полный боли стон, он вершащего правосудие протяжный вздох, а затем и смешок:
— Сумеречная, нельзя же быть такой жалостливой и наивной ду… — оскорбление не договорил, хмыкнул: — Наивным Советником. Все что я проломил, так это арбуз его головой.
— А, ну… — я посмотрела на кровь, заметила зеленые корки и мякоть, усеявшие стол, скамью и пол. — Так ты не убьешь его?
— Всего лишь покалечу, — заверили меня и предложили, — отвернись, а лучше выйди свежим воздухом подыши.
— Стой… — проскулил несчастный.
— На выход, — потребовал Дао-дво.
Я отступила многоликого, сделала два шага, слыша хруст чужих костей, и застыла, прошептав:
— Не могу, просто не могу. Я должна… — что должна, досказать не успела, впрочем, как и развернуться, потому что меня подхватил на руки Гер и со смешком вынес вон.
— Ты безнадежна. Тебя только что прилюдно унизили, чтобы проверить на наличие дара Смерти, а ты хочешь его вылечить. Бестолочь! — негромко припечатал он, унося меня через парк в сторону общежитий.
— Это я бес… Я?! — проклятье колокола получилось вызвать, как нечто разумеющееся, щелчком пальцев. И многоликий такого подвоха не ожидал, рухнул на колени, не выпуская меня из рук, замотал головой. А мне если вырваться не удалось, так хоть выговориться можно. — Значит это, я тебя преследовала с неясными намерениями, я не озаботилась сокрытием нашего разговора, я бросила тебя среди шипастых…?!
— Тихо! — пришикнул он, очень быстро, даже сверхбыстро придя в себя. Поднялся с колен и, поведя плечами, сухо потребовал: — Угомонись, чтобы ненароком не уронил.
Взмах стальных крыльев над головой, подъем, полет и свое пфе рыжий высказал уже за дверью моей комнаты, заблаговременно активировав полог.
— Неясными мои намерения не были. Ты прекрасно их поняла и очень вовремя сбежала. Кстати, спасибо. Благодаря тебе и твоей чистосердечной «игре» самки нетопырей забыли обо всем. — И не дав мне возмутиться или спросить, продолжил: — Далее… да, наш разговор был скрыт от слушателей, но не совсем защищен от взгляда грифона.
— Глупость! Будь так, грифон сообщил бы о последствиях… шутки.
— Древний древнему рознь, — качнул головой многоликий. — Из сотни лишь один, заглядывает в будущее, остальные в прошлое и то бездарно.
— Эррас Тиши смотрит вперед, — поняла я. — А Гард?
— Не видит дальше собственного клюва. А что до последнего замечания, озвученного тобой… — карие глаза сощурились недобро, кадык дернулся и у меня с шипением вопросили: — Сумеречная, Таррах тебе в глотку, неужели так трудно книги прочитать?
Постаралась не обидеться, все же он заступился, а не наорал, обвинив во всем, как ранее. Ответила спокойно:
— Не трудно. Умники всякие отвлекают.
— Кто? Где? Когда? — прозвучало от многоликого три строгих коротких вопроса. Но я не спешила ответить обличительным «ты», вспомнила более важный момент:
— Что значит проверка? Ты сказал, что в столовой… — запнулась и подняла взгляд на задумчивого метаморфа. — Меня что, ради нее до белого каления довести хотели?
— Да. Одна из мер предосторожности, о ней ты так же в книге прочтешь.
И посчитав разговор завершенным, рыжий снял полог, открыл дверь и уже переступил порог, когда я тихо произнесла «спасибо», кивнул:
— Зачтемся.
Что ж, зачтемся, так зачтемся. Правда я и предположить не могла, что так называемый долг придется отдавать уже завтра. А натолкнули меня на эту мысль предпосылки, начавшиеся с самого утра. Во-первых, оттеснив Барона, Гер сел на место оборотня, вовторых, он закинул руку на спинку моего стула, а в-третьих время от времени он заставлял меня дергаться от скользящих прикосновений к шее, волосам, ушку, за ушком где ворот кителя не достает.
— Рыжий, убери руки, — прошипела я, едва он предпринял новую попытку меня позлить.
— Не могу, — последовало от него ошеломительный ответ, — это необходимо на благо команды.
— Что, это?
— Прикосновения к тебе. К слову, смотри поласковее, я же не чужой, жених как никак.
— Как жених ты никакой, — пробубнила в ответ и обратилась к Равэссу. — И долго мне его поползновения терпеть?
Его Высочество ничего сказать не успел, лишь нахмурился, глядя на Дао-дво, посягнувшего на пространство моего стула и не только.
— До начала игр, — с хрипотцой ответили мне в самое ухо.
— Так это еще восемь дней!
— А ты расслабься и получишь удовольствие от процесса.
— С тобой? — прошептала и вздрогнула.
— Конечно со мной, — заверил Гер и мочку прикусил.
«Отгрызет и проглотит!» — ужаснулась я. Потянулась к ножу, но многоликий мою руку, ладонью накрыл и аккуратно забрал прибор. «Оторвет и на кусочки нарежет!» — смекнула быстро и попыталась встать. Но кто мне даст, Герцог с одной стороны удержал, Дао-дво с другой.
— Таррах! Да не дергайся ты так…
Как «так» узнавать не стала, прошипела злобно:
— А ты не лезь!
Рыжий недобро прищурился, я поджала губы в ответ, но сказать друг другу что-то еще мы не успели.
— Погодите, — назревающую перепалку взмахом оборвал капитан, обратившийся к Геру со смущенным сомнением: — Графитовый, неужели, ты Советнику ничего не объяснил?
Намина? — взгляд на меня и молчаливый кивок — понятно.
— Не посчитал нужным, — ответил Дао-дво и убрал с моих коленок руку. — Будучи неосведомленной она реагирует лучше, позволяет моделировать новые ситуации.
— В смысле? — поинтересовалась команда, в то время как я хотела спросить о другом.
— В прямом. Как по-вашему можно отвлечь соглядатаев не набив им оскомину игрой.
— Ну, — раздалось озадаченное за столом. — Есть вариантов пять или шесть…
— Три или четыре, — со знающим видом хмыкнул метаморф. — Сцена с поцелуем, постельная сцена, сцена ревности и разрыва.
— Про воссоединение забыл, — заметил Хан, но разведчик на его слова внимания не обратил, отмахнулся.
— Воссоединение чаще всего завершается постельной сценой, так что это будет не ново.
— А как насчет расположения на полу? Или у стены? — предложил Канцлер. — такое интерес пробудет?
— Нет.
— В стоге сена, в ванной или под звездами на мосту, — последовал совет от Барона.
— Нет.
— В свете свечей, среди роз… — добавил Бруг.
— Нет-нет и нет!
— Правильно, — согласился с Гером Консул и подался вперед, сообщая в полголоса, — если хотите аншлага, акт стоит совершить прилюдно.
В это мгновение заинтересованные взгляды смертников переместились со светловолосого метаморфа на рыжего, а затем прищурились, ожидая ответа. Дао-дво не заставил себя ждать.
— Да? В таком случае сам ей все и объясни, — съязвил разведчик и кивнул в мою сторону.
Услышав это, все они несколько нахмурились, переведя взгляд с него на меня, и в молчании застыли на долгие несколько секунд. Секунд, которые вполне могли растянуться в минуту созерцательности моей персоны. И вот находясь под их взорами и не совсем понимая сути вопроса, я решилась спросить:
— Что объяснить?
«О-о-о-о-о-о!» — раздалось веселое, разочарованное и мученическое за столом, и рыжий вновь взял слово:
— О чем и речь… Так что думаю, самый смак в том, что реакция Сумеречной непредсказуема и непостижима. — И заговорил-то как! Словно бы меня рядом нет, стало обидно. Но ненадолго, потому что многоликий, тут же привел пример: — Вот возьмем вчерашний вечер. Я был уверен, что как в лучших женских романах догоню ее и, зажав у стены, поцелую. А получилось…
— Что? — заинтересовалась команда и частично я. Все же интересно взглянуть на ситуацию с другой стороны.
— А получилось, что как герой-любовник я ласки не достоин, — тяжелый взгляд на меня и сухим тоном: — Зато вполне заслужил два усиленных проклятия, ловушку из сети некроманта и ловчей и как апофеоз сцены близ полигона с черным кодом… семь шипастых псов.
— Как? — выдохнула я. — То есть, ты встречу с высшей нежитью не подстраивал?
Он с усмешкой покачал головой и продолжил, обращаясь к команде:
— Так что да, подумав о возможной насыщенности сцен, я ничего не объяснил… К слову, во сколько вас сегодня на тренировки отправить?
— После обеда, — ответил Его Высочество.
* * *
А после обеда Сумеречная, как под землю провалилась, что верно и в прямом и в переносном смысле слова. Ибо теневая в отличие от магического гида смогла указать приблизительное местонахождение девчонки, но отправившись следом, пропала так же как и сигнал с браслета. И третью минуту не отзывается.
— Таррах! — Гер пнул ближайшую парковую скамейку, основательно погнув ковку на ее боковине. — Что с ними уже произошло? — На ум пришла пара-тройка идей, а вслед за ними и ощущение беды. — Проклятье…
Дав браслету указание и вооружившись рядом боевых разведческих примочек, метаморф младшей ветви рода Дао-дво, вскрыл на запястье вену, и как бывало лишь раз за время его присмотра за кузенами, позвал опекаемого через связь:
— Сумеречная, отзовись.
Молчание. Хотя он точно знает, девчонка слышит.
— Сумеречная, твою ж! Куда тебя занесло?
Тишина. И даже не пытается намекнуть, где находится.
— Намина, я же тебя найду, — произнес многоликий грозно. — Потрачу день, но найду. И как только сделаю это…
Щелчок, и из его браслета раздалось язвительное девичье:
— И пойдешь на мировую!
— Не понял.
— Сам посуди, значит, я ради команды буду терпеть твои поползновения, а в обмен ничего. Ни тренировок с мастерами, ни занятий с Сули, ни опытных работ с Тагашем…
Метаморф заскрипел зубами, чтобы не сорваться и не нагрубить, отключил связь, выдохнул:
— Кука — лопоухая предательница.
И почти сразу же прохладные лапки коснулись его скулы, хвост обвился вокруг шеи многоликого, а уши подверглись звуковой атаке:
— Й-я не виновата! Она просто… й-я просто… Мы…
— Давай только без слез, — потребовал Гер, сорвал с себя теневую и сжал в руке. — Быстро, емко, по порядку. И живо!
— Й-я пришла ее позвать, а она как раз читала книгу… третью. Тот список детей, что рождены на девятый месь-сяц после игр. А там ты, хозь-зяин!
— Что дальше?
— Й-я так удивилась! — всплеснула она лапками и указала на многоликого. — С виду обычный самодовольный, упертый и нахальный бь-бяка, добивающийсь-ся всегда и всего, а в действительности добрый и ответственный миль-ляга, вынужденный идти по ненавистному пути. Тарг это же не твое…
— Дальше, — рыкнул разведчик, не желая слушать размышлений на отвлеченные темы.
— И вот тут она говорит: «Теперь й-ясно почему Гер такой знаменитый, расчетливый и сильный многоликий, сволочуга одним словом». А й-я так обиделась… — опечаленная нежить схватилась за уши и замотала головой.
— И?!
— Так обиделась… — возопила, чуть ли не скручивая уши в узел.
— Это я уже понял, — с меньшим раздражением заметил он, и погладил мелкую, прекращая самобичевание теневой. — Говори уже, что дальше случалось.
— И й-я в запале рассказала, как ты защитил Намину от тренировок, зань-нятий с генералом и лабораторных с седовласым воином…
— Ясно. — Дао-дво взял некоторые время на размышление, а затем через браслет спросил у начинающей террористки: — Так и чего ты хочешь?
— Перестань ставить мне палки в колеса, — раздалось совсем рядом, и девчонка вылезла из-под земли, вернее из-под корней ближайшего дерева. Встала, отряхнула мундир и с воинственным видом заявила: — Я не слабая и намерена обучаться вместе с вами.
— И что, ты хочешь сказать? — возмутился Графитовый, используя один из лучших аргументов. — Что твое участие в тренировках не нарушит наш пакт о НЕ раздражении?
Как ни странно, девчонка не спешила смутиться, скривилась только, стряхнула с косы паутину и ехидно вопросила:
— В свете избиения замкнутого на тебе Даррея, это звучит смешно, не находишь?
— Не очень, — не согласился метаморф и многозначительным тоном заметил: — Кое-кто мстительный натравил на него ведьм и молоденьких ведающих, от чьих зелий и потуг привлечь кузена я вздрагиваю до сих пор.
— А! Это… Это остаточное, скоро пройдет.
Гер скосил глаза на мелкую нежить, смущенно прикрывающуюся ухом, и прищурился. Так-так, выходит, поганка, рассказала и о том, что ее хозяина освободили от «опеки» над кузеном.
— Кука, ты не Симпатяшка, а Болтушка, — сообщил он теневой.
— Не обвиняй ее. Догадаться было не сложно, — вступилась за мелочь не по годам наглая некромантка. — Раз ты до сих пор ходишь на своих двоих, — и совсем тихо, — а не под себя, значит, эффект замыкания сняли.
Их взгляды схлестнулись. Его карий недоверчивый и ее серый уверенный в своей непоколебимости.
— И ты думаешь, я соглашусь на твои условия?
— Придется, ради моего содействия в отвлечении нетопырей.
— Так ты выручишь команду, — решился он надавить на девичье чувство вины и долга.
А в ответ услышал:
— Конечно, выручу и принесу двойную пользу, если буду тренироваться вместе с остальными. И, Гер, я надеюсь, ты, как и я понимаешь — в жизни нужно быть упертым, но не бараном. — И не обращая внимания ни на удивленно хлопнувшую глазами куку, ни на застывшего многоликого, добавила: — Так что не трать время зря. Если не ошибаюсь, его осталось мало.
Его действительно осталось мало, впрочем, как и терпения самого многоликого.
Щелкнув браслетом и, отослав куку к смертникам, метаморф младшей ветви рода Дао-дво вознамерился преподать этой малявке урок. Уж если она отважилась на шантаж, то поучения ради, он выжмет из ее актерских данных все до капли. И попутно придумает, как эта поганка отработает всех баранов, что использовала в определении многоликого.
Гер улыбнулся своим мыслям, повел плечами, разминая шею, и, заметив, как некромантка напряглась. С хищной грацией он преодолел разделявшее их расстояние, медленно прижал оказию к себе. Вздрогнула всем телом, но от него не отвернулась, спросила:
— Так это да? Ты согласен на мои условия.
— А ты как думаешь? — спросил ехидно.
— Ну… — Сумеречная замешкалась с ответом, затем вздохнула и с легкой тенью неприязни произнесла: — Ладно, давай… что там по сценарию на сегодня?
Он не ответил, а ей явно не понравилось хищное и мстительное выражение его лица, но что-либо сказать она уже не успела. Тихо ойкнула, оказавшись зажатой между деревом и Дао-дво, протяжно выдохнула, едва его губы накрыли ее и… стоит. Ни обнять в ответ, ни прижаться сильнее, ни запустить руки в его волосы, ни даже разжать кулаки, упирающиеся в грудь метаморфа она не захотела. Стоит неподвижным бревном, простотаки безмолвное тело, против воли вовлеченное в процесс без чувств и искры.
И пиков нет, вернее была пара тройка в начале и все, а ведь они должны были обноситься и прозвучать повторно. Но сразу видно, скучная сцена, без огонька и ответного движения партнерши. Да уж, на такой поцелуй без слез смотреть нельзя.
Таррах!
— Сумеречная… — с досадной хрипотцой позвал многоликий, оторвавшись от девчонки. — Ты что делаешь?
— Участвую, — невинно сообщила она.
— Это издевательство можно назвать присутствием, но никак не участием.
— Но я же тут с тобой и терплю, — возмутилась с видом мученицы, которой предстоит пройти через круги преисподней.
— За терпение спасибо, — процедил он сухо.
— Да пожалуйста! — Дао-дво с трудом удержался от колкости, рвущейся с языка.
Так значит, терпит поганка поползновения! Другие ради его улыбки на шею вешались, а эта… Убью, точно убью! Но вначале высеку, а потом намотаю косу на кулак, потяну на себя и… Кхм, убью, но позже!
— То есть ты считаешь, что этим… бездействием, — он окинул ее взглядом, — можно привлечь любителей романтики?
— А что нельзя? — искренне удивилась некромантка, хлопнув серыми глазами. И вопрошая, в смущении заправила за ушко светлую прядь: — Совсем нельзя?
Многоликий хотел съязвить относительно ее опытности, порекомендовать пару тройку упражнений, а лучше живой тренажер, но… Вспомнив о том, кто хладнокровно стоит в его объятиях, отмел все советы и кандидатуры. Но врем я идет и тратить его на объяснения никак нельзя.
— Проклятье… — сорвав со своей руки браслет, Гер надел его девчонке на запястье, коротко инструктируя: — Нам нужно заинтересовать десять особей и получить десять пиков.
— Кого?
— Сейчас услышишь. — За ворот кителя он притянул девчонку к себе, давая важные указания: — Губы разомкни, кулаки разожми и расслабься.
— Я постараюсь, — пообещала она, произвела все необходимые действия и, подняв лицо к разведчику, замерла без должного ожидания или предвкушения. Совсем не та игра.
— И вот еще…
— Что? — бровки сошлись на переносице, взгляд стал серьезным.
— Смотри не пристрастись, — хмыкнул Дао-дво и поймал ее губы. Свое возмущенное «что?!» Сумеречная произнесла ему в рот, сдавленно охнув от напора. А напирать было с чего. Дао-дво уже и забыл насколько даритель куки потрясающе вкусная девица. Хотелось забыться, но дело важней. «Вспоминая» ее мягкие губы, тонкий аромат кожи, нежность вкуса, изумленную оторопь, знакомую костлявую худобу, вбирая в себя каждый миг, Гер отчетливо расслышал три пика из десяти.
— Паршивый результат, ни в какие ворота, — произнес оторвавшись от некромантки.
— Да что ты…?
В следующее мгновение, оказия оказалась с распущенными волосами, расстегнутым воротом и рубашкой, задранной до ребер. К первым трем сигналам, добавился еще один.
Мелькнула мысль: «Если и дальше так пойдет, то постельную сцену они тут же и воспроизведут, без энтузиазма в сжатые сроки». Размышляя об этом, метаморф младшей ветви рода Дао-дво всего на секунду позволил себе забыть о даровитости девчонки, ослабил хватку.
Удар уязвленной гордости и ущемленного самолюбия последовал незамедлительно, наградив Графитового очередным Черным колоколом, еще парой пиков и званием, с которым лично он согласен не был:
— Ур-род, убери руки!
— Лучше, — признал разведчик сквозь гул в голове, легко вернув на место упирающуюся девчонку. — Но это еще не все…
— Нет ты…!
Наверное, не трать он время на разговоры, она бы не решилась на варварский укус, вызвавший боль и кровь, а никак не страсть и возбуждение. Зато это позволило многоликому с радостной мстительностью сжать ее пониже спины. Все что произошло дальше можно было назвать великолепным отстаиванием тыла. Некромантка взревела бешенным зверем и начала действовать. Да, Гер некогда знавал красивых бестий, коим удавалось не только завести с полуоборота, но и отбиться с полпинка, несомненно, игриво, определенно для накала чувств, но чтобы так… Никогда!
Сумеречная явно поставила себе целью его убить, а соглядатаи с невероятным азартом откликнулись на ее идею. Три недостающих, а затем и семь лишних пиков раздалось, как только она вплела ему в волосы Холодную звезду, проклятье способное не только охладить, но и заморозить. Гудящая голова в мгновение ока стала тяжелой, заставляя откинуть ее назад, подставляя беззащитное горло под новый удар. И он незамедлительно последовал. Сеть некроманта, более мощная, чем стандартно используемая темными искусниками, более коварная и кровожадная обвилась вокруг шеи Дао-дво.
Сбросив Равэссу знак к отправлению, многоликий ощутил, как путы для мертвяка проникают под кожу, цепляются изогнутыми колючками чуть ли не за ребра. Срезать ее удалось, но не сразу и возникает вопрос:
— Сумеречная? Ты соображаешь, что делаешь?
Ответом стала тройка смертельных проклятий, которые разведчик, конечно, расплел, но весьма удивился скорости их воспроизводства. Она превышала все известные рекорды, а это могло значить лишь использование древнего артефакта. Неужели ведьмак Октован Кворг уже озаботился такой деталью в защите подопечной? Хорошо, если так, плохо если иначе, и это не артефакт.
— Хватит! Советник, заканчивай уже, нам пора спешить, — потребовал Графитовый отступая, и чуть не пропустил усложненную пару проклятий усыхания. — Таррах!
— Слушай, ты… — хотел было отругать, однако поймав взгляд девчонки, решил, что повременит. Потому что ее серые озера утратили прежнюю ясность, наполнились чернотой и всполохами не предвещавшими ничего хорошего. — Намина?
А от нее ни звука, только в руках загораются все новые и новые «радости жизни»: проклятье забвения, Мертвая петля, Струны тьмы и… Последнее разведчик расплести не успел, увернулся от траектории движения и, упав на колено, оценил силу ее гнева уже с земли. Дерево за его спиной истлело, превратившись в угольное, а вслед за ним и еще с десяток зеленых великанов, что стояли на другом конце поляны.
— Еще немного и парк превратиться в новый полигон с черным кодом, — съязвил многоликий, совершенно не ожидая, что девчонка ответит.
— Скорее твоей могилой с хвалебной надписью: «Здесь издохло многоликое чмо, уродец рыжий, ублюдок Дао-дво!»
А вот и пробуждение истинной смертьнесущей, смекнул Гер и смачно выругался про себя. Это не артефакт, Таррах его задери! Это дар о себе напомнил. И чтобы он затих, нужно докричаться до одаренной. Проклятье!
Увернувшись от очередной петли и наветрия, Графитовый на свой страх преодолел разделявшие их с девчонкой метры и решительно взял оказию за плечи.
— Сумеречная? Намина, опасности нет. Приди в себя сероглазая. Ты здесь, со мной, все хорошо, все тихо. Сумерька, очнись…
Она ответила почти сразу, но в это почти успело войти еще три проклятья и как ни удивительно один ведьминский сглаз. Распознать, что за дрянь она на него накинула метаморф не успел, зато в полной мере насладился хлесткой пощечиной и гневной отповедью:
— Даже не надейся, что я успею пристраститься к твоим поползновениям! Ты омерзителен! — проорала она, а затем перешла на придушенный злобный шепот: — Присосался хуже нетопыря ни вдохнуть, ни выдохнуть! А еще заявляет — паршивый результат. — Мастерски перекривила его голос и опять начала орать: — Знаешь, где я твой результат видела?!
Он смотрел с улыбкой. Маленькая и такая ядовитая. Глаза грозовые и грозные метают молнии, губы припухшие и оттого зовущие их еще раз поцеловать, волосы — сказка, растрепанные и блестящие в солнечном свете, словно Сумеречная только что с постели поднялась, румянец туда же — горячечный и знойный. А самое невероятное запах кожи разгоряченной в пылу борьбы. Он стал насыщенней и ярче.
— В могиле видела? — предположил заинтересованный ее вспышкой Гер. Все же отошла девчонка быстро, не пришлось прибегать к крайним мерам, а значит, можно и пошутить.
— В мертвецкой! — рявкнула она, оттянув вниз рубашку и дрожащими руками застегивая китель. — А еще раз под одежду полезешь, я обещаю… Нет, предупреждаю, слово мяукнуть не успеешь, я лишу тебя жизни! Понял?!
— Хм, — усмехнулся он и поправил крохотную ошибку. — Не мяукнуть, а бекнуть.
— Что?
— То, что слышала. В отличие от кузенов моя ипостась не отличается кошачьей грацией, зато обладает завидным упрямством. — Судя по ошарашенному взгляду, оказия ничего не поняла. Еще бы после такой встряски, некромантка не скоро соберет мозги в кучу. Метаморф улыбнулся, пояснил: — Моя первая, то есть истинная ипостась ягненок, окрас стальной или как его еще называют дымчатый.
— А…
— И на будущее, — произнес он, едва Сумеречная в изумлении открыла рот, — звать бараном не советую. Могу осерчать. И чего ты так смотришь на меня? Ждешь, когда вырастут рога, наставленные при помощи Даррея?
— Нет, я… — девчонка моргнула и опять замолчала, с опаской глядя на него.
— Что, боишься? — многоликий заломил бровь.
Ее молчаливая оторопь длилась недолго, а вылилась в настоящую издевку.
— По правде сказать, мне плевать, кто ты есть: баран или варан, куда больше интересует, кто тебе морду за меня набил. — Для ее же блага, ей следовало замолчать, но нет, продолжила вещать с довольным видом: — Вот сейчас прям все, как я хотела. Под правым глазом синяк, на скуле внушительная царапина, нос сломан или разбит, на шее явно была удавка, а самое классное, что ты паразит остался без своей шевелюры!
Улыбка медленно сползла с лица Дао-дво. Синяки и отметины он бы еще простил, на теле метаморфа их целая коллекция, подумаешь добавилась еще пара-тройка, но волосы…
— Что ты сказала? — рука медленно потянулась к затылку. Нащупал внушительную плешь: — Таррах! Что это значит? Я же увернулся от твоей петли и от Лавового потока! — вспомнил наконец-то проклятье, от которого не одно дерево полегло.
— На проклятье не похоже, скорее наговор облысения, без вмешательства само пройдет через три дня, — дала профессиональную оценку окончательно пришедшая в себя оказия и уже осознанным взглядом обозрела пространство. — Не поняла… а что ты имел в виду, говоря, что уворачивался от моих проклятий?
— Всего лишь то, что ты умеешь дать сдачи, — огрызнулся Гер, хватая некромантку за локоть. — А теперь объясни, что значит через три дня?!
— Облысеешь, — призналась поганка, ошарашенно взирая на поляну позади метаморфа.
— И волосы опять отрастут?
— Н-не-неужели это все я?!
— Намина! — ради ответа пришлось ее встряхнуть. — Хватит смотреть на дела рук своих. Немного поигрались и забыли, ничего страшного в этом нет. Теперь ты можешь внятно объяснить, что ты наслала?
— Я? Все-таки я…
— Ты-ты, ну?
Смертоносная малявка медленно перевела взгляд с обуглившихся деревьев на него, сглотнула и заторможено ответила тихим почти неслышным голосом:
— Наговор облысения завершит свое действие только после полного выпадения волосяного покрова…
— Через три дня, я понял, — рыкнул многоликий, поторопив ее объяснения: — Рост волос когда возобновится?
— Через две недели или два месяца в зависимости от силы посыла… а посыл был, — и замолчала прикусив губу.
Все ясно.
