Предположим неизбежность появления линчевателей облигаций, которые спровоцируют кризис. Должны ли мы даже в этом случае беспокоиться о будущем бремени долга? Ответ однозначен: да. Но тем не менее… Совершенно очевидно, что долг, в который мы погружаемся, пытаясь преодолеть последствия финансового кризиса, станет серьезным бременем в будущем. И все-таки это бремя по своим масштабам несравнимо с действием психологической нагрузки — яростной риторики, к которой прибегают «ястребы» дефицита.

Главное, о чем следует помнить: около 5 триллионов долларов, занятых Америкой после начала кризиса, а также триллионы долга, которые непременно еще накопятся, прежде чем экономическая осада будет снята, не придется выплачивать немедленно — или выплачивать вообще. На самом деле нет никакой трагедии в том, что долг продолжает расти, пока он растет медленнее инфляции и темпов экономического роста.

Для иллюстрации этой мысли вспомним, что произошло с 241 миллиардом государственного долга, который накопился у США к концу Второй мировой войны. По современным стандартам сумма не очень велика, но в то время доллар стоил намного больше, а масштабы экономики были значительно меньше, так что это составляло около 120 % ВВП (сравните с 93,5 % ВВП суммы федеральных долгов, долгов штатов и муниципалитетов в конце 2010 года). Как выплачивался этот долг? Да никак.

Вместо этого правительство на протяжении нескольких лет придерживалось политики сбалансированного бюджета. В 1962 году сумма долга была примерно такой же, как в 1946-м, но благодаря сочетанию умеренной инфляции и быстрого экономического роста отношение долга к ВВП уменьшилось на 60 %. Соотношение долга и ВВП продолжало падать в 60-х и 70-х годах даже несмотря на небольшой дефицит государственного бюджета. И только при Рональде Рейгане, когда бюджетный дефицит существенно вырос, долг стал увеличиваться быстрее, чем ВВП.

Теперь посмотрим, какие последствия все это имеет для будущего долгового бремени, которое мы создаем сегодня. Нам даже не придется выплачивать долг. Требуется лишь платить проценты по нему, чтобы сумма долга увеличивалась медленнее, чем темпы роста экономики.

Один из способов достигнуть этой цели — выплачивать такие проценты, чтобы реальная стоимость долга, то есть стоимость, скорректированная на величину инфляции, оставалась постоянной. Это значит, что при росте темпов экономики отношение долга к ВВП будет неуклонно уменьшаться. Для этого придется выплатить сумму, равную величине долга, умноженной на реальную процентную ставку, — процентную ставку за вычетом инфляции. В этом случае Соединенные Штаты Америки продают устойчивые к инфляции ценные бумаги, которые автоматически компенсируют рост цен. Таким образом, процентная ставка этих облигаций отражает ожидаемую процентную ставку обычных ценных бумаг.

В настоящее время реальная процентная ставка 10-летних облигаций — стандартный критерий для оценки ожиданий — находится чуть ниже нулевой отметки. Очевидно, что эта цифра отражает тяжелое состояние экономики и когда-нибудь ставки вырастут. Возможно, поэтому следует использовать докризисную процентную ставку, которая составляла 2,5 %. Какой же будет долговая нагрузка из-за увеличения долга на 5 триллионов долларов после начала кризиса, если государству придется выплачивать такой процент? 125 миллиардов долларов в год.

На первый взгляд сумма большая, но для экономики объемом в 15 триллионов долларов это меньше 1 % национального дохода. Дело не в том, что долг вообще не увеличивает нагрузку на бюджет, а в том, что даже шокирующие и пугающие цифры долга не столь велики, как нам пытаются представить.