Двумя днями позже Фред изумленно наблюдал на третьем мониторе, как Роберт Арктор явно наугад выбрал книгу из книжного шкафа в гостиной. Может, за ней спрятаны наркотики, предположил Фред и увеличил изображение. А может, там записан номер телефона или адрес? Ясно, что Арктор вытащил книгу не для чтения; он только что вошел в дом и даже не снял плащ. У Арктора был странный вид – напряженный и одновременно ошарашенный.

Камера показала разворот книги крупным планом: цветная фотография запечатлела мужчину, приникшего ртом к соску женщины; оба индивида были голы. Женщина, по-видимому, испытывала оргазм: ее глаза были полузакрыты, а рот открыт в беззвучном стоне. Может, Арктор использует книгу для занятий онанизмом?.. Нет, не обращая на фотографию внимания, он стал надтреснутым голосом декламировать какую-то мистическую тарабарщину на немецком – вероятно, для того, чтобы озадачить тех, кто мог его слышать. Очевидно, думал, что его дружки дома, и хотел их таким образом выманить.

Никто не появлялся. Фред знал, что Лакмен закинулся «смесью» и вырубился, полностью одетый, у себя в спальне, не дойдя несколько шагов до дивана. Баррис давно ушел.

Чем же все-таки занимается Арктор, недоумевал Фред, отмечая последний участок записи. С каждым днем этот тип ведет себя все более странно. Теперь я понимаю, что имел в виду информатор, который нам звонил.

А вдруг произнесенная Арктором фраза является командой для некоего электронного устройства, установленного в доме? Команда на включение или выключение. Может быть, на создание помех… Сомнительно. Вряд ли это вообще имеет какой-либо рациональный смысл – разве что для самого Арктора.

Нет, он точно псих. Просто повредился. С того дня, как обнаружил поломанный цефаскоп. Или с того дня, как едва не угробился в машине. Он и раньше был малость тронутый и окончательно свихнулся в «день собачьего дерьма», как выражается сам Арктор.

Вообще-то его нельзя строго судить, подумал Фред, наблюдая, как Арктор устало скинул плащ. Такое хоть кого с ума сведет. Однако большинство людей давно бы уже пришли в себя. Арктору, наоборот, становится все хуже. Читает вслух неизвестно кому несуществующие цитаты на иностранных языках…

Если только он надо мной не издевается, тревожно подумал Фред. Может, он каким-то образом догадался о наблюдении и… Заметает следы? Просто развлекается? Что ж, время покажет… И все-таки он нас надувает! Некоторые люди просто чувствуют, когда за ними ведется наблюдение. Это вовсе не паранойя, скорее примитивный инстинкт, как у мыши или любого животного, за которым охотятся. Они знают, что их выслеживают, знают, и все… Вот он и несет чушь специально для нас, прикрываясь маской психа. Увы, наверняка сказать невозможно. Под масками могут быть другие маски, множество слоев.

Голос Арктора разбудил Лакмена, лежащего на полу в спальне. Из гостиной послышался стук – это Арктор вешал плащ и уронил его. Лакмен одним движением подобрал под себя длинные мускулистые ноги и встал, схватив топорик, который держал на столике рядом с кроватью. Затем беззвучными кошачьими шагами приблизился к двери, ведущей в гостиную.

В гостиной, на третьем мониторе, Арктор взял с журнального столика письма и начал их просматривать. Найдя рекламный проспект, швырнул его в корзину и промахнулся.

Услышав это, Лакмен напрягся и вытянул шею вперед, как будто принюхиваясь.

Арктор, читая письмо, вдруг нахмурился и выругался.

Лакмен сразу расслабился, отшвырнул топорик, пригладил волосы и открыл дверь.

– Привет. Как дела?

– Я проезжал мимо здания Мейлорской микрофотокорпорации, – сообщил Арктор.

– Да ну?

– Там проводили инвентаризацию, и один из служащих случайно унес с собой важные документы – они прилипли к каблуку. Поэтому весь персонал ползал по автостоянке возле здания корпорации с пинцетами, увеличительными стеклами и бумажными пакетиками.

– А награду назначили? – Лакмен широко зевнул и забарабанил ладонями по плоскому мускулистому животу.

– Награду они тоже потеряли. Это была такая крошечная монетка.

– И часто тебе приходится наблюдать подобные вещи?

– Только здесь, в нашем округе.

– А оно большое – здание микрофотокорпорации?

– Около дюйма в высоту, – ответил Арктор.

– Сколько оно весит, по-твоему?

– Вместе со служащими?

Фред включил перемотку вперед. Когда по счетчику прошел час, он остановил ленту.

– …фунтов десять, – сказал Арктор.

– А как же ты его распознал, проезжая мимо, если оно с дюйм высотой и весит всего десять фунтов?

Арктор теперь сидел на диване, задрав ноги на спинку стула.

– У них огромная вывеска.

Боже, подумал Фред и снова промотал ленту вперед, минут на десять.

– …похожа? – спрашивал Лакмен. Он сидел на полу и крошил травку. – Небось неоновая? Интересно, я ее видел? Она приметная?

– Сейчас покажу, – сказал Арктор и засунул руку в нагрудный карман рубашки. – Я прихватил ее с собой.

Фред снова включил перемотку.

– …а знаешь, как провезти микрофотографии контрабандой? – говорил Лакмен.

– Да как угодно. – Арктор, откинувшись на диване, курил травку. В воздухе клубился дым.

– Нет, так, чтобы никто не допер! – горячился Лакмен. – Мне Баррис сказал по секрету. Я обещал не рассказывать, потому что он хочет вставить это в свою книгу.

– В какую книгу? «Распространенные домашние наркотики и…»?

– Нет. «Простые способы ввоза и вывоза контрабанды в зависимости от того, куда вы направляетесь: в США или обратно». Микрофотографии надо везти с наркотиками. Например, с героином. Понимаешь, они такие маленькие, что в пакете с наркотиком их не заметят. Они такие…

– Тогда какой-нибудь торчок вкатит себе дозу микрофотографий!

– Это будет самый разобразованный торчок на свете.

– Смотря что на фотографиях.

– У Барриса есть клевый способ провоза наркотиков через границу. Знаешь, на таможне всегда спрашивают, что вы везете. А сказать «наркотики» нельзя, потому что…

– Ладно, так как?

– Ну вот. Берешь огромный кусок гашиша и вырезаешь из него фигуру человека. Потом выдалбливаешь нишу и помещаешь заводной моторчик, как в часах, и еще маленький магнитофон. Сам стоишь в очереди сзади и, когда приходит пора, заводишь ключ. Эта штука подходит к таможеннику, и тот спрашивает: «Что везете?» А кусок гашиша отвечает: «Ничего» – и шагает дальше. Пока не кончится завод, по ту сторону границы.

– Вместо пружины можно поставить батарею на фотоэлементах, и тогда он может шагать хоть целый год. Или вечно.

– Какой толк? В конце концов он дойдет до Тихого океана. Или до Атлантического. И вообще сорвется с края земли…

– Вообрази стойбище эскимосов и шестифутовую глыбу гашиша стоимостью… сколько такая может стоить?

– Около миллиарда долларов.

– Больше, два миллиарда. Сидят себе эскимосы, обгладывают шкуры и вырезают по кости, и вдруг на них надвигается глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов, которая шагает по снегу и без конца талдычит: «Ничего… ничего… ничего…»

– То-то эскимосы обалдеют!

– Что ты! Легенды пойдут!

– Можешь себе представить? Сидит старый хрыч и рассказывает внукам: «Своими глазами видел, как из пурги возникла шестифутовая глыба гашиша стоимостью два миллиарда долларов и прошагала вон в том направлении, приговаривая: «Ничего, ничего, ничего». Да внуки упекут его в психушку!

– Не, слухи всегда разрастаются. Через сто лет рассказывать будут так: «Во времена моих предков девяностофунтовая глыба высокопробнейшего афганского гашиша стоимостью восемь триллионов долларов вдруг как выскочит на нас, изрыгая огонь, да как заорет: «Умри, эскимосская собака!» Мы били и били ее копьями, и наконец она издохла».

– Дети этому не поверят.

– Нынче дети вообще ничему не верят.

– Разговаривать с ребенком – одно расстройство, – заметил Лакмен. – Меня какой-то пацан попросил описать первый автомобиль… Черт побери, да я родился в тысяча девятьсот шестьдесят втором году!

– Неслабо… Меня однажды о том же самом просил один торчок, совсем выгоревший, – так ему было двадцать семь, всего на три года младше меня. Ничего уже не соображал. Позже он раз закинулся кислоткой – или чем-то вроде – и вообще начал ходить под себя, а когда ему говорили что-нибудь типа «Как дела, Дон?», он только и мог, что повторять как попугай: «Как дела, Дон? Как дела, Дон?..»

Наступило молчание. Двое мужчин курили травку в задымленной комнате. Долго, мрачно, молча.

– Знаешь, Боб, – заговорил наконец Лакмен, – ведь когда-то я был таким же, как все.

– Я тоже.

– Не знаю, что случилось…

– Знаешь, – покачал головой Арктор. – Это случилось со всеми нами.

– Ладно, проехали. – Лакмен глубоко и шумно затянулся.

В спецквартире зазвонил телефон. Костюм-болтунья снял трубку и протянул ее Фреду.

– Помните, на прошлой неделе вы были у нас? – произнес голос в трубке. – Проходили тестирование?

– Да, – после короткой паузы ответил Фред.

– Приходите снова. – На том конце линии тоже зависла пауза. – Мы обработали последние материалы. Теперь необходимо выполнить полную программу тестов на адекватность восприятия и другие процедуры. Вам назначено на завтра, в три часа в той же комнате. Это займет часа четыре. Помните номер комнаты?

– Нет, – сказал Фред.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – твердо ответил Фред.

– Какие-нибудь неприятности? На работе или в личной жизни?

– Я поссорился со своей девушкой.

– Испытываете ли вы чувство растерянности? Не сталкиваетесь ли с трудностями в опознавании людей и предметов? Не кажется ли вам что-нибудь вывернутым шиворот-навыворот? И, кстати говоря, не наблюдаете ли вы у себя пространственно-временной или языковой дезориентации?

– Нет, – мрачно произнес Фред. – Нет – по каждому из поименованных пунктов.

– Итак, завтра в комнате двести три, – сказал врач.

– А какой материал…

– Поговорим завтра. Приходите, ладно? Не расстраивайтесь, Фред! – Клик.

Клик тебе, подумал Фред, вешая трубку.

В раздражении, что его нагружают, заставляя заниматься неприятными вещами, он включил проекторы, и трехмерные образы внутри мониторов ожили в цвете и движении. Из динамиков снова полилась бессмысленная и бесполезная для Фреда болтовня.

– Эту крошку, – бубнил Лакмен, – обрюхатили, и она решила сделать аборт, потому что была на четвертом месяце и живот уже стало видно. Но сама палец о палец не ударила, только канючила, как все дорого. А пособие ей почему-то не полагалось. Как-то я к ней забегаю, а там одна ее подружка твердит, что у нее истерическая беременность. «Ты просто хочешь верить, что беременна. Это комплекс вины. А аборт, расходы на него – это комплекс наказания». А крошка – она мне дико нравилась – и говорит спокойненько: «Ну что ж, если у меня истерическая беременность, то я сделаю истерический аборт и заплачу истерическими деньгами».

– Интересно, чья физиономия красуется на истерической пятерке, – задумчиво произнес Арктор.

– А кто был у нас самым истерическим президентом?

– Билли Фалкс. Он только думал, что его избрали президентом.

– В каком году?

– Он воображал, что его избрали на два четырехлетних срока, начиная с 1882 года. После длительного курса лечения он признал, что срок был только один…

Фред со злостью перемотал запись на два с половиной часа вперед. Сколько они будут нести эту ахинею? Весь день? Вечно?

– …берешь ребенка к врачу, к психиатру, и жалуешься, что ребенок все время заходится в крике. – На кофейном столике перед Лакменом стояли две коробки с травкой и банка пива. – Кроме того, ребенок постоянно врет, придумывает самые несуразные истории. Психиатр осматривает ребенка и ставит диагноз: «Мадам, у вашего ребенка истерия. То есть ребенок истерический. Но я не знаю почему». И тогда ты, мать, настал твой час, ты ему эдак: «Я знаю почему, доктор. Потому что у меня была истерическая беременность».

Лакмен и Арктор покатились со смеху. Им вторил Джим Баррис; он вернулся и теперь сидел в гостиной, наматывая на гашишную трубку белую проволоку.

Фред прогнал пленку еще на час вперед.

– …этот парень, – рассказывал Лакмен, – выступал по телевидению как всемирно известный самозванец. В интервью он заявил, что в разное время представлялся великим хирургом из медицинского колледжа Джона Гопкинса, субмолекулярным физиком-теоретиком из Гарварда, финским писателем, лауреатом Нобелевской премии в области литературы, свергнутым президентом Аргентины, женатым на…

– И все это сходило ему с рук? – поразился Арктор. – Его не разоблачали?

– Парень ни за кого себя не выдавал. Просто он выдавал себя за всемирно известного самозванца. Об этом потом писали в «Лос-Анджелес таймс» – они проверяли. Работал дворником в Диснейленде, затем прочитал биографию всемирно известного самозванца – такой действительно был – и сказал себе: «Да ведь я тоже могу выдавать себя за всех этих экзотических парней!» А после подумал и решил: «На кой черт? Лучше просто выдавать себя за самозванца». Он огреб на этом деле немалую монету, как писали в «Таймсе». Почти столько же, сколько настоящий всемирно известный самозванец. Причем без всякого труда.

– Самозванцев пруд пруди. Мы сами сталкиваемся с ними на каждом шагу. Только они выдают себя не за физиков-теоретиков, – заметил Баррис, тихонько корпящий в углу над трубкой.

– Ты имеешь в виду шпиков, этих гадов из Отдела по борьбе с наркоманией? – сказал Лакмен. – Интересно, среди наших знакомых они есть? Как они выглядят?

– Все равно что спрашивать: «Как выглядит самозванец?» – отозвался Арктор. – Я как-то болтал с одним толкачом, которого взяли с десятью фунтами гашиша на руках. Ну и спросил, как выглядел обманувший его шпик. Знаете, агент полиции выдает себя за приятеля одного приятеля…

– Они выглядят точь-в-точь как мы, – бросил из угла Баррис.

– Даже больше! – воскликнул Арктор. – Этот толкач – его уже приговорили и на следующий день должны были отправить в тюрягу – сказал мне: «Волосы у них еще длиннее, чем у нас». Так что мораль, я полагаю, такова: держись подальше от типов, которые выглядят точь-в-точь как ты.

– Бывают и женщины-шпики, – вставил Баррис.

– Я бы хотел познакомиться с таким, – сказал Арктор. – В смысле – сознательно. Точно зная, что это шпик.

– Когда он наденет на тебя наручники, – ухмыльнулся Баррис, – будешь знать точно.

– Я что имею в виду? – продолжал Арктор. – Какая у них жизнь? Есть ли у них друзья? Знают ли жены об их работе?

– У них нет жен, – заявил Лакмен. – Они живут в пещерах и крадутся за тобой по пятам, выглядывая из-под машин. Как тролли.

– А что они едят?

– Людей, – сказал Баррис.

– Как это вообще у них получается? – спросил Арктор. – Выдавать себя за шпиков?

– Что?! – в один голос вскричали Баррис и Лакмен.

– Черт, я совсем обалдел, – улыбаясь, сказал Арктор. – «Выдавать себя за шпика», брр… – Он потряс головой.

– ВЫДАВАТЬ СЕБЯ ЗА ШПИКА? – повторил Лакмен, не сводя с него глаз.

– Сегодня у меня в мозгах каша, – пожаловался Арктор. – Я лучше сосну.

Фред остановил ленту. Фигуры в мониторах замерли.

– Перекур? – спросил костюм-болтунья.

– Да. Я устал. Эти бредни рано или поздно доканывают. – Он поднялся и взял сигареты. – Не понимаю и половины из того, что они несут. Я так устал. Устал их слушать.

– Когда находишься вместе с ними, даже легче, правда? – сказал костюм-болтунья. – Ты ведь вхож в их компанию? Под прикрытием, так ведь?

– Ни за что не стал бы иметь дела с такими ублюдками! – скривился Фред. – Талдычат одно и то же без конца. Какого черта они вечно вот так сидят и травят байки?

– А какого черта мы здесь сидим? Это ведь чертовски нудное занятие, если разобраться.

– Нам приходится, это наша работа. У нас просто нет выбора.

– Как в тюрьме, – кивнул костюм-болтунья. – Никуда не денешься.

«Выдавать себя за шпика», – подумал Фред. Что это значит? Одному богу известно…

Выдавать себя за самозванца. За того, кто живет под машинами и питается грязью. Не за всемирно известного хирурга, или писателя, или политического деятеля, о которых говорят по телевизору.

Дурацкая фраза Арктора снова и снова звучала в голове, несмотря на то что запись давно уже была выключена. Поскорее бы забыть эти слова. И забыть, хотя бы ненадолго, его самого.

– Порой у меня такое чувство, – проговорил Фред, – будто я знаю, что они сейчас скажут. Слово в слово.

– Это называется «дежавю», – кивнул костюм-болтунья. – Один совет: прокручивай ленту вперед не на час, а сразу, скажем, часов на шесть, а потом возвращайся понемногу назад, пока не наткнешься на что-нибудь стоящее. Понимаешь? Назад, а не вперед. Так тебя не будет затягивать ритм их болтовни. Шесть или даже восемь часов вперед, а потом большими скачками назад. Ты быстро привыкнешь – начнешь чувствовать, когда там километры пустоты, а когда есть что-то полезное.

– Просто научишься пропускать все мимо ушей, – добавил другой костюм-болтунья, – пока не всплывет интересная фраза. Как мать, которая спит и не реагирует ни на какой шум, даже если мимо проедет грузовик, но тут же просыпается, едва ее младенец подаст голос. Даже если он пискнет чуть слышно. Это регулируется подсознанием: оно умеет работать избирательно, главное – усвоить, что нужно слушать.

– Я знаю, – сказал Фред. – У меня самого двое детей.

– Мальчики?

– Нет, девочки. Еще маленькие.

– Нормально, – кивнул собеседник. – Моей дочке всего годик.

– Никаких имен! – вмешался другой костюм-болтунья. Они рассмеялись. Хотя и не очень весело…

Так или иначе, вот что следует передать по инстанциям – таинственную фразу «выдавать себя за шпика». Дружки Арктора тоже удивлены. Когда я завтра к трем пойду в Отдел, надо это распечатать – аудиозаписи будет достаточно – и обсудить с Хэнком вместе со всем остальным, что еще всплывет. Но даже если ничего другого не всплывет, какое-то начало уже есть. Значит, круглосуточная слежка ведется не зря.

Значит, я был прав.

Арктор проговорился. Выдал себя.

Что это значит, мы пока не знаем. Однако узнаем непременно. Мы будем преследовать Арктора, пока он не упадет замертво, подумал Фред. Как бы ни было тошно все время лицезреть и слушать его и ему подобных. И как только я мог сидеть с ними столько времени?! Не жизнь, а бесконечная пустота, как сказал этот агент. Пустота и туман: все мутно – и в сознании, и вокруг. Везде. Что за люди?!

С сигаретой в руке он прошел в ванную, запер за собой дверь и достал из сигаретной пачки десять таблеток смерти. Налил кружку воды и запил все десять. Маловато… Ладно, подумал он, после работы закинусь еще. Сколько там времени осталось? Фред посмотрел на часы и попытался прикинуть. Мысли в голове путались. Черт! Сколько же это будет? Что-то непонятное творится с его чувством времени. Все проклятые записи – их вредно слишком долго просматривать. Потом вообще невозможно понять, который час.

Я чувствую себя так, как будто закинулся кислоткой и вошел в автомойку. Сотни гигантских мыльных щеток бешено вращаются и тащат меня сквозь бесконечные туннели из черной пены. Не самый лучший способ зарабатывать деньги.

Фред отпер дверь, вышел из ванной и неохотно направился к своему рабочему месту.

– …сдается мне, – говорил Арктор, – что Бог просто умер.

– Я и не знал, что Он болел, – усмехнулся Лакмен.

– Мой «олдсмобиль», похоже, крепко стал на якорь. Я решил его продать.

– А сколько в нем? – спросил Баррис.

Фунтов десять, подсказал про себя Фред.

– Фунтов десять, – ответил Арктор.

На следующий день, в три часа, Фред, чувствовавший себя еще хуже, чем накануне, явился в кабинет, где его ждали два офицера-медика – другие, незнакомые.

– Сперва левым, а потом правым глазом вы увидите ряд хорошо известных предметов. Одновременно на панели перед вами будут высвечиваться очертания сразу нескольких предметов, также вам хорошо знакомых. С помощью указки вам необходимо выбрать то изображение, которое соответствует показываемому предмету. Учтите, объекты будут чередоваться очень быстро, так что долго не размышляйте. Счет ведется и по точности, и по времени. Ясно?

– Ясно, – ответил Фред, держа наготове указку.

Перед ним побежала череда знакомых предметов, и он торопливо начал тыкать указкой в освещенные контуры на панели, смотря сначала левым, а потом – правым глазом.

– Теперь мы закрываем ваш левый глаз и мельком показываем изображение знакомого предмета перед правым глазом. Левой рукой, повторяю, левой рукой вы должны выбрать из группы предметов только что увиденный.

– Ясно, – сказал Фред.

Ему показали картинку с игральной костью; левой рукой он шарил среди россыпи безделушек, пока не отыскал игральную кость.

– В следующем тесте вы должны не глядя нащупать левой рукой буквы и прочитать сложенное из них слово, а правой рукой написать это слово.

Он так и сделал. Получилось слово «ЖАР».

– Теперь с закрытыми глазами нащупайте левой рукой предмет и назовите. После этого вам будут показаны три предмета, похожих друг на друга, и вы должны будете сказать, который из трех больше похож на тот, что вы трогали.

– Хорошо, – сказал Фред и сделал все это, а затем еще многое другое. Так продолжалось около часа. Ощупай, скажи, посмотри одним глазом, выбери. Ощупай, скажи, посмотри другим глазом, выбери. Запиши, нарисуй.

– Ваши глаза закрыты, в руках по предмету. Определите на ощупь, идентичны ли предметы в вашей правой и левой руке.

Он сделал и это.

– Вам будет быстро показана последовательность треугольников. Вы должны сказать, один и тот же это треугольник или…

Еще через два часа его заставили вставлять детали сложной формы в сложные отверстия, засекая при этом время. Он чувствовал себя снова в первом классе, причем двоечником. Даже хуже. Мисс Фринкель, подумал он, старая ведьма мисс Фринкель. Так же вот стояла и подбрасывала мне задачки…

Тесты следовали один за другим.

– Что неправильно в этой картинке? Один из предметов здесь лишний. Назовите…

Он назвал.

Ему показали набор предметов; он должен был протянуть руку и убрать лишний, затем убрать все лишние из разных наборов и сказать, что общего было между этими лишними предметами.

Тут время вышло. Ему велели выпить чашечку кофе и обождать в приемной.

Позже – казалось, через несколько часов, – в приемную вышел один из врачей.

– Нам нужно исследовать вашу кровь. – Он протянул листок бумаги. – Найдите внизу комнату с табличкой «Лаборатория патологии». Там у вас возьмут кровь на анализ. Затем снова возвращайтесь сюда и ждите.

– Ладно, – мрачно сказал Фред и поплелся по коридору, держа в руке листок. Следы наркотиков, вот что они ищут.

Вернувшись из лаборатории в комнату 203, он подошел к одному из врачей и спросил:

– Можно мне пока сходить к начальнику? А то он скоро уйдет.

– Пожалуй, – разрешил врач. – Раз уж мы решили сделать анализ крови, для окончательного заключения потребуется время. Идите, мы позвоним. Вы идете к Хэнку?

– Да, я буду наверху, у Хэнка.

– Сегодня настроение у вас хуже, чем в нашу первую встречу.

– Простите? – сказал Фред.

– В нашу встречу на той неделе. Вы все время шутили и смеялись. Хотя чувствовалось, что внутри напряжены.

Ошарашенно глядя на него, Фред узнал одного из тех двух врачей. Но промолчал. Лишь хмыкнул и направился к лифту. Эти проверки действуют на меня угнетающе, подумал он. Интересно, с кем из них я сейчас разговаривал? С усачом или… Должно быть, с другим, с безусым. У этого нет усов.

– Вручную нащупайте предмет левой рукой, – пробормотал Фред, – и в то же время посмотрите на него правой. А затем своими собственными словами скажите нам…

Большей околесицы он придумать не мог. Разве что с их помощью…

В кабинете Хэнка находился посетитель. Он был без костюма-болтуньи и сидел в дальнем углу лицом к Хэнку.

– К нам пришел информатор, который звонил насчет Боба Арктора, – представил Хэнк.

– Да, – выдавил Фред, остановившись как вкопанный.

– Он снова позвонил нам, вызвавшись дать дополнительные сведения, и мы предложили ему явиться лично. Вы его знаете?

– Еще бы, – сказал Фред, глядя на Барриса. Тот с уродливой ухмылкой на лице вертел в руках ножницы, явно чувствуя себя как дома. Вот мразь, с отвращением подумал Фред. – Джеймс Баррис, не так ли? Вы ранее привлекались?

– Согласно документам, перед нами Джеймс Р. Баррис, – кивнул Хэнк. – Так он себя и назвал. Судимостей у него нет.

– Чего он хочет? – спросил Фред и повернулся к Баррису: – Что вы хотите сообщить?

– Я располагаю информацией, – негромко произнес Баррис, – что мистер Арктор – член мощной секретной организации, не ограниченной в средствах, располагающей арсеналом оружия и пользующейся шифрами. Организация, по всей видимости, ставит целью свержение…

– Это уже домыслы, – перебил Хэнк. – Чем она занимается? Где доказательства? Говорите только о том, что знаете наверняка.

– Вы когда-нибудь находились на лечении в психиатрической клинике? – спросил Фред.

– Нет, – ответил Баррис.

– Дадите ли вы официальные показания под присягой? – продолжал Фред. – Вы согласны явиться в суд и…

– Он уже сказал, что согласен, – перебил Хэнк.

– Доказательства, которые я могу представить, – заявил Баррис, – представляют собой телефонные разговоры Роберта Арктора, которые я записал. Тайно записал, без его ведома.

– Что это за организация? – потребовал Фред.

– Я считаю… – начал Баррис, но Хэнк раздраженно взмахнул рукой. – Она политическая и действует против нашей страны. – Баррис вспотел от волнения и даже слегка дрожал, но сохранял довольный вид. – Извне… враги Соединенных Штатов.

– Какое отношение имеет Арктор к источнику препарата «С»? – спросил Фред.

Учащенно моргая, то и дело облизывая губы и гримасничая, Баррис сказал:

– Это все есть в моей… – Он запнулся. – Изучив мою информацию… то есть мои доказательства, вы, без сомнения, придете к выводу, что препарат «С» изготавливают в иностранном государстве, которое намерено расправиться с США, и что мистер Арктор глубоко замешан в подрывной…

– Можете ли вы назвать имена других членов организации? – спросил Хэнк. – Контакты Арктора?.. Предупреждаю, дача ложных показаний является преступлением, и в этом случае вы будете привлечены к ответственности.

– Ясно, – кивнул Баррис.

– Итак, сообщники Арктора?

– Некая мисс Донна Хоторн. Под всевозможными предлогами он регулярно входит с ней в сношения.

Фред рассмеялся:

– В сношения! Что вы имеете в виду?

– Я выследил его, – медленно отчеканил Баррис. – Наблюдал за ним из своей машины. Тайно.

– Он часто ее посещает? – спросил Хэнк.

– Да, сэр, очень часто. Не реже…

– Она его подружка, – перебил Фред.

– Мистер Арктор также… – продолжал Баррис.

Хэнк повернулся к Фреду.

– Каково ваше мнение?

– Определенно следует взглянуть на доказательства.

– Приносите, – велел Хэнк Баррису, – все приносите. Прежде всего нам нужны имена. Имена, телефоны, номерные знаки автомашин. Имеет ли Арктор дело с большими партиями наркотиков? С коммерческими объемами?

– Безусловно, – подтвердил Баррис.

– Каких именно наркотиков?

– Разных. У меня есть образцы. Я предусмотрительно брал пробы – для анализа. Могу тоже принести, там много всего.

Хэнк и Фред переглянулись.

Баррис, устремив вперед отсутствующий взгляд, улыбался.

– Что вы желаете добавить? – обратился Хэнк к Баррису. Затем повернулся к Фреду: – Не послать ли с ним за доказательствами полицейского?

Хэнк боялся, как бы Баррис не струхнул и не смылся, оставив их с носом.

– Вот еще что, – сказал Баррис. – Мистер Арктор – неизлечимый наркоман и без препарата «С» не в состоянии прожить и дня. Рассудок его помутился. Арктор опасен.

– Опасен, – повторил Фред.

– Да! – торжествующе объявил Баррис. – У него случаются провалы памяти, которые типичны для вызываемых препаратом «С» нарушений мозговой деятельности. Полагаю, не осуществляется оптическая инверсия в связи с ослаблением ипсилатерального компонента… А также, – Баррис откашлялся, – имеет место повреждение corpus callosum.

– Я просил… предостерегал вас от беспочвенных высказываний. Так или иначе, мы пошлем с вами полицейского. Согласны?

Баррис ухмыльнулся и кивнул:

– Но само собой…

– Он будет в штатском.

Баррис кашлянул.

– Меня могут убить. Мистер Арктор, как я говорил…

Хэнк кивнул.

– Мистер Баррис, мы ценим ваши усилия и осознаем риск, которому вы подвергаетесь. Если информация послужит доказательством на суде, тогда, разумеется…

– Я пришел не ради денег, – вставил Баррис. – Этот человек болен. Его мозг поврежден препаратом «С». Я пришел, чтобы…

– Цель вашего прихода для нас не имеет значения, – оборвал Хэнк. – Нас интересует лишь ценность вашей информации. Остальное – ваше личное дело.

– Благодарю вас, сэр, – сказал Баррис.

И расплылся в улыбке.