ГЛАВА 12

Прошла тысяча лет.

А на самом деле – еще полдня.

Наш самолет благополучно приземлился в Шереметьеве. Я позволила себе немыслимую роскошь – такси. Мне хотелось оказаться дома как можно скорее. Отключить телефон, заварить крепкого кофейку и спокойно все обдумать. А подумать есть над чем. Если говорить вкратце, то вот в какой ситуации оказалась я накануне своего двадцативосьмилетия.

1. У меня есть роскошное свадебное платье, но нет жениха.

2. Я промотала все свои деньги на авиабилеты и теперь знаю, что курортный роман – это дорогое удовольствие.

3. Я три раза была на Кипре и не видела почти ни одной достопримечательности (если, конечно, не считать за достопримечательность знаменитые красные плавки Паникоса).

4. Я знаю, как сказать по-гречески «я тебя люблю» – «сагапо», но по-прежнему не знаю, что такое любовь и существует ли она в принципе.

5. В моем доме сломан лифт, и теперь мне придется взбираться на восьмой этаж вместе с увесистым чемоданом.

Этот последний сюрприз казался самым огорчительным. Чертыхаясь и кряхтя, я преодолевала ступеньку за ступенькой, пока наконец не оказалась на знакомой лестничной клетке.

Там-то и выяснилось, что сюрприз с лифтом был не последним.

На ступеньке, перед дверью моей квартиры, привалившись головой к стене, сидел Эдуард. У него был усталый вид человека, которому давно не удавалось побывать в объятиях Морфея. Господи, неужели он дежурит здесь не первый день? На нем были черные джинсы и та самая красная ветровка для пробежек.

– Эдик?! – Я разжала пальцы, и чемодан грохнулся на пол.

Хлипкий замок не выдержал, чемодан раскрылся, и все мое наскоро сложенное барахло оказалось на грязном полу. Многочисленные флакончики и тюбики покатились по ступенькам вниз.

Он с трудом сфокусировал на мне взгляд. На один момент мне даже показалось, что Эдик пьян. Но потом я, конечно, поняла, что он и правда просто очень устал.

– Шурка… Интересно, сколько времени я здесь уже сижу?

– Судя по твоему виду, года полтора. Хочешь кофе? Я всю дорогу мечтала о кофе.

– Хочу, – он помог мне сложить вещи обратно в чемодан, – ты опять куда-то ездила?

– Это длинная история. И совсем неинтересная.

– Похоже, у тебя тут много длинных историй накопилось за то время, что мы не общались. Наконец-то я смогу с тобой поговорить. Надеюсь, ты не собираешься опять сбежать по пожарной лестнице?

– Молчи, грусть, молчи, – усмехнулась я, вспомнив потерянную туфельку, – ладно, проходи.

Он явно чувствовал себя неловко, как явившийся без приглашения гость. А я вдруг с удивлением поняла, что рада его видеть. Хотя всего за месяц мы успели стать почти чужими. Я уже и представить не могу, что когда-то бодро вставала в семь утра, чтобы отправиться на пробежку с этим любителем физической культуры.

Я успела забыть запах его одеколона, но помнила, что раньше мне очень даже нравилось, когда он вот так пристально на меня смотрел. Эдик с меня и правда взгляда не спускал – наверное, ожидал очередного подвоха. Но на этот раз я убегать не собиралась.

– Шурка… А ты загорелая.

– Зато ты бледный, как глист, – зевнула я, – так что мы прекрасно дополняем друг друга.

– Ну прекрати издеваться, – неуверенно улыбнулся он, – я вообще не понимаю, что происходит.

Я поставила перед ним дымящуюся чашку, а сама уселась на стул напротив.

– Я столько раз пытался с тобой связаться, но ты специально меня игнорировала… Ты тогда так странно от меня убежала, я места себе не находил. Все думал, чем я мог тебя обидеть.

Мне стало так стыдно, что я даже разрумянилась. Несколько последних дней я только и делала, что трубила на всех углах об эгоизме как главной особенности мужского характера. А сама… Сама вела себя как особа, отправившая собственное сердце в бесконечный оплачиваемый отпуск.

– И в конце концов я, кажется, понял…

Я удивленно на него посмотрела.

– Что же ты понял? – Неужели он тоже об этом задумывался? Я имею в виду мою неготовность вить гнездо и неуверенность, хочу ли я принадлежать одному-единственному мужчине.

– Думаю, все дело в спорте, – потупился мой экс-жених, – мне так хотелось, чтобы ты разделила мое увлечение. Но в глубине души я понимал, что тебе давно опостылели все эти беговые дорожки и упражнения с гантелями.

– Это правда, – призналась я, – но…

– Ты просто устала, – перебил Эдик, – Шурка, ты перенапряглась. У тебя и так проблемы на работе, а я еще и заставлял тебя рано просыпаться, чтобы бегать по утрам. И вот… Мы бегали по утрам, а в итоге ты сбежала от меня.

Нервно хихикнув, я отпила огромный глоток кофе и конечно же обожгла язык.

– Я готов признать, что был эгоистом, – сказал Эдуард.

Я недоверчиво на него смотрела. Он что, притворяется? Уж не прорезались ли у него под ветровкой пушистые белые крылья? Я сбежала от него без всяких объяснений. Он сто раз звонил мне, но я даже не снимала трубку. Он приходил ко мне на работу, а я, рискуя жизнью и трехсотдолларовыми туфлями, сбежала от него по пожарной лестнице. Я изменила ему и планировала за его спиной другую свадьбу.

И после всего это он был эгоистом. Он пришел, чтобы попросить прощения.

– Шура… Ну скажи что-нибудь наконец.

– Я… Я даже не знаю, что на это и сказать, – сказала я.

Он был разочарован – он-то надеялся, что я скажу о том, что я все еще люблю его и готова простить физкультурные экзекуции. Признаться честно, я запуталась. С одной стороны, Эдуард – единственный нормальный мужчина, который за двадцать семь лет встретился на моем жизненном пути. С другой стороны, я же не тамагочи, которого запросто можно переключить с одной программы на другую. Хотелось бы мне научиться где-нибудь чудовищной легкомысленности – вчера выбирала свадебное платье, чтобы пойти под венец с Майклом Рикманом, а сегодня преданно признаюсь в любви к Эдику. Но, к сожалению, в университете легкомысленности не учат, зато учат истории литературы, которая лишний раз подтверждает, что любовь – страдание и работа.

Эдик сидел напротив меня и пил кофе, глядя в стол.

Его лицо было таким знакомым, я знала наизусть каждую черточку. Кстати, лицо Майкла Рикмана (извините уж, что я опять о нем, обещаю, что это в последний раз) обладало странной особенностью – забываться сразу же после того, как я расставалась с его гордым обладателем. Вот и сейчас – попросите меня представить в мельчайших деталях его лицо – ничего не получится, перед моими глазами будет лишь размытая клякса.

Я запуталась. Окончательно запуталась. И что же мне теперь делать?

И в этот момент в дверь позвонили.

Я вздрогнула от неожиданности. Да и Эдуард как-то странно дернулся.

– Ты ждешь кого-то? Я тебе помешал?

В этом вежливом вопросе было столько гордой ревности, что мне захотелось плакать. Первый вопрос: почему же я все-таки такая непутевая? Второй вопрос: кого это черти принесли?

– Да нет, никого. Может быть, это соседка? Или Лерка…

Босыми ногами я прошлепала к двери.

– Кто там?

– Служба доставки. Магазин «Все для невесты», – прозвучал ответ.

Я открыла дверь.

– Что? Вы ко мне?

– Да, если вы невеста, – профессионально-вежливо улыбнулся курьер. В его руках был громадный сверток. – Александра Кашеварова?

– Да, – растерянно призналась я.

– Распишитесь, получите. – Он протянул мне квитанцию и сверток.

– Что это? – В дверном проеме за моей спиной появился Эдик. – Шурка, ты заказала в телемагазине ковер?

– Вроде того. – Я захлопнула дверь за курьером и небрежно швырнула сверток на диванчик – знаете, во многих московских коридорах есть такие диванчики. На них принято садиться, чтобы было удобнее обуваться. Я прекрасно знала, что находится в пышном свертке, и сочла, что этот предмет не заслуживает лучшего обращения.

– И все-таки… Шурка, прошел всего месяц, а у тебя уже какая-то своя жизнь, – воскликнул Эдик, – ты совсем вычеркнула меня. Ты не подумала, что мы могли хотя бы остаться друзьями.

– Эдик, да нет у меня никаких секретов. Просто это неинтересно. Давай я тебе лучше еще кофе сделаю.

– Да не хочу я больше кофе! – Он протянул руку и надорвал край хрусткой оберточной бумаги. Я увидела слабо отливающий золотом атлас.

– Шурка… Я знал, что это такое. Мне просто хотелось проверить. Но я знал. Можно я его разверну?

– Да разверни, мне не жалко, – пожала плечами я. Никогда раньше мне не доводилось оказываться в столь глупой ситуации.

У Эдика был вид ребенка, который разворачивает новогодний подарок и с волнением надеется, что в картонной коробке его ждет маленькое чудо.

А там и было чудо. Только так и можно назвать роскошное платье, которое было бережно завернуто в бумагу. Несмотря на то что я уже видела его на манекене, у меня все равно дыхание перехватило, а к глазам подступили слезы. Но то были не слезы отчаяния или грусти. Нет, это были терпкие торжественные слезы – такими слезами вдруг ни с того ни с сего начинаешь плакать в готическом соборе, когда слышишь обволакивающие звуки органа. Это было самое красивое свадебное платье в мире.

– Шурка… – Похоже, Эдик испытывал те же чувства, что и я. Хотя, странно все это. Мне всегда казалось, что мужчины к моде равнодушны, если они, конечно, имеют традиционную сексуальную ориентацию, – Шурка, ты его все-таки купила…

– Да.

– Знаешь, в какой-то момент я перестал верить, что у меня есть надежда. Ты мне не звонила, и все такое. Но потом я встретил тебя в том магазине, помнишь? И понял, что еще не все потеряно!

– Кстати… А сам-то ты что делал в магазине «Все для невесты»? – задала я мучивший меня вопрос.

– А черт его знает, – развел руками Эдик, – шел мимо… Увидел свадебные платья и подумал о тебе… Дай, думаю, зайду. Шурке бы пошло такое платье. Представь, что я почувствовал, когда увидел в магазине тебя. Мне показалось, что это знак свыше.

«Ты и представить не можешь, что я почувствовала, увидев тебя, – усмехнулась я, – сначала я подумала, что это глюк, а потом поняла: пора делать ноги!»

– Ты убежала, и я не стал тебя догонять. Я понял, что ты тоже волнуешься.

«Какой же он наивный, – пульсировало у меня в голове, – какой же наивный… Хотя нет, скорее, это не наивность, а… та самая любовь, в существование которой мне всегда не особенно верилось. Эдик просто любит меня. Да».

– Шурка, значит, ты купила его… Но оно же такое дорогое, – его тон слегка изменился, когда он бросил взгляд на ценник, – откуда у тебя… шесть тысяч долларов?! Шесть тысяч долларов за платье, с ума сойти!

– Я… давно копила, – нервно сглотнув, соврала я, – мне всегда хотелось, чтобы у меня была самая красивая в мире свадьба.

– А мне казалось, что ты копишь на автомобиль, – недоверчиво сказал он.

– Да кому нужен автомобиль, если есть такое сказочное платье! – оптимистично воскликнула я.

– Шур, но это значит… – он переводил недоверчивый взгляд с платья на меня, – это значит, что ты все-таки собиралась выйти за меня замуж.

– Мммм, – протянула я. Не могла же я сказать, что да, собиралась, но отнюдь не за него. Тем более что и инцидент исчерпан. И тогда я решила признаться честно:

– Эдик, я запуталась. Я сама не знаю, чего хочу. Мне скоро будет двадцать восемь, и моя мама мечтает, чтобы я вышла замуж. И у нас с тобой все было так хорошо. Я даже привыкла бегать по утрам… Хотя это не значит, что я собираюсь вернуться к пробежкам, – на всякий случай оговорилась я, – но эта свадьба…

Я просто испугалась. Я и до сих пор не знаю, хочу ли я выходить замуж, хотя почему бы и не выйти, платье-то уже есть.

– Шурка… – он притянул меня к себе и поцеловал в стриженую макушку, – в этом вся ты. Выйти замуж, потому что есть роскошное платье. Начать заниматься спортом, потому что есть ветровка для пробежек… Я же тебя не торопил. Если бы ты мне все объяснила сразу.

– Но ты ждал моего ответа! – воскликнула я. – Грубо говоря, ты меня прижал к стене! Откуда я могла знать, что предложение неофициальное?

– Я и не думал, что ты так это истолкуешь… И я ведь даже не дарил тебе кольца.

– Понятно, – усмехнулась я, – ты решил посмотреть, как я отреагирую, чтобы, в крайнем случае, не тратиться на кольцо. Угадала?

– Именно так, – улыбнулся Эдик, – но все-таки я не выдержал и потратился.

Он опустил руку в карман и извлек оттуда красную, обтянутую атласом коробочку. Подумать только, я получаю второе обручальное кольцо за месяц!

Я и не мечтала о таком социальном успехе.

– Это тебе. Посмотри.

Тонкий золотой ободок, усыпанный белой сверкающей пылью – наверное, то была брильянтовая крошка. Совсем недорогое, но такое изящное кольцо. И уж точно не поддельное.

– Красиво, – сказала я и с некоторым испугом добавила: – Теперь предложение можно считать официальным?

– Шурка, не паникуй. – Он растрепал мои волосы ладонью. Я всегда терпеть не могла этот мальчишеский жест. Вам может показаться, что на голове у меня стильный художественный беспорядок, но на самом деле я часами простаиваю у зеркала, пытаясь придать своим торчащим в разные стороны волосам более-менее социально спокойный вид. Но в тот момент я вдруг поняла, что даже немного соскучилась по вещам, которые еще несколько месяцев назад раздражали меня до зубовного скрежета. – Шур, ты можешь думать, сколько захочешь. Хочешь – год. Хочешь – два. Это тебя ни к чему не обязывает. Хочешь, давай будем считать, что это не обручальное кольцо, а просто кольцо? Надень его, не бойся!

Золотой ободок мягко скользнул на палец. А что, красиво. И подойдет к моему новому ремню «Гуччи». А еще, есть у меня вечерние туфли, с такими блестящими пряжками – так вот, в комплекте с этим кольцом они будут смотреться сногсшибательно.

– Не надо думать, что свадьба – это конец света. В конце концов, существует развод.

– Звучит оптимистично, – рассмеялась я, – знаешь, это самое романтичное брачное предложение в моей жизни!

– А что, разве было еще какое-то? – подозрительно спросил Эдуард.

– Нет, это я так, к слову, – поспешила успокоить его я. Надеюсь, он никогда не узнает о существовании Майкла Рикмана. Впрочем, в тот момент мне почему-то казалось, что никакого Майкла Рикмана и вовсе не существует.

– Значит, ты обещаешь подумать? – никак не мог успокоиться Эдик.

– Ну хорошо. Обещаю, – вздохнула я, – а ты, в свою очередь, обещай на меня не давить. Я буду думать столько, сколько захочу. Хоть три года, хоть пятнадцать минут.

– По рукам, – подмигнул он. – Только боюсь, что за три года твое роскошное платье выйдет из моды! А это весомый аргумент. Во всяком случае, для такой девушки, как ты.

Ну и последнее.

Когда за Эдуардом захлопнулась дверь, я примерила свадебное платье. Вы только не подумайте, что я мгновенно приняла решение отправиться под венец. Но какая женщина на моем месте устояла бы? Если перед тобой лежит роскошное, самое красивое на свете платье, которое стоит к тому же как неплохой автомобиль, – ну разве тебе не захочется немедленно его примерить? Я подошла к зеркалу и обомлела.

Честное-пречестное слово, это было платье моей мечты. Я увидела высокую девушку без малейшего намека на лишние килограммы. У этой незнакомой мне красавицы была тонкая талия, высокая грудь, а глаза ее (то есть мои) ярко сияли. Эх, жаль, в свадебном платье нельзя отправиться, например, на работу! Уверена, такая красота может растопить вечную мерзлоту даже в сердце нашего главного редактора.

И я позвонила родителям.

– Мама! Если ты стоишь, то лучше сядь. У меня новости.

– Сашенька! Что-то случилось? – по своему обыкновению, всполошилась мама.

– Ничего особенного. Просто можешь все-таки не выбрасывать свою шляпу с ромашками и пластмассовыми грушами. Боюсь, что в скором времени она тебе все-таки пригодится.

– Шляпу? – растерялась мама. – Сашенька, что у тебя опять произошло?

– То, что и обычно! – весело воскликнула я. – Просто я в очередной раз поменяла точку зрения. Кажется, я замуж выхожу.

Мама недоверчиво замолчала, что было ей совсем не свойственно. За последнее время я несколько раз сообщала ей то о предстоящем бракосочетании, то о его отмене. И каждый раз моя родительница принималась охать, ахать, щебетать и причитать.

– Мама, ты еще там?

– Да, но… Саша, я поверить не могу… Ты опять шутишь?

– Никаких шуток, ма! Так что можешь пришить на свою шляпу еще и горсть винограда или большую кедровую шишку. Что хочешь, то и пришей.

– Но, Сашенька…

– Никаких «но»! Кстати, я тут на днях пробегала мимо одного магазинчика и видела красивейшую скатерть. Такую розовую, с оборкой. По-моему, она отлично смотрелась бы на свадебном столе.

– Саша, а ты уверена, что…

– И еще одно, – перебила я, – знаешь магазин с фарфором на Китай-городе? Так вот, там есть изумительные кофейные сервизы. С золотыми лебедями.

– Лебедями? – недоверчиво переспросила мама, которой, конечно, было известно, что я питаю особенную слабость к минимализму.

– Да! И пора бы уже задуматься о свадебном меню. Я бы предложила вместо торта сделать пирожные и подать их на круглых мельхиоровых тарелочках.

– Но, Саша, я уже выписала из журнала рецепт торта со взбитыми сливками!

– Тогда можно сделать и пирожные, и торт. А еще я хотела бы муфту. Белую меховую муфту, чтобы было куда прятать руки, если в день моей свадьбы будет холодно.

– Но я думала, что свадьба будет летом… И даже присмотрела тебе кружевные перчатки, но боялась говорить… Ты же не очень любишь кружева. Но, Сашенька, свадьба будет летом?

– Возможно, позже. Так что я собираюсь купить не только туфли, но и белые сапожки с мехом на голени.

– И будешь как Снегурочка, а не как невеста. Нет! Только туфли. Саша… а ты точно не пошутила?

– Точно! – со смехом ответила я.

Не снимая свадебного платья, я позвонила еще и Лерке.

– Кашеварова! Как хорошо, что это ты! Мне тебе надо такое рассказать! – бушевала Лера. – Такое!

– Что на этот раз?

– У меня появился новый гениальный план. Ты не можешь сейчас к нам приехать?

– К кому это «к вам»? – подозрительно поинтересовалась я.

– В смысле, ко мне. Просто у меня здесь Диночка и Лола. Ну, еще Наташа, Диарея и Женька. И Кира. Приезжай!

– Постой, а что вся эта гоп-компания у тебя делает? – удивилась я. – Разве вы не собирались расстаться сразу после того, как отомстите Паникосу?

– Это так. На самом деле мы заехали просто, чтобы отметить победу. Но потом мы выпили вина, посидели и подумали. И мысли наши были невеселыми. Дальше-то, дальше что нам делать? И тут меня осенило… Кашеварова, ты меня слушаешь? Приготовься!.. Я подумала, ведь у всех у нас в прошлом были романы. Кроме Юлечки, конечно. Она, кстати, тоже тут. И передает тебе привет. Да и Лола передает. Так о чем я говорила? Ах да, иногда мы расставались с мужчинами вовсе не потому, что те были плохими, а просто… ну, не сложилось. Например, как у тебя с Эдиком. Или у меня с Мишей, помнишь того автогонщика, о котором я писала год назад? Или с Димой. Да, чуть не забыла про Андрея и Сашу. Вот я и подумала, а что, если нам поменяться мужиками?

– Лер, ты спятила?

– Я на полном серьезе! Ты только подумай, как это будет здорово! Мы можем устроить вечеринку. Каждая пригласит опробованных приличных мужиков. Может быть, кому-нибудь кто-нибудь понравится. Кто-нибудь пригласит кого-нибудь на свидание, кто-нибудь угостит кого-нибудь коктейлем, кто-нибудь с кем-нибудь переспит. Мы можем создать новые счастливые пары на руинах старых отношений! – воскликнула Лера. – Я даже название для этого мероприятия уже придумала.

– У вашей группы уже есть название – клуб ЖОП (Жены, Обманутые Подонками), – напомнила я.

– Это уже неактуально, – усмехнулась Лерка, – нет, теперь мы называемся «Клуб ПИП».

– Что еще за ПИП? – я не смогла сдержать смешка.

– Расшифровывается как Принцессы, Ищущие Партнеров. Нравится?

– Безумно, – поддразнила я ее.

– Я так и знала, что ты меня поддержишь! – Лерка закричала это так громко, что мне пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. – Мы думаем собраться в следующую субботу. Ты могла бы привести Эдика. Ну что, придешь? Придешь, Кашеварова?

Я посмотрела на свое отражение в свадебном платье и подумала: «Еще чего!»

– Так приедешь? – допытывалась Лерка.

– Вряд ли, – сказала я, – дело в том, что у меня тоже есть потрясающая новость.

– Ты купила новые ботиночки «Вичини»? – живо заинтересовалась Лерка. – Те самые, которые мы вместе присмотрели, зеленые, на каблуке?!

– Нет. Дело не в ботиночках. Лерка, только ты ничему не удивляйся. Короче…

… Я замуж выхожу!