ГЛАВА 11

– Я тут познакомилась с таким мужиком! – причитала Веруся, шумно отхлебывая из потрескавшейся кружки кофе.

Как всегда, она вломилась в мою квартиру без предупреждения. Само собой, истинной целью ее появления была не демонстрация крепкой соседской дружбы, а очередной увлекательный рассказ об очередном мужике, спонтанно появившемся в ее размеренной скучной жизни.

Я с трудом подавила зевок. Верку я запустила в квартиру в припадке острого человеколюбия. Просто после свидания с Волгиным у меня было настолько хорошее настроение, что мне хотелось крикнуть всему миру, что любовь есть. Но я выбрала не ту аудиторию для победного крика. Потому что Веруся была не из породы слушателей. Она сама с легкостью могла заткнуть любого искушенного оратора.

Веруську я тысячу лет знаю. И за это время я успела заметить, что ее любовный цикл состоит из нескольких предсказуемых стадий. Стадия первая – соседка искренне восхищается очередным отморозком (почему она всегда выбирает таких, мне неизвестно). С кокетливыми придыханиями она рассказывает о том, какие у этого Пети (Васи, Вани, Сани и т. д.) глаза, какие руки, какой темперамент и какая зарплата. Я мрачно выслушиваю радостную исповедь, уже понимая, что не за горами – вторая стадия, на которой предмет обожания испаряется из Веруськиной жизни и потому становится ее злейшим врагом. Глядя на меня исподлобья налитыми кровью глазами, она, стиснув зубы, признается, что не так уж хорош был вышеописанный объект. Будьте уверены, Верка придумает миллион порочащих бедного мужика деталей. Она пожалуется, что он скучен в постели, что он постоянно ест чеснок, что за завтраком он смотрит порнушку. Верка клянется, что она готова разыскать и убить негодяя. Особенное удовольствие ей доставляет придумывать, каким именно способом она покончит с обманщиком. Самое невинное, что я слышала от нее: «Оторву ему член и запихну в дыхательное горло, чтобы мерзавец задохнулся!»

Но мне не становится страшно за будущую жертву ее агрессии. Ведь я успела усвоить, что вторая, пламенная, стадия быстро переходит в третью, аморфную. Веруся начинает притворяться, что и вовсе забыла о недавнем обидчике. И если я в порядке эксперимента злорадно спрашиваю, не звонил ли, мол, Вася (Петя, Ваня, Саня и т. д.), она невинно таращит на меня круглые глазища и, нахмурившись, спрашивает: «А кто это?»

Признаться, лучше всего мне удается выносить докучливую соседку именно на третьей стадии, когда она ходит притихшая и грустная и уклоняется от разговоров на соответствующие темы.

Но, на мою беду, в тот вечер новый роман Веруси был еще в самом начале.

Итак, стадия номер один.

– Я таких, как он, еще не встречала! – призналась Верка. – Прикинь, ради него даже на диету села. Уже третий день не ем сладкого. Правда, толку ноль.

– А ты хотела уменьшиться вдвое? – хмыкнула я. – Кстати, я видела, как ты вчера волокла из магазина пакеты, из которых торчал французский батон.

– Батон – это не сладкое, – капризно возразила Веруся, – я буду отказываться от вредных продуктов постепенно… И если бы ты его видела, ты бы меня поняла.

– Кого, батон? Понимаю тебя, сама обожаю мучное, – вздохнула я, ладонями обхватывая собственную талию, – наверное, и мне не помешало бы скинуть пару килограммчиков.

– Да не батон, а мужика, дура! Он такой красивый, высокий, умный!

– Как и все предыдущие твои мужчины, – пробормотала я.

– Издеваешься?… И потом, у него есть машина!

– Как у того дальнобойщика, который обещал взять тебя в Мурманск, – я понимала, что это жестоко, но остановиться все равно не могла. Уж больно велик был соблазн хотя бы немного досадить той, которая вот уже который год треплет мне нервы.

– Отстань! – беззлобно воскликнула Веруся. – Короче, это мужчина моей мечты.

– И где же ты с ним познакомилась? – вежливо спросила я.

– Да у нас во дворе, – охотно рассказала Верка, – у него заглохла машина, а я подошла и спросила, не нужна ли моя помощь.

– Не знала, что ты разбираешься в машинах, – я взглянула на нее с некоторым уважением, – а на вид – дура дурой.

– Сама дура. Естественно, ни в каких машинах я не разбираюсь. Просто мне нужен был повод для знакомства.

Я присвистнула – вот уж не ожидала от соседки такой расторопности и хитрости. Мне бы хоть малую толику ее прыти. Лично я никогда не умела самостоятельно знакомиться с мужчинами на улице. Вот если кто-то из них вдруг проявлял интерес ко мне – здесь уж я не терялась. Но самой придумать непошлый предлог – выше моих сил. Разве что банально спросить, сколько времени. Но даже на такой скромный выпад и то ни разу не отважилась. Потому что боялась вместо приглашения на романтический ужин услышать в ответ насмешливое: «Половина второго!»

– Он тоже удивился. И позволил мне заглянуть под капот. Ну, я глазею с умным видом, брови хмурю. Там какие-то железяки, ни фига не понятно. А он спрашивает – ну как? И тогда я говорю – плохи дела. Она не заведется. Он приуныл, достал мобильник и собирается эвакуатор вызывать. И тут, на мое счастье, в мобильнике села батарейка! – Верка захлебнулась радостным смехом. – И тогда я, само собой, предложила ему позвонить от меня. Мы поднялись ко мне в квартиру, ну и… – Она кокетливо потупилась.

– И что? – заинтересовалась я.

– Сама понимаешь. Хотя, где тебе понять, ты же у нас девственница, – спохватилась она, – короче, у нас был секс. Причем потрясающий секс, доложу я тебе. Самый лучший секс в моей жизни. А потом он ушел.

– И больше не звонил? – с надеждой спросила я.

Понимаю, это эгоистично, но не очень-то мне нравится выслушивать такие вот истории о чужом внезапном успехе на сложнейшем поприще войны полов. Почему мне приходится годами собственными руками ковать свое личное счастье, а наглой Верке достаточно было пять минут потаращиться под чей-то капот, чтобы у ее колонноподобных ног оказался мужчина, устраивающий ее на все сто?

– Каждый день звонит! – похвасталась она. – И утром и вечером. Мы уже и в кино были. А в следующие выходные он пригласил меня в ресторан. Представляешь, Санька, в ресторан! Обычно мужики напрашиваются ко мне на ужин, а этот сам пригласил. Вот.

– Что ж, рада за тебя.

– Особой радости в твоем голосе не чувствуется, – ехидно заметила Веруся, – завидуешь, наверное?

– Какая ты проницательная, – пробормотала я.

– Сашка, у тебя проблемы! – провозгласила соседка.

Не успела я опомниться, как оказалась в потных дружественных объятиях, из которых не так-то просто было вырваться – все же мы с Верусей находимся в разных весовых категориях.

– Расскажи, – торжественно попросила она, при этом ее глаза жадно поблескивали в жажде сплетни.

Наверное, мне надо было либо промолчать, либо выставить соседку за дверь. Во всяком случае, так я обычно поступаю. С другой стороны, так хотелось хотя бы на кого-то выплеснуть эту историю, да хоть и на эту дуреху, от которой проблематично будет получить мудрый совет. Вести дневник мне после разговора с Эдиком отчего-то не хочется. Кто знает, может быть, спустя какое-то время (надеюсь, недолгое), Волгин на мне женится. И вот в один прекрасный день он обнаружит на пыльных антресолях, в старой коробке из-под сапог, измусоленную тетрадку, на страничках которой его имя повторяется десять тысяч раз. И тогда он решит, что его жена нуждается в психиатрической помощи, и будет подмешивать в мой утренний йогурт транквилизаторы.

– Я влюбилась, – вздохнула я.

Верка вытаращила на меня вульгарно накрашенные глаза (правый был подведен куда сильнее левого).

– Да ты что? – выдохнула она. – И ты туда же? А как же твоя непорочность?

– Дура ты, – я покачала головой, – я же тебя обманывала. Ну скажи, я хоть немножко похожа на девственницу?

Я ожидала, что Верка скажет «Да!» и начнет разглагольствовать о моем невинном взгляде и мягкой целомудренной улыбке. Но вместо этого она просто отрицательно покачала головой – и никаких комментариев.

– Да я так и знала, что брешешь, – после паузы выдала она, – поэтому тебя и выслеживала. Слушай, а в кого ты влюбилась-то?

И тогда я рассказала ей всю запутанную историю моих отношений с противоположным полом, которая вкратце сводилась к тому, что с мужиками мне буквально с самого детства не везло (мальчик, который мне нравился в школе, однажды подбросил в мой портфель дохлую мышь) и только сейчас, на пороге тридцатилетия, мне встретился наконец достойный любви экземпляр. И пусть я пока почти ничего о нем не знаю, зато мне известен самый главный факт: Георгий Волгин – лучший на свете мужчина.

Вера меня ни разу не перебила, что было ей несвойственно. Она не попыталась порадовать меня похожей ситуацией из собственной интимной жизни и не перевела разговор на своего «лучшего мужчину». В какой-то момент я даже решила, что она отключилась. Я закончила страстный монолог, а Верка даже ничего не сказала в ответ.

– Ну? – поторопила я ее. – Что ты обо всем этом думаешь?

«Скажи, что мы идеальная пара! – требовал мой внутренний голос. – Скажи, что я сделала правильный выбор!»

– Странно это как-то, – покачала головой Веруся, – либо ты что-то недоговариваешь, либо он ведет с тобой какую-то игру.

Я презрительно усмехнулась – тоже мне, кандидат психологических наук. Знакомьтесь, семейный консультант Вера Трёхина. Эта вас научит, только уши подставляйте.

– Я тебе все рассказала, – обиженно протянула я, – и не понимаю, о чем ты.

– Но просто он странно себя ведет, – нахмурилась соседка, – он ведь даже не звонит тебе… Или звонит?

Крохотная колючая пчелка заворошилась в области моей сердечной мышцы. Это было даже не само подозрение, а тонкий на него намек. Волгин и правда не звонил мне ни разу. Несмотря на то, что мой номер у него был.

– Разве это что-то значит?

– А разве ты сама не знаешь, что да? – снисходительно улыбнулась она. – Если мужчина в тебя влюблен, ему хочется слышать твой голос. Логично, да? Он может не звонить каждый день, но хотя бы один раз должен был. И потом, ты говоришь, что после концерта он не подпускал тебя к себе.

– Ничего себе не подпускал! – расхохоталась я, вспомнив, как мои трусы летали по его кабинету.

– Секс не считается, – строго провозгласила Веруся, – тем более кабинетный.

– Интересное кино! – возмутилась я. – А чем, по-твоему, «кабинетный» секс отличается от «кроватного», «кухонного» или «машинного»?!

– Тем, что часто он носит официальный характер. Кому, как не мне, этого не знать, ведь я и сама работала когда-то секретаршей, – вздохнула Верка. – Вот если бы он тебя каждый день после этого провожал домой, если бы звонил, чтобы пожелать тебе спокойной ночи, если бы подарил тебе автомобиль, если бы…

– Все понятно, – со смехом перебила ее я, – ты опять за свое.

– Я просто перечислила основные признаки влюбленности, – невозмутимо сказала Веруся, – так что если хочешь моего совета… Будь с этим типом поосторожнее!

– Саша, не хочешь забрать домой офисную пальму? Боюсь, здесь она погибнет.

С таким предложением обратилась ко мне… Грушечка. Произошло это под самый конец рабочего дня. Я как раз собиралась полакомиться быстрорастворимым супчиком, когда этот тиран в юбке (причем надо особо отметить, что юбка была красной, бархатной и она буквально трещала по швам на Грушечкиных плотных бедрах) приблизился ко мне с этим странным проявлением симпатии. Я подозрительно на нее посмотрела, но так и не смогла понять, в чем именно заключается подвох. На круглом лице стервозной редакторши цвела самая доброжелательная из возможных улыбок. Спокойный внимательный взгляд, уголок губы и не думает подергиваться, предвосхищая истерику. Грушечка в мажорном настроении смахивала на тетю Хрюшку из диснеевского мультфильма.

– Ээээ… Пальму? – замялась я. – Вообще-то садовод из меня никудышный. У меня дома даже кактусы дохнут.

Грушечка с готовностью рассмеялась.

– Вот и со мной такая же беда, – интимно понизив голос, пожаловалась она, – а вот мой муж любит всякую зелень. Он посадил на балконе помидоры. А когда он уехал в командировку, я их погубила. Не специально, конечно, – с кокетливыми хохотком уточнила она.

Не знаю, что шокировало меня больше – неожиданное дружелюбие той, кого я привыкла считать чуть ли не своим врагом, или заявление, что у Грушечки есть муж. Кольца на ее пухлых пальцах не наблюдается – впрочем, в наше время это еще ни о чем не говорит. Но почему-то я всегда считала, что редакторша одинока и жестоко страдает отнедостатка мужского внимания.

– Мне понравился твой сюжет про пластического хирурга, – улыбнулась она, – очень талантливо. Поздравляю.

– Ну… спасибо, – только и могла пробормотать я.

Что на нее нашло? Может быть, она обкурилась какой-нибудь гадости? Или с кем-то меня перепутала? Или все-таки заманивает меня в ловушку?

– И еще я хотела сказать, что у тебя потрясающее платье.

– Да бросьте, – застенчиво улыбнулась я, – оно недорогое.

– Хотя на твоей фигуре все смотрится хорошо. Хотела бы я иметь такую талию, – вздохнула Грушечка.

Я украдкой ущипнула себя за руку чуть повыше локтя, чтобы лишний раз убедиться, что это не предрассветный благостный сон. Легкая боль свидетельствовала о том, что я бодрствую. Фантастика! А может быть, надо мной сжалилось Провидение (в которое я, будучи натурой не в меру циничной, не особенно верю)? Столько лет подряд мне катастрофически не везло во всем. Пуговицы всегда отрывались именно от моего пальто, и я вечно опаздывала на электрички (а однажды даже на самолет), из сотни окружающих мужчин я почти всегда выбирала гарантированного подонка. Может быть, чаша неприятностей наконец переполнена, и отныне мне будет всегда везти?

– Сашенька, шла бы ты домой, – Груша продолжала демонстрировать мне свои отбеленные зубы, – устала, наверное. Если хочешь, можешь не приходить завтра на летучку. Разрешаю.

Я мелко-мелко закивала головой и попятилась к двери спиной вперед. На ходу врезалась в Аду, которая несла в охапке огромную стопку кассет. С едва слышным матерком она разжала руки, и массивные кассеты с грохотом посыпались на пол.

Представляю, что бы сказала Грушечка, случись это несколькими днями раньше. Скорее всего, она бы молча съела меня на обед. Но сейчас она просто укоризненно покачала тщательно причесанной головой – как будто бы я была ее любимым немного расшалившимся дитятей.

– Девочки, будьте внимательнее! – сказала она и вышла из комнаты.

Мы с Адой переглянулись.

– Ты чего-нибудь понимаешь? – спросила я.

– Бывает, – философски сказала Ада, подбирая с пола кассеты.

– Может быть, нашего бегемота кто-то трахнул? – весело предположила я. – А то с чего это она ведет себя, как объевшийся сметаны кот?

– Возможно, – усмехнулась Ада, – да, скорее всего, кого-то нехило трахнули.

И тут меня осенило. Как же я раньше об этом не подумала? «Кого-то» – имеется в виду меня! Ада, конечно, еще об этом не знает, но не думаю, что у нас долго получится скрывать отношения. Да и зачем прятаться, если речь идет о настоящей любви?

Волгину было известно, что мы с Грушечкой недолюбливаем друг друга. Уверена, что он вызвал вредную тетку к себе в кабинет для неприятного разговора тет-а-тет. Может быть, он даже пригрозил ей увольнением.

От таких оптимистичных мыслей на глаза мои невольно навернулись слезы благодарности. Хотя, видимо, Волгин просто повел себя как настоящий мужчина. А я… Я не привыкла, чтобы обо мне так заботились.

«Я должна немедленно пойти к нему и поблагодарить».

Торопливо взбив пальцами волосы, я направилась в кабинет Волгина. Почему-то все сотрудницы редакции проводили меня задумчивым заинтересованным взглядом. Но у меня не было времени поинтересоваться, что бы это могло значить, и я списала их любопытство на свои новые шикарные туфли – наверняка коллеги просто прикидывают, во сколько мне они могли обойтись.

Георгий разговаривал по телефону, судя по всему, настроение его было замечательным. Он улыбался в пустоту, а когда я поприветствовала его негромким: «Ага! Вот и я!» – лишь рассеянно махнул мне рукой. Мне показалось, что на одном из его загорелых пальцев блеснуло кольцо, но Георгий так быстро убрал руку обратно под стол, что я не успела понять наверняка. Наверное, померещилось. А если нет, то я непременно тактично намекну, что золотые украшения вовсе не являются атрибутом мужественности, скорее наоборот. Я ведь имею право делать замечания любимому мужчине, разве нет?

– Фруктик, но я освобожусь не раньше девяти, – говорил Георгий, – тебе необязательно ждать меня здесь. Я могу просто заехать за тобой.

Наверное, текст, который мой начальник мягким воркующим голосом нашептывал в трубку, мог насторожить девушку, которая рассчитывает на серьезные с ним отношения. Но только не меня. Я не из подозрительных и считаю, что идеальные отношения должны быть построены на принципах взаимного доверия.

– Прекрати, Фруктик! Это же работа.

И все же интересно, с кем это он разговаривает? Нет, я вовсе не ревновала – вряд ли он стал бы договариваться о свидании с любовницей, не стесняясь моего присутствия. Так, женское любопытство.

Фруктик – какое странное прозвище. Или это уменьшительное имя? Может быть, собеседника Волгина зовут Мафруктундин или что-то в этом роде. Ничего не поймешь в восточных именах, для русского человека они иногда кажутся непроизносимыми, вот и приходится придумывать сокращения.

– Чао! Созвонимся позже!

Наконец он повесил трубку и соизволил обратить внимание на меня. Я покружилась перед его столом, демонстрируя, как красиво развевается подол моего относительно нового фиолетового платья. Но вместо того чтобы порадоваться моей красоте и грациозности, Волгин сказал:

– Саша, хорошо, что вы зашли, – скупо улыбнулся он, блеснув очками, – а я как раз собирался вас вызвать.

Ого, он называет меня на «вы»! Это какая-то игра? Если так, то я охотно в нее включусь. Я считаю, что эротические забавы такого рода разнообразят будничную супружескую жизнь. Только здесь главное не переиграть. А то был у меня приятель, которому нравилось изображать из себя Джеки Чана. Не знаю уж, чем так полюбился ему вертлявый киноактер. Только вот в минуты особенного возбуждения мой друг скидывал с себя одежду и принимался с пронзительным воинственным «Кийа-а-а!» носиться по квартире, время от времени делая резкий выпад ногой в сторону своего зеркального отражения. Моя же скромная роль заключалась в том, чтобы молчаливо восхищаться его пластичностью. (А что я могла поделать? Не вступать же с ним в поединок!) Он меня за это ценил. «Другие женщины не могли смириться с моей маленькой странностью, – говорил, бывало, он, – и только ты, Саша, понимаешь, что это всего лишь психологическая разрядка!»

Не могу сказать, чтобы мне очень нравилось смотреть на то, как он хаотично размахивает конечностями. Но в остальном он меня вполне устраивал – он был симпатичен, нам нравились одни и те же песни, одни и те же фильмы и одни и те же шутки.

Но катастрофа была неминуема – в один прекрасный день доморощенный Джеки Чан не рассчитал силу удара. Он пробил ногой зеркало и с открытым переломом был увезен в «Склиф», где через неделю его склеила ушлая медсестра с проколотым носом (ее, видимо, прельстило то, что он занимал не последнюю должность в банке). Я была не особенно против.

А Волгин вот решил перейти со мной на «вы». Сыграем в светскую холодность, ваш ход, мадемуазель.

Что ж, я его не разочарую. Давно подозревала, что во мне погибла великая актриса.

– Всегда к вашим услугам, достопочтимый сэр, – я склонила голову, – можете располагать моим временем, как сочтете нужным.

– Прекратите паясничать, Кашеварова, – поморщился «достопочтимый сэр», – я хотел поговорить о вашей работе.

– Мне нравится, когда вы так со мной строги, – я подмигнула ему, чтобы дать понять, что я раскусила его тактику и с удовольствием включаюсь в игру.

Но ему почему-то совсем не было смешно.

– Саша, я серьезно говорю. Ваш сюжет о пластическом хирурге и правда получился неплохим, хотя… Вам не хватает профессионализма. Но после этого вы вообще не были ни на одной съемке. Как это понимать?

– Можете выпороть меня, если хотите, – с улыбкой пробормотала я.

Какой же он все-таки красивый. К тому же талантливый актер. Как натурально у него получается разыграть нарастающее раздражение. Честное слово, я бы так не смогла.

– Саша, еще одно слово, и я вас уволю, – он понизил голос до угрожающего полушепота.

Я давно заметила, что все настоящие тираны разговаривают тихо. Это только неуверенные в себе мелкие начальники орут, рвут на себе волосы и топают ногами.

Я молчала. Никак не могла понять, что он от меня хочет.

– Считайте, что первое, оно же последнее, предупреждение вы получили. Это все. – Волгин как ни в чем не бывало уткнулся в какие-то бумаги.

– Все? – тупо переспросила я.

Не отрывая взгляда от бумаг, он слабым кивком подтвердил, что я не ошиблась.

– И ты хочешь, чтобы я ушла?

– Во-первых, да. А во-вторых, предпочел бы, чтобы мои подчиненные называли меня на «вы».

– Но…

– Саша, идите, я занят. Да и вам надо работать.

– Если ты… То есть если вы так хотите, то я уйду, – пожала плечами я, – но я должна знать, какие у нас планы на вечер. Психологические игры – это, конечно, хорошо, но мне бы просто получить информацию.

Он поднял на меня глаза и холодно улыбнулся.

– Саша, я не знаю, какие планы на вечер у вас. Если честно, меня это не интересует. Лично я собирался поужинать со своей женой, если вам это, конечно, любопытно. Ну а вы… Вы, надеюсь, займетесь подготовкой материала к следующей съемке.

И только тогда я это увидела.

Его руки.

На безымянном пальце правой руки тускло блеснул ободок кольца.

Обручального.

Что происходит? Что происходит?

А впрочем, нет, вопрос поставлен неверно – ясен пень, что происходит, но почему все это происходит именно со мной?! Я бежала по коридору, сама не зная куда. Мне хотелось оказаться как можно дальше от кабинета Волгина. Я чувствовала, что вот-вот – и разревусь, но делать это на глазах у изумленной публики не хотела. А по пути, как назло, не попадалось ни одного туалета, где можно было бы спокойно отсидеться и переждать грозу. У меня просто в голове не укладывалось – но как же он мог так со мной поступить? Разные мужчины встречались мне на жизненном пути, но так меня еще ни разу не кидали. И главное, зачем ему все это было нужно? И когда изменилось его отношение ко мне? И чего ради он столько недель за мной ухаживал – неужели его целью было мимолетное соитие на рабочем месте?!

Какой кошмар.

Кошмар.

Я распахнула первую попавшуюся дверь и вбежала внутрь. Это оказалась крохотная тесная кладовка для хранения ведер, швабр и прочих рабочих инструментов уборщицы. Пахло в чуланчике полусгнившими половыми тряпками, но мне было все равно. Я плюхнулась прямо на пол, не пожалев своего чудесного фиолетового платья, и разревелась.

Не знаю, сколько времени я провела, размазывая цветные от потекшей косметики сопли по лицу. Не помню, когда именно открылась дверь кладовки, и, щуря привыкшие к темноте глаза, я увидела Аду.

– Так и знала, что ты здесь. Выходи уж, – сказала она, – дам тебе тоник для умывания и косметику.

– Спасибо, но я… не хочу, – мой голос все еще звенел, – мне все равно, как я выгляжу.

– Да брось, – Ада протянула мне руку и помогла подняться, – не будешь же ты здесь до вечера сидеть. Пойдем хотя бы на лестницу, там нет никого. Но сначала умойся.

Она буквально силой вытащила меня из кладовки. Я покорно плелась за ней, чувствуя себя маленьким ребенком, на помощь которому пришел умудренный опытом взрослый. В тот момент я была способна только на инертное послушание. Ада впихнула меня в туалет и заставила умыть лицо ледяной водой. Потом собственноручно расчесала мои влажные растрепанные волосы и прошлась испачканной в пудре пуховкой по моему лицу.

Потом отошла на несколько шагов назад и полюбовалась результатом своего человеколюбия.

– Не могу сказать, что ты стала как топ-модель, но выглядишь вполне пристойно.

– А сигареты у тебя есть? – всхлипнув, спросила я.

– Для такого случая найдутся, – усмехнулась Ада.

Мы молча прошествовали в курилку и уселись рядом на прохладную ступень.

– Хочешь последнее правило? – после долгой паузы спросила наконец Ада.

– Не знаю, – пожала плечами я, – не уверена, что я сейчас вообще хочу разговаривать. Если бы ты знала, что со мной произошло.

– А я знаю, – улыбнулась Ада, усаживаясь на ступеньку рядом со мной, – шоколадку будешь?

Она извлекла из сумки полурастаявшую плитку и отломила мне половину. Уныло пережевывая горький шоколад, я подумала, что конфетотерапия – не лучший выход. В процессе сладкого жевания кажется, что вроде бы тебе стало намного легче, но потом ты подходишь к зеркалу, видишь свои округлившиеся щеки и понимаешь, что еще больше все испортила.

– Итак, правило последнее, – торжественно объявила Ада с набитым ртом. – Никогда не спи с начальством.

Я подавилась шоколадом и закашлялась. Аде пришлось долго молотить меня ладонью по спине. Пока я наконец не выдавила:

– Откуда ты… То есть о чем ты? Ты что-то перепутала.

– Кашеварова, мне-то можешь не врать, – криво усмехнулась она, – да и никому можешь не врать, все наши в курсе.

– Что значит «все наши в курсе»?! – повысила голос я. – Объясни все по порядку! Это какой-то сумасшедший дом…

– Вот в этом ты права. Наша редакция – дурдом. Но в этом виновата только специфика нашей программы. Помнишь, я тебе недавно говорила, что все наши бабы-журналистки устроились сюда в расчете подцепить подходящего «джентльмена»?

– Ну, – мрачно подтвердила я.

– И, казалось бы, логика железная. Каждый день мы берем интервью у сливок общества, талантливых, богатых, успешных мужчин. Наши шансы увеличиваются вдвое, втрое!

– Я тоже об этом думала, – я вздохнула, потому что мне вдруг вспомнилось, как тщательно я собиралась на новую работу. Весь шкаф перевернула, все окрестные магазины опустошила.

– Вот видишь. У нас своя игра, а у Волгина своя.

– Не понимаю, но при чем тут потенциальное замужество журналисток и руководитель программы?

– Глупенькая, – Ада погладила меня по волосам.

Честно говоря, ее снисходительность начала меня раздражать. К тому же меня всегда передергивало, когда малознакомые люди прикасались к моей голове.

– Волгин внимательно наблюдал за тем, как каждая из нас постепенно разочаровывалась, – с совершенно неуместной в данной ситуации улыбкой продолжила Ада. – При этом он был внимательным начальником. Он всегда был готов утешить, посочувствовать. Чаем угощал.

– Меня до дома подвез. И на концерт классической музыки водил, – вздохнула я.

– А меня в зоопарк! – воскликнула Ада. Похоже, ее (в отличие от меня) радовало неожиданное обнаружение товарки по несчастью. – На ослике катал, представляешь?

– Даже не представляю, – мрачно сказала я, – ладно, допустим, он просто бабник. Но зачем было так со мной поступать?

– А со мной? – пожала плечами коллега. – А с Лекой? Может быть, ему доставляет удовольствие женщин унижать. Может быть, по-другому он не возбуждается. Откуда мне знать.

– И с Лекой тоже? – усмехнулась я. – Неужели и со Спиридоновой у него был так называемый роман?

– Со всеми. Каждый раз одна и та же история. Когда в редакцию приходит новенькая журналистка, все ждут развития событий. Честно говоря, это наше любимое развлечение. Уж прости.

– Развлечение? – Ада больше не казалась мне «мудрой взрослой». – Ни фига себе развлечение. У меня, может быть, сердце разбито, а они развлеклись.

– Поменьше пафоса, – поморщилась она, – в твоем возрасте сердце легко отремонтировать. Вот увидишь, когда к нам придет новенькая журналистка и ты сама увидишь все своими глазами, тебе станет легче.

– Не станет. Слушай, а Грушечка? – Я вдруг вспомнила о том, как стервозная толстуха вдруг резко изменила свое ко мне отношение. – С ней он тоже… того?

– И того и сего, – загадочно улыбнулась Ада, – с Грушечкой вообще отдельная история. Хорошо, что ты сидишь.

Ада схватила меня за руку. Ее ладонь была горячей и сухой. Я подумала, что руки у нее старушечьи, несмотря на то что она так истово следит за собой. Все в выступающих венах и бурых пигментных пятнах. И Волгин с ней… И катал ее на ослике. Ладно секс – с этим я еще могла бы смириться, в конце концов, я наслышана о сексуальной неразборчивости мужчин. Но водить в зоопарк эту клоунессу! Угощать ее чаем в интимном полумраке!

Да как он мог?!

– Грушечка – жена Волгина, – тоном конферансье, объявляющего выступление знаменитого оперного певца, сказала вдруг Ада.

– Что-о? – Только теперь до меня дошел смысл ее слов о преимуществах моего сидячего положения.

– Это так, – кивнула она.

Моя реакция ее, казалось, забавляла. Я догадалась, что это и есть основная часть «развлечения». Открыть глаза убогой дуре и посмотреть, как она бесится.

И еще… Еще я поняла, кого он называл Фруктиком. И как до меня сразу не дошло? Грушечка, фруктик – аналогия прямая и понятная.

– Она тебя ревновала. И ее можно понять. Ей-то это все тоже не нравится. Но теперь, когда она знает, что вас ничего больше не связывает… Теперь она изменится и будет с тобой паинькой. Мне вот даже удалось с ней немного подружиться. Она вообще хорошая баба, только очень нервная. Она больше не будет подсовывать тебе сомнительных героев. И больше не будет кричать на тебя по поводу опозданий.

Спокойный голос Ады действовал на меня как красная тряпка на быка. Еще секунда – и подцеплю ее на рога.

– В сущности, у нас здесь не так плохо работать. Зарплата, конечно, небольшая, но вместе с премиями получается неплохо. И коллектив дружный. А теперь ты стала совсем своей. Вот увидишь, через пару недель от твоей обиды не останется и следа.

– Через пару недель?! – взревела я, вскочив на ноги. – Ни за что!! Потому что я не останусь в этом дурдоме ни на одну лишнюю минуту!!! Ни на одну!