Почему уровень безработицы так высок, а объем экономики так низок? Потому что мы — под местоимением «мы» я подразумеваю потребителей, бизнес и правительство — недостаточно тратим. После того как лопнули два мыльных пузыря на рынках недвижимости в Америке и Европе, расходы на жилищное строительство и потребительские товары резко сократились. Вслед за этим сократились инвестиции в бизнес, поскольку наращивать производство при снижении продаж нет смысла. Были также урезаны государственные расходы на местном и федеральном уровне, а некоторые правительства столкнулись с нехваткой поступлений в бюджет. Низкие расходы, в свою очередь, ведут к высокой безработице: предприятия не производят продукт, который не могут продать, и, следовательно, не нанимают работников для его изготовления. Мы страдаем от серьезного снижения спроса.

Отношение к сказанному выше может быть разным. Одни эксперты считают это настолько очевидным, что даже не удостаивают обсуждения, другие называют это полной чушью. На политической арене есть игроки — серьезные, реально влияющие на все происходящее, — которые не верят, что экономика в целом может страдать от недостатка спроса. Они говорят, что низким может быть спрос на некоторые товары, но всеобщее его снижение просто невозможно. Почему? Потому, утверждают они, что люди должны на что-то тратить свои доходы.

Кейнс называл это заблуждение законом Сэя. Другое его название — взгляд казначейства. Речь идет не о нашем Министерстве финансов, а о британском казначействе 30-х годов прошлого столетия, которое утверждало, что государственные расходы всегда замещают равный объем расходов частного сектора. Чтобы показать, что я спорю не с вымышленными противниками, приведу слова Брайана Ридла — главы «Heritage Foundation», прозвучавшие в начале 2009 года в интервью «National Review»:

Отдадим Ридлу должное. В отличие от многих консерваторов он не отрицает, что его аргумент применим к любому источнику новых расходов. То есть глава «Heritage Foundation» признает: утверждение о невозможности повысить занятость при реализации программы дополнительных государственных расходов одновременно является утверждением, что занятость также не повысит, скажем, и резкий рост инвестиций в частный сектор. Кроме того, этот аргумент применим не только к увеличению государственных расходов, но и к их сокращению. Если, например, обремененные долгами потребители решат потратить на 500 миллиардов долларов меньше, эти деньги — по утверждению таких, как Ридл, — должны попасть к банкам, которые их ссудят, и тогда бизнес или другие потребители потратят на 500 миллиардов больше. Если бизнесмены боятся, что этот «социалист» в Белом доме сократит их инвестиционные расходы, то деньги, которые при этом высвобождаются, будут потрачены более храбрыми предпринимателями или потребителями. По логике Ридла, общее снижение спроса не способно нанести ущерб экономике, поскольку его просто не существует.

Я не согласен с подобной аргументацией. И большинство здравомыслящих людей тоже. Но как показать, что это не так? Как убедить людей в ошибочности подобных взглядов? Разумеется, можно начать приводить логические доводы, но, по моему опыту, попытка дискутировать с убежденным антикейнсианцем заканчивается демагогией — игрой в слова, никого ни в чем не способной убедить. Можно составить несложную математическую модель, чтобы проиллюстрировать свои доводы, но это работает только с экономистами, а не с теми, кто выбрал себе совсем другую профессию (впрочем, с некоторыми экономистами это тоже не работает).

Можно рассказать историю из жизни, что подводит меня к любимому примеру из области экономики — кооперативу нянь.

Эта история впервые появилась на страницах журнала «Journal of Money, Credit and Banking». Статья Джоан и Ричарда Суини называлась «Монетаристская теория и великий кризис кооператива нянек с Капитолийского холма» («Monetary Theory and the Great Capitol Hill Baby Sitting Co-op crisis»). Авторы поведали о собственном опыте. Супруги Суини были членами кооператива нянь, объединявшего около 150 молодых пар, преимущественно служащих конгресса, которые экономили деньги на нянях, присматривая за детьми друг друга.

Серьезным преимуществом кооператива оказалась относительно большая численность его членов, поскольку шансы найти няню на вечер, который родители хотели провести вне дома, были высоки. Впрочем, существовала и проблема. Как убедиться в том, что каждая супружеская пара в равной степени участвует в работе кооператива?

Решение было найдено — им стала система сертификатов. Вступавшим в кооператив супружеским парам выдавали по 20 купонов, каждый из которых соответствовал получасу работы няни. (При выходе из кооператива требовалось вернуть столько же купонов.) За работу в качестве няни родители выдавали соответствующее число купонов. Благодаря такой системе каждая супружеская пара оказывала столько же услуг, сколько получала, поскольку отданные купоны требовалось восполнять.

И все-таки со временем у кооператива нянь начались сложности. Большинство родителей стремились иметь определенный запас купонов на тот случай, если услуги няни потребуются несколько раз кряду. По причинам, в которые нет смысла углубляться, в какой-то момент число находящихся в обращении купонов оказалось значительно меньше, чем желали члены кооператива.

Как развивались события? Супруги, встревоженные истощением запаса купонов, старались сидеть дома, пока не пополнят его, присматривая за чужими детьми. Но ведь другие родители поступали точно так же! Возможность заработать купоны уменьшилась. Это привело к тому, что супружеские пары, испытывавшие нехватку купонов, стали еще реже проводить вечера вне дома, и объем оказываемых кооперативом услуг резко сократился.

Короче говоря, в кооперативе нянь началась депрессия, продолжавшаяся до тех пор, пока экономисты из числа членов этой организации не убедили правление выпустить дополнительные купоны.

Какие выводы можно сделать из этой истории? Если вы скажете, что никакие, поскольку история донельзя банальна, пусть вам будет стыдно. Кооператив нянь с Капитолийского холма — это реальный пример монетаризма, только в миниатюре. У него отсутствуют многие черты системы, которую мы называем мировой экономикой, но имеется одна особенность, очень важная для понимания того, что с мировой экономикой произошло, — особенность, которую, похоже, никак не могут понять политики и высокопоставленные чиновники.

О чем идет речь? О простом факте: ваши расходы — это мои доходы, а мои расходы — ваши доходы.

Разве это не очевидно? Оказывается, для многих, кто облечен властью, нет.

Так, например, этого явно не понимает спикер палаты представителей конгресса Джон Бейнер, выступавший против экономической политики президента Обамы, утверждая, что в трудные для американцев времена правительство тоже должно затянуть пояс. (К величайшему изумлению экономистов-либералов, та же мысль в конечном счете прозвучала и в речах самого Барака Обамы.) Между тем Бейнер не задал себе следующий вопрос: если рядовые граждане затягивают пояса, то есть меньше тратят, и правительство тоже урезает расходы, кто будет покупать произведенный Америкой продукт?

Аналогичным образом утверждение, что доход любого человека — и любой страны тоже — является чьим-то расходом, не очевидно для многих немецких чиновников, указывающих на развитие своей страны с конца 90-х годов ХХ века до сегодняшнего дня как на пример для всех остальных. Ключевым для этого развития было движение Германии от отрицательного сальдо торгового баланса к положительному, то есть сначала за рубежом приобреталось больше товаров, чем продавалось за границу, а затем наоборот. Но такое стало возможным только благодаря тому, что в других странах (в основном в государствах Южной Европы) усиливался торговый дефицит. Теперь мы все попали в беду, но продавать больше, чем покупаешь, невозможно. Однако немцы, похоже, этого не понимают. По всей видимости, они просто не хотят этого понимать.

Кооператив нянь, несмотря на всю свою простоту и крошечные масштабы, обладает этой важной, но не очевидной для всех чертой, характерной и для мировой экономики, поэтому его опыт может служить «экспериментальным полем» для некоторых экономических идей. В данном случае мы усвоили по крайней мере три важных урока.

Во-первых, стало понятно, что общий дисбаланс спроса действительно возможен. Когда члены кооператива нянь, испытывавшие недостаток купонов, решили перестать тратить их на развлечения вне дома, это не привело к автоматическому увеличению расхода купонов другими членами. Наоборот, уменьшение возможности заработать купоны заставило всех тратить меньше. Люди, думающие как Брайан Ридл, правы в том, что расходы обязательно должны быть равны доходам: число купонов за работу няни, полученных за неделю, в точности равно числу отданных, но это не значит, что люди всегда будут тратить столько, чтобы полностью использовать производственные мощности экономики. Вполне возможна ситуация, когда достаточная часть мощности останется неиспользованной и снизит доходы до уровня потребления.

Во-вторых, экономика действительно может стать слабее из-за «проблем с магнето», то есть из-за ошибок координации, а не дефицита производственных возможностей. Трудности кооператива были обусловлены не тем, что его члены плохие няни, не высокими налогами, не заоблачными зарплатами в государственном секторе, отбивающими охоту сидеть с чужими детьми, и не неизбежной расплатой за прошлые излишества. Причина проблем на первый взгляд банальна: недостаток купонов, создавший, как выразился Кейнс, «колоссальную неразбериху», обрушившуюся на членов кооператива, каждый из которых пытался добиться того, что невозможно для группы в целом, — пополнить запас купонов.

Это очень важный вывод. Несмотря на разницу в масштабах, нынешний кризис глобальной экономики, которая приблизительно в 40 миллионов раз больше кооператива нянь, по сути проблем очень похож на кризис в этой организации. В целом население нашей планеты пытается купить меньше товаров и услуг, чем способно произвести, тратить меньше, чем зарабатывает. Такое возможно для отдельного человека, но не для всего мира. Результатом является сумятица, которую мы сейчас видим вокруг.

Позвольте сказать еще кое-что, предложив короткое и упрощенное предисловие к длинному и более подробному анализу. Если взглянуть на состояние мировой экономики накануне кризиса, скажем в 20052007 годах, мы увидим следующую картину. Люди с готовностью ссужали крупные суммы денег другим людям, а те их с удовольствием тратили. Американские корпорации отдавали излишки наличных денег инвестиционным банкам, которые, в свою очередь, использовали эти средства для кредитования покупки жилья. Немецкие банки ссужали излишки испанским банкам, также использовавшим полученные средства для кредитования желающих приобрести жилье, и т. д. Часть ссуд шла на покупку новых домов, так что в конечном счете деньги тратились на строительство. Другая часть ссуд шла на то, чтобы изъять деньги из собственного капитала — он тратился на приобретение потребительских товаров и услуг. И поскольку расходы одних — это доходы других, продажи росли, а найти работу было сравнительно легко.

Тут самое время вспомнить, что ничто не вечно. Кредиторы стали намного более осторожно относиться к выдаче новых займов, и люди, бравшие кредит, были вынуждены резко сократить траты. Проблема заключалась в следующем: никто не стремился занять их место. Внезапно общие расходы мировой экономики резко упали, а раз мои расходы — это ваши доходы, и наоборот, это сопровождалось падением доходов и занятости.

Что можно сделать в такой ситуации? Здесь мы подходим к третьему уроку, который нам преподал кооператив нянь: большие экономические проблемы иногда имеют очень простые и легкие решения. Кооператив справился с трудностями, просто напечатав больше купонов.

Главный вопрос: можно ли подобным образом излечить мировую экономику? Неужели всего лишь выпуск дополнительных купонов за услуги няни, то есть увеличение денежной массы способно вернуть американцам работу?

Да. Истина в том, что обычный способ выхода из рецессии — именно печатание дополнительных купонов за услуги няни. В последние 50 лет задачу окончания спада производства решала в основном Федеральная резервная система, которая, грубо говоря, регулирует массу обращающихся в экономике денег. Когда в ней наблюдается рецессия, Федеральная резервная система включает печатный станок. До сих пор этот способ работал. Он отлично сработал после серьезного экономического спада 1981–1982 годов, который Федеральная резервная система за несколько месяцев сумела превратить в быстрое восстановление — «утро в Америке». Он сработал, правда более медленно и нерешительно, после экономических спадов 1990–1991 годов и 2001-го.

На сей раз ситуация иная. Я сказал, что Федеральная резервная система (грубо говоря) регулирует денежную массу. На самом деле это учреждение контролирует денежную базу, то есть находящиеся в обращении денежные средства и банковские резервы. Да, с 2008 года Федеральная резервная система эту базу утроила, однако спад в экономике продолжается. Получается, мой вывод, что мы страдаем из-за недостатка спроса, неверен?

Нет. На самом деле неудача монетаристской политики в деле предотвращения нынешнего кризиса была предсказуема — и предсказана. Книгу «Возвращение Великой депрессии?» («The Return of Depression Economics») я написал еще в 1999 году, предупреждая американцев, что Япония уже оказалась в ситуации, когда печатание денег неспособно оживить экономику, и то же самое может случиться с США. Тогда часть экономистов разделяла мои тревоги. Среди них был и не кто иной, как Бен Бернанке, нынешний глава Федеральной резервной системы.

Что же с нами произошло? Мы оказались в капкане, известном как ловушка ликвидности.