Глава 34

Квин поднялся с больничной койки в одной из тех бумажных ночных рубашек, которая не прикрывала его голую задницу, и направился к графину с водой. Он чувствовал слабость и головокружение и совсем не ощущал своего тела, правая нога болела, словно от того, что затекла, пальцы на перевязи опухли и плохо двигались. Накануне он наблюдал, как Люк Стивенс выковыривал из его ноги и задницы картечь, а потом занялся пулей, застрявшей в плече. Люк говорил, что у Квина треснула лопатка и ему нужно показаться хирургу в Мемфисе или даже в Колумбусе. Он желал полного излечения Квина, рейнджер же хотел как можно скорее избавиться от боли в конкретных местах, выковырять эту дрянь из тела и зашить рану. Люк же старался разъяснить ему, что процесс излечения довольно сложен. У Квина были разорваны мускульные связки, имелись трещины в костях, он потерял много крови.

Квин выпил стакан воды и вернулся назад к постели.

Примерно в это время в палату вошел Джонни Стэг.

– Сукин сын! – выругался Квин, накидывая больничный халат. – Ты пришел дурить меня.

– Судья звонил в Беннинг, – сообщил Стэг. – Просил меня передать тебе это.

– Что он им сказал?

– Говорил, что тебе устроили засаду какие-то браконьеры.

Стэг был одет в клетчатую рубашку, застегнутую на все пуговицы, и теннисный свитер, заправленный в отглаженные серые брюки. Он выглядел садовником, похитившим одежду у миллионера.

– У тебя отличные штаны, – засмеялся Квин. – Тебе известно, что они сделали с моими?

– Полагаю, из тебя вынули пули, – сказал Джонни Стэг, кивая на рану на ноге Квина. – Она выглядит не очень хорошо.

– Да, нога обычно болит, когда ее прострелят, – произнес Квин с иронией. – Ты сам уйдешь или предпочтешь, чтобы тебя выбросили в окно?

– Я не имею к этому отношения, – потупился Стэг. Он глядел то ли на свои мягкие кожаные ботинки с кисточками, то ли на пол, покрытый линолеумом. – Я хотел посмотреть тебе в глаза и сказать это.

Квин поднял руку и покачал головой.

– Чего ты хочешь, Джонни?

– Мы с Говри не были партнерами, – настаивал Стэг. – Все, чего я хотел, – это дать толчок развитию экономики города. В этом заброшенном месте должны были построить региональную больницу, а также супермаркет. Поверь мне.

– Прямо идиллия.

– Если бы я знал, что произойдет… Ни за что не взялся бы за это.

– Одного из моих лучших друзей расстреляли у меня на глазах, – сказал Квин. – Говри выстрелил ему в голову и сердце как раз перед тем, как обратиться ко мне. Полагаю, ты ничего не знаешь об этом.

– То, что сделали с Уэсли, потрясло меня до глубины души, но он не единственная жертва, – опечалился Стэг, торжествуя под маской горечи. Он вынул из кармана письмо, развернул его и передал в руки Квина. – Это касается тебя и твоей матери.

Квин мгновенно узнал почерк своего дяди.

– Я собирался сжечь его, – заметил Стэг.

Квин читал короткую записку, адресованную матери и забрызганную кровью:

– Теперь видишь? – воскликнул Стэг. – Ты узнаешь правду прямо здесь. Твой дядя убил девушку, чтобы прикрыть Говри. Он позволил разрастись беде. Хэмп не мог перенести это и совершил благородный поступок.

– Почему ты не показал эту записку семье Джил Буллард в Брюсе? – спросил Квин. – Объясни, Джонни.

– Ты можешь исправить положение.

– Как ты себе это представляешь?

– Можешь убить парня, который скомпрометировал твоего дядю, – сказал Стэг, глядя Квину прямо в глаза. – Только что Говри убил брата Дэвиса и обчистил его церковь. Он взлетел высоко, как воздушный змей, и хочет спалить Иерихон.

– Ты сам скомпрометировал моего дядю. Хочешь, чтобы я спас твою задницу и помог вернуть деньги. Как глубоко ты увяз, Джонни?

– Говри забрал более ста тысяч долларов пожертвований и распял брата Дэвиса на кедровых бревнах.

– Кто эти люди в Мемфисе?

– Мне нужны деньги, – продолжил Стэг. – Я дам тебе долю. Ты сможешь сохранить свою землю. Я выкуплю твой участок у шоссе номер 45 за цену, которую ты сочтешь справедливой.

– Я подумаю.

– Говри уперся рогом. У нас осталось пять помощников шерифа. Что они могут сделать?

– Дожидаться помощи.

– Чего ты хочешь, Квин? Мне нужно вернуть деньги, или меня убьют.

– Я думал об этом.

– И что решил?

Квин с улыбкой протянул ему руку:

– Удачи, Джонни Стэг.

Дитто не подписывался на эту аферу. Но когда такой парень, как Говри, сует в твою руку револьвер, приходится слушаться.

– Бери этот мешок, – приказал Говри, останавливая машину на городской площади.

– Тот, что с русалочкой?

– Ты видишь другой?

– Большой чемодан набит деньгами пастора.

Дитто схватил на заднем сиденье детский вещмешок.

– Я здесь ничего не могу найти.

– Поищи в мешке для мусора.

– Где?

– Пойдем, – велел Говри.

Двигатель машины работал на холостом ходу. Говри вошел в массивное здание Гражданского банка. Подошел широким шагом к единственной работающей кассирше и обхватил рукой ее затылок.

– Выкладывай.

Говри навел ствол поочередно на двух мужчин и тучную женщину, сидевших за столами с компьютерами, и сказал:

– Ну-ка, все сюда. Если кто-нибудь из вас сделает что-нибудь непотребное, я разнесу башку этой женщины вдребезги. Руки за голову! Быстрей. Быстрей.

Банковские служащие неторопливо подходили. Говри указал место на полу, где они встали на колени, и привязал их руки к голове. Помещение со старомодными деревянными панелями и зеленой виниловой мебелью выглядело так, словно в нем ничего не изменилось за тридцать лет. Реклама, изображавшая улыбающуюся брюнетку, обещала бесплатное открытие счетов.

Дитто стоял, ожидая, что в любую секунду кто-то может ворваться в дверь и начать стрелять. Он бросил взгляд в угол помещения и заметил камеру слежения. На другой стороне была установлена еще одна камера. Прямо напротив себя он увидел свое изображение в третьей камере. Сукин сын!

Может, Дитто и подал бы какой-нибудь знак полиции, что он не является добровольным участником ограбления. Но он был благодарен Говри за то, что тот прошел мимо машины, которую они угнали, и оставил в покое Лену с малышкой, и поэтому не сделал этого.

– Не вздумай всучить мне пачку с упаковкой красителя, – предостерег Говри, тыча стволом в лицо кассирше. – Если она взорвется, я вернусь в город и спущу тебя в унитаз.

Молодая женщина с ярким макияжем кивнула и сказала:

– Да, сэр.

– Дай мне тот мешок, недоумок.

Дитто передал ему мешок с русалочкой. Женщина взглянула мимо Говри на Дитто смущенным взглядом. Говри увидел деньги и сказал:

– Наполняй.

– Сколько? – спросила она.

– Все, – приказал он.

– Не влезет.

– Тогда достань другой мешок.

– Да, сэр.

– Мистер Стэг здесь числится? – спросил Говри, пока она набивала мешок деньгами.

Женщина не знала, что сказать, и просто потрясла головой.

Тучная женщина в цветастом платье, которая, видимо, была начальницей, не подняв головы с привязанными к ней руками, промямлила:

– Мистер Джонни Стэг числится у нас клиентом.

– Скажи ему, что я взял свое, – обратился к ней Говри. – Остальное он может затолкать себе в задницу.

Дверь распахнулась, и вошли пять парней Говри. Они вели себя так, будто участвуют в увлекательной игре, в скаутских маневрах в лесу, и если бы в них стреляли, то это были бы не пули, а просто краска.

Ни одному из этих парней не исполнилось еще и двадцати лет, включая этого сукина сына Чарли Бута. Все они были чумазыми и бритоголовыми, в зимних пальто и перчатках. Никто из них не брился в эти дни, от них исходил дурной запах. Что будет с ним, черт возьми, подумал Дитто.

Тюрьма была бы для него домом отдыха. Дитто готов был переспать там с тем громадным ниггером, только бы выбраться из этого дерьма.

Говри ухватился за край кассы, заставив маленькую женщину с макияжем подпрыгнуть. Она всплеснула руками, позволив стодолларовым банкнотам рассыпаться по полу.

– Извините. Простите.

Говри рассмеялся, вылавливая леденцы из банки и срывая обертки.

– Добавь это тоже. Тебе не нужно краситься, как шлюхе… и иногда улыбайся. Черт возьми, в этом городе скучно, – сказал он.

Квину приходилось лежать на постели лицом вниз, чтобы ослабить боль в боку. В таком положении, приподняв немного голову с подушки, он мог видеть дверь, говорить с милой черной медсестрой, которая приходила проверять его состояние каждые пятнадцать минут. Она предлагала ему принять еще таблеток, поставить капельницу, но он отказался и спросил ее о своей одежде.

Медсестра сказала, что его одежду выбросили.

– Даже ботинки?

– Даже ботинки.

Он попытался прикрыть глаза. Услышал стук в дверь.

Вошла Анна Ли Стивенс и встала над ним, затем села на краешек кровати и осмотрела его забинтованные ноги и спину. Коснулась его руки. Повернув голову, он увидел, что она плачет.

– Люка вызвали, – промолвила она. – Мы думали, что ты умер.

– Меня не настолько попортили.

– Что случилось?

– Бум нашел Хондо.

– Кто такой Хондо?

– Собака дяди, – ответил Квин улыбаясь.

– Смеешься?

– Почему бы нет? Плакать, что ли?

– А Уэсли? Он мертв?

Квин промолчал.

Она теребила пальцами его предплечье и просто смотрела на него. Затем перехватила его взгляд и снова заплакала. Квин увидел ее мокрые ресницы и мягкие красные губы, когда она наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Зачем это?

– Мне захотелось, – ответила Анна. – Тебе это нужно.

– Я не убивал Уэсли.

– Жаль, Квин, – сказала она. – Те люди все должны умереть.

Квин нежно взял ее запястье и поднял голову. Их лица находились в двух дюймах друг от друга. Он почувствовал ее дыхание. Анна замотала головой и встала.

На полпути к двери она повернулась и улыбнулась.

– Анна? – произнес Квин.

Лили Верджил ворвалась в палату и чуть не налетела на Анну. Лили была одета в мундир шерифа округа Тиббеха, из-под кепки выбивался «конский хвост». В руке она держала переговорное устройство.

– Ты скверно выглядишь, – заметила она. – Привет, Анна Ли.

Анна улыбнулась Квину еще раз, прежде чем выйти. Квину хотелось знать, что ее муж сделал с пулями, извлеченными из его тела.

– Значит, тебе прострелили задницу? – спросила Лили.

– Всего лишь картечью, – уточнил Квин. – И пулей плечо.

– Я думала, что пули не берут рейнджеров.

– У тебя хорошее настроение.

– Почему бы нет? – улыбнулась Лили, стоя над ним, и затем повернулась спиной, чтобы ответить на вызов по радиосвязи. Несмотря на помехи, было ясно, что произошел какой-то инцидент в здании Гражданского банка. – Становится все лучше и лучше, – констатировала она.

– Уэсли продал меня.

– Бум рассказал.

– Ты ожидала этого?

– Я не удивлена, – призналась девушка. – Никогда не хотела, чтобы он участвовал в нашем деле.

– Он был моим другом.

– Мы споем евангелическую песню «Я убегу» позднее, – сказала Лили. – Мне необходимо десять патрульных, чтобы блокировать дороги из округа. Нужно обложить Говри со всех сторон, сейчас он опасен. Мне кажется, он потерял рассудок и плохо кончит. Либо сдастся властям, либо будет убит.

– Сколько у него сообщников?

– Семеро, у меня пятеро полицейских, включая меня, – пояснила Лили. – Он убил того пастора, – добавила она.

– Джонни Стэг обещал мне вознаграждение за возвращение пожертвований, – сказал Квин.

– И ты послал его.

– Тебе нужно дождаться подкрепления, – продолжил Квин. – Кто, кстати, сейчас руководит ведомством шерифа?

– Полагаю, я, – ответила Лили. – Сюда едут помощники шерифа из Уэбстера и Чокто.

– Они скажут, что женщине не положено руководить операцией, – поддразнил ее Квин. – Эти жители Тиббехи всегда нуждаются в посторонней помощи.

Лили внимательно изучала лицо Квина, когда тот медленно сползал с края постели и неторопливо ковылял на шатких ногах.

– Мне видна твоя задница, – ухмыльнулась она.

– Патрульным надо схватить его, – сказал Квин, оставив ее реплику без ответа. – Он сейчас в банке. Разве ему есть куда идти?

– Да куда угодно.

– И он убил трех известных нам людей.

– И Джил Буллард.

Квин покачал головой, передавая ей предсмертную записку, которую получил от Джонни Стэга. На время она углубилась в чтение, а затем, подняв глаза, встретила взгляд Квина. Лили покачала головой, будто не веря ни одному слову записки, хотя они оба понимали, что она была написана собственной рукой Хэмпа Бекета. Черт, она была забрызгана его кровью.

– Я не верю.

– Приходится верить, – возразил он. – Обсудим это позже.

– Мы могли бы просто погулять.

– Да, – согласился Квин улыбаясь. – Конечно.

– Пусть все думают, что весь округ коррумпирован и неуправляем.

– Окажи мне любезность найти человека, который достал бы для меня джинсы, револьвер и ботинки, – попросил Квин, подмигнув ей. – Я бы не возражал против рубашки и куртки, если это не составит большого труда.

Лили скомкала записку дяди и бросила ее в мусорное ведро.

– Скоро вернусь.

– Ну, Лили?

Она задержалась в дверях, опершись руками на коробку. Ей пришлось поднять подбородок, чтобы видеть Квина из-под опустившегося козырька кепки.

– Нам потребуется как можно больше местных парней, чтобы сделать все как надо.