Часть 1
ТАНЦУЮТ ВСЕ

Вот как-то удалось мне в жизни совместить две, казалось бы, несовместимые вещи. В частности, любовь и столь же яростную ненависть к дорогам. С одной стороны, есть, определенно есть что-то душещипательное в веренице пройденных километров и в чехарде уплывающих куда-то за спину деревьев. Что-то такое зыбко невесомое, что наводит на томительные думы и вроде как убаюкивающе раскрепощает тебя, заставляя успокоиться и смотреть трезво в будущее. Но как всегда в путешествиях, как это уже бывало, и не раз, в прошлом, все это возвышенное настроение разбивалось хрустальными осколками о суровую действительность банального комфорта.

— Ну что вы там, барон? Живы ли вы, мой юный друг? — Граф Десмос постучал своей тросточкой по разлапистой ели, под которой я в задумчивости и в тягостных трудах пытался справить утренний туалет.

— Япона мать! Граф! — От его стука по стволу дерева миллиард капелек от ночного дождя, обильно засевших на ветвях, сорвались вниз леденящим душем на мое полуобнаженное, юное и еще не совсем оправившееся (от болезней) тело, заставляя подскочить на месте выше своего роста и пребольно коснуться темечком одной из ветвей. — …вас… в… и!..

— Барон! Я вас умоляю, где ваши манеры? — Расплывшись в улыбке и вскинув бровь, остановил мои словоизлияния глава вампирского гнезда. — Сдержанней надо быть, сдержанней!

— Да идите вы знаете куда, граф? — Меня аж дрожь пробила, когда остатки капелек, упавших за шиворот, завершили свой путь по моему позвоночнику вниз.

— Куда, барон? — Паршивец даже не думал убрать свою мерзкую улыбочку.

— За сухой бумагой! — буркнул я, вновь присаживаясь под елочку. — Эту вы, сударь, привели в полную негодность, промочив окончательно!

Две с половиной недели… две с половиной недели мы шли, караваном растянувшись по дорогам, полям, лесам и весям Финора. И если первое время нам везло с солнечными деньками и ласковым солнышком, то вот уже четвертый день кряду осень заявляет свои права, укрывая все непроглядной марью тумана, мелкой взвесью всепроникающего моросящего дождя и тяжестью полновесных капель, барабанящих по настилам повозок с наступлением темноты.

Нет, не успели добраться до столицы до дождей. Поплыли дороги, разверзлись хляби небесные, и грязища непролазная набросилась на нас, налипая не то что на колесный ход наших повозок, но даже лошадей заставляла с трудом выдергивать свои копыта из размякшей земли.

Теперь плетемся, не едем. Местами плывем, будем надеяться, что ползти на брюхе не придется.

По возвращению в лагерь я тут же плюхаюсь в инвалидное кресло, позволяя слугам укутать меня с головы до ног в теплые одеяла и подкатить к костру, где уже в спешном порядке накрывали утренний стол для завтрака моей персоны.

— Это ты там так орал? — вопросом встретила меня бабушка Априя, под хохот присоединившегося к нашему столу Десмоса. — Ты теперь каждое утро будешь оповещать лагерь о своем пробуждении и свершении естественных надобностей?

Что поделать, если мне все эти дождливые дни кто-то то и дело устраивал самое натуральное «западло» по утрам. Вспомнив вчерашний кошмар, я даже сейчас с ужасом ощущаю, как мое сердцебиение подскакивает до немыслимых высот. Вы только представьте себе мое состояние, когда я вчера встал чуть свет и с горем пополам забрался в кустики, радостно так присел и только собрался расслабиться, как ощутил чье-то прикосновение к самому сокровенному, оттуда, снизу! Да-да! Только глаза ото сна продрал, стянул портки, присел, а тебя кто-то потрогал за… В общем, я своими криками разбудил всех, даже тех, кто еще спал на стоянке, лишь уже выскочив из «куширей» и набрав дополнительную порцию воздуха для крика, обнаружил своего обидчика.

Интеллигентнейшей души зверь, а именно один из лесных братьев на моем попечении. Енот Профессор изволили этим утром прогуливаться по лагерю, а, завидев мое странное поведение и непонятные «орешки», кои я до этого старательно скрывал от него, решил проверить ряд научных гипотез, зародившихся в его мозгу, путем банального тыканья лапкой в оные «орешки». Чем чуть не вызвал у меня инфаркт в мои неполные двенадцать лет.

Подонок.

Так ведь и заикой можно стать.

Придерживаясь старинной мудрости, что утро добрым не бывает, не стал отвечать на подковырки и смешки Априи Хенгельман и Десмоса, а полностью погрузился в нирвану обжорства, подчищая все съестное со стола, что выставили для меня в походной скромности мои слуги. И если графа не очень прельщала еда простых смертных, то Хенгельман была вынуждена в скором времени попридержать язык, чтобы успеть с утра выхватить хоть что-то съестное из моих загребущих рук.

И снова дорога, снова ухабы и кочки, вновь серой стеной влажная пелена непрекращающегося мелкого дождя. Одно хорошо, это воздух осенью, в это время он особенный, уже холодненький и оттого еще более вкусный на мокрой земле и пряном аромате опадающей листвы.

Ходил я еще с трудом, верхом держаться в седле вообще бы не рискнул, так что в моем распоряжении на протяжении всего пути были тетрадки и записи, а также пусть пока частичное, но возвращение моих магических способностей вкупе с приобретенным опытом черной магии.

Творим?

Творим!

Помните, как там у Александра Сергеевича, у господина нашего Пушкина было?

Опыт, да, именно с опытом я стал видеть то, через что, казалось бы, еще вчера продирался, набивая шишки. В такие моменты, часто с грустью вспоминая сэра Дако, вот кого мне стоило бы в свое время внимательней слушать, а не тупо рассчитывать на вычислительные возможности моего Мака. Хотя чего уж там, Мака нужно возвращать, это незаменимый помощник, без которого я теперь словно без рук, без ног, а также лишен зрения и слуха. Свободного времени завались, так что извлекаю свои старинные записи с выкладками и начинаю вновь составлять узоры и плести узлы силовых основ для будущих заклинаний своего магического амулета — компьютера.

Сколько же я тогда допустил ошибок! Это невероятно, но теперь, когда я понимал, пусть и поверхностно, основы магии дьесальфов, я реально видел путь по минимизации и упрощению всей конструкции плюс силовой части. Ну и, как следствие общения с некромантами, имел ряд бредовых идей по обходному пути амулетных накопителей взамен сгоревших браслетов подвески.

Что там с некромантами? Кости. Да, я вот, ковыряясь как-то под вечер пером для письма в ухе, сообразил, что некроманты-то используют, даже не зачастую, а как правило, для создания амулетных структур и своих звезд призывов человеческое тело, элементную подноготную организма, беря за основы все эти унции невидимых материалов, в сумме дающих наше бренное естество.

Конечно, мощность расчетная будет не та что раньше, но ведь есть возможность подключения силовых накопителей, коих я в избытке уже насмотрелся, что в звездах, кои чертила Мила Хенгельман, что в основе магического искусства, которое мне в свое время преподавал Дако. Мне ведь что от Мака нужно? Чтобы он щиты и заклинания, как прежде, сыпал за меня, лодыря? Нет. Мне нужны его мозги, его вычислительные способности! Ну а уже как бонус позже восстановлю и остальное, на что пока моего энергетического потенциала из-за случившегося отката и полученных травм еще явно маловато.

Тут ведь сами понимаете, риск в разы возрастает. Нет, ну в самом деле, не подумали же вы, что я собрался обвешать себя костями и черепушками, зачаровав все это барахло, и словно какой-то папуас-людоед галопировать в будущем по улицам во всей своей красе? Нет, все гораздо проще, сложней ну и, как водится у меня, опасней. Я собирался оплетать вязью магических контуров свой личный запас потрохов и косточек, что по идее в энном количестве уже наличествовало в моем организме. Гениально, правда? Ага, в случае чего я не только откат заработаю, у меня еще скелет от перегрева рассыплется, изжарив меня изнутри. Это же оно, родимое, сопротивление материалов, у всего есть свой предел и пропускная способность. В том числе и у моего скелета. Вот только какая?

— Ульрих, скажи честно, ты зачем бабушку пытаешь и расспрашиваешь о том, чего тебе знать не следует?

Пользуясь случаем, я всячески расспрашивал Априю Хенгельман, пытаясь вызнать от нее те или иные вопросы ее искусства, понимая, что по приезде в столицу с Милой Хенгельман такого диалога не получится. Та быстро раскусит меня, послав ко всем чертям мои эксперименты, чем, несомненно, застопорит научный прогресс и общее благо мировой цивилизации.

— Мила говорила, что у тебя иногда бывают нездоровые мысли в плане того, куда приложить свой дар мага, это, надеюсь, не тот случай?

— Я вас умоляю! — Жаль, в свете последних событий мне не рекомендовалось мило улыбаться, из-за выбитых передних зубов это выглядело скорей пугающе, чем обезоруживающе. — Интереса ради исключительно!

Врал и врал, что называется, безбожно, пытаясь выудить крупицы недостающей информации. Расту, действительно расту как маг, мне впервые стала понятна по-настоящему ущербность людей, которые пользуются стандартами, и оттого дико хотелось сделать нечто свое, нечто уникальное, присущее только мне на стыке тьмы и света, гремучий коктейль из нельзя и можно.

Это стало моей идеей фикс, слияние двух школ, где, что ни говори, классика льесальфов является наиболее энергетически продуктивной основой, ну а уж рациональности и бережливости, а также ювелирной тонкости искусства дьесальфов просто позавидовать можно. Ну, сами посудите, так навскидку для создания предыдущего амулета на узел-конденсатор у меня ушло приблизительно восемь граммов золота, в то время как в звезде некроманта для этого использовался грамм металла. Да, есть разница в самой энергии, используемой при проходе. Своего рода напряжение, но нельзя ли оптимизировать и подобрать величину, так чтобы и нашим, и вашим?

В общем, царапал монетки, снимая стружку, и опытным путем сжигал рабочий материал, подбирая для каждого свои величины, все больше и больше убеждаясь, что, по сути, энергия фактор неизменный, меняется лишь степень насыщения. Причем стало для меня открытием, что благодаря классике магического искусства можно было так же в свою очередь оптимизировать некоторые процессы в искусстве темных эльфов. Но металлы металлами, а меня все же интересовала пропускная способность и пригодность для закрепления плетений на моем организме, здесь уже расчетные величины приходилось подбирать не то что осторожно, а просто с уходом в минус, дабы не сжечь себя любимого. Ибо аки феникс из пепла мне уже не восстать.

— Ба, а подскажи…

— Ба, а вот если так, что будет?

— Ба, а ба… — грузил я старушку, зачастую доводя ту до белого каления.

— Да отцепись же ты! — Она даже ногой топнула. — Поступишь в академию, там и ковыряй мозги преподавателям!

Короче, как бы мне ни хотелось выудить из бабули все ее знания, недвусмысленно показанный кулак Априи на вторую неделю пути дал мне понять, что надо немного сбавить обороты. К тому же у меня ведь еще есть жертва, а именно «улыбака» граф, чья улыбка в мгновение ока погасла при осознании, что старушка самоустранилась от образования любопытного ребенка. Таланты вампира я нисколько не умалял, так как доподлинно знал, что в нем пусть и в ходе физических мутаций скрываются обширные навыки мага-менталиста, а также неплохой багаж плетений. Его в свое время даже Дако уважительно охарактеризовал как мастера иллюзий.

— Умоляю. — Тут же картинно заломил он руки в тот момент, как я отвернулся от смеющейся Априи. — Лучше еще раз отрежь мне руки-ноги, чем вот так будешь издеваться над моим мозгом!

Пришлось надавить авторитетом, в конце концов, он все же мой подчиненный. Пусть и на добровольных началах. Так с горем пополам я стал постигать азы этих школ, по сути оказавшихся единым целым, так как господин Десмос не строил оптических иллюзий на основе преломления света. Наш папенька кровососущего общества занимался обманом. Вампир заставлял вас вашими глазами видеть то, чего нет, причем даже на своем уровне, не особо заботясь о картинке. Нужен страх? Пожалуйста, легкий прокол в сознание, пара плетений — и у человека активируется область мозга, ответственная за все его переживания, рисуя перед глазами все те сакраментальные ужасы, что мы таим в себе. Боишься пауков? Так вот же они родимые ползают по тебе! Боишься клоунов? Не приведи господь!

Все находится у нас в голове. Страх, любовь, ненависть, радость — именно там и именно оттуда поступают образы видений с посылов Десмоса.

— Вон, смотри. — Он взмахнул отобранной у меня тросточкой. — Впереди сидит возница, давай пробуй, как я показывал, входить в астрал. Молодец.

Ну, это у меня и вправду получалось на ура, благодаря практике с Милой Хенгельман и ее урокам врачевания.

— Теперь смотри на голову. — Он пощелкал пальцами. — Да не на мою, на возницу смотри! Что видишь?

— Шулюм какой-то, из мешанины цветов, — подал я голос.

— Замечательно, — продолжил он свой урок. — Обрати внимание на лоб и затылочную часть, видишь два участка светло-желтых тонов?

— Вижу. — Я с интересом разглядывал объект с условным названием «чья-то голова».

— Это области, ответственные за наш, вернее ваш, эмоциональный фон, — продолжил граф рассказ. — А теперь обрати внимание на нити-проводники, что бегут по всему телу, мерцая звездной крошкой. Знаешь, что это такое?

Нервные окончания, что же еще? Каналы, которые говорят нам, что это холодное, а это горячее, это шершавое, а это гладкое. Они же, эти ниточки, передают по всему нашему телу такую заразу, как любовь и прочий сумбур эмоций.

— Теперь прошу, будь внимателен и никакого нахрапа, юноша, — вернул меня из размышлений граф. — Делай слияние, контакт по принципу мягкого прикосновения, иначе человек может умом тронуться либо испытать сильнейший всплеск совершенно непредсказуемых эмоций.

Ну, тут меня учить не надо, благодаря эльфийскому плетению, я уже не раз практиковал контакт с чужим разумом, даже с двумя одновременно. Правда, это были еноты. Не люди. Но очень умные еноты. Почти как люди, только еноты.

«Медленно, Ульрих, — Десмос делал слияние вместе со мной, давая наставления. — Не спеши, будь мягче, вот так, чтобы он даже не почувствовал тебя».

Темнота и яркая вязь энергетических нитей резким контрастом сменились, после того как я скользнул в сознание мужичка, что правил нашу телегу. Я вижу мир его глазами! Я вижу мир чужими глазами!

«Тише, успокойся! — стал увещевать меня граф. — Теперь расширяй зону обхвата, соединяйся на нити-проводники, только будь внимателен! Все по заученным точкам! Иначе сломаешь человека или же сам полудурком вернешься в себя».

Нет, не подумайте, на самом деле мы не сильно-то и рисковали здоровьем нашего извозчика, это просто граф нагонял на меня страху, чтобы я чего лишнего руками, как говорится, не трогал. В этом деле он мастер и потому всегда страхует мои опыты. Я работал под его контролем, работал мягко и без глупостей, шаг за шагом вникая в азы ментальной магии.

Ну, тут, наверно, стоит немного сделать акцент на этом искусстве, так сказать, для общего кругозора. На данный момент я уже мог соединяться мыслесвязью с любым разумным существом на расстоянии примерно до десяти метров, не используя для общения свой речевой аппарат. Мог взглянуть на мир глазами любого человека, находящегося примерно в том же радиусе моего захвата, ну а самое пока главное и неоценимое это то, что я стал улавливать и вполне легко идентифицировать для себя эмоции окружающих. Эмпатия в действии, мини-детектор лжи, мне теперь нельзя было улыбаться, скрывая в своей душе злобу. Я теперь знаю, кто и как к кому относится по-настоящему! Ну, по крайней мере простых смертных я читал как открытую книгу, чего, увы, не мог сделать с магом, так как что для меня, что для Десмоса злополучный стандарт магической защиты леди Десты был непреодолимым барьером. Кстати, и слава богу, что у вампира в свое время не хватило знаний и умений сломать меня.

— Граф, а управлять человеком можно подобным образом? — Мы по-прежнему совместно тряслись на одной телеге по ухабам раскисшей дороги.

— Можно, барон. — Он вытянул ноги, прикрыв веки. Хоть солнышко и скрыто осенними тучками, но легкий дискомфорт он все же, похоже, испытывал, прогуливаясь среди дня. — Это поистине обширная область магического искусства, барон. Без наигранности хочу вам выразить свое почтение, вы перехватили от меня за какие-то дни такой объем знаний, который я смог постичь за долгие годы своей жизни.

— Не прибедняйтесь. — Махнул я на него рукой. — Во-первых, азы у меня были, и как вы, наверно, уже поняли, слияние я проводил и раньше.

— Заметно, — улыбнулся он.

— А во-вторых, вы постигли все это самостоятельно, в то время как у меня были вы, прекрасный и, главное, грамотный наставник. — Никогда не забывайте подмазаться, даже если этого вроде бы и не требуют обстоятельства.

— Ладно. — Он подобрался, вглядываясь куда-то вперед. — Давай продолжим занятие, твой радиус обхвата еще невелик, посему я тебе подскажу — приготовься. За той рощей я чувствую скопление людей, давай пробуй читать и переводить их желания и эмоции.

Впереди нас шли пять телег, так что наша очередь свернуть за поворот подошла с задержкой. В этом месте дорога изгибалась, уходя под наклоном вправо, огибая небольшую череду покатых холмов. Ряд деревьев еще скрывал от меня спуск, когда я стал на излете своих способностей выхватывать обрывки чужих чувств.

«Страх».

«Страх».

«Страх».

От удивления я покачнулся, выпадая из медитативного транса. Людей, похоже, было больше трех десятков, причем половина из них была по-настоящему охвачена чуть ли не паническим чувством страха.

— Барон! — Десмос спохватился, подскакивая на своем месте, видя мою реакцию.

— Граф! — Я похлопал по плечу сидящего на козлах мужичка, приказывая остановиться.

— Не нужно туда лезть, барон! — Он поджал губы. — Едем стороной, не нашего ума это дело!

— Почему встали? — тут же всполошилась Априя с едущей за нами телеги.

— Да вот опять, похоже, наш Ульрих себе историю нашел. — Печально покачал головой вампир.

Вампиры по команде соскочили с телег, растворяясь стремительными серыми тенями в густом придорожном подлеске, это будет наша негласная поддержка. Я и Десмос, который бережно придерживал меня за руку, неспешным ходом двинулись к повороту дороги, откуда я все четче и четче ощущал нарастающую волну человеческого страха.

Мы увидели их немного в стороне: чуть больше двух десятков крестьян с двумя телегами, запряженными пегими невзрачными лошадками. Здесь стояли, испуганно глядя на наше приближение, похоже, несколько семей, так как присутствовали дети и женщины.

— Дня вам доброго, люд честной! — Махнул я им тросточкой, все так же ковыляя в их импровизированный лагерь. — Кто такие, откуда и куда путь свой держите?

Люди явно боялись, но не нас с графом, при виде нас их сердца, наоборот, ритмичней стали выдавать дробь, в какой-то странной надежде.

— Из Пастро мы, господа. — Вперед навстречу вышел бородатый сухонький мужичок, отвешивая поклон в пояс. — На ярмарку в Туг едем, вот в пути встали, лошадки уморились.

Лошадки, говоришь? При поддержке графа я наконец «дошкандыбал» до их возов, внимательно всматриваясь в простые и перепуганные лица, пытаясь определить источник их негативных эмоций. Похоже, ситуация патовая, вроде бы и в ноги хотят бухнуться, прося о помощи, и в то же время рты не могут раскрыть. Впрочем, пожалуй, не буду пытать их пустыми расспросами. Взглянув на детей, что не способны пока еще юлить и лгать, я и так все понял без слов. Там, за телегами у обреза полянки и густого, еще не облетевшего листвой кустарника, кто-то прятался, кто-то, кто и стал причиной их зашкаливающего эмоционального фона. Мужики старательно отводили взгляд, женщины жали к груди детишек, ну а те старательно пялились в кусты, не в состоянии бороться со своим любопытством.

— Может, не будем, барон? — Десмос по моим глазам отследил путь моей мысли.

— Я вас умоляю, граф, вы же чувствуете не хуже меня!

Крестьяне, внимательно вслушивавшиеся в наш диалог, дружной толпой склонились в поклонах, заслышав наши титулы.

— Я бы все же рекомендовал вам воздержаться от очередных авантюр, сударь.

Ай да Десмос, ай да… короче, почти Пушкин. Пока мы с ним устраивали дискуссию на тему «надо не надо», он уже связался со своими, передавая им местоположение предполагаемого противника.

— Так, народ! — Я окинул взглядом перепуганных крестьян. — Быстро слезайте со своих телег и дружненько, без суеты ко мне за спину!

Разбойники? Разбойники! Пока народец жеманно и стороной обходил меня, оные злыдни и супостаты не стали ждать продолжения разговора, а в каком-то молчаливом неистовстве, ломая кустарник, выпрыгивали к телегам, тут же бросаясь вслед резво припустившим крестьянам.

«Адель!» — Без тени смущения спустил я на атакующих призрака.

Первые двое из самых резвых, тут же осунувшись, рухнули на землю, серая тень за гранью жизни невидимой смертью тут же набросилась на следующую жертву, просто пронзая собой навылет замершего в ужасе человека.

Быстрая и неуловимая, видимая лишь моему взору, она пугала своей беспощадностью и неотвратимостью смертельного исхода. На их счастье, дальнейшего присутствия Адель более не требовалось, на эту притаившуюся ватагу уже вышли вампиры, своей силой и быстротой раскидывая их ряды по сторонам.

Ну, да и нам пришлось поучаствовать в процессе, вернее графу. Два дюжих мужика слаженно вышли напрямик к нам, поводя из стороны в сторону короткими, но широкими лезвиями тесаков, чем-то отдаленно напоминающих мачете. Я еще не успел активировать плетение, как граф единым росчерком вырванного из трости лезвия прочертил алую черту на горле ближнего разбойника, останавливая бег своего жала в глазнице второго. Жуть. Одним движением, считай, управился, на выпаде делая взмах, окончившийся смертельным уколом. А наш граф, оказывается, и еще кое в чем мастер!

— Граф! — Я вернул лезвие назад в трость, вновь опираясь на нее. — Примите мое восхищение очередной гранью вашего мастерства!

— Пустое, — улыбнулся он. — Так, остатки былого величия, когда я был еще юн и мог полноправно причислять себя к роду человеческому, а не банально, как сейчас, перегрызал горло оппонентам своими зубами.

— Всем бы вашу выдержку, — произнес я, содрогаясь от наблюдаемой картины, как один, видимо, из молодых вампиров в полной трансформации рвал уже бездыханное тело разбойника окровавленной пастью.

— Молодежь. — Хмыкнул он. — Им еще учиться и учиться!

Да уж, мы, в качестве спасителей, вызывали ужас у спасенных куда больший, чем давешние господа разбойники. Дети в крик, бабы в обморок, мужики стоят белые словно снег, коленки трясутся. От дикой смеси эмоций, что буквально захлестывала тонкие структуры, пришлось даже заблокироваться, дабы самому не поддаться этой истерии.

— Из этих живые кто остался? — Я потыкал палочкой в одно из ближних тел рецидивистов.

— Более чем, барон! — Напряженный голос Десмоса заставил меня обернуться к позабытым кустам, в которых до этого скрывались преступники, чтобы с удивлением увидеть все еще не затухающий бой между группой моих трансморфов и пятью дюжими мужчинами, что с упрямством и завидным мастерством по-прежнему слаженно сдерживали яростные атаки вампиров. Высокие, все словно на подбор, они рубились спина к спине, раз за разом отбрасывая своими прямыми мечами наскоки шипящих, словно рассерженные змеи, вампиров.

— Имперские рейнджеры! — воскликнул граф, обращая мое внимание на одинаковую форму этих бойцов-профессионалов, к этому времени успевших уложить наземь с тяжелейшими ранами порядка пяти моих кровососов!

Да уж, эти парни знали, за какой конец правильно держать меч! Я о подобном раньше даже не слышал. Трансморф априори сильней человека, да не просто сильней, он быстр и практически неуязвим для оружия, но здесь же получалось все наоборот! Будь у меня гнездо поменьше, я бы уже оказался нос к носу с этими вояками.

«Отошли!» — дал я мыслесвязью команду скалящимся вампирам.

Незачем гробить впустую своих подчиненных. Хоть и видно, что солдаты устали и местами даже вполне серьезно ранены, но, боюсь, они так мне половину всех вампиров перекалечат.

— Сложить оружие. — Вновь под ручку с графом я тихим шагом стал приближаться к тяжело дышащим бойцам.

— А то что? — усмехнулся один из них, зло сплюнув мне под ноги. — Твоей погани не одолеть нас, мальчишка.

— Нет, вы слышите, граф? — Я театрально заломил бровь, обращаясь к Десмосу. — Он сказал погани?

— О, не обращайте внимания, барон, — улыбнулся тот. — Это же имперцы, варвары. Дикие люди, понимаете ли.

— А ты подойди поближе, хмырь, — подал голос все тот же говорливый солдат. — Я тебе покажу, кто из нас дикий.

Похоже, миром конфликт не решить. Я банально не находил решения. Из уроков с госпожой Шель я знал, что империя находится с противоположного края от моих земель за лесным массивом севера, где обитали свободолюбивые пикты, и проходит границей аккуратно по восточной части на юг, практически полностью соседствуя с Финором. Добрососедскими отношения между двумя государствами вряд ли назовешь, но и последний военный конфликт, если мне не изменяет память, был уже более шестидесяти лет назад. Именно в нем, насколько я помню, погиб муж де Кервье, чем открыл той дорогу в королевы. Что этим рубакам здесь нужно? Почему вместе с толпой разбойников нападают на крестьян? Сместив взгляд за спины рейнджеров, я разглядел их вещмешки, какую-то нехитрую амуницию и… небольшого роста девчушку, огромными зелеными глазами глядящую, казалось, словно прямо мне в сердце!

Совсем еще юная, примерно ровесница моего нынешнего тела, с миловидным личиком в форме сердечка и черной тугой косой через плечо, она сидела на земле, взирая на все творящееся вокруг не столько с испугом, сколько с каким-то интересом. Надо же, какое милое создание! Кто она для них? Это ее телохранители? Похоже, они из-за нее встали каменной стеной.

— Господа. — Я примирительно поднял руку. — Давайте прекратим склоку и поговорим спокойно.

— Да пошел ты! — Тут же прилетело мне обратно пожелание счастливого пути.

Ну да на диалог я далее с ними более не желал идти. Девчушка поймала мой взгляд и бочком повернулась, демонстрируя связанные за спиной руки, кивком указав на вояк, мол, их это злодеяния.

«Адель! — позвал я призрака, наблюдая, как одна из слабых теней откликается движением на мой зов. — Они твои, девочку не тронь».

— Сильно, — спокойно произнес Десмос, наблюдая за рухнувшими как подкошенные телами пятерых вояк. Придерживаемый рукой вампира, я засеменил в направлении пленительных изумрудных глаз и встречавшей меня лучезарной улыбке.

— Вы что тут уже без меня натворили? — Из наконец подъехавшего из-за поворота обоза к нам подошла Априя. — Боги, помилуйте! Это же надо же, сколько рабочего материала!

Ну, это бабушка шутить изволила, разглядывая покойников и раненых. Лишь уже на подходе к нам она немного оживилась, умудрившись ткнуть в бок и меня и графа одновременно.

— Ну и чего вы тут уставились? — Она взмахнула руками. — Бедная девочка сидит, помощи ждет, а они вылупились на пару, хоть бы один догадался помочь!

К нашему стыду, мы и вправду стояли перед пленницей, с задумчиво возвышенным видом разглядывая это создание. Ну да, теперь она в надежных когтистых и любящих лапках некроманта. Бабулька подхватила хрупкую пленницу на руки, распихивая всякого, кто осмелился подойти к ней с помощью, чтобы спрятаться в своей крытой телеге и оттуда злобно наворчать на «глупых мужланов», у которых ничего в голове нет, кроме как «своими железяками размахивать» из стороны в сторону. Были, конечно, и другие эпитеты по поводу того, чем мы, мужики, еще можем размахивать, но их, пожалуй, стоит опустить.

— Что скажете, граф? — Мы с ним не рискнули преследовать Хенгельман до ее логова.

— Странно все это, барон. — В отличие от меня, Десмос развил бурную деятельность по потрошению вещей погибших солдат, кропотливо и досконально изучая всевозможные мелочи. — Имперцы, без сомнения, форма и амуниция рейнджеров, но вот уровень подготовки этих ребят просто феноменален!

— Что это значит? — Я с интересом следил за его действиями.

— Да вы, мой юный друг, по сторонам оглянитесь. — Он кивнул в сторону своих подопечных, имеющих довольно жалкий вид и серьезнейшие ранения. — Выучка не хуже, чем у ордена бестиаров! Такому не за год и не за два учат, это нужно с рождения из ребенка солдата делать!

— Надо же. — Я и вправду был удивлен. — Что же они и вправду здесь забыли? Если я правильно понимаю, до границы с империей отсюда не ближний путь. Ну и если допустить, что это разведчики, то я даже не представляю, что можно на нашем севере узнавать, за какой елкой тут можно шпионить? Насколько мне известно, чуть дальше и выше, на том распутье у реки, что мы проехали пару дней назад, дислоцируется королевский пограничный пехотный полк. Думаете, их задачей была слежка за ним?

— Нет. — Он поднялся, отряхивая руки. — Было бы глупо привлекать подобных специалистов для выяснения информации, которую каждый ходящий по этим дорогам купец за медный грош поведает любому желающему. Здесь, боюсь, нечто иное, возможно, девочка сможет чуть позже пролить свет на эту ситуацию.

«Чуть позже» у нас затянулось до самой ночной стоянки. Априя ни в какую не желала отпускать свою подопечную. Мы в скором времени покинули обоз крестьян и место побоища, уже без происшествий продолжая свой неспешный путь. Меняя метры и километры дорог на усталость и скрип колес. Одно радовало — дождь прекратился. Как говорится, мелочь, а приятно. К нашему барскому костру в затухающих красках заката присоединилась старая сова Хенгельман, устало протягивая свои руки к мерцающему пламени нашего очага.

— Ну что?!

Выпалили мы с графом на пару одновременно, чем тут же вызвали улыбку на устах старушки.

Хенгельман еще немного помучила нас своим кряхтеньем и попытками вроде как устроиться поудобней.

— Звать ее Ромада бат Номмед, — начала она рассказ.

— Значит, тоже из империи, — кивнул своим мыслям вампир.

Девочка была из богатой семьи торговцев, ее приставка «бат» была свидетельством хоть и не верхних слоев, но аристократии. Нечто вроде «лер» в нашем королевстве, за исключением того, что ее папенька был баснословно богат. Немного-немало, а некий Унем бат Номмед являлся личным поставщиком продуктов к имперскому двору. Правда, в прошлом. На данный момент их род был, так сказать, в опале, то ли персики были слишком мягкими, то ли рябчики слишком костлявыми, но вот уже как пять лет Номмед ведет свой бизнес в стороне от двора, продолжая торговое дело, с небольшим отличием от остальных своих братьев по ремеслу. И отличие это было в тех годах службы, за которые он успел собрать хорошие деньги, чем, естественно, заработал целое море доброжелателей, бедных родственничков, а также друзей, коих и врагам не пожелаешь, от своего цеха, что нас не касается, а интерес вызывает другое. У господина Унема было три ребенка, первый — красивый, второй — умный, ну а третий — дочь. Именно дочка сочетала, на взгляд отца, все качества, присущие ее братьям, и именно на ее будущее папенька решил выделить хорошую сумму из своих закромов. Не знаю уж по какой причине, но Унем оплатил одному из лучших магов империи, кои, надо сказать, считались на порядок выше прошедших обучение в каком-нибудь из королевств, инициализацию и посвящение в маги для своей малышки, которые она легко перенесла и даже впоследствии смогла обучиться некоторым вещам еще до наступления того возраста, когда бы уже стоило задуматься о магической академии.

Они и задумались. Крепко задумались, ведь в империи за обучение необходимо было платить, ну а наша королевская школа, по престижу лишь немного уступающая имперской, брала за обучение трудом на благо короны будущих магов. Как по мне, так лучше бы деньгами отдали, но это лишь мое мнение. У богатых свои причуды, к тому же в столице Финора у Номмеда проживал его брат и доверенный торговый партнер, на чью шею и было решено посадить маленькую Ромаду.

Долго ли коротко, но, как и я, за год до приема в академию Ромада в окружении нанятых телохранителей отправляется к нам в гости. И все бы ничего, но господа телохранители при всем своем, казалось бы, профессионализме оказались самыми что ни на есть разбойниками. Примерно месяц назад девочку связали по рукам и ногам, а дядюшке в столице Финора было отправлено письмецо, в котором весьма недвусмысленно излагалась просьба собрать на выкуп своей племяшки энную сумму энишек.

— Надо же, как весело, — произнес Десмос, чем вызвал видимое неудовольствие бабушки, не склонной в данной ситуации к юмору. — Я только не пойму, почему бойцы подобного класса стали размениваться на такую мелочевку.

— Согласен с графом, — покивал я. — В конце концов, сколько бы они получили за эту девчонку? Не похоже, что это их уровень.

— Пять тысяч золотом, — поставила жирную точку в наших сомнениях Хенгельман. — Эта малышка стоит пять тысяч золотых.

— Боги, помилуйте! — Десмос удивленно вскинул брови. — Не хочу показаться хамом, но, барон, даже вы дешевка по сравнению с этой малявкой.

— Надо полагать. — Я тоже удивленно качал головой. — Это же пять моих годовых бюджетов со всего Рингмара!

— Вот вам, господа счетоводы, и уровень! — наставительно с улыбкой произнесла Априя. — Да тут не то что наемники, смотрю, и графья с баронами не прочь руки погреть!

Мы на пару с графом фыркнули, всячески демонстрируя, что подобные грязные инсинуации нас, белую кость, не касаются… Но блин, пять кусков! Это же огромные деньжищи!

— Так! — Бабулька сердито хлопнула в ладошки. — А ну-ка слюнки подобрали, и чтобы даже думать не могли всякие гадости!

— А мы что? — Все так же с улыбочкой пожал плечами вампир. — Мы же ни-ни, так ведь, господин барон?

— В этом мире те, у кого есть власть, верят только деньгам и оружию. Нам же, идущим путём меча, это сражение не выиграть. — Я отвесил поклон графу.

— Вот-вот! — Десмос откровенно потешался. — Нам, рыцарям без упрека, претят грязные домыслы некроманта!

— В общем, я вас, голубчики, предупредила. — Бабушка смерила нас тяжелым взглядом.

Утро следующего дня мы встретили с графом в медитативной тренировке, помогающей раскрывать горизонты ментальной магии. Хороший учитель, мягкий, учтивый, не без иронии и юмора, он вел меня извилистой тропой этой грани магического искусства, пусть и не отвечая зачастую на вопрос, почему действует именно так, но вкладывая в меня не столько теоретические познания, сколько практическую основу.

— Граф. — Я блуждал в потоке еще не явных эмоциональных линий дремлющего лагеря.

— Барон? — Незримой тенью он шел за моим взором, старательно придерживая в сложных местах, то и дело давая наставления.

— Позвольте полюбопытствовать об основах вашего фехтовального искусства. — Мы на пару пытались отделять муть снов от реальной картинки, уже получаемой мозгом проснувшихся людей. — Пусть я не нахватал знаний за те пару лет обучения, что у меня были в этой области, но не могу не восхититься вашим талантом.

— Да, мой юный друг. — Ему явно нравилось будоражить свое далекое прошлое. — В свое время моему отцу эти уроки обошлись в половину той девочки, что сейчас золотым цыпленком прячется под крылышком черной гусыни Хенгельман.

Тысяча чертей, он и в самом деле граф! Правда, никакой не Десмос. Звали этого «улыбаку» Жак Перье Франциск Батерфлер.

— Стоп. — Я от удивления выскочил в реальность, широко раскрыв глаза и рот. — Вот это вы сейчас дали мне пищу для размышлений!

— Да, мой юный друг! — Он повел из стороны в сторону ручкой, склоняясь в поклоне. — Я иностранец, мое графство расположено в Лейсмарском королевстве. Ну а Десмос — это уже псевдоним, уж я-то думал, госпожа Шель подтянула вас немного в научной терминологии.

— И что же оно значит? — Я жестом пригласил его проследовать к столу, где нам уже наверняка приготовили завтрак.

— В наших краях мышь летучая. — Пожал он плечами. — Природный вампир, видимо, прототип или основоположник той идеи, которую в моем лице воспроизвели дьесальфы в своем темном искусстве.

Он не уточнял, как давно это было, а я не спрашивал, с любопытством впитывая информацию, поступающую от него.

Жак Перье Франциск Батерфлер был старшим сыном и соответственно прямым наследником рода, что не могло не сказаться на поведении красивого и, чего уж греха таить, популярного среди дамского общества юного графа. Тонкий, стройный, улыбчивый юноша к моменту своего совершеннолетия был избалован, заносчив, с апломбом оттопыривал мизинчик и, по мнению его батюшки, уже практически был покойником, из-за нежелания понимать, что замужние женщины чреваты и весьма своими рогоносцами. На счастье, если это, конечно, можно назвать счастьем, три дуэли молодой граф провел с минимальными для себя потерями, лишь на четвертом вызове получив, что называется, по полной. Как это обычно и бывает, самый опасный был самым безобидным. Мелкий купчишка, державший кожевенную лавку и не имевший за собой даже приставки «лер», формально он даже не имел права вызвать благородного на дуэль. Впрочем, лично он и не вызывал, для таких вещей существует служба экстренной помощи, звонишь 911, и к вам в город приезжает добрый доктор бретер, за энную сумму энюшек устраняющий проблему. Вообще нужно сказать, что бретер как явление в королевстве дело было нечастое. Заказной дуэлянт это все-таки сумма, но, увы, как вы сами знаете, когда затронуты дела сердечные, за ценой не стоят. Вот и купец не поскупился.

— Ну не убил же, — вклинился я в рассказ графа.

— Не убил. — Десмос замолчал, явно с трудом вновь переживая дела минувших дней. — Спасибо маман, издыхающего, исполосованного с ног до головы, она спрятала меня.

— Спрятала? — удивился я. — Зачем?

— Чтобы не добили. — На его лицо вновь вернулась улыбка. — Все считали меня покойником, от таких ран потом не встают.

Пока лечился, пока выясняли суть да дело, пока папенька граф разобрался с обидчиком, юный Батерфлер, как и свойственно молодости, вынес из этой истории урок — не работать впредь головой, а научиться на достойном уровне махать клинком. Ну, в самом деле, это же проще, чем потом как дурак до конца жизни не лазить к чужим женам под одеяло.

Мастера звали Сунг Юминь. Бывший чиновник из далекой горной империи Мао. Его нанял отец, за баснословные деньги, перевезя через три границы вместе с его семьей. Это может показаться смешным, но Сунг Юминь был счетоводом, так сказать, клерком среднего звена у себя на родине, с единственным, но значимым плюсом: один из предков Юминя был основоположником школы быстрого меча баодзеши. Искусства молниеносного удара, когда в одном движении заложен весь бой. Схематично, педантично и до безобразия грамотно просчитанное действие: буквально вынул клинок, убил и обратно в ножны. Никаких лишних движений, никаких стоек, перебежек, перекатов, холод математического расчета, свирепство физики и рациональности ума. Никто не бьется грудь на грудь, часами вздымая меч в натруженных руках, мастер баодзеши убивает сразу либо же умирает сам в тот же миг.

— Сильно, — уважительно произнес я, вспоминая, как граф одним ударом уложил недавно двоих.

— Потому и запретили, — рассмеялся граф. — На родине мастера баодзеши под запретом, их искусство настолько смертельно и неотвратимо, что император Мао особым указом всех определил как убийц немощных, своей подлостью и внезапностью повергающих воинов мерзкими и невидимыми ударами.

— Тяжелое учение? — сочувственно спросил я, представляя нагрузки, которые пришлось перенести обучаемому.

— Да не то слово! — Граф в полный голос хохотал. — Ты не представляешь, этот Юминь издевался надо мной, заставляя бочками пить с ним чай!

— Чай? — Я тоже улыбнулся, заражаясь настроением вампира.

— Искусство запретное, а передавать его потомкам как-то нужно, — продолжил он. — Вот они и трансформировали базовые движения, постановку корпуса, наклон головы для обзора и некоторые элементы движения в проклятую чайную церемонию! Мне днями приходилось сидеть с пиалой, переставлять чайники и заварники на столе, правильно держать спину, верно и грамотно складывать руки и двигать черпачками и ложечками.

— Какой ужас! — посочувствовал я ему. — Разве же так можно издеваться над людьми?! Как ты выдержал?

— Честно говоря, хреново, — подвел он итог. — Кое-что почерпнул, схватил вершки и пару базовых приемов, но дальше второго сенькао не пошел, это, по словам мастера, ступени обучения. Всего их, насколько я понял, двенадцать. Ну да в те времена и с малыми знаниями я казался себе непобедимым, за что и поплатился. Не поверишь, но я обжегся дважды под одной и той же юбкой! И главное, бабенка-то и не сказать бы, что что-то там особенное, мышка такая серая, правда любила…

— Давай пропустим, — улыбнулся я. — Мне еще рано об этом.

— Думаешь? — Подмигнул он. — Смотри, чтобы не поздно было! Ну да демоны с ней, муженек опять того самого бретера выписал! А я, дурак, поначалу, как узнал весть, даже обрадовался…

— Что действительно силен был? — История и вправду вызывала интерес.

— М-да уж. — Он покачал головой.

Его опять покалечили, и на этот раз маман уже была бессильна, лекари констатировали обширное внутреннее кровотечение, и жить ее малышу Жако оставалось считанные часы. Я уже стал догадываться о последующем развитии событий и дальнейших долгих годах жизни графа. Мама была не промах, и если кто-то подумал, что все делалось из любви к сыну, то это ошибка. Госпожа Леманьер Немье ван Деспье была расчетливой, властолюбивой и весьма амбициозной барышней из обедневшего, хоть и когда-то давно знатного рода. Сын для нее был возможностью хоть как-то выходить в свет, пусть и не в полном объеме, но компенсировать ряд крупных долгов семьи за счет мужа. А по всему получалось, что с потерей первенца она, уже не молодая и не способная к зачатию, автоматически лишалась всего, так как у графа следующий на очереди сын был не от нее, и тут уже ничего не поделаешь. В гневе она металась над умирающим сыном, расшвыривая попадающиеся под руки предметы.

Женщиной она была непростой, с раннего детства ей пришлось пережить крутое пике в обратной прогрессии, то есть из князи в грязи. Подобное не могло не сказаться на человеке, когда радужный мир осыпается осколками к твоим ногам, она стала опасным хищником, привыкшим побеждать любой ценой. И даже сейчас, в такую минуту она не хотела сдаваться, пойдя на немыслимое кощунство и преступая все видимые и невидимые законы.

Кем был его инициатор, граф так и не узнал, как и полную мотивацию своей матери, как бы он и ни пытался впоследствии. Ван Деспье ошиблась, и эта ошибка стоила ей жизни. Молодой вампир, претерпевающий первые ступени трансформации и модификации своего тела, совершенно неуправляем и не в состоянии контролировать хотя бы несколько свой голод. Десмос разорвал ее на куски в один из вечеров. Да, он собственноручно убил ее, даже не понимая в полной мере, что происходит, движимый лишь одним инстинктом насыщения.

Мы замолчали, он больше не рассказывал, а я не мог и, наверно, не имел права спрашивать о его чувствах. По крайней мере не сегодня, может быть, когда-нибудь потом, но явно не сейчас.

Наш утренний тренинг закончился, граф, погруженный в свои мысли, покинул меня, оставляя один на один со своими мыслями и остывающим завтраком.

— Доброе утро, господин барон. — Легкий мелодичный голосок юной незнакомки поприветствовал меня в тот момент, когда я играл кашей, размазывая ее по краям тарелки. — Вы позволите бедной девушке присоединиться к вам и выразить свою благодарность за свое спасение?

— Благодарность принимаю. — Я молодцевато вскинул бровь и расправил плечи. — Присаживайтесь, не стесняйтесь, ну а по поводу вашей бедности, пожалуй, даже говорить не стоит.

Выше. Определенно в этом мире что-то не так с женским полом. Они почему-то все выше меня ростом! Чем их тут кормят, интересно узнать? Девушка, хоть и погодка со мной по рождению, была на полголовы выше, тонка и угловата еще подростковой фигурой, хотя, судя по неким перекатам под одеждой, в скором времени будет способна будоражить воображение мужчин. Правда, по моему мнению, таким ни к чему излишняя телесность. Это когда мордашка не ахти и ума чуть больше, чем у курицы, то да, привлекай натурой, ну а если есть что в голове и в сердце, думаю, и без того притянешь к себе свою половинку.

— Изволите компенсацию за свой труд? — А прищур у нее ого-го, хорошая такая смесь из ехидны с королевской коброй.

Она присела за стол, принимая от слуг подаваемый завтрак и внимательно следя за мной и моими словами.

— А как же! — Я даже губами «пр-рр-р» сделал от широты воспитания и полноты чувств. — В наше время барышень благородным рыцарям все сложней и сложней становится спасать! Не то что в стародавние времена, если верить легендам.

— Да вы что? — Театрально вскинула бровь она, принимая мою игру.

— Да-да! Определенно легче! — Я праведно воздел ложку в небеса, с которой тут же пара капель упали мне на манжет куртки. — Вот раньше что надо было? Ну там дракона убить или злого колдуна какого одолеть, а теперь что?

— Что же теперь? — Она с аппетитом, но не забывая о приличиях, приступила к трапезе.

— А теперь и демоны не разберут, куда наших барышень судьба закидывает! — Я вернул ложку в ножны из тарелки и каши. — Какие-то жулики, разбойники, грязные вымогательства, темные истории и баснословные деньги, кои, как известно, во сто крат опасней любого дракона.

— М-да уж. — Она покачала головой. — Стоит только посочувствовать нашим рыцарям, ох уж эти барышни! Ну никакой совести!

— Вот и я о том же. — Я расплылся в улыбке, которой позавидовал бы любой уважающий себя «чешир». — Так что извольте компенсировать трудозатраты.

— Позвольте узнать сумму, сударь. — Она вновь стала холодна и в какой-то мере, видимо, готова обидеться.

— Три поцелуя. — Как водится, совершенно по-идиотски и необдуманно ляпнул я, тут же мысленно отвешивая себе подзатыльник за свой длинный язык. Нет, ну правда, хотя бы пару медных монет попросил или милостиво широким жестом отпустил грехи всем, нет, мне надо было паясничать!

— Дорого берете, барон! — Она рассмеялась в полный голос, наполняя воздух звонкой мелодией своего нежного голоска. — Молю вас, сжальтесь, у меня столько нет при себе!

— Ничего, я подожду. — Я милостиво помахал ручкой. — Правда, должен вас предупредить, процент по отсрочке — поцелуй за каждый пройденный год!

— Ого! — Она продолжала улыбаться. — С вами опасно иметь дело, барон! Впрочем, чего уж там, вы и вправду влезли в темное дело, так что плату вольны назначать по своему усмотрению.

Остаток завтрака у нас прошел в таком же шутливом ключе и в ненавязчивом знакомстве. Ромка, как я стал на свой манер называть девочку, сбежала из лап Априи, устраиваясь рядышком в моей телеге. Ромка (ну неудобны мне к произношению некоторые здешние имена!) девчонкой была хоть куда. Любопытная, непоседливая, ну и, как водится среди барышень, с такой кучей вопросов и пожеланий на языке, что я уже через полчаса стал с мольбой во взгляде оглядываться на хитро ухмыляющуюся Хенгельман, с Десмосом едущую на своей телеге за мной следом. Ну да и фиг с ними, с Ромашкой по крайней мере было не скучно, а временами даже поучительно, в отличие от меня, она нисколько не скрывала полученных знаний, щедро делясь со мной почерпнутыми, пусть и местами поверхностно, магическими знаниями. Романчик учила целительство, правда, в отличие от уроков Милы, она не касалась глубоких материй астрала, полностью идя по нелегкому пути врачевания простого человеческого мяса.

— Вот смотри! — При разговоре она помогала себе жестикуляцией. — Вот взять, к примеру, твои зубы.

— Там уже почти нечего брать. — Скуксился я.

— Вот именно! — Она хлопнула меня по плечу. — А меж тем это проще простого! Тебе же известен первый контур, затворяющий кровь от пореза мастера Лурье?

— Ну, допустим. — Я примерно понимал, о чем она говорит, подобные малые заклинания мне еще на первых уроках пытался преподать Дако.

— Замечательно! — обрадовалась она. — Тогда ты должен знать, что при активации подобное заклинание вызывает естественную сворачиваемость крови за счет убыстрения ее реакции, а теперь смотри сюда!

Она медленно развернула передо мной довольно искусные, хоть и бесхитростные, узоры плетений без энергетической загрузки.

— Вот это Лурье. — Она ткнула пальчиком. — А вот это плетение моего учителя мастера Моунгира. Если ты обратишь внимание, и тут и тут взяты идентичные основы, призванные задействовать естественный процесс восстановления организма.

Я надолго завис, благодарный девушке за ее терпение и то, что она не беспокоила меня в то время, пока я осмысливал ряд и цепочки построения, а также пытался проанализировать на своем опыте и хоть каких-то знаниях, что же передо мной предстало.

А предстал передо мной ни много ни мало имунномодулятор, и черт бы меня побрал, самый что ни на есть настоящий «хвост ящерицы»! Регенерация живых тканей! Плетение активировало иммунитет, даже не берусь предсказать, как сильно, так как контур управления был кольцевым, что значит, пока ты даешь энергию, иммунитет активно брыкается копытами, задействуя все резервы тела, но, и как я уже говорил, выдавая регенерацию. Вообще штука непонятная даже современной медицине, так как основы по материалу в этом вопросе мало. У одних даже ногти не отрастают обгрызенные, а есть люди, способные себе кончики пальцев отрастить. Здесь же, под магическим воздействием и с хорошей энергетической основой, даже представить себе трудно всю масштабность картины.

— И это твой учитель придумал? — Взъерошив волосы, я стал черкать основы плетения в тетрадку, от усердия даже высунув кончик языка. Плетение, казалось бы, при простейшей четырехкомпонентной основе получалось филигранным и сложным в модулировании структур и управляющего узла. — Твой учитель гений, Ромашка!

— Я знаю, — улыбнулась она. — Он лучший из ныне живущих лекарей во всех королевствах!

Вообще скажу, не кривя сердцем, она мне нравилась. Действительно милый и умный человечек, а главное — чуть ли не единственный, кто понимает и принимает мой своеобразный юмор и не самый приятный характер. Редко когда мне удается с кем-то разговаривать, не сдерживая себя, или же слушать, не улыбаясь внатяг. Что уж говорить, тяжелый я человек, нелюдимый, со мной не каждый найдет общий язык.

А Ромчик — душка. Нашла. Спокойно и без насилия принимая от меня взамен истории из моей жизни. Ну или что-то в этом роде, душу я, конечно, не изливал перед этим ребенком, но по крайней мере не держался настороженно и делился своими думками, коими, как известно, кто-то богатеет, а кто-то счастливо избегает сей непосильный труд.

— Скажи, Улич, — как-то под вечер уже в лагере затеяла она разговор. — А ты как к имперцам относишься? Как вообще у вас в королевстве к имперцам относятся? Не стану ли я изгоем в столице?

— Понятия не имею. — Я пожал плечами и вручил ей в руки кружку чая. — Никак к ним не отношусь, люди и люди, такие же, как и везде.

— Просто в империи финорцев не жалуют. — Она аккуратно пригубила горячий напиток. — У нас считается, что ваш правитель вероломный захватчик и что долг каждого жителя страны встать плечом к плечу, как один, на защиту угнетенных земель, бывших нашей территорией.

— Это про Северный Грот, что ли? — Я улыбнулся, припоминая уроки географии от красавицы графини.

Тут и вправду получалось смешно. Изначально, в черт его знает какие времена, человечество было под единым правителем одного государства впоследствии, с увеличением территорий и ростом населения, банально распавшегося на лоскуты королевств. Этакая беда Рима и его провинций. И вот империя совершенно голословно, в лице своего правителя, провозгласила себя столицей того самого первоначального государства, а всех остальных стала именовать не иначе как предатели, узурпаторы и вообще всячески делать вид, что вас тут не стояло, тем самым неимоверно нервируя чуть ли не добрую дюжину всевозможных королевских особ. На самом деле это неправда, эльфы-долгожители четко показали пальцем на руины древнего города где-то в халифатах, который и был столицей старинной державы, но, как вы понимаете, империя сделала вид, что не расслышала, о чем там говорили представители первой расы этого мира. Потому как некогда императору слушать все подряд, у него забот выше крыши, ему еще надо спасать королевство за королевством, огнем и мечом освобождая угнетенных жителей и подминая их земли под свою правящую десницу.

Ну а теперь про Северный Грот, как именовался кусок дикой земли на старинных картах и на картах империи. Это знаете что? Правильно, голозадые пикты с их лесами-камнями и, что самое ценное, выходом пусть и не к самому приятному из существующих морей, но к морю, а как мы уже знаем, именно этого для счастья и не хватает товарищу нашему господину императору.

Не спит он ночами. Ворочается. Думы думает. Как так получилось, что такой лакомый кусочек, такой сладкий «кусманище» для торговли валяется у ног соседа, а не лежит на его тарелочке. И именно что валяется, так как формально король Финора хоть и является еще и королем пиктов, сами пикты об этом ни сном ни духом, что называется. Живут себе да время от времени глаза выпучивают при виде того, как у них под окном два правителя время от времени сшибаются лбами, деля их имущество между собой.

Вот такая вот «загогулина». Тем нужно это, а эти и взять бы хотели, да не потянут, в то время как третьи вообще не при делах и не поймут, из-за чего собственно весь сыр-бор. Прямо как в Америке было, когда французы воевали с англичанами, а вокруг бегали индейцы и кричали: «Караул, убивают».

— Северный Грот необходим империи. — Она задумчиво смотрела на меня, крутя в своих пальчиках массивный, тяжелый серебряный перстень, подарок ее отца. — Из-за него уже была не одна война между нами, и скорей всего еще будет, и не одна.

— Это было давно. — Я покачал головой. — Уже практически никого и в живых не осталось среди тех, кто участвовал в последнем конфликте, что с нашей стороны, что с вашей. Не думаю, что какая-то злоба будет среди людей ходить у нас.

— То есть ваш король и ваш народ никак не реагируют на постоянные пограничные стычки? — Она удивленно вскинула брови. — У нас вестовые на площадях периодически оглашают сводку с границы.

Я сочувственно посмотрел на нее. Да уж, понять ее для меня, носителя двух культур, двух разных государств, СССР и современной России, было нетрудно. Я застал агитпропаганду «совка» и, что говорить, хлебнул вседозволенности современности. Не буду бить пяткой в грудь, говоря, что именно это хорошо, а это плохо, не силен я в полемике, да и что там, что там, мягко говоря, не чувствовал себя в своей тарелке. Да, статус «предполагаемый противник» сейчас звучит глупо, но и отрицать экспансию оного злыдня, его проникновение на «нашу» территорию бессмысленно. Не могу я, не кривя душой, крикнуть: «Все люди — братья». Но и показать на кого-то пальцем, утверждая, что ты враг, тоже не по мне. Считаю это высокими материями большой политики, которая по большому счету простых смертных не касается, ну или если касается, то сами виноваты. Как говорится, каждый народ имеет то правительство, которое впоследствии имеет его.

— Ну, честно говоря, насколько я понял, вы, имперцы, для нас немного придурочные соседи, не более, на данный момент, — бодро поддержал я ее.

— Это почему придурочные? — Лицо у нее оскорбленно вытянулось.

— Нет, ну сама посуди, вы все там от рассвета и до заката только и делаете, что батрачите на свою армию, которая при любом раскладе вам совершенно не нужна. — Я поднялся и долил ей еще чая. — Да еще этот ваш император, как его там? Долгий?

— Вечный! — Свела она вместе сердито брови.

— Во-во, Вечный. — О ней было приятно заботиться, потому я, не смущаясь, подошел и набросил на ее плечи свой плащ, так как к ночи начинало заметно холодать. — Мало того что объявил себя повелителем мира, так еще эти ваши ритуалы при инициализации преемника, мол, с короной от одного наследника другому передается душа предыдущего, и потому ваш император живет вечно.

— Но это же правда! — Сверкнула она глазами.

— Ну да, ну да. — В моей прежней стране тоже был когда-то Вечный. Город в его честь назвали — Лёнинград, мавзолей у него свой был, на нем так прямо и написали Лёнин, чтобы, значит, не занимали. Хотели как-то еще одного вождя присоседить, да что-то они там за жилплощадь поругались, пришлось второму съезжать, ну и как следствие — развенчивать его культ личности.

Ромашка напоминала мне простоту моей юности, когда девочки носили бантики и всем повязывали красный галстук. Комсомолка, спортсменка и просто красавица. Умная девочка, не лишенная идей и веры в светлое будущее, такие обычно не то что котят на улице жалеют, такие даже людей бездомных замечают. Дикие. Таких, наверно, уже единицы по свету бродят. Хорошо с ней рядом, приятно говорить, приятно молчать. Нет, есть, конечно, и свои тараканы в голове, такие, знаете, мадагаскарские, шипящие, те, что табуретки по дому пинками разбрасывают, ну да куда же без них? Когда хочешь облагодетельствовать всех в свою пользу, надо же сначала всю пользу у врагов забрать, чтобы потом все поровну поделить, а враги же, они подлые. Мелочный народец, своих детей кормят, а про голодных в Африке кто думать должен? Вот то-то же…

Ну да то высокие материи, коих я за свой век повидал предостаточно, посему выработал стойкий иммунитет, придерживаясь золотого правила, что не по делам каждому, а исключительно по уму. Есть ум, будет и остальное, ну а если руки золотые, а на плечах котелок чугунный звенит пустотой, то кто же тебе виноват? Мама с папой? Школа или улица? А точно! Тебя же сглазили, совсем забыл…

Колеса, дороги, поля, деревеньки с их нехитрым бытом. Время неспешным ходом, марь сырой, но цветасто-огненной осени. Хорошо. По-особенному хорошо. Признаюсь честно, не хотелось даже прекращать этот неспешный бег. Так все было в мелочах, в чем-то неуловимом, в каком-то зыбком чувстве покоя и внутреннем счастье, что мне не хотелось прекращать этот путь. Мне это нужно было. Для себя. Для души, чтобы собраться с мыслями, чтобы оттаять душой. Слишком нелегко мне пришлось в последнее время, я много потерял, и не скажу, что это были потери, от которых бы мне легко можно было отмахнуться.

Но, увы и ах, у каждого начала свой конец, будь то дорога, жизнь или палка колбасы, все со временем подойдет к логическому завершению, так и мой путь был завершен.

— Красиво? — Со мной на пригорке стоял Десмос, придерживая меня за руку.

— Впечатляет, — смог вытолкнуть я из себя.

Вот она точка, пупок, самое сердце, столица по имени целого королевства, город без начала и без конца. По крайней мере, так казалось. Подобного масштаба мне еще не приходилось видеть. От горизонта и до горизонта тянулись остроконечные крыши домов, шпили каких-то замков и дворцов. Город был огромен. Это пугало и впечатляло. Мы остановились на вершине пологого склона, террасой уходящего вправо, на обочине извилистой дороги, уходящей вниз в каменный муравейник этого гиганта, триумфа человеческой стайности.

Я пытался в воображении представить картину, сводя информацию о столице из уроков графини. Меня нелегко было поразить, так как я видел в своем мире не одну столицу, но это… это поражало.

Из истории я знал, что этот монстр, по сути, не один город, этот гигант строился концентрическими кругами, разрастаясь из века в век. Да именно так, если верить историкам этого мира, городу свыше трех тысяч лет. Его первые камни закладывали основатели человеческой цивилизации. Некогда северная столица единого государства, а ныне сам основоположник целой страны, гигант жил и дышал своей отдельной жизнью, он хранил поступь миллиардов тех, кого уже нет, и знает в лицо всех, кто ныне топчет камни его мостовой. Я не видел краев его стен, я не видел логического завершения и в ширину, мне казалось, что здесь мир заканчивается, дальше больше нет ничего, только город, уходящий в бесконечность.

На данный момент Финор представлял собой десять кругов. От центра к окраине город разрастался, заключая себя в каменный панцирь стен. Первый круг был дворцовым, то есть от и до представлял собой целую вереницу зданий, парков и даже пары озер, принадлежавших по праву правящей династии, где вместе с королевской семьей в кругу стен обитала личная гвардия, вереница слуг, чьей родословной могли бы позавидовать некоторые аристократы.

Второй круг, или город, был белой костью, там располагались герцоги и наиболее богатые графы, ну и плюс министерства с их полчищем вроде как необязывающих, но меж тем весомых титулов, вроде всяких маркизов и прочих карабасов. Третий круг был уже про нас, баронов, ну и рыцарских семей, мы вроде как последние, кто допускался к его величеству, за нами свободный доступ к королю уже закрыт, здесь уже дозволялось жить богатым сквайрам, так сказать, крупным земельщикам под нашей властью. В четвертом круге обитали леры, так сказать дальняя родня аристократии, вроде как и наши, а меж тем те еще проходимцы и попрошайки, в их круг допускались уже главы гильдий и прочие толстосумы, так сказать для насыщения и уменьшения числа бедных родственников. Пятый круг для состоятельных военных чинов, там же богатые ремесленники и прочий народец, имеющий монету в кармане, но не имеющий титула. В общем, так по статусу все постепенно скатывается к последнему кругу, в котором до сих пор можно было встретить народ, проживающий в землянках. Проклятые голодранцы, но меж тем, как ни крути, верноподданные граждане короны, к тому же через пару сотен лет, возможно, возведут еще один круг, и они окажутся на ступень выше остальных в своем социальном статусе. Чем не мотивация?

В тот день мы не вошли в Финор. И для того был целый ряд причин, главной из которых являлось гнездо вампиров, а также четыре телеги, в которых под густым пологом я тащил праведно нажитое добро в лице двух Гончих Смерти, а также кракена Хомки и его собутыльника, вернее сокувшинника, доставшегося мне в наследство от Жеткича, злого и вертлявого спрута, о чьем имени, думаю, в будущем позаботится Пестик-Ви, обожавшая эту ихтиофауну.

Я банально не смог бы въехать в город со своим паноптикумом из запрещенных форм жизни. Столица охранялась, причем не только городской стражей, производящей досмотр на въездных воротах, но и в магическом плане сканировалась на предмет опасных магических проявлений. Это не мои захолустные земли, где мага можно днем с огнем не найти, это город, в котором была магическая академия, город, на страже которого стояла гильдия магов. Тут чуть ли не каждый метр стены был пронизан нитями заклинаний с целой гирляндой всевозможных амулетов.

Но решение было, и не одно. Во-первых, это банальнейший подкуп, со слов графа, не раз открывавший им проход в столицу под протекцией герцога де Тида, его бывшего работодателя. Во-вторых, можно было все той же магией денег открыть ворота контрабандистов, целого преступного синдиката, знающего свои пути доставки за каменный забор, ну и в-третьих, можно было просто не входить. Да-да, тупо не лезть на рожон, а купить себе старинное полузаброшенное поместье, принадлежавшее одному из некогда славных, а ныне находящихся в упадке родов столичной аристократии, в обилии в свое время настроивших усадьб и больших домов, так сказать, на лоне природы за чертой города.

Домов было множество, на любой вкус, за небольшой зоной отчуждения перед непосредственно городской стеной начинался своеобразный пригород из частного сектора, поделенный на участки исключительно из расчета величины денежного мешка будущего хозяина. Мы же пока оставались в дикарях, расположившись лагерем, на телегах, дело выбора дома было серьезным капиталовложением, отчего торопиться не хотелось. Мои слуги на сутки скрылись в городе, вызнавая полную процедуру купли-продажи имущества, выискивая нужных чиновников на нужных местах. Наше благо, что существовала королевская административная земляная контора, где воедино соединялась в одних руках общая картина продаваемого и проданного, а также просто находящегося в городской казне надела. За одно только это стоило местным властям пожать руку, не придется стучаться в каждые ворота с вопросом: «Извините, дом не продаете?»

На вторые сутки в наш лагерь прибыл младший управляющий земельной конторы лер Свиртки. Совершенно несобранный юноша под двадцать лет, с всклокоченной гривой кудрявых волос на голове и болезненной худобой тела. Этот Свиртки оказался «швитким» парнем, с живым и хорошо подвешенным языком. Без запинки обильно жестикулируя, он принялся рекламировать свой товар, мертвым грузом проходящий по гроссбухам его конторы.

— Вот посмотрите, какой прекрасный образец архитектуры короля Фердиса Второго! — Мы уже полдня кружили по этому дачному поселку, переходя от участка к участку и рассматривая очередной «прекрасный образчик» архитектуры того или иного столетия. — Некогда дом принадлежал семье купцов Пострамонте, известной в свое время, ну а ныне разорившейся.

День впустую, второй. Мы с графом наматывали круги, выслушивая словоохотливого земельщика, но так и не находя приличного дома. А что поделаешь, если все, что непотребно, все, что по тем или иным причинам не поддерживается семьей и соответственно вливанием пусть и минимальных денежек, уже за пару лет неотапливаемой зимы склоняется набок, продувается разбитыми окнами и зияет в небо здоровенными дырами в кровле.

— Свиртки. — Признаться, я вымотался и уже даже не помышлял о дешевом варианте, склоняясь к тому, чтобы купить дом у живых и здравствующих хозяев, а не выгадывать барыши, влезая в аферу с этими полуразвалинами. — Мы так можем кружить вечность, давайте мы с графом будем показывать вам пальцем на ту или иную усадьбу, а уж вы нам будете говорить, есть ли возможность ее выкупа и кому она принадлежит.

Граф с благодарностью мне отвесил поклон, так как, похоже, ему тоже до чертиков надоели эти экскурсы в прошлое и брожения по местам археологических раскопок, а не приличных строений.

— Как вам будет угодно, господин барон! — По лукавому взгляду я невольно, но предположил, что, похоже, именно этого и добивался этот торгаш, специально водя нас по самым худшим местам, чтобы потом погреть руки на нашем отчаянье. Ну да, на том, похоже, и живет засранец, это его хлеб, масло и что они там себе любят намазывать поверх всего этого хозяйства?

Не мудрствуя лукаво тут же решил проверить гипотезу, ткнув пальцем в довольно солидный земельный участок с высоким каменным домом, своими арочками и миниатюрными башенками повторявший изысканный замок. Он мне уже давно глаз мозолил, все это время мы старательно обходили его стороной, хотя я совершенно четко видел, что дом явно пустует, причем не один год.

— О нет, ваше благородие! — Свиртки выронил папку с грамотами, что прижимал до этого с любовью к своей груди. — Что угодно, господин барон, только не дом старого Фельма!

— Это почему же? — Я промок под вновь начавшимся дождем, проголодался и изрядно устал, чтобы плестись куда-то сегодня еще.

— Как, вы разве не знаете? — Он захлопал глазами. — Арк Фельм, бывший торговый магнат, некогда личный поставщик оружия для королевской гвардии, баснословно богатый человек, правда, без титула, пользовался личной протекцией короля…

— И?.. — не совсем учтиво перебил я поток его словоизлияний.

В общем и целом занятная личность оказалась, о которой что при жизни, что после смерти ходило множество слухов.

— Стоп, стоп! — Десмос замахал руками на Свиртки. — Дом с привидениями?

— Ага. — Потупил взгляд паренек.

— Демоны преисподней! — Граф расхохотался. — Барон, я почему-то другого от вас и не ожидал! Давай, Свиртки, беги в контору, мы берем!

Уже к вечеру наш обоз въехал во двор усадьбы, с трудом распахнув створки заржавевших кованых ворот, в три слоя обмотанных толстой цепью с большим амбарным замком. Красиво. Здесь когда-то было наверняка очень красиво, но сейчас все побила ржавчина, а полы и стены покрыл многолетний ковер из пыли и серого запустения.

Своя конюшня, кузня, разбитая ныне мародерами оранжерея, где вместо стекла были искусно подобраны слюдяные пластины. Огромный зал, искусно украшенный камин, множество комнат, чего тут только не было. Это и вправду был миниатюрный замок, в который в свое время вкладывалось много сил и финансов, благодаря чему, даже по прошествии стольких лет, дом по-прежнему был основательным и крепким.

— Какой странный пол, — озвучила общую мысль Ромашка, когда мы наконец более или менее раскидали вещи по комнатам и собрались с Априей и графом в общем зале, где нам накрыли ужин. — Никогда раньше подобного не встречала.

Здесь так не строили. Черная и белая плитка большого формата повсеместно устилала особняк от конюшни и кухни до самого чердака, в четком геометрическом порядке. Даже дорожки для прогулки по саду были исполнены в этом стиле.

— Мне не нравится его расползающаяся улыбка! — Бабуля обвинительно кивнула на графа, присутствовавшего при разговоре со Свиртки, когда он поведал нам историю этого места. Граф просто лучился улыбкой до ушей, видимо, в предвкушении того момента, когда я буду вынужден поведать жильцам историю этого дома. Ну а я что? Чем не момент? Под вытягивающиеся лица бабули и Ромашки я стал рассказывать то, что узнал об этом месте и его жильцах.

Ну а начать, наверно, все же стоит с первого хозяина, господина товарища Арка Фельма, некогда более ста лет назад воздвигшего этот дом на свои кровные. Да-да, денежки у него были, что называется, трудовые. Родился Арк в столичных трущобах первого кольца, самая что ни на есть грязь города, и прогрызать ему свой путь наверх пришлось через гранит. Сначала попрошайничал, потом воровал, потом торговал и опять воровал, этот амбициозный мальчик рос вместе со своим капиталом, набирая в весе, набирая во власти, а также год от года множа свою страсть и свою жажду. Он был одержим деньгами. Не знаю, правильно ли вы понимаете одержимость, но этот человек не признавал более ничего в своей жизни, кроме счастья лицезреть тусклый блеск монет в своих руках. Это было все, что ему нужно от жизни. Не было и не стало у него в жизни друзей, не было и не появилось в его жизни любви, он так и умер, не оставив потомства. Страшно умер, надо сказать. Не своей смертью. Жизнь он прожил долгую, еще при жизни о нем ходили легенды, мол, в загородном доме есть потайная комната, до потолка забитая золотыми монетами, на которых спит старый скряга, трясущийся над каждым медным грошиком. Эдакий Скрудж, или, если угодно, Кощей наш батюшка, Бессмертный, что над златом чах. Сразу просится на язык: чапля чахла, чапля сохла, чапля сдохла… Ну или как-то так.

Наш же герой не стал бы таковым, если бы к своему безумию не прибавил пары унций мозгов. Он бы вообще никем и никак не стал без наличия оных. Надо, пожалуй, ему отдать должное, он был финансовым гением с железной хваткой. С его прошлым и его послужным списком обычно там где-то и остаются в городской канаве, а этот не то что поднялся, он с сильными мира сего ручкался и был у них на хорошем счету. Только вот с возрастом господина Фельма все больше и больше поглощала его страсть, а меж тем костлявая уже на пороге. Из легенды получалось, что отошел он в мир иной уже годков в семьдесят, может, чуть больше.

С этого момента и начинается мистика. Говорят, перед смертью старик связался с дьесальфами, а еще говорят, что неспроста он это сделал. Страсть требовала от него даже в посмертии находиться рядом со своими сокровищами. Правда это или нет, нам наверняка уже не узнать, но вот что является фактом, так это странная и загадочная смерть Арка. Его нашли растерзанным в таинственной многолучевой звезде некроманта. Его практически растянули и разложили в этом рисунке по сухожилиям и мышцам, даже лицевых тканей на практически голом черепе не осталось. Ну и как вы уже поняли, случилось это здесь, в этом доме в верхних комнатах, прямо в кабинете старика.

Ох и свистопляска началась вокруг его имущества. Деловые партнеры сцепились не на жизнь, а на смерть, его дома и прочее имущество тысячу раз переходили из рук в руки, ну а в народе по-прежнему ходила легенда о потайной комнате, которую регулярно брались отыскать сорвиголовы и мародеры разного толка, только, как вы понимаете, безуспешно. Хотя как безуспешно, по разным слухам, от трех до пяти таких бандформирований пропали бесследно, пробравшись в дом старика ночью, а утром так и не объявившись. Мало ли, может, и нашли чего интересного? Ну да это присказка, сказка будет впереди.

Лет через десять-пятнадцать, после того как вся эта суматоха улеглась, та самая королевская административная земляная контора выставила дом на торг, в который, надо сказать, лихо вступил ряд влиятельных семей. Что ни говори, а дом большой, с хорошим участком земли, все это обошлось семье герцогов Капельмар в кругленькую сумму, но, увы, семья даже представить себе не могла, чем им еще придется заплатить впоследствии.

Младшая дочка Капельмара, двенадцатилетняя Нельма, однажды ночью, поднимаясь к себе под ручку со своей служанкой, услышала в дальнем темном коридоре чьи-то едва уловимые шаркающие шаги. Нельма со служанкой, сгорая от любопытства, стали выискивать источник шума, краем взгляда уловив образ какого-то старика, бредшего по их дому. Нужно ли говорить, что девушки сразу смекнули, чья полупрозрачная фигура посреди ночи идет коридорами дома? Им бы бежать без оглядки, да только слишком красочными были образы золотых монет, что по легендам скрываются где-то в тайнике прямо у них под носом. Слишком. Девочки не то что не убежали, они проследили за призраком, который, в конце концов, вывел их в какую-то из комнат, где — вы не поверите! — одна из плиток на полу была вскинута вверх, а внизу, куда они заглянули, переливалось целое море из золотого великолепия чеканных монет.

— Дура, беги! — прервал мой рассказ неистовый крик Ромчика.

От неожиданности и столь бесцеремонно прерванной интриги бабуля выронила кружку с чаем на пол, я, качавшийся на стуле, чуть не растянулся на полу, а невозмутимый улыбака-вампир вздрогнул как от пощечины.

— Ты чего это, Ромашка? — Я оторопело смотрел на взволнованную девочку.

— Пусть, пусть она убежит, Улич! — Она взволнованно стала заламывать руки.

— Не, ну я не против, только это же не выдумка. — Я промочил горло глотком чая. — Увы, это реальность, и девочка никуда не убежала… Нельма не только не убежала, но и при свете лишь одной свечи решила тут же спуститься вниз, туда, куда ее манил блеск презренного металла.

— Беги в зал! — сказала юная герцогиня своей служанке. — Возьми уголек, чтобы пометить эту плитку, мы закроем ее и никому не скажем, где хранится сокровище! Их тут тысячи, никто и никогда не узнает, где тайник! Мы теперь станем самыми богатыми людьми на всем белом свете!

Служанка побежала, лишь на миг обернувшись, чтобы увидеть, как юная герцогиня спускается вниз и как внезапно гаснет свеча, погружая все вокруг в кромешную тьму, в которой с тихим, но леденящим кровь звуком напольная плитка становится на свое место. Это было страшно. Служанка в панике металась по комнате, пытаясь отыскать нужную плитку и помочь своей госпоже, но куда там, лаза и след простыл, плитки лежали плотно, и их невозможно было отличить одну от другой. Ну и на мой взгляд, ничего удивительного не было, в том, что эта служанка испугалась и не стала наутро ничего говорить своим хозяевам.

Что тут началось! Семья герцога не находила себе места, еще бы — пропала их дочка. Личная охрана, городская гвардия, под сотню всевозможных рыцарей и прочих проходимцев ринулись на поиски, переворачивая всю округу и город вверх дном. Только, увы, впустую. Ответ пришел с наступлением темноты. То из-за одной стены, то из-за другой, то прямо из-под ног, а то словно с потолка неслись жалобные стоны и крики герцогской дочки о помощи. Люди в шоке метались по дому, пытаясь помочь и отыскать девчонку, но куда там! Каждый раз крик доносился из разного места, и так продолжалось целых пять ночей, сводя с ума убитых горем родителей, а также давя грузом ответственности на совесть служанки, которая впоследствии все же рассказала, как оно было на самом деле.

— Это она! — Вскочила Ромка, не сдерживая слез от истории, слишком близко принятой к сердцу. — Это все служанка виновата! Если бы она рассказала все сразу, то герцогиню еще можно было бы спасти!

— Ну да, ну да. — Я подлил себе кипятка, сграбастав пару ватрушек. — Именно так и решил герцог, изрубив ее на куски прямо на глазах у всех. Только вот кто виноват в такой же истории, что произошла чуть позже у семьи де Капа, когда пропал их сын? Или кто виноват в потере жены купца Небрао? Знаешь, по статистике земляной конторы, восемь семей имели радость отыскать тайник господина Фельма, восемь человек пропали за все это время, что стоит этот дом. Как думаешь, кто в их случаях был виноват?

— Но как же так? — Ромашка растерянно озиралась по сторонам, ища поддержки. — Это проклятый старик их всех украл!

— Это не проклятый старик. — Я печально улыбнулся своим мыслям, жестом предлагая девочке сесть на место. — Это, увы, проклятая жадность человеческая. Можно тысячу служанок обвинить и порубить их всех на куски, скормив остатки собакам, можно миллион стариков обвинить в скупердяйстве, избивая их ногами и забирая нажитое имущество. Но вот чего у нас не получается, так это в душу свою поганенькую заглянуть, чтобы увидеть в ней червоточинки наших низменных поступков и страстей.

— Да зачем они ему нужны?! — Ромашка даже кулачком стукнула по краешку стола. — Зачем мертвому старику все эти сокровища? Что он их есть там будет на том свете?

— Нужны или не нужны, это другой вопрос. — Я почувствовал себя «старпером», нравоучительно поднимая пальчик. — Перво-наперво во главе стоять должен постулат: «Не твое — не бери»! Пусть ты хоть тысячу раз с благими намерениями подойдешь, но должно быть понимание, что это не твое, это не мое, это ЕГО. Понимаешь?

— Нет! — Девочка замотала головой. — Так не должно быть, есть вещи куда важней личных амбиций!

Не знаю. Есть такая поговорка — «как у дурака фантиков». Вот взять, к примеру, меня за дурака, благо мне не привыкать. Всю свою жизнь, допустим, я только и делал, что коллекционировал фантики от конфет. День за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием, я собирал их, хранил их, пыль с них сдувал, подшивал, нумеровал, гонялся за редкими, выменивал или выкупал эксклюзивные. Представили? А теперь представьте, что возле моего дома сломался автобус с группой детей. Мелкие такие сопливцы большеглазые, милые до поросячьего визга, и захотелось им водички попить. Естественно, вся толпа заходит к тебе в дом на поклон и… фантики. Красивые, цветастые, разные — и все в твоем доме, и все так манят и сверкают, да еще и запах стоит карамельно-шоколадный. Что будет? Ну, кто скажет, что произойдет? Правильно, все это можно заключить в одну, но емкую фразу: «Дядя, подари!»

Вы представляете? Дядя, подари! Это же глупые бумажки, разве они стоят хотя бы одной детской слезинки? Что же ты за сволочь-то такая бессердечная, что можешь довести этих маленьких ангелочков до истерики? Тебе что жалко, что ли?

Не знаю, зацепили ли вы мою мысль, но хочу повториться, не твое — не бери, пусть ты хоть на сто миллионов верных шансов будешь уверен в своей правоте. Не бери. Это не твое. Это не про твои шансы, это возможно смысл, надежда и самое сокровенное, что было в душе у того дурака. И пусть это будут не фантики, пусть это будут деньги или, черт его знает, что еще, но не бери, я ведь не такой, как ты, я это не для вас хранил, берег и множил.

В тот вечер у нас диалога больше не получилось. Ромка, насупившись, ушла с Хенгельман в общую комнату, так как одна спать боялась, ну а Десмос и сотоварищи рыскали в ночи, так сказать, проводя рекогносцировку на местности, оставляя меня в одиночестве у большого затухающего камина в неверной пляске теней от бликов рыжего пламени с прогорклостью сырой древесины.

«Адель», — позвал я одну из вертких полупрозрачных теней, замысловато исполняющих свой завораживающий танец.

«Да, Ульрих», — голос тени веселым колокольчиком прозвучал в моей голове.

«Хозяин дома все еще здесь?» — Игра света и тени убаюкивала.

«Да, этот вредный старикашка все еще здесь. — Легкий контур девушки промелькнул над моей головой, едва-едва всколыхнув локоны непокорных волос. — Он злится, Ульрих».

«Ничего, это ничего. — Я сладко зевнул. — Может быть, еще договоримся».