У этого ползучего принуждения есть и более мрачная сторона. Государственная бюрократия все чаще рассматривает нарушения правил как уголовные преступления и все чаще прибегает к силе.

В 2009 г. вооруженные агенты Службы охраны рыбных водоемов и дикой природы взяли штурмом фирму Gibson Guitars, расположенную в Нэшвиле, — компанию, которая производит музыкальные инструменты. Агенты захватили запасы палисандрового и эбенового дерева, которые, как полагали в правительстве, были незаконно ввезены в США. Никаких обвинений против фирмы никогда не было выдвинуто, и это свидетельствует о том, что запасы редкой древесины были закуплены и ввезены законно. Но это не единичный инцидент. В том, что вооруженные агенты действуют, возможно, и не подозревая, что нарушили какие-то законы, нет ничего необычного.

Около 138 тысяч должностных лиц ныне работают на федеральные ведомства, занимаясь надзором за соблюдением правил вне органов, традиционно обеспечивающих законность. Численность ведомственных следователей растет впечатляющими темпами. Количество уголовных преследований, инициированных ведомствами, помимо Министерства юстиции, Министерства финансов и Министерства внутренней безопасности, с середины 90-х годов XX в. возросло примерно на 50%.

Экономист и бывший сотрудник администрации Рейгана Пол Крейг Робертс и его соавтор, философ Лоуренс Стрэттон пишут, что «не в меру ретивые следователи все больше и чаще предъявляют людям уголовные обвинения, которые не выдерживают традиционного теста на преступный умысел или на субъективную сторону преступления». В своей книге «Тирания добрых намерений: как следователи и правоприменительная деятельность попирают конституцию во имя справедливости» Робертс и Стрэттон приводят многочисленные примеры подобных уголовных дел.

Защитники свободы часто ссылаются на трагическое дело Дэвида Макнаба, ловца лангустов, семья которого занималась этим бизнесом в течение нескольких поколений. Действуя на основании анонимного сообщения факсимильной связи; Национальная служба охраны морских рыбных ресурсов конфисковала судно Макнаба и его 30-тонный улов лангустов. Преступление Макнаба состояло в следующем: выловленные им лангусты были по размерам меньше, чем предписано законом об охране дикой природы и рыбных ресурсов. Макнаб выловил лангустов в Карибском море у берегов Гондураса, но на федеральные власти это обстоятельство не произвело особого впечатления. Они обвинили Макнаба, двух его покупателей и дистрибьютора его уловов в нарушении закона Лейси — того самого, что был использован федеральными служащими против Gibson Guitar. Этот закон запрещает поимку любых диких существ любым способом, который нарушает местные законы и правила, не только законы и правила США, но и любой другой страны. Правительство Гондураса вмешалось в процесс и заявило, что Макнаб не совершил преступления. Суд оставил это заявление без внимания: Макнаб провел в тюрьме восемь лет. Соответчики по его делу получили по 10 лет тюремного заключения.

Защитить окружающую среду и виды, находящиеся под угрозой уничтожения, хотят все. Но значит ли это, что к подозреваемым в нарушении законов об охране природы (иногда совершенном по незнанию) следует относиться так, как относятся к преступлениям, сопряженным с применением крайних форм насилия?

Эти мелкие федеральные ведомства не только становятся все более агрессивными, но и проявляют тенденцию, тревожащую защитников гражданских свобод: эти ведомства усиливают конфискации активов, которые приобретены невиновными третьими лицами. Органы, обеспечивающие выполнение законов, издавна обладали правом конфискации активов, использованных при совершении преступлений или приобретенных преступным путем. Но с 90-х годов прошлого века такие конфискации стали проводить все более энергично, что не может не вызывать беспокойства. Федеральные власти в 2010 г. конфисковали машины, яхты и денежные средства на сумму в 2,5 млрд долл., то есть на сумму вдвое большую, чем стоимость имущества, конфискованного в 2005 г..

Когда в результате проведенного федеральными властями расследования были конфискованы сейфы инкассаторской компании, перевозившей деньги Джеймса Льето, который занимался обналичиванием чеков, этот человек лишился 392 тыс. долл, наличными. Причем Льето не подозревали в совершении какого-либо преступления. Федеральные должностные лица расследовали деятельность владельцев инкассаторской фирмы, услугами которой имел несчастье воспользоваться Льето.

После отчаянной борьбы за сохранение своего бизнеса Льето в конце концов вернул свои деньги. Но так везет не всем. С другими невиновными клиентами той инкассаторской фирмы обошлись как с жертвами мошенничества, которым часто выплачивали 25 центов с каждого доллара. Газета Wall Street Journal указывает, что органы, занимающиеся обеспечением законности в штатах и помогавшие федеральным ведомствам в таких уголовных делах, получают до 80% арестованных сумм. Таким образом, у них был мощный стимул к тому, чтобы не возвращать деньги законным владельцам, даже если те никогда не совершали ничего противозаконного. Смысл конфискации активов, осуществляемой, например, в ходе обысков, которые проводят сотрудники Управления безопасности на транспорте, состоит, возможно, в том, чтобы защитить людей путем принудительного обеспечения исполнения законов. Но когда государство становится очень большим и излишне бюрократическим, конечным результатом слишком часто становится неуважение к людям в духе Управления безопасности на транспорте.

Законодатели, которые принимают применяемые Большим Правительством меры контроля, редко задумываются о заложенных в таких мерах возможностях нарушения личных свобод американцев. По словам Робертса и Стрэттона, благодаря успеху американской демократии граждане страны в общем рассматривают мощь Большого Правительства как «благую силу, которую надо все меньше и меньше ограничивать». Робертс и Стрэттон предупреждают: американцы должны снова задуматься. «Когда избранные представители не творят законы, прекращается самоуправление. В конце концов неограниченная власть становится, по словам Ленина, „безграничной властью, основанной непосредственно на силе“».