Глава 14

После всего пережитого за какой-то час с лишним, я была готова к чему угодно, но только не к заявлению, что мы с рыжим не пара. И это нам говорят здесь, в невероятно красивом зале с отделкой из серого камня и белых костей, удивительно тонкая резьба, ненавязчивая позолота и зеркала, зеркала, зеркала… В отражении одного из них с трудом узнала сгорбившегося Авура, в другом разглядела противоположную стену и трон, белый костяной, абсолютно пустой. То есть там ни мышки не сидит, ни мотылька, ни ящерки, ничего живого. И вот этой пустоте бордоволосый кровопийца заявил, что я и Дао-дво не пара.

Как не пара? Что значит не любовники?! И это он сообщает после нашей с Гером инсценировки при свечах? В той самой, где ведущей была я? Вот гад, вот сволочь! Н-да, видимо Амидд во время драки его совсем не пожалела и растрясла последние мозги, иначе его слова не объяснить. Да мы так отыграли, что половина аудитории, со слов Симпатяшки, прослезилась, вторая половина стала ретивыми поклонницами. И что говорить, если записи с кристаллов еще не раз и не два будут пересмотрены самками нетопырей, и привлеченными к слежке теневыми. Не знаю, как Дао-дво, а мне обидно стало. Очень. В порыве ободрить и приободриться самой, накрыла его руку своей ладошкой, и вдруг слышу, что Графитового и без того защищают. Да так, что невольно веришь: Гер любит глубоко и страстно, ревнует, тоскует, чувствует суженную на расстоянии, и причина этого отнюдь не в связи и ответственности перед родом. И совсем не игра.

Едва расслабилась и новый удар. Мы извращенцы… Кто это сказал так насмешливо и небрежно? Покажите мне этого увальня. Гер, пусти, я сейчас…

А он, гад, не пустил! Вот как есть, гад! Хвост отрастил, обвил меня им вокруг талии и рот закрыл. И досадно так стало, что я крепко вцепилась в него зубами. Думала — отпустит, не тут то было, безмолвно выслушал все издевки и нападки, даже преданную куку не защитил и в завершение всего заверил: "Мы не разочаруем".

Он в своем уме?

Вспышку, очередное перемещение, новую обстановку и вздох облегчения многоликого я, сжигаемая злостью, даже не заметила, едва оказалась свободна решилась высказать рыжему все, что наболело, а он неожиданно резко развернулся ко мне лицом и рыкнул:

— Ты меня укусила.

— А ты меня связал! Не дал ни невидимке по голове настучать, ни Авура наградить зубодером, — сказала и стушевалась под его тяжелым взглядом. — А вот нечего так смотреть, будто бы я укусила тебя, это был всего лишь ремень твоего костюма. Ты сам говорил, там ремень.

— Он отвалился, — напомнил метаморф глухо.

Милостивый Боже, страшно представить, что было в моих зубах.

— Так я, получается, кусала тебя за… — И мои глаза стали в два раза больше.

— За пряжку, — ответил рыжий ехидно и заявил обвинительно, — но это не значит, что я не почувствовал укуса на собственной шкур-р-ре. А что до невидимки, вряд ли император позволил бы настучать по голове себе, а тем более нанести вред своему родственнику.

Он желал сказать что-то еще, но нас оборвали:

— Эй, вы из какой команды?

— 389К Д-У, — не отрывая от меня взгляда, ответил Гер. И хотел уже продолжить свою мысль, но его оборвали повторно.

— А… та самая команда запасников, возглавляемая внебрачным сыном короля Дао-уно не наследным принцем Равэссом.

И вот что удивительно, на это замечание, приправленное высокомерием и ехидством, мы с Дао-дво отреагировали одинаково. Оба развернулись к говорившему и зло прищурились:

— И что?

Вампир не нашелся что ответить, зато мы не промолчали.

— Внебрачный, значит, не бракованный, — рыкнул рыжий.

— Не наследный, значит, за собой еще не наследил, — хмыкнула я. — То ли дело его сводный брат Тэннон.

— Или ваш правитель Увард, — многозначительно заметил Графитовый и этим, кажется, забил последний гвоздь в поднятую тему. Тощий вампир в белом одеянии выпростал руки и пошел на попятную.

— Ладно-ладно, остыньте, голубки.

— Мы не голубки! — вспыхнула сердито.

— Еще какие, — заявил Гер и прижал меня к себе, не дав осмотреться, когда рядом с нами стали появляться всполохи голубого огня. И вот же паразит, повернул так, чтобы я не увидела, кто еще явился на церемонию.

— Рыжий?

— Стой смирно, я просто не хочу напрягаться, поднимать тебя с пола и приводить в чувства пощечинами.

— Они страшные такие? — спросила я о явившихся на вручение смертниках, но внятного ответа не получила. Стою, дышу в шею Гера, ничего толком не вижу и не понимаю, с чего вдруг он так поступил. За меня боялся, за других? И хотя, особой помпезностью награждение не отличалось и сводилось к тому, что вампиры в белых одеяниях просто закрепили на браслетах смертников по одной белой бусине, все равно мне было обидно и досадно, особенно, когда над нами что-то дважды взорвалось, а я и этого не увидела.

Осталось довольствоваться лишь крепкими объятиями твердокаменного Дао-дво и голосом того самого императора-невидимки:

— Доброй игры вам, идущие на Смерть!

Вспышка.

Временно ослепнув из-за полыхнувшего рядом голубого пламени, я не спешила отодвинуться от Гера, а он не желал отпускать меня. Так и стояли, пока вокруг нас возмущались чем-то недовольные смертники. Парни императора поносили с поправкой на меня, то бишь, нежно, но развернуто.

— Попадись мне этот… я ему все клыки обломаю и в… куда надо запихну! — это был Хан, шумно что-то глотающий.

— … И крылья в узел, — согласился с ним Канцлер, — чтоб от боли три дня писа… писать письма не мог…

— Чтоб писать не мог, ему пальцы нужно засунуть до самых клыков! — поделился своими знаниями Бруг и обратился к Равэссу. — Высочество, а ты что, не скажешь ничего?

— Скажу, как только пойму смысл тех звуков.

— Взрывов? — спросила я, поворачиваясь в руках многоликого.

— Для тебя тот звук может и взрыв, а для нас роковой гонг, — пояснил мне в макушку Гер отклонился назад и подул на мои припухшие веки: — Не три, сейчас пройдет.

И мне стало так уютно и приятно от заботы, прозвучавшей в голосе рыжего, что я невольно нахмурилась, когда идиллию момента прервал высокородный метаморф.

— Графитовый… Дао-дво… Гер! Я правильно понял, это был сигнал с арены, и мы отнюдь не в первом туре.

— Во втором, — подтвердил рыжий и дунул на мою челку. Даже жаль стало от него отстраняться, но пришлось. Отступив в сторону от Графитового, наконец-то начала различать на синем фоне неба темные силуэты сломанных деревьев, сгорбленные фигуры наших парней, затем тяжелый взгляд Гера, к которому с вопросом обратился Кардинал.

— И с чего вдруг такая снисходительность?

Удивительно, но после жуткого боя на этом самом скалистом уступе смертники, хорошо избитые друг другом, вели себя отнюдь не как враги.

— А ты смотрел куда-либо помимо декольте той оборотницы? — многоликий вкинул бровь.

— Там было, на что посмотреть и… — парировал оборотень, но был перебит.

— И благодаря этому ты не заметил даже рваной раны на ее лице, — хмыкнул Герцог, а затем добавил назидательным тоном: — Треть команд уже направлены в лекарские, у еще трети вид более потрепанный, чем у мертвяков, с которыми мы столкнулись в самом начале.

— И что с того? — не понял Бруг и его поддержало еще несколько голосов. — Как по мне, теперь-то борьба за приз будет менее жаркой.

Я тоже так понадеялась, но слово взял Гер, и все надежды разлетелись как испуганные пташки.

— Вы упускаете главное, — Дао-дво обвел нас взглядом и сосредоточил все свое внимание на мне, — своей выходкой император не столько ослабил, сколько обозлил игроков. Теперь никто из смертников не будет ждать третьего тура для кардинальных мер Все развернется на втором, — и с досадой, — в самое ближайшее время.

— Уже, — потерянным голосом сообщил скиф и указал в сторону видневшегося вдалеке темного леса. — На нас несутся жаброги…

— Проклятье! — единодушно постановила команда.

— Мамочки, — шепнула я и ступила ближе к рыжему, который уже уверенно раздавал спец указания:

— Уходим по двое, часть через белую равнину, часть по воздуху. Собираемся у красной скалы. Нас с Сумерькой не ждите, можем опоздать. — Рукой схватил меня под грудью, прижал к себе и, шепнув тихо: "Только не ори", — побежал в сторону ближайших кустов, вернее в сторону обрыва, с которого и сорвался вниз.

— Куда? — пискнула встревожено, прежде чем меня сжали до хруста костей. Прошлось понятливо замолчать.

А где-то наверху звучит рваная команда Равэсса:

— Силы не тратить. В чудовищ империи не оборачиваться. Сумерьку к себе не подпускать. — И уже совсем тихо. — Гера тоже…

Мы долго падали в неизвестность, иначе и не сказать. Темно хоть глаз выколи, и холодно, так, что зуб на зуб не попадает, а еще влажно. И я будучи без шлема и маски прямо-таки чувствую, как капельки воды разбиваются о кожу. Но жто не страшно, меня куда больше напрягают слова принца.

— Почему? Почему его Высочество сказал нас с тобой не подпускать? — это было первое, что я, стуча зубами, спросила у метаморфа, когда мы достигли "дна", вернее, когда он наконец-то прекратил падение или же спуск и замер вертикально вверх, а затем очень аккуратно отпустил на твердь меня.

Ощутив под ногами плотную поверхность, я радостно улыбнулась, попрыгала даже, подула на замерзшие руки, прикоснулась к обледеневшим щекам и вопрос повторила. А рыжий молчит, прислушивается и глубоко вдыхает холодный воздух ущелья. Да так, что с каждым мгновением его дыхание становится все тише и тише, еще тише и через минуту вовсе исчезает.

— Гер? — позвала с дрожью в голосе, едва скрывая тревогу. Милостивый Боже, я же темноты с детства боюсь, особенно вот такой тихой, как в могиле. А вдруг многоликий ушел? Или потерялся? Может, оставил меня как приманку для нежити, а сам притаился в засаде? В последнее верилось с трудом, и в то же время, чего не сделаешь ради спасения команды.

— Нас просканировали повторно, — раздалось совсем рядом. — И могут теперь сыграть не только на моей слабости, но и на твоей.

— Что? — я не поверила услышанному. А вместо пояснений на мою голову нахлобучили неподходящий по размеру шлем, талию и грудь обернули невесть откуда взявшимся теплым платком, а с рук стянули перчатки от Октована Кворга.

— За платок спасибо, — поблагодарила я, понятия не имея, откуда он его вытащил. — Но вот перчатки лучше верни…

— Тш-ш! — рывок и вот уже я сижу поверх какой-то горячей шерстяной, подвижной и бугрящейся мышцами зверюги. И пушистый хвост, заставляет меня сжать руки на горячей холке перевоплотившегося многоликого и наклониться ниже к его спине.

Попрыгав на месте, Гер проверил мою цепкость — заставил с вскриком прижаться к хребту, сжать ноги и прикусить язык, как в прямом, так и в переносном смысле. И после проверки наездницы и ее хватки, довольно муркнув, побежал и попрыгал по отвесным скалам. Мамочки! Лучше бы мы все еще летели, шли, ползли, плыли… только не перескакивали с одного каменного выступа на другой в абсолютной темноте и тишине, изредка прерываемой тихим шипением потревоженной нежити, скрежетом ее когтей, хлопаньем крыльев и шепотком:

— Быстрей…

— Еще быстрей!

— Дя не беги ты, лети!

— Симпатяшка?! — я не могла сдержать возглас радости и допустила промах.

— Тш-ш-ш-ш-ш! — раздалось предупреждающее со всех сторон. А ближайшие камни засияли красными знаками, а я с ужасом вцепилась в Гера сильнее и зажмурилась с надеждой исчезнуть здесь и сейчас или провалиться под землю. Хотя куда уж ниже? Мы и так находимся близ грани между жизнью и смертью, а именно в пропасти врат преисподней.

И Гер, услышав меня, помчался еще быстрей, но был предупрежден задумчивым:

— Н-дя! Хозь-зяин, не гони. Поздно. Нас уже заметили… — и с сожалением: — все-таки нужно было ей конфетку дать.

Кому? Мне?

— Нет, — не понятно с чем не согласился многоликий, и заверил, срывающимся от бега голосом: — Прорвемся.

— Врь-ряд ли. Поверь, й-я знаю, о чем говорю, — резюмировала лопоухая ехидинка. — Суди сам, красные всполохи уже появились…

И действительно, от символов на камнях стали отрываться маленькие огоньки. Они ярко вспыхивали и, кружась, разворачивались вначале в перышки, затем в миниатюрные охранные знаки. И их света вскоре стало хватать на то, чтобы я начала различать вначале скальные глыбы, по которым многоликий легко перескакивал в ипостаси черного крогха и хмурую Симпатяшку, обвившую мое правое запястье. Правда, из-за скорости, развитой Гером и слез застилавших глаза я не сразу увидела, что знаки не просто провожают наш путь, а летят впереди и собираются в нечто подвижное, объемное и усмехающееся.

— Дао-дво, борзеешь… Ты и так одаренный, куда уж больше?

Многоликий затормозил на ближайшем уступе, да так, что я чуть не улетела в объятия огненного мужчины, перекрывшего нам путь. Но благодаря хорошей хватке первого, я оказалась всего лишь в паре сантиметров от лица второго. Интересного лица. Раскосые глаза без зрачков и белков, абсолютно черные, рот полный клыков, нос чуть сплющенный и татуировки, движущиеся по лицу наводили на определенные мысли о личности объекта, а потому пугали до дрожи и легкой икоты. Еще несколько мгновений я надеялась, что он не Таррах, но власть, мощь и опасность, исходящие от него, были очевидны. Нам действительно преградил дорогу властитель преисподней, статный, импозантный многоликий с завлекающей улыбкой, рогатой головой и хвостатым… в общем, с хвостом.

— Здрасти, — выдала я.

— А-а-а, теперь вижу, почему борзеешь, — заявил он, скользнув по мне взглядом и издевательски хмыкнул, обращаясь все так же к Дао-дво. — Спрятать ее решил? Чтобы осталась жива после игр.

— Нет, Ваше Проклятое Величество, — под стать ему хмыкнул Гер и, не тратя время на приветствия, заявил: — Мы спустились, чтобы сократить путь, — лапой указал на себя, — посмотреть окрестности, — кивнул на куку, — рассказать, куда в гости напрашиваться не стоит, — и хвостом меня погладил по бедру.

— Даже на огонек не заглянете? — поинтересовался создатель нежити, в гостеприимной улыбке которого показались все клыки.

— А мы проездом и на постой не рассчитывали, — ляпнула первое пришедшее в голову и, кажется, ошеломила не только себя, но и всех остальных. Даже у Тарраха бровь заинтересованно изогнулась. — То есть я проездом, он пешком, а Симпатяшка за гида. — Последовательно указала на всех и улыбнулась.

Вторая бровь властителя преисподней поднялась на уровень первой, а затем и выше, когда рогатый нашел взглядом смущенно закрывшуюся ушами теневую, и на лице его мелькнуло узнавание.

— Симпа… — чуть надтреснуто спросил рогатый, насторожив всех нас. Заметив это, кашлянул и уже спокойнее поинтересовался: — То есть Симпатяшка, та самая, Симпатяшка, что вела торги по маечке.

— Нет! Не я. И первай-я не й-я и вторай-я не й-я, — замотала головой нежить, так что ушки хлопнули ее по мордашке, но мало кого переубедила.

— Так что спасибо за приглашение, — продолжила я. — Ревизию ваших владений проведем потом. А в настоящий момент мы должны спешить к красной скале, затем на королевские игры, после к императору на бал, а далее, судя по планам, на императорские…

— Ты еще надеешься на далее? — удивился проклятый, переключив внимание с теневой на меня. — Со своим-то ммм… даром? — На это мне захотелось вопросить: "Что ж я даром мучилась с этим даром?", но промолчала, коротко кивнув.

— Интересный поворот, — властитель преисподней щелчком пальцев создал из ближайшего камня шедевр, способный соперничать с костяным троном высшего вампира, вальяжно разлегся в нем поперек подлокотников и закинул ногу на ногу. И все это внимательно глядя на меня. — Итак, победив в имперских играх Смерти, что вы пожелаете?

— Да как бы… — я покосилось на своих спутников, а они на меня, одна восхищенно, второй недоуменно. Да, что не так? Потом вспомнила и озвучила: — Вообще-то, мы спешим.

— Вообще-то, вы сокращаете, — напомнило Его Проклятое Величество с высока и повторило вопрос: — Каким будет ваше желание? Еще одна жизнь? Золото? Просьба о прощении грехов?..

— Мы еще не думали, — призналась я и вопросила: — Теперь мы можем идти?

— Как только я получу, что хочу, — ответил он, сверкнув раскосыми глазами, и произнес медленно, ласково: — Правда, Симпа-а-а-а-атяшечка?

Вопрос, откуда они друг друга знают, чуть не сорвался с моих губ, когда все на свои места расставила сама кука.

— Маечку Намины вы не получите! Она уже продана за неподъемную для вас цену в две тысячи. — И воинственно расправив уши, обратилась уже к нам с рыжим: — Где это видано, чтобы властитель за каждый золотой торговался, как…

— А платок, который Сумерька в озере Граунов утопила? — вкрадчиво поинтересовался Таррах.

— Уничтожен проклятьем.

— Ее шлем от костюма? — не отстал рогатый.

— Хозь-зяин самолично раздавил.

— Локон?

— Сожжен.

— Хор-р-р-рошо. Тогда я соглашусь на беленькие такие, с кружевной оторочкой, завязочками… — я удивленно вслушивалась в уменьшительно-ласкательные описания чего-то тонкого и явно женского, Гер хмурился, а теневая закипала. — С бубенчиками на концах…

— Не помню такого лота.

— Лежит в схроне под шестьдесят вторым номером, — произнес он с намеком. Я ничего не поняла, Гер напрягся, а вот кука…

— Ой, божечки мои, правитель преисподней помешан на исподнем. — В ответ услышав:

"Не я один", тварька разразилась заливистым "Хи-хи-хя!", а затем клятвенно пообещала:

— Да отдам я вам всю коллекцию, только отвяжитесь!

— Что-что? — вопросили мы с Гером одновременно, а они уже ударили по рукам, закрепляя сделку.

Трон исчез, Симпатяшка вновь обвила мою руку, а Таррах медленно загораясь красными огоньками, шепнул:

— Не просите о многом, император и так в догах.

И что это значит? Высший вампир обеднел? Или не держит им же данное слово?

Это были важные вопросы, но сейчас они занимали меня меньше, чем фраза Проклятого: "Дао-дво, борзеешь… Ты и так одаренный, куда уж больше?". Вот и к чему это было сказано? Я хотела расспросить рыжего, но была перебита страшным шепотом куки. Страшным, потому что камни гасли, холод возвращался и в наступающей темноте, слова: "Хозь-зяин, не стой на месте, лети!" прозвучали ужасающе.

— Зачем? — спросил Гер, переминаясь с лапы на лапу.

— Долго объяснь-нять. Нужно улепетывать и немедль-ля, со всех ног, — продолжила она бесноваться даже когда Гер, фыркнув, побежал. — Отрасти крыльй-я, хвост… Дя хоть второе сердце или легкие! Но беги быстрее ветра, — и сдавленно, боясь, что услышат: — Таррасик тот еще прохвост!

— Так вы же знакомы.

— В том-то и дело, й-я знаю этого красавца. Обманет и руганью обложит, обложит и обманет.

— Так ты ему мою коллекцию не отдашь? — спросил набирающий скорость многоликий, но вопреки всем вспыхнувшим надеждам, услышал:

— Жить расхотелось?! Конечно, отдам еще и упакую в праздничную обертку, бантик повь-вяжу, но не сразу… — И без перехода напустилась на многоликого: — Дя и зачем тебе пыльные воспоминания из прошлого? Лежат, пачкаютсь-ся, место занимают.

— Напоминают о хорошем увлечении.

— И зачем тебе какое-то там увлечение, когда привь-вязанность всей твоей жизни под боком растет?

— Какое увлечение, какая привязанность? — спросила я, ничего не понимая.

— Пока никакая, — хмыкнул Гер, набирая скорость.

— Под стать жениху, — упрекнула кука.

Вот тут мчащийся во весь опор Дао-дво затормозил, шипя проклятие, кука завопила, а я опять чуть не улетела в объятия огненного мужчины, повторно перекрывшего нам путь.

— Развлекаетесь? — Таррах все так же был мил и улыбался во все клыки, но в свете слов теневой, не выглядел радушным.

— Почти, — кашлянула я и понадеялась: — А вы еще что-то хотели сказать? Или прошлые свои слова пояснить?

— Всего лишь принес вам гостинчик, — "обрадовал" властитель преисподней и прежде чем исчезнуть и погрузить нас во тьму, надел мне на руку кольцо. — Хорошего пути!

— Гостинчик? — повторила я тихо и отчаянно, пытаясь определить, что за подарочек украшает мой пальчик. Только бы он ни был таким как подарочек от псов! Милостивый Боже, прошу тебя, пусть он будет хорошим или полезным, или хотя бы безобидным…

— Не успели. Не убежали достаточно далеко, — прошептала теневая расстроенно и обвинительно. — Теперь коллекцию придетсь-ся отдать ему без аукциона. А ведь он жмот такой, что и копейки из него не выбить.

— Проклятье! — дрогнул подо мною многоликий и обратился к теневой: — Ты знакома с Нваг-нваг Севоем всего ничего, а уже нахваталась его уловок…

— Ну, дя, — произнесла она сердито. И не понять, почему Симпатяшка расстроилась, когда Гер начал похохатывать: — Бь-бяка! А вдруг й-я тебь-бя ради старалась?

— Вдруг — хорошее слово, парировал весельчак. Теневая фыркнула и замолчала, а я наконец-то спросила о насущном. И пусть Дао-дво горячий, и сидеть на нем тепло, но находиться в Преисподней совершенно не уютно.

— Можем ли мы уже отсюда сбежать?

— Можем, — меня хвостом похлопали по коленке, предупредили: — Держись крепче.

Да куда уж, и так руки дрожат от перенапряжения как физического, так и морального.

Мерзавка, поганка, мелкота лопоухая! Где это видано, чужим добром умасливать Тарраха? И не оружием, нет! Коллекционным трофейным бельем. Зараза! Поднимемся, уши надеру! А, может, и оторву взамен утерянных воспоминаний о прошлом. Это же надо, своим желанием разбогатеть, подставила Намину под удар. И не нужно семи пядей во лбу, чтобы понять, до окончания сделки худышка будет заложником уговора между нежитью и Его Проклятым Величеством.

Многоликий скрипнул зубами.

Нет, теневая останется не только без ушей, но еще без хвоста и лапок. Правда в этом случае она вряд ли будет соответствовать прозвищу Симпатяшка, зато усвоит на будущее, — с Таррахом лучше не шутить и обман в любом случае аукнется.

И то ли Гер слишком громко рычал, просчитывая планы мести, то ли кука воспользовалась "женской интуицией", но стоило метаморфу подняться на поверхность, нежить заявила:

— Тя-к вы дальше сами, а й-я пошла.

— Куда?

— Разведать обстановку. Судь-дя по данным, на мень-ня тут охоту открыли. Хоть-тят изловить. — И исчезла, напоследок растопырив уши и показав язык. Поганка.

— Все-таки уши оставлю, но чучело из этой гадости набью, — решил Дао-дво.

— Что ты сказал?

— Ничего. — Таррах! Он уже и забыл, что не один. Сумерька воспринималась как неотъемлемая часть многоликого, дополнительный слой брони, ребристой, но легковесной. Кто бы знал, что будет именно так? Хотя, нет, был один знающий, тот еще клювастый…

— …сволочь! — вовремя вклинился в его размышления голос возмущенной Намины. — Ты видел, ты это видел?! — она спешилась и, вытянув вперед чуть дрожащую руку, предъявила взору многоликого подарок от рогатого. — Это кольцо заложника… Кольцо…

За что?

Ее подбородок задрожал, глаза в прорезях шлема заблестели непрошенными слезами, ресницы затрепетали быстро-быстро, того гляди она хлопнется в обморок или, вообще, расплачется. Надо бы тему перевести и немедленно.

Обернувшись человеком он привлек Сумерьку к себе.

— Прекрати. Этот подарок меньшее из зол.

— Да куда уж хуже? Это ведь значит, что пока сделка не свершится, я под колпаком, в шаге от смерти, в миге от исчезновения! — Ее голос сорвался.

— Зато твоему первенцу не перейдет проклятый дар, — Дао-дво слабо улыбнулся. — Вспомни первую фразу Тарраха: "Ты и так одаренный, куда уж больше?". Тебя это не насторожило? — Она подняла лицо, сжала руки и кивнула. — Насторожило, значит, а предпосылки знаешь? — Отрицание. — Жаль, а я думал, ты сразу поймешь, кто тут даром Смерти награждает.

— Он?! — в одно мгновение из милой сероглазки Сумерька превратилась в "огнедышащее" нечто. Шлем с нее слетел и рассыпался, платок обуглился и сполз с хрупких плеч. В руках девушки вспыхнули мощные плетения смертельных проклятий. — Так это его инициатива!

Сколько экспрессии, сколько ярости и силы! Многоликий едва удержал вырывающуюся из объятий Намину и встряхнул.

— Не о том думаешь. У нас сейчас другая цель. Красная скала, помнишь?

— Да. — Несколько мгновений ее ладони все еще удерживали проклятия, а затем легко и просто их растворили.

— Тогда пойдем. — Взял сероглазую за руку и с удовлетворением отметил, как худышка посмотрела на их переплетенные пальцы. Понравилось? Хм, как много ей еще о прикосновениях предстоит узнать, как много почувствовать. И представив себя в роли умудренного опытом наставника, он с хитрой улыбкой повел Намину за собой.

Идти пришлось в молчании, на цыпочках, со скудным освещением, чтобы не потревожить слизней тлена расположившихся на камнях. Гер предупредил Сумерьку об особенностях местности и способностях с виду простой нежити, но все равно удивился, когда девчонка благоразумно следовала его советам. Вот только надолго ее не хватило, через час, когда впереди забрезжил рассвет, а до окончания слепой зоны осталось какихто жалких сто шагов, сероглазая остановилась и посмотрела просительно.

Что не так? Есть, пить, в кустики? Ранена? Устала? Все это и не только метаморф младшей ветви Дао-дво спросил знаками, благо в рассветных сумерках она их видела, но внятного ответа все равно не дала. Пошли! Дао-дво потянул ее за руку, а худышка воспротивилась, отчаянно затрясла головой и указала куда-то вправо. Таррах! Вот как ее понять? И связь не использовать, оборвалась по желанию императора. Проклятье!

Знаками приказал молчать и двигаться дальше. Оказавшись за пределами опасной территории, раздраженно спросил:

— Что уже стряслось?

— Там лежала чешуйка! Чешуйка ивери, — произнесла Сумерька вдохновенно и улыбнулась с предвкушением. Казалось, что из-за кольца рогатого сознание девчонки помутилось, но она в который раз его ошеломила, развернулась и пошла обратно со словами: — Ее нужно забрать. Отец говорил, что я вернусь с трофеем.

— Интересное напутствие дочери. А мне говорили, что я вернусь с невестой.

И так называемая невеста обернулась, свела к переносице бровки и голосом умудренной жизнью нежити издевательски произнесла:

— Н-дя, не повезло тебе. Выбор на этих играх прь-рямо таки никакой. Во-первых, мало, во-вторых, худые очень, а в-третьих…

— Явные самоубийцы, — завершил за нее Дао-дво и удержал за локоток. — Да что такого в этой чешуйке? — И сам себе ответил: — Ничего.

— Ты хоть знаешь, сколько она стоит на рынке магических редкостей? — возмутилась сероглазая.

— Нет.

— Пятьсот, — с умным видом сообщила она и, поняв, что не произвела впечатления цифрой, пояснила: — золотом, за килограмм.

Цена была ошеломительной, но не заставила многоликого сдвинуться с места.

Подумаешь находка, он получит столь необходимые для семьи двадцать тысяч золотом и купит погост, когда отработает пять лет в тайной разведке на территории другого королевства. Там все просто, понятно, обыденно — слежка, допросы, шантаж и подкуп, в самом крайнем случае пытки. Пусть и долго, зато реально и не противоречит нормам высокородности, что так почитаются всеми метаморфами Треда. А здесь, слизни зараженные сакопусом, зачарованные проклятья под каждым третьим камнем, ядовитый тлен, витающий в воздухе… Одно неверное движение, и ты теряешь жизнь. Но, стоило ей сказать: "Я посчитала, их там более трех килограмм!", и перед мысленным взором многоликого возникли полторы тысячи золотом, а перспектива скорой свободы от обязательств перед родом сперла дыхание и затмила всякий страх перед опасностью.

Таррах! Чего он боится? Ведь чешуйки можно сбыть через отца Сумерьки, и никто не сможет заявить, что он, метаморф младшей ветви рода Дао-дво, добыл средства способом недостойным его имени.

Раздумья заняли мгновения.

— Никуда не уходи, — приказал Гер и ринулся на поиски бесценных чешуек.

— Да куда я денусь? — послышалось в ответ.

И действительно, куда. Гер уже осмотрел территорию и знал, здесь смертельных опасностей нет и не будет. А зря. То, как она исчезла, он не заметил, дернулся, будто от толчка, обернулся, а девчонки нет и на месте, где она только что стояла, следов тоже нет.

— Сумерька? — грозный окрик вырвался против воли, руки жгли и оттягивали десять собранных чешуек. — Сумеречная, ты где?

А в ответ тишина.

— Намина? Хватит прятаться, выходи, — он прикрыл глаза, вдохнул полной грудью и с нарастающей тревогой произнес: — Проклятье… я тебя не чувствую.