Глава 33.
СОВЕТ
Король стремительно вошел, по обыкновению тяжело ступая.
Его деловитость и любопытство составляли резкую противоположность ледяному оцепенению королевы.
Свежий цвет лица не изменил королю. Рано вставший, гордый своим добрым здравием, которое он, казалось, вдыхал вместе с утренним воздухом, он шумно дышал и всей тяжестью ступал по паркету.
– А доктор? – спросил он. – Где доктор?
– Добрый день, ваше величество. Как вы чувствуете себя нынче утром? Вы устали?
– Я спал всего шесть часов, такая уж моя судьба, Чувствую себя прекрасно. Голова ясная. Вы слегка бледны, сударыня. Мне доложили, что вы вызвали доктора?
– Вот господин доктор Жильбер, – сказала королева, указывая на проем окна, где скромно стоял доктор.
Лицо короля просветлело, но он тут же спохватился:
– Ах, да! Вы вызвали доктора; вам, верно, нездоровится?
Королева покраснела.
– Вы покраснели? – удивился Людовик XVI. Она стала пунцовой.
– Опять какой-то секрет? – полюбопытствовал король.
– Какой секрет, сударь! – перебила королева с надменностью.
– Вы меня не дослушали, я хотел сказать, что, имея любимых врачей, вы позвали доктора Жильбера, желая, как обычно…
– Желая что?
– Скрыть от меня, что вам нездоровится.
– А-а! – произнесла королева с облегчением.
– Да! – продолжал Людовик XVI. – Но берегитесь, господин Жильбер – одно из моих доверенных лиц, и, если вы поделитесь с ним какой-нибудь тайной, он мне непременно доложит.
Жильбер улыбнулся.
– От этого увольте, государь, – сказал он.
– Ну вот, королева уже подкупает моих людей. Мария-Антуанетта издала короткий приглушенный смешок, каким люди обычно дают понять, что хотят прекратить досаждающую им беседу. Жильбер это понял, король – нет.
– Послушайте, доктор, – сказал он, – расскажите-ка мне, что королева вам тут говорила такое веселое.
– Я спрашивала доктора, – поторопилась объяснить Мария-Антуанетта, – почему вы вызвали его в такой ранний час? Признаюсь, его присутствие в Версале спозаранку и в самом деле вызывает мое любопытство и тревогу.
– Я ждал доктора, – возразил король хмурясь, – чтобы побеседовать с ним о политике.
– Вот славно! – сказала королева.
И она села, сделав вид, что приготовилась слушать.
– Идемте, доктор, – сказал король, направляясь к двери.
Жильбер низко поклонился королеве и собрался последовать за Людовиком XVI.
– Куда же вы? – воскликнула королева. – Как, вы уходите?
– Нам предстоит невеселый разговор, сударыня, и я хочу избавить королеву от лишних забот.
– Вы называете горести заботами! – величественно заметила королева.
– Тем более, моя дорогая.
– Останьтесь, я так хочу, – сказала она. – Господин Жильбер, надеюсь, вы меня послушаетесь.
– Господин Жильбер! Господин Жильбер! – король покачал головой, весьма раздосадованный.
– Так как же?
– Ну вот! Господин Жильбер должен был высказать свое мнение, должен был не чинясь, начистоту поговорить со мной, а теперь он не станет этого делать.
– Отчего же? – спросила королева.
– Оттого что вы тут, сударыня. Жильбер сделал едва заметное движение, которое королева не замедлила истолковать в свою пользу.
– Почему вы решили, – спросила она, чтобы его поддержать, – что мне не понравится, если господин Жильбер будет говорить начистоту?
– Это так понятно, сударыня, – отвечал король, – у вас своя политика; она не всегда совпадает с нашей.., поэтому…
– Поэтому, хотите вы сказать, господин Жильбер совершенно не согласен с моей политикой?
– Вероятно, ваше величество, – ответил Жильбер, – ведь вам известен мой образ мыслей. Но ваше величество можете быть совершенно уверены, что я так же открыто буду говорить правду в присутствии королевы, как и в присутствии одного короля.
– А, это уже кое-что, – сказала Мария-Антуанетта.
– Правду не всегда стоит говорить, – торопливо прошептал Людовик XVI.
– А ради пользы дела? – спросил Жильбер.
– Или просто из добрых побуждений? – добавила королева.
– В этом-то случае, конечно, – прервал Людовик XVI. – Но если бы вы были благоразумны, сударыня, вы позволили бы доктору быть совершенно откровенным… Это мне необходимо.
– Ваше величество, – ответил Жильбер, – поскольку королева сама хочет услышать правду, поскольку я знаю, что у ее величества довольно благородства и силы духа, чтобы выслушать всю правду, я предпочитаю обращаться к обоим моим властителям.
– Ваше величество, – сказала королева, – я этого требую.
– Я верю в мудрость вашего величества, – сказал Жильбер, поклонившись королеве. – Речь идет о счастье и славе его величества короля.
– И правильно делаете, что верите, – сказала королева. – Начинайте же, сударь.
– Все это прекрасно, – король по обыкновению упрямился, – но дело столь деликатное, что ваше присутствие весьма стеснило бы меня.
Королева теряла терпение; она встала, потом снова села, бросив на доктора холодный испытующий взгляд.
Людовик XVI, видя, что нет никакой возможности избежать этого допроса с пристрастием, тяжело вздохнул и опустился в кресло напротив доктора Жильбера.
– О чем идет речь? – спросила королева, когда члены этого, так сказать, новоявленного совета заняли свои места.
Жильбер в последний раз взглянул на короля, словно испрашивая позволения говорить со всей откровенностью.
– Бог мой, сударь, начинайте, – ответил король, – раз это угодно королеве.
– Итак, сударыня, – сказал доктор, – я вкратце объясню вашему величеству причину моего появления в Версале сегодня утром. Я явился, чтобы посоветовать его величеству отправиться в Париж.
Искра, упав на одну из сорока тысяч бочек пороха, хранившихся в подвалах городской Ратуши, не вызвала бы такого взрыва, какой вызвали эти слова.
– Король – в Париж! Король! О Боже! И королева издала вопль, от которого Людовик XVI вздрогнул.
– Ну вот! – произнес король, посмотрев на Жильбера. – Что я вам говорил, доктор?
– Король, – негодовала королева, – король должен отправиться в город, охваченный мятежом; король среди вил и кос; король среди людей, которые перерезали швейцарскую гвардию, убили де Лоне и де Флесселя; король на Ратушной площади, залитой кровью его защитников!.. Вы безумец, сударь, повторяю вам, вы безумец.
Жильбер опустил глаза, как человек, которого удерживает почтение, но не проронил ни слова в ответ.
Король, взволнованный до глубины души, сидел как на угольях.
– Как могла подобная мысль, – вопрошала королева, – родиться в голове умного человека, возникнуть в сердце француза! Вы что же, сударь, не знаете, что вы говорите с потомком Людовика Святого, с правнуком Людовика XIV?
Король притопывал ногой по ковру.
– Однако я надеюсь, – продолжала королева, – вы не хотите лишить короля помощи его охраны и армии и вы не пытаетесь выманить его, одинокого и беззащитного, из дворца, ставшего крепостью, чтобы предать в руки ярых врагов; ведь вы не хотите, чтобы короля убили, не правда ли, господин Жильбер?
– Мог ли я подумать, что у вашего величества хотя на мгновение появится такая мысль? Будь я способен на такое вероломство, меня следовало бы назвать не безумцем, а негодяем. Но, слава Богу, ваше величество так же не верит в это, как и я. Нет, я пришел дать королю совет, потому что уверен, что это хороший совет, более того, лучший, нежели другие советы.
Королева с такой силой стиснула ладони на груди, что батист затрещал под ее пальцами.
Король с нетерпением пожал плечами.
– Но, Бога ради, – сказал он, – выслушайте его, сударыня. Вы успеете сказать «нет» после того, как он договорит до конца.
– Его величество прав, – сказал Жильбер королеве. – Вы не знаете, что я хочу сказать: вы думаете, ваше величество, что вас окружает надежная, преданная армия, готовая умереть за вас. Вы заблуждаетесь! Половина французских полков в заговоре с революционерами.
– Сударь! – воскликнула королева. – Вы оскорбляете армию.
– Напротив, ваше величество, – сказал Жильбер, – я хвалю ее. Можно почитать королеву и быть преданным королю, любя при атом родину и будучи преданным ее свободе.
Королева метнула на Жильбера пламенный, как молния, взгляд.
– Сударь, – сказала она ему, – эти речи…
– Да, эти речи оскорбляют вас, я понимаю; ибо, по всей вероятности, ваше величество слышит их впервые.
– Придется привыкнуть, – пробормотал Людовик XVI со смиренным здравомыслием, составлявшим главное его достоинство.
– Никогда! – вскричала Мария-Антуанетта. – Никогда!
– Послушайте! – воскликнул король. – По-моему, доктор говорит разумные вещи.
Королева села, дрожа от ярости. Жильбер продолжал:
– Я говорю, ваше величество, что я видел Париж своими глазами, меж тем как вы не видели даже Версаля. Известно ли вам, чего хочет сейчас Париж?
– Нет, – встревоженно ответил король.
– Надеюсь, он не хочет снова брать Бастилию, – презрительно проронила королева.
– Конечно, нет, ваше величество, – продолжал Жильбер. – Но Париж знает, что народ и его короля разделяет еще одна крепость. Париж хочет созвать депутатов от сорока восьми округов, которые в него входят, и послать этих депутатов в Версаль.
– Пусть приходят, пусть приходят! – вскричала королева с дикой радостью. – О, мы устроим им хороший прием!
– Погодите, ваше величество, – ответил Жильбер, – будьте осторожны, эти депутаты придут не одни.
– Кто же с ними придет?
– С ними придут двадцать тысяч солдат Национальной гвардии.
– Национальная гвардия? – спросила королева – Что это такое?
– Ах, ваше величество, не пренебрегайте ею, однажды она станет силой; она будет решать, кто прав, кто виноват.
– Двадцать тысяч человек! – вскричал король.
– Но, ваше величество, – возразила королева, – у вас есть десять тысяч солдат, которые стоят сотни тысяч мятежников! Призовите их на помощь, призовите, говорю вам; двадцать тысяч мерзавцев постигнет достойная кара, это даст острастку всей этой революционной мрази; если бы мне дали полную власть хотя бы на час, то через неделю от нее не осталось бы и следа.
Жильбер грустно покачал головой.
– О, ваше величество, как вы обманываетесь, вернее, как вас обманули. Увы, увы! Подумайте только: королева начинает гражданскую войну; только одна королева решилась на такое, за это ее до самой смерти презрительно называли чужестранкой.
– Как это я начинаю, сударь, почему это я начинаю? Разве это я ни с того ни с сего начала стрелять по Бастилии?
– Сударыня, – вмешался король, – вместо того, чтобы советовать применить силу, прислушайтесь прежде к голосу разума.
– К голосу слабости!
– Послушайте, Антуанетта, – строго сказал король, – это же не пустяк – приход двадцати тысяч человек, в которых мы начнем палить из ружей.
Потом, обращаясь к Жильберу, сказал:
– Продолжайте, сударь, продолжайте.
– Вся эта ненависть, которая разгорается в отдалении, все это бахвальство, которое при случае обращается в храбрость, вся эта неразбериха во время сражения, исход которого неизвестен, избавьте от этого короля и себя самое, ваше величество, – сказал доктор, – ваша мягкость способна ослабить опасность, а ваши решительные действия могут лишь усугубить ее. Толпа хочет прийти к королю, опередим ее; пусть король придет к толпе; пусть он, окруженный нынче своей армией, докажет завтра, что обладает отвагой и политическим умом. Эти двадцать тысяч человек, о которых мы говорим, могут победить короля; позвольте же королю в одиночку победить эти двадцать тысяч человек, ибо эти двадцать тысяч человек, ваше величество, и есть народ.
Король не удержался и одобрительно посмотрел на Жильбера, но Мария-Антуанетта перехватила его взгляд.
– Несчастный! – сказала она Жильберу. – Вы что же, не понимаете, что значит присутствие короля в Париже на тех условиях, о каких вы говорите?
– Что оно значит?
– Оно значит – я одобряю; оно значит – вы правильно сделали, что перебили мою швейцарскую гвардию; оно значит – вы правильно сделали, что уничтожили моих офицеров, что предали огню и мечу мою прекрасную столицу; наконец, вы правильно поступили, что свергли меня с трона! Спасибо, господа, спасибо!
И презрительная усмешка мелькнула на губах Марии-Антуанетты.
– Нет, ваше величество, – сказал Жильбер. – Вы ошибаетесь.
– Сударь!..
– Оно будет означать: народ страдал не совсем безвинно. Я пришел, чтобы простить; я – владыка и король; я стою во главе французской революции, как некогда Генрих III встал во главе Лиги. Ваши генералы – мои офицеры; ваши солдаты Национальной гвардии – мои солдаты; ваши должностные лица – мои чиновники. Вместо того, чтобы нападать на меня, следуйте за мной, если можете. Величие моего шага еще раз докажет, что я король Франции, преемник Карла Великого.
– Он прав, – печально сказал король.
– О, ваше величество, помилуйте! – вскричала королева. – Не слушайте этого человека, этот человек ваш враг!
– Ваше величество, – сказал Жильбер, – его величество сам вам скажет, что он думает о моих словах.
– Я думаю, сударь, – заметил король, – что пока вы единственный, кто осмелился сказать мне правду.
– Правду! – воскликнула королева. – Что вы такое говорите. Боже правый!
– Да, государыня, – сказал Жильбер, – и поверьте, правда нынче – единственное, что может помешать трону и королевству низвергнуться в пропасть.
При этих словах Жильбер низко поклонился Марии-Антуанетте.
