Заключение
Первоначально гарем у Османов формировался на основе традиций жизни мусульманского мира, восходивших ко времени существования Арабского халифата и тех политических образований, которые сложились после его распада. В гаремах мусульманских правителей предшествующих эпох наряду с официальными женами находилось большое число наложниц. Такому же порядку формирования гарема следовали и вожди Османского бейлика и первые султаны (с начала XIV до начала XV в.). Они широко практиковали междинастийные браки и передачу власти старшему из выживших сыновей. Знатные женщины, оказавшиеся в гареме османских султанов, использовались главным образом для осуществления политических замыслов своих супругов, но не оказывали существенного влияния на политику государства. Не была особенно заметна и их благотворительная деятельность.
По мере превращения Османского султаната в мировую империю позднего Средневековья (XV – начало XVI в.) практика официальных бракосочетаний окончательно отодвинулась на второй план, а затем и вовсе была забыта. Султанский гарем стал заполняться большим количеством невольниц, из которых государь волен был выбирать себе наложниц. Поглощение Османами соседних государств сделало султанат настолько сильным, что его правители не нуждались более в династийных союзах. Другая причина отказа от подобных браков определялась общей тенденцией политической жизни, утвердившейся со времен правления султана Мехмеда II Фатиха. Завоеватель Константинополя добивался установления сильной центральной власти путем выдвижения на высокие государственные должности людей, обращенных в ислам на основе практики девширме. Ясно, что зависимость от представителей именитых тюркских родов могла помешать реализации планов молодого и амбициозного османского правителя. Реорганизации подвергся и султанский двор, в том числе гарем, структура которого соответствовала даже в деталях организации Эндеруна (султанских внутренних покоев). Законодательно оформленные при Мехмеде Фатихе порядки на женской половине султанского дворца разрешали каждой султанской избраннице иметь только одного сына. Все сыновья султана по достижении определенного возраста (14–16 лет) должны были проходить в санджаках практику государственного управления. Подобная практика воспитания наследников престола обеспечивала, в принципе, сохранение правящей династии и не исключала возможности выдвижения на первый план наиболее активных и энергичных шахзаде. Вместе с тем сохранялись прежний порядок передачи власти старшему сыну султана и его право казнить своих братьев при вступлении на отцовский престол. Описанный порядок, средневековый по своей сути, сохранялся до первой четверти XVI в., когда фаворитка султана Сулеймана Кануни Хуррем-султан впервые нарушила его.
Свидетельства современников и архивные источники позволяют констатировать тот факт, что со времени правления султана Сулеймана Кануни историческая эволюция гарема вступает в свой третий период, который продлился до середины следующего столетия. Он отличается тем, что именно в это время изучаемый институт сыграл наиболее заметную роль в жизни империи. Отмеченное явление определялось несколькими причинами: как внешними, связанными с общим состоянием османской державы, так и внутренними, вытекавшими из изменений в порядках в самом гареме.
На протяжении XVI в. практически завершилась эпоха военного расширения государства. В подобных условиях особое значение приобретает задача сохранения и устойчивого управления огромной территорией, которая была захвачена в ходе завоевательных походов. Империя стала обретать характер бюрократически управляемого организма, когда военно-служилую верхушку постепенно начали вытеснять представители чиновничьей элиты. Данное явление нашло свое отражение в упорядочении путей карьерного роста в ходе обучения и продвижения по службе всех государственных служащих. Были разработаны также способы удержания в определенных рамках взаимоотношений между разными категориями придворных служителей. Названным переменам в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что османские султаны перестали играть свою ведущую роль в управлении империей. Созданный ими гигантский государственный аппарат превратился в самоуправляемый механизм, позволявший султанам не выступать более в роли организаторов широкомасштабных военных экспедиций и правителей, державших под своим контролем все аспекты государственной политики, но уединяться во внутренних покоях своего дворца ради развлечений и удовольствия.
Одновременно в порядке престолонаследия стали происходить изменения. Взамен прежней практики направления всех шахзаде на обучение государственному управлению в санджаки утверждается принцип посылки только старшего сына, который после смерти отца должен вступить на престол. Нововведение, направленное на существенное сокращение возможностей междоусобной борьбы между наследниками султанского трона, напрямую связано, на наш взгляд, с усилением влияния гарема на политическую жизнь государства. Истоки отмеченного процесса восходят к тому времени, когда на женской половине султанского дворца начинает играть все более важную роль султанская фаворитка (хасеки) Хуррем-султан. Впервые ей было дозволено нарушить принцип «одна наложница – один сын», она добилась права жить не в гареме Старого дворца, но рядом с Сулейманом в Топкапы. Апогеем ее влияния можно считать заключение брака с султаном, что принесло ей личную свободу, титул «хасеки-султан» и право вмешиваться во внутреннюю и внешнюю политику Порты. Она умерла раньше, чем ушел из жизни Сулейман Кануни. Но созданная ею дворцовая группировка добилась осуществления той цели, к которой она стремилась, – обеспечила ее сыну Селиму доступ к высшей власти.
По пути, проложенному Хуррем, пошли и матери преемников Сулеймана – от Селима II до Мехмеда IV. В результате в структуре гарема утвердилась новая категория наложниц, связанная с фигурой хасеки-султан, имевшей высокий ранг, носившей особый титул и обладавшей большими правами и влиянием не только на женской половине, но и за ее пределами. Отличительной особенностью султанских хасеки было то, что они были первыми, а в некоторых случаях единственными наложницами наследников престола и матерями их первых сыновей. В силу своего особого положения они могли не только оказывать влияние на воспитание будущих правителей империи, но и выступать в качестве их советниц, что открывало большие возможности для активного, хотя и опосредованного, участия в принятии решений султанского дивана и назначения важнейших чинов Порты.
Однако возможности хасеки имели свои границы, поскольку цели фавориток наследников престола не совпадали с интересами матерей правящих султанов. Если первые беспокоились о будущем шахзаде, то вторых заботила устойчивость положения самих султанов. В конечном счете этого противоборства хасеки и валиде верх взяли последние. Этому во многом содействовало строительство нового гарема в Топкапы, в котором удалось объединить всю султанскую семью. В подобных условиях положение валиде-султан было явно выше, чем хасеки. К началу XVII в. реальное значение фавориток заметно уменьшилось по сравнению с ролью, которую стали играть султанские матери, особенно когда началась череда очень юных правителей. Валиде, по существу, выступали в качестве регентш при своих малолетних сыновьях, возведенных на престол. Этим объясняется и то заметно усилившееся влияние гарема на социально-политическую жизнь империи, которое ощущалось в конце XVI – первой половине XVII в.
Однако «эпоха женщин» характеризовалась не только активностью хасеки и валиде-султан. Следует отметить и возросшую роль султанских дочерей, через брак с которыми в султанскую семью в качестве дамада (зятя) стремились попасть многие османские сановники. Этот статус зачастую обеспечивал им самые высокие посты при султанском дворе, в том числе и должность великого визира. При замкнутом характере жизни султанов того времени женитьба на султанской дочери открывала одну из немногих возможностей прямых контактов с правителями империи. Ясно, что и османские принцессы активно участвовали в различных придворных интригах, которые могли улучшить статус их мужей, обеспечить богатство семьи и хорошую карьеру детям.
Другой вариант доступа к султану обеспечивали посредники между гаремом и внешним миром, среди которых было и немало женщин. Судя по источникам, очень важна была позиция кетхуда-кадын, доверенного лица валиде-султан и главной управительницы гарема, обеспечивавшая ей широкие связи в среде правящей элиты и соответствующие возможности обогащения. Помимо нее валиде-султан пользовались услугами других женщин, обеспечивавших им общение с внешним миром, в том числе и еврейских кир, временами выступавших в качестве ближайших наперсниц и активно вмешивавшихся в государственные дела. Против них чаще всего было направлено недовольство османских подданных, прежде всего жителей Стамбула, считавших их виновницами всех неудач Порты и тяжелого положения простых людей. Неслучайно так печально закончилась жизнь некоторых из них в ходе мятежных выступлений янычар и сипахи.
То обстоятельство, что гарем на довольно длительный период превратился в место решения важнейших государственных дел, существенно уменьшило роль диван-и хумаюн (султанского совета) и его членов, в первую очередь великих визиров. Их пост, ставший объектом сложных придворных интриг, зачастую доставался отнюдь не лучшим государственным деятелям, которые предпочитали при каждом удобном случае обращаться к валиде-султан, надеясь получить ее поддержку. В подобных условиях садразамы не располагали прежней полнотой власти и не могли осуществлять самостоятельный курс во внутренней и внешней политике. Зато заметно возросло влияние ближнего окружения султана, в котором наряду с другими фаворитами важную роль играли должностные лица, связанные с гаремом. Первоначально в этой роли выступал капы агасы, глава «белых» евнухов, отвечавших за охрану султанских внутренних покоев, а с начала XVII в. его заменил кызлар агасы, глава «черных» евнухов, охранявших доступ в женскую половину султанского дворца. Такое возвышение лиц, связанных с гаремом, еще одно свидетельство возросшего влияния этого института в социально-политической жизни империи. Другим выражением того же явления стало активное участие видных женщин султанского гарема в сооружении многочисленных мечетей, медресе, приемных домов и больниц, создававших у простых людей впечатление о богатстве и больших возможностях тех, кто заказывал строительство подобных благотворительных учреждений.
Однако сложившаяся ситуация имела свои временные пределы. С достаточной определенностью можно говорить, что «эпоха женщин» закончилась во второй половине XVII в. Среди важнейших причин этого явления следует прежде всего отметить растущее недовольство в разных социальных слоях османского общества, в основе которого лежали не только экономические тяготы, но и явное ослабление эффективности государственного управления и произвол различных временщиков. В сознании простых людей, прежде всего мусульман, все эти негативные явления связывались с увеличением влияния женщин гарема на султанский двор. Непрерывные мятежи янычар и придворных сипахи, бунты городской бедноты и крестьян в сочетании со скудостью государственной казны довели до ситуации, угрожавшей существованию правящей династии в лице юного султана Мехмеда IV. По крайней мере так ее могла расценить Хатидже Турхан-султан, когда в 1656 г. решилась принять предложение о назначении великим визиром Мехмеда Кёпрюлю-паши и отказаться от дальнейшего прямого вмешательства в государственные дела.
Другая причина состояла в том, что обозначившаяся к концу той же эпохи практика передачи султанской власти «по старшинству», то есть к старшему по возрасту члену султанской династии, решала очень важную проблему обеспечения устойчивого положения правящей династии без таких крайностей, как умерщвление младших братьев нового правителя. Следовательно, отпадала необходимость участия женщин гарема в создании и активном участии в деятельности придворных клик во имя сохранения жизни своему сыну путем обеспечения ему доступа к султанскому престолу. Новый принцип передачи власти решал вопрос очередности этого события без вмешательства с чьей-либо стороны.
Свидетельства современников более позднего периода убеждают в том, что и в их время сохранялось определенное влияние гарема на социально-политическую жизнь империи. Однако здесь дело не только в усилиях фавориток или валиде. С XVII в. основная часть государственных служб начала выноситься за пределы Топкапы, создавая новый центр политической власти вокруг дворца великого визира. В самом Топкапы остались лишь дворцовые службы, связанные с обслуживанием султана и его семьи. Поэтому функционально гарем и султанский двор в целом стали выступать в своеобразном симбиозе, как некая общая среда, представители которой являлись противниками серьезных перемен в жизни османского общества. Неслучайно в противостоянии военно-служилой элиты с чиновно-бюрократической верхушкой в середине XVII в. верх одержали визиры из клана Кёпрюлю, выступавшие за возвращение к «золотым временам» прошлых эпох. Это же соперничество характерно и для почти всего следующего столетия. Консерватизм дворцовой среды применительно к собственному гарему в рамках последнего периода его эволюции, которая рассматривается в данной работе, явственно кроется в рутинном и формализованном процессе, в ходе которого на протяжении столетия вся масса его жительниц была заново расставлена на длинной иерархической лестнице в зависимости от степени близости к султану. В сравнении с предыдущим этапом, отмеченным столь бурной активностью, этот институт с конца XVII и на протяжении почти всего XVIII в. выглядит учреждением, мало меняющимся и столь же далеким от новаций эпохи Просвещения, сколь далеки от них оставались османские султаны до прихода к власти Селима III.
