Любовь над безднами
Драма в четырех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Он.
Она.
Человек земли.
Другая.
Слуга.
Журналист.
Делец.
Банкир.
Железнодорожник.
Торгаш.
Адвокат.
Пьяный художник.
Дамы: в желтом. в голубом. в красном. в зеленом. в лиловом.
Лакей.
Действие первое
Тихий лунный вечер. Площадка на высокой горе, обнесенная легкою изгородью, в которой калитка. От калитки вниз идет тропинка. Слева небольшой домик.
Он и Она.
Она. Уже поздно, а наш слуга все еще не возвращается. Это меня беспокоит.
Он. Он придет.
Она. Мне кажется, сегодня кто-то чужой придет к нам и нарушит эту сладкую тишину… милую тишину.
Он. Кто же вздумает к нам прийти? Кто еще помнит о нас?
Она. А помнишь, – друг наш?
Он. Но когда же это было, припомни!
Она. Когда? Да, правда, это было еще в прошлом году, весною. Больше года прошло с тех пор.
Он. Вот здесь, наверху, высоко над морем и над селениями, мы живем в полном уединении, – я, вечно мечтающий и работающий, и ты, моя прекрасная, моя златокудрая, моя любовь. Я изучаю глубины вселенной, я думаю о том, что наша земля переродится в планету более утонченной природы, и с нею вместе переменятся люди, – сила искусства и жизни превратит их в более совершенные существа, и у них будет возвышенная душа и прекрасный строй жизни. Там, на одной из этих далеких звезд, быть может, такая жизнь.
Она. Что же можем мы сделать для этого?
Он. Очень многое. Все. Правда, долог и труден путь, – но что время? Что жизнь одного человека? Задача наша в том и состоит, чтобы воспитать в себе духовную силу и научить людей. Силою нашего духа мы преобразим мир.
Она. Когда-нибудь… Когда я смотрю на звезды, так светло горящие над нами, мне кажется иногда, что они говорят нам что-то, о любви высокой и совершенной.
Он. Где-нибудь в это время на планете, более совершенной, чем наша, кто-то смотрит на далекую звезду, наше солнце.
Она. Он посылает нам привет, томящимся в земной темнице.
Он. А мы его привета понять пока еще не умеем. Ах, если бы мы умели! Какие бы тайны перед нами раскрылись! Более совершенные, чем мы, существа помогли бы нам подняться на высокие ступени духовного могущества.
Она. Неужели теперь мы еще ничего не умеем?
Он. Было время, когда на земле царили дикие, не сознавшие себя силы. Тогда земля наша была еще грубее и беднее, чем ныне. Но возник творящий дух человека, и каждый проживший на земле взлелеял в себе и отдал земному миру свою духовную силу. Шли годы за годами, тысячи лет сменялись. Изливаемая в воздух земной жизни сила человеческого духа умножалась, и вот земля наша становится духовнее, и самый воздух наш способнее для передачи мыслей, чем в отдаленные времена. Настало время, когда дух человека должен ускорить этот творческий процесс и пронизать нашу атмосферу голубыми молниями высоких мыслей.
Она. О, как мудры твои речи, как мудры! Когда ты говоришь так, мне кажется, что эти скалы внимательны к твоим словам, и что самый воздух заслушался, и лунные тени дрожат от восторга. Как я тогда люблю тебя! Люблю твой ясный взор, люблю твой глубокий голос, подобный голосу божества!
Он. То, что я познаю мыслью, ты постигаешь чувством. Может быть, в тебе уже возникает та высокая способность, интуиция, которая нашим потомкам заменит медленно ползущий разум. Она поможет им познавать совершеннее и быстрее. Поэтому ты и ушла со мною из того мира, где люди думают только о полезном.
Она. Я люблю тебя и с тобою буду всегда и везде.
Он. Там, внизу, на земле, люди без конца умножают богатства и практические знания, но жажда души остается без утоления, и скоро людям нечем станет жить. Никто не насытит их душевного голода, не утолит их жажды.
Она. И тогда они придут к нам, – к тебе.
Он (улыбаясь). Ты думаешь, придут?
Она. Люди всегда приходят к тому, кто умеет ждать.
Он. Тогда над жизнью восторжествует искусство.
Она. Искусство и красота.
Он. Да, искусство со всеми его чарами. Музыка, живопись, театр пышно расцветут и вновь очаруют и преобразят человека. Но когда я жил среди людей, они издевались над моими словами, и слово «мечтатель» было равносильно слову «глупец». Они меня ненавидели! Как странно! За что?
Она. Они тебя не понимали. Не могли понять!
Он. Им совсем не нужно было того, чему я их пытался учить. Они не слушали меня, и запрещали мне говорить, и не хотели дать мне приюта в своей среде. Помнишь эту свирепую старуху, которая потребовала, чтобы мы оставили ее дом?
Она. Она была злая и глупая.
Он. И я удалился от них в горы.
Она. Но рано или поздно они тебя все-таки поймут. Они пойдут за тобою.
Он. Поймут ли? А и поймут, так пойдут ли? Не разумом же направляется их жизнь!
Она. Ведь я же пошла за тобою.
Он. Ты – единственная из женщин. Ты меня полюбила, а любовь делает чудеса.
Она (улыбаясь). Разве я одна пошла за тобою? А твой верный слуга и твоя верная собака? Или ты о них позабыл?
Он. Наш старый слуга – вернейший из людей. Он хочет понять, но есть области, для него навсегда недоступные. Ему остается только верность, неизменная, неподкупная, немного даже страшная, такая она железная.
Она. Страшная? Почему?
Он. Из любви он ни перед чем не остановится.
Она. Нет, верность никогда не бывает страшною. Так сладко знать, что есть верность, что наш союз ничем не будет нарушен. Ничем!
Он. И собака моя более верна, чем могут быть верными люди, но не так, как люди. Вот почему я не называю их, когда говорю, что ты одна пошла за мною. Тебя вела ко мне не только верность, – ты пришла сама, своею волею движимая, и только по воле своей остаешься со мною.
Она. И всегда останусь с тобою, – потому что люблю, люблю, люблю!
Он. Милая, я знаю. Любовь за любовь, жизнь за жизнь, – может ли быть иначе!
Она. Ты хочешь сделать мир иным, – но разве и в этом мире ты недостаточно счастлив?
Он. Благодарю тебя, возлюбленная моя! Здесь, с тобою, иного счастья мне не надобно. Твоя любовь – как многозвездное тихое небо надо мною. Ничто не нарушает здесь мирного течения моих трудов.
Она. Ты даже слишком усердно погружаешься в них. Я хотела бы больше видеть тебя.
Он. Но и работая, я всегда чувствую твое присутствие. Когда я один там, наверху, я знаю, что любовь моя со мною, здесь, близко. И мне хорошо. Уединение, красота и небо окружают меня, и в душе моей – великий покой.
Она. А тебе никогда не хочется сойти на землю?
Он. Нет. Зачем же?
Она. Земля – родная. Она глупая, но все же милая. К ней тянет.
Он. Ты скучаешь здесь?
Она. Скучаю? О, нет! Как ты мог подумать это! Когда я с тобою, мне хорошо. Когда ты уходишь, я думаю о твоих словах, душа моя хочет проникнуть в сокровенный смысл их. И душа моя полна, так полна… Мне иногда кажется, что мысли и мечты твои стремятся слишком бурным потоком и переливаются через берега моей души. Эти мечты, более высокие, чем я! О, какая женщина там, на земле, была так насыщена высокими мечтами! Там, на земле, где весело, шумно и почти совсем некогда думать.
Он. Да, вспоминай иногда о земле.
Она. Когда птица устанет парить в небесной лазури, она опускается вниз. Душа знает минуты падения, а падаем все мы на родную землю.
Он. Я бы хотел упасть на далекую звезду!
Она. Как тихо, о, как тихо все вокруг! Неужели где-то есть люди, есть иная, шумная, человеческая жизнь! Порою мне кажется, что все умерли, что мы одни уцелели от какой-то охватившей всех болезни… от какой-нибудь ужасной чумы… Что если бы я теперь вошла в театр или в кафе? Мне стало бы страшно, и люди сказали бы: «Какая дикарка!»
Он (привлекая ее к себе). Жизнь наша останется в памяти людей. Имя единой моей возлюбленной неразрывно сольется с моим именем.
Она (задумчиво). Века должны признать тебя. Век – так много, так долго! Утешает ли тебя слово вечность? Мог бы ты любить вечно?
Он. Разве я не полюбил тебя навеки?
Она. Ничто не может разлучить нас. Забрались мы сюда одни, живем под облаками и беспечно смеемся над житейскими невзгодами.
Он. Разве не учил я тебя – еще там, на земле, – что человек – верховный властелин, вершитель своей судьбы и жизни? Вот мы устроили жизнь нашу по воле нашей. И разве не райский сад насадили нам любовь, творчество и красота?
Входит Слуга.
Она. Наконец-то! Уж я боялась, не случилось ли с тобою чего-нибудь!
Слуга. Я обошел внизу все селения – нигде не удалось достать пищи. Люди убирают хлеб, и в их домах даже детей нет.
Она. Как же мы обойдемся?
Слуга. Только двух диких голубей подстрелил я на горе.
Она. Ну и довольно! Там, внизу, в городе, я боялась бы голода, а здесь не хочется и думать о завтрашнем дне.
Слуга. Вслед за мною шел какой-то человек, нездешний. Должно быть, из большого города. Не знаю, чего он здесь ищет. Может быть, заблудился в горах. Да вот и он.
На площадку входит Человек земли и останавливается у калитки.
Человек земли. Уж и не думал я добраться до жилья. Надеюсь, здесь обитают добрые люди и не прогонят меня опять на эти мрачные тропы над безднами.
Она. Войдите, милости просим. Мы рады гостю.
Он. Войдите, будьте здесь как дома.
Человек земли. Простите, моя одежда в пыли, и я сам…
Он. Сейчас вас проводят.
Делает знак Слуге, который уводит Человека земли в дом. Собака выражает беспокойство.
Она. Пришел зачем-то. Как досадно! Надо говорить с ним, – не быть только с тобою.
Он. У него энергичное лицо охотника или дельца. Там, в городе, мы нередко встречали таких людей, как он. Странно, что он пришел к нам. Что ему здесь может быть надобно?
Она. Он, должно быть, проголодался. Но у нас нет ничего, кроме той пары голубей. Пойду посмотрю, что можно сделать. (Уходит напевая.)
Он. Как странно! Как странно! Везде люди найдут. Что манит на эти высоты – мудрость или красота?
Собака ласкается к нему и смотрит так выразительно, что ему кажется, что он понимает ее.
Он. Верный друг, отчего ты так беспокоен? Ты озабочен тем, кто пришел к нам? Да. Ты не понимаешь, чего он здесь ищет? Нет, ты знаешь, зачем он сюда пришел? Ты думаешь, что его приход повлечет что-нибудь злое? Полно, друг мой, не бойся, – нам здесь бояться нечего. Ни людей, ни судьбы не боится тот, кто ушел от людей на эти высокие горы. Нет, ты думаешь, что его надобно бояться? Но что же он может сделать нам? Ведь он скоро уйдет. Или ты думаешь, что он не уйдет?
Он сидит в глубокой задумчивости, говорит порою отрывочные слова.
Он. Земля милая. Земля зовет.
Встает, и лицо его светлое. Почти одновременно возвращаются Она и Человек земли.
Он. Дорогой наш гость, как сумели вы в этих неприветливых для чужого горах найти наш дом? Давно уже к нам никто не приходил.
Человек земли. Там, внизу, пройдет скоро железная дорога. Мы осматриваем местность. Дикий край, – но как он оживет, когда здесь будет железная дорога!
Она (тревожно). Здесь? Железная дорога?
Человек земли. О, конечно, далеко внизу. Ваше уединение останется ненарушенным. Нынче утром я вышел прогуляться в горы и незаметно для себя поднимался все выше и выше. Я никак не мог найти удобного спуска вниз. И вот уже ночь. Не правда ли, как странно!
Она. Вы у нас отдохнете, переночуете. Потом наш слуга покажет вам дорогу.
Он. Да, удобный спуск вниз не так-то легко найти. На эти высоты трудно подниматься, но кто уже раз поднялся, тому так же трудно спуститься.
Человек земли. Трудно найти дорогу, но спускаться, – не думаю, что трудно. Там, внизу, так много такого, что зовет к себе, что спускаться будет нетрудно. Мне, по крайней мере. Мне так радостно смотреть на эти места, в которые мы внесем культуру.
Он отходит в сторону и во время последующего разговора незаметно уходит в дом. Луна бледнеет, ночь приближается к концу. Слышны отдаленные звуки пастушеской свирели, возвещающей приближение рассвета.
Она (с выражением невольного и страстного любопытства). Вы оттуда? Оттуда, с земли?
Человек земли. Да, из большого города. Мои друзья остались внизу, в долине, а меня повлекло на вершину. Как будто казалось, что здесь можно найти отдых на несколько часов или дней. Мы там так много работаем, что иногда нам хочется уйти. Конечно, скоро этот отдых нам надоедает, и опять тянет к привычным трудам и заботам.
Она. Расскажите мне, что нового там у вас. Все так же, как и прежде, – ссорятся, завидуют, ненавидят друг друга? Не научились ли люди чему-нибудь новому, прекрасному?
Человек земли. Да, научились кое-чему. Научились летать.
Она. Как! Неужели люди летают? Какие же у них крылья? Как это должно быть красиво! Расскажите мне об этом, расскажите! И обо всем, обо всем!
Человек земли. Да, я расскажу вам о крыльях и о многом еще прекрасном, что придумали мы там, на земле. Ведь мы всё на земле хотим изменить и переделать самое лицо нашей планеты.
Она. Как это хорошо! Он говорит то же! Только другими средствами…
Человек земли. Но неужели сама земля с ее шумом, волнением, со всеми ее радостями и даже с ее огорчениями не манит вас к себе? Неужели вы не хотели бы видеть, как жители городов побеждают дикую природу?
Она. Все это, что вы говорите, так интересно! Но он любит уединение. Он может работать только здесь.
Человек земли. Почему?
Она. Люди не понимают его и оскорбляют.
Человек земли. Люди поймут все, что для них полезно.
Она. Его учение говорит не о том, чем теперь заняты люди. Он к ним не пойдет.
Человек земли. Он! Ну, а вы-то? Разве вы не можете хоть иногда прийти в город?
Она. Если бы я уходила от него по временам, то это, я думаю, очень развлекало бы его и мешало бы ему работать. Он беспокоился бы обо мне. Он говорит, что мое присутствие помогает ему познавать и ощущать истину.
Человек земли. Вы говорите только о нем. Все здесь для него. А что же для вас? Вы молоды и прекрасны, – разве не хотите вы наслаждаться всеми благами жизни, как наслаждаются другие молодые и красивые женщины? И еще многие из них не так прекрасны, как вы.
Она. Моя красота радует его, такого мудрого и великого, – разве этого для меня мало?
Человек земли. А вы сами не хотите радоваться? Разве вы не любите веселья?
Она. Мне и здесь хорошо. Правда, уверяю вас, я вполне довольна моею жизнью здесь. Я полюбила эти горы, я отвыкла от иной жизни. Здесь так хорошо, спокойно, красиво.
Человек земли. Что в этой дикой пустыне может быть красиво?
Она. Эти горы, небо, закаты и восходы, этот вечный снег на горах, эта далекая свирель пастуха.
Человек земли. И так целые дни, месяцы, годы! Вы всегда одни, одни! Среди этих холодных камней! И давно вы здесь?
Она. Но ведь мы вдвоем, – это не то, что одни. Быть вдвоем с любимым – такое счастье!
Человек земли (повторяет свой вопрос). И давно?
Она. Уже целых шесть лет.
Человек земли. Шесть лет! На шесть лет были вы моложе, когда пришли сюда, – и где же эти годы? Что они вам дали? Чем вы их вспомните?
Она (смущенно). Я была с ним счастлива.
Человек земли. Он был счастлив, а вы? Шесть раз уже весна заставала вас здесь, среди этих угрюмых скал, среди этой вечной, гнетущей тишины, без единого звука радости, без живой жизни! Да, правду говорят, что ко всему можно привыкнуть, – вот, можно привыкнуть даже и к этому ужасному молчанию гор.
Она. Молчание гор! Какое же молчание? Вот свирель слышна. Как сладко дрожат в тихом воздухе ее нежные звуки!
Человек земли. Свирель! Да, эти звуки очаровательны. Но знаете ли вы, о чем поет свирель?
Она. О чем?
Человек земли. Она поет о любви.
Она. О, да, о любви.
Человек земли. О любви человека к своей земле и к своей любви, о том, что человек приходит за любовью, а не любовь за человеком. Человек приходит к любви, ну, хоть бы вот так, как я к вам пришел.
Она. Нет, не будем об этом говорить.
Человек земли. Почему не говорить? Нас, горожан, упрекают в том, что мы будто бы неискренни. В пустыню бегут не только от городского шума, но и от городской лжи. Ведь и он, ваш повелитель, удалился сюда от этой лживости, не правда ли?
Она. Да, конечно.
Человек земли. Отчего же вы не хотите позволить мне говорить с вами искренно и откровенно? Разве этот торжественный час всемирной тишины не зовет вас открыть душу тому, кто готов и свою открыть? Поверьте, мы, горожане, очень чутки к этим минутам всемирного молчания.
Она. Вы, кажется, думаете, что и я в душе горожанка.
Человек земли. Вот именно это.
Она. Но вы очень ошибаетесь. Я не люблю города.
Человек земли. Так вам кажется.
Она. Правда, я люблю тишину, природу.
Человек земли. Мы все любим природу, но зачем же уходить от людей? Меня не удивляет, что он, уже усталый от деятельной жизни, ушел сюда мечтать и работать в тишине над тем, что никого не интересует у нас на земле, ведь мы живем в мире великих практических достижений. Но вы, такая молодая, такая прекрасная, вся полная сил. Вы жаждете иной жизни. Вы тоскуете здесь!
Она. Что вы говорите!
Человек земли. Зачем вы здесь?
Она. Откуда вы все это можете знать? Почему вы думаете, что я тоскую? Ведь это же неверно!
Человек земли. Я прочел это в ваших глазах. Мы, горожане, словам не верим. Мы привыкли читать мысли в глазах, в движениях губ. И потому скрывать свои мысли, – это уже у нас не принято, – бесполезно и потому даже смешно.
Она. И все-таки вы ошибаетесь, когда так думаете обо мне. Но что говорить обо мне! Смотрите, какая дивная ночь!
Человек земли. В такую ночь очень хорошо на берегу моря. Но и здесь ночь очаровательна.
Она. Смотрите, как никнет побледневшая луна. Слышите? Опять свирель.
Человек земли. Этот мальчуган умеет сливать свою душу с воплями своей свирели. Хорошо, правда, очень хорошо. А вокруг нас, – как тихо, как прекрасно! Словно мы одни на всем земном пространстве, словно заворожены этою ночью, этою тишиною. Отчего вы так вздрогнули? Вам холодно?
Она (тихо). Нет.
Человек земли. Отчего же вы так побледнели?
Она. Какая тоска в моем сердце! Отчего она, эта тоска, – вы не знаете?
Человек земли. Знаю и радуюсь.
Она. Тоске моей рады? Вы шутите, – вы не злой, у вас такой мягкий и глубокий голос.
Человек земли. Я радуюсь потому, что ваша тоска – призывный голос жизни. Это жизнь зовет вас. Слышите вы голоса земной, жаркой жизни?
Она. Как сердце у меня бьется! Эти голоса, о которых вы говорите, – они поют в моем сердце, они зовут меня.
Человек земли. В свете этой луны вы так прекрасны!
Она. Зачем вы говорите это? И я, – зачем я вас слушаю? В этом есть что-то недолжное.
Человек земли. Я восхищаюсь вашею преданностью и покорностью. Ваша преданность ему так трогательна и красива, но она вне жизни, она против нашей живой жизни, а этой жизни на земле все служит. Все должно ей служить.
Собака пробегает встревоженная – чует недоброе.
Где-то на верху дома стукнуло окно. В глубине сцены проходит Слуга.
Она. Пойдемте в дом, – наш слуга делает мне знак, что ужин готов. К сожалению, сегодня я могу угостить вас только дикими голубями. Ничего другого в нашем доме сегодня нет. Там, внизу, вы, верно, не привыкли к таким лакомствам, как пара диких голубей.
Человек земли (глядя на нее с удивлением). Как! Вы здесь терпите лишения! Вы, прекрасная!
Она. Зато завтра я поведу вас на дикий утес, где растут дивные горные фиалки, покажу вам, как играет заря на обагренных ею снегах, возведу вас на такие высоты, от которых голова закружится.
Человек земли. Да, покажите мне все это, – весь ваш мир, которого вам довольно и который должен быть очаровательным, чтобы быть достойным вашей любви.
Она. О, вы смеетесь надо мною!
Человек земли. Как вы можете это думать! Я восхищен вами, и для меня будет счастием увидеть, что вас держит на этих диких высотах, вдалеке от света и от людей. А он, ваш господин, отпустит вас со мною?
Она. Когда я одна ухожу далеко от дома, он боится немного, как бы я не сбилась с пути или не упала в пропасть. Но я знаю здесь все тропинки.
Человек земли. А если вы пойдете со мною?
Она. Тогда он будет меньше беспокоиться. Он любит меня и верит мне.
Человек земли. А вы как могли его полюбить?
Она. Мудрость его и страданья покорили меня. Когда вы с ним поговорите, вы сами полюбите его. Его нельзя не любить.
Слуга опять подходит.
Слуга. Хозяин ждет.
Она. Пойдемте.
Действие второе
Ясный день. Там же. Она, Он и Человек земли.
Человек земли. Вы только мечтаете о преображении жизни, мы ее преображаем. Вы мечтаете о человеке, который еще не родился, а мы… Да вот, когда в будущем году осенью вы спуститесь в ту долину, вон там, вы ее не узнаете, такая там будет жизнь, такое движение.
Он. Нет, вы только умножаете вещи и потребности, а человек, водимый вами, идет назад.
Человек земли. Вперед! Мы ведем человека путем материального прогресса. Это – единственно верный путь. А то, что вы называете духовными ценностями, это нередко только болтовня, порою даже вредная для общества.
Он. Дикарь, управляющий машинами, – вот ваш современный человек.
Она. Но разве наш гость похож на дикаря?
Он. Милая, ты права. Не следует так много спорить с гостем. И к чему? Ни в чем нельзя убедить. Работа ждет меня, я ухожу к себе. Вечером будем снова беседовать. (Уходит.)
Человек земли. Пора. Так незаметно прошла эта неделя! Я совсем забыл о том, что меня ждут, что обо мне беспокоятся и меня ищут.
Она. Мне грустно, что вы уже уходите. Я всегда буду вспоминать эти дни, когда вы были с нами.
Человек земли. Неужели я не смог вас убедить, и все мои слова были тщетны? Неужели я уйду один, а вы останетесь здесь, на этой угрюмой и ужасной высоте?
Она. Я не должна слушать вас. И все же слушаю, хотя вы говорите о том, чего презреннее нет в человеческих делах – об измене.
Человек земли. Измена! Что вы называете изменою?
Она (смущенно). Измена – это когда обманывают доверие, нарушают долг верности. Кто-нибудь в тебя верит так сильно, так безмерно, и вдруг ты его обманешь.
Человек земли. Каждый должен быть верен прежде всего себе самому. Только на себя надеешься, на себя полагаешься с достаточною уверенностью, и вот если сам себя обманываешь – это горшая измена.
Она. Но если отдаешь себя добровольно и радостно?
Человек земли. Измена в том, что вы томитесь здесь. Это – измена против вас самой, против вашей молодости, против вашей красоты, против всего того прекрасного, что в вас заложено. Всем этим вы сами могли бы наслаждаться, всем этим наслаждались бы другие. Но вы и от себя, и от других скупо прячете все данные вам судьбою сокровища. Вот эта измена…
Она. Умоляю вас, оставимте этот разговор.
Человек земли. Когда я вижу вас, я не могу говорить ни о чем ином. Я люблю вас, – могу ли я не говорить об этом? Вся душа моя истекает любовью к вам, и я чувствую, что не могу оставить вас здесь.
Она. Зачем вы говорите мне об этом? Ведь это же бесполезно!
Человек земли. Почему бесполезно?
Она. Я не могу уйти отсюда, я должна быть с ним.
Человек земли. Должна, должна! Кто научил вас этому скучному лицемерному слову?
Она. Мне с детства внушили понятия чести и долга.
Человек земли. И напрасно вы всему этому поверили! Человек никому ничего не должен. Если у человека и есть обязанности, то перед самим собою, – только. Больше ни перед кем, ни на земле, ни на небе. Сам человек созидает свое счастие, сам и для себя.
Она. Но ведь в душе заложены эти благородные чувства долга, обязанности, благодарности!
Человек земли. Благодарности за что? За этот плен? За скудость и скуку этой жизни?
Она. За любовь, мудрую и светлую, за это прекрасное стремление вперед и вверх.
Человек земли. Все эти прекрасные и бесплодные чувства, – чем они лучше первоначального, верного, единого неложного чувства – любви к себе самому? Подумайте о себе.
Она. Только о себе? Но ведь его я так любила!
Человек земли. Он, мудрый и справедливый, должен радоваться вашему счастью. Ваша радость должна его веселить. Подумайте о том, что там, внизу, нас ждет деятельная, прекрасная жизнь. Все богатства земли я брошу к вашим ногам, чтобы украсить и достойно увенчать жизнь прекрасной моей царицы. Венцом моей деятельной и суровой жизни будет ваша радость, ваше счастье.
Она. Мое счастие! Но ведь я была так счастлива здесь!
Человек земли. Разве это – счастие?
Она. Я была так спокойна!
Человек земли. Вот это, пожалуй, верно. Но здесь вас окружал покой могилы. Я рад, если мне удалось разрушить эти могильные чары, это лживое обаяние мертвенной мечты.
Она. О, зачем вы пришли к нам? У вас так много жизни и счастья там, на земле, – сюда зачем вы пришли? Чтобы нарушить наш покой?
Человек земли. Да, для этого. Я пришел к вам, как Орфей к Евридике, чтобы вывести вас из этого неживого мира.
Она. Евридика была счастлива в стране блаженных. Орфей напрасно потревожил ее. И не удалось же ему вывести Евридику.
Человек земли. Люди нашего времени отважнее и удачливее этих сказочных героев. Но вы не рады моему приходу? Так я сейчас же уйду.
Она. Нет, не уходите. Или да, лучше уйдите. Нет, нет, останьтесь! Боже мой, я ничего не понимаю, что со мною, что во мне!
Человек земли. И вы меня любите?
Она. Зачем вы меня об этом спрашиваете? Что я могу вам сказать?
Человек земли. Любите?
Она. Не надо спрашивать. Не надо говорить. (Из ее глаз льются слезы, но глаза ее радостны, и все лицо ее светлое.)
Человек земли. Да, не надо говорить. Я знаю, вы меня любите. Ваши глаза не умеют лгать.
Она. Я ничего не умею, только любить.
Человек земли. Милая, вы меня любите?
Она (смущенно улыбаясь). Если вы сами знаете, зачем спрашивать?
Человек земли. Хочу от вас услышать сладкое слово. Хочу.
Она. Вы умеете хотеть. Ваша воля подавляет мою. Мне тяжело, но и сладко. Зачем, зачем заставили вы меня полюбить вас?
Человек земли. Ты любишь меня! О милая моя, пойдем со мною. Мы должны быть вместе. Этого требует правда нашего чувства и свобода наших душ. Иди за мною, со мною!
Она. Как могу я решиться на это? Над безднами вознесена моя любовь, – и я боюсь, боюсь! Я знаю эти бездны, я смотрела в них часто.
Человек земли. Со мною ты ничего не должна бояться.
Она. Какая радость – любить! И какая печаль!
Человек земли. Люби меня, люби, моя милая! Ничего не бойся. Радостно любить, – это ты хорошо сказала. Но откуда же в тебе эта печаль?
Она. Мне жаль его. Как я его оставлю? Возможно ли это?
Человек земли. Он не станет тебя удерживать. Он сам поймет.
Она. Такая печаль! Но почему-то мне легко. Так странно легко, точно я переживаю дивный сон. В груди моей радостно трепещут жаркие надежды!
Человек земли. Как же может быть иначе! Разве ты не знаешь, что только любовь должна царить на земле? Где любовь, там радость, там надежды.
Она. Мне тяжело и страшно, когда я вспомню, что надо сказать ему.
Человек земли. Не будем откладывать этого, пойдем к нему и скажем.
Она. Нет. Я еще не готова к этому разговору.
Человек земли. Тогда я пойду к нему один.
Она. Нет, нет! Я сама должна сказать ему все.
Человек земли. Мне надо торопиться. Я и так пробыл здесь слишком долго. Я не могу дольше медлить здесь. Пойдем к нему.
Она. Тише! Кто-то идет… Это он сам идет сюда.
Они отходят друг от друга и останавливаются в неловких позах, глядя на дом. Из двери дома показывается Он. Смотрит на них, и лицо его становится печальным.
Она (подходя к нему, с волнением). Я должна сказать тебе…
Волнение мешает ей говорить. Он смотрит на Нее с печалью и сожалением. Человек земли стоит в стороне и смотрит мрачно и решительно.
Он. Что с тобою? Ты чем-то взволнована. Что-нибудь случилось?
Она. Не знаю, как сказать. Не знаю… Теперь, когда я стою перед тобою, мне кажется, что я забыла все слова, которыми хотела сказать тебе это.
Он. Что же ты хотела сказать мне, дорогая? Говори, ничего не бойся.
Она. Ты меня так любишь. А я уже почувствовала, что недостойна тебя!
Он. Возлюбленная моя, зачем ты это говоришь? Наш гость может подумать, что ты и вправду так думаешь.
Она. Он это знает.
Он. Разве ты не знаешь, как я люблю тебя? Ты для меня единая и вечная, воплощение запредельной истины. Вся правда мира покоится в твоей чистой груди и в твоих непорочных глазах. Как же ты можешь быть недостойна меня?
Она. Я не могу больше. Это сильнее меня. Я не знаю, что со мною. О Боже мой!
Человек земли. Позвольте мне говорить за вас.
Она. Нет, нет, не надо. Я сама. Дорогой мой друг, единственный, прости меня, – я люблю его, того человека, пришедшего с земли.
После этих слов – полминуты тягостного молчания.
Она рыдает почти беззвучно, закрыв лицо руками, стоя одинаково далеко от обоих. Он стоит пораженный. На лице Человека земли выражение гордой победы.
Он подходит к Ней, отводит ее руки от лица, смотрит на нее проницательно, словно что-то в ней видя первый раз, и начинает говорить с горестным недоумением.
Он. Так ли я тебя понял? Из своего сердца вынула ты одну любовь, как ожерелье из ларчика, и вложила туда другую? Ты его полюбила?
Она. Да, я люблю его.
Он. Ты? Чистая? Единственная? Моя? Воплощение всемирной истины! Или я перестал понимать? Или основы мира поколебались?
Она. Я ведь только маленькая, слабая женщина, одна из многих. Ты ошибся во мне. Не мне устоять на высотах, на которые вознесся ты.
Он. Тогда кто же из людей устоит? Кто же из них не мал и не слаб?
Человек земли. Вы – мудрый и справедливый. Вы привыкли к размышлениям, истина человеческих отношений открыта перед вами, как развернутая книга. Подумайте, – и вы сами признаете, что ей лучше уйти отсюда, уйти со мною.
Он. Куда же она пойдет? Пути отсюда ведут в бездну.
Человек земли. Она пойдет со мною в город. В город, который люди построили для того, чтобы трудиться, наслаждаться жизнью и неустанно двигать ее вперед.
Он. Вы говорите о грубом материалистическом прогрессе.
Человек земли. Другого на земле и нет. Дух зависит от материи. Или от энергии, если хотите, – но ведь это все равно. Наш век – век быстрых, механических устремлений. Мы не мечтаем о вселенской истине, которая для человека недоступна и непонятна, – мы просто строим дороги. Впрочем, простите, я не хотел спорить с вами об отвлеченных вопросах. Перед нами более сложная и трудная задача, чем вопрос о прогрессе. Дело идет о живой человеческой жизни.
Она. Вот я полюбила его. К нему влечет меня. И все-таки ты прав, – отсюда уже нет путей иных, как в бездну. Недаром мы так долго жили над безднами. Да, я должна остаться с тобою.
Человек земли. Что вы говорите!
Он. Должна? Нет, ты свободна. Ничто не удерживает тебя здесь. Иди с ним, если ты его полюбила. Ты знаешь дорогу, и эти бездны не поглотят тебя. А от того гибельного, что ждет тебя в городе, тебя защитит твой новый друг.
Она. Ты говоришь так холодно. Ты говоришь со мною так, словно о ком-то другом.
Он. Милая, возлюбленная моя, если я говорю, что ты свободна, то я говорю это не потому, что я таю горькие мысли.
Она. Но слова твои так горьки.
Он. Бесконечная нежность к тебе в моем сердце, ты же должна сама решать свою судьбу, как велит тебе твое сердце. Душа человека так свободна, – уж не слишком ли свободна?
Она. Я ничего не знаю, ничего не знаю. Пойду ли, останусь ли, что же я знаю? Вы, двое сильных, зачем вы меня, слабую, заставляете решать ваш спор?
Он. Спор не между нами – спор в твоем сердце. И этот спор уже решен. Ты полюбила другого, твоя любовь ко мне умерла, ты пойдешь с этим другим.
Она. Я останусь здесь, если ты этого захочешь.
Он. Чтобы плакать украдкой!
Она. Скажи: «Останься», – и я останусь.
Он. Кого же из нас ты любишь?
Она. Его.
Он. Иди к нему, если ты его любишь,
Она. А если бы и ты пошел с нами на землю? Как ты здесь останешься? Так невыразимо больно расстаться с тобою!
Он. Зачем же мне идти с вами?
Она. Подумай, как было бы хорошо, если бы ты жил с нами, друг мудрый и добрый! Мы бы заботились о тебе. Нашлись бы последователи, и ты бы учил их.
Он. Нет, я не пойду с вами. Здесь я бесстрастно наблюдаю течение звезд. А там? Наблюдать шум толпы, следить за тем, как растет и крепнет любовь ваша друг к другу?
Она. Милый, милый! Быть может, и с счастьем своим я рассталась навеки! (Обнимает Его и плачет на его груди.)
Он. Как вы, женщины, счастливы. Вам дан сладостный дар слез.
Человек земли. Пора. Мы должны идти теперь же, иначе будет темно в горах.
Она (Ему). Прости. Прости, милый. Никогда не забуду тебя. Никогда не вырву из моего сердца образа твоего…
Он. Не надо плакать. Должно быть, есть высокая справедливость в том, что с нами совершается. Благодарю тебя за все, что ты мне дала. Ведь того, что было, никто от нас не отнимет. Пусть этим озарится отныне печальная моя жизнь.
Она. Теперь я вижу, какой ты большой и прекрасный и как я слаба и мала. Но сила сильнее моей воли увлекает меня, сильнее жизни, сильнее смерти. Прощай.
Человек земли. Мне прискорбно, что я причинил вам горе. Но что же делать? Сердце свободно, и человек должен жить так, как ему приказывает его свободная душа.
Он. Ошибаетесь, – свобода здесь, со мною, а не там, не с вами. Но не будем спорить, это бесполезно. Еще долго будет человек, жаждущий истины, обнимать ее лживый призрак. Милая, единственная и последняя моя любовь, да благословит тебя небо. Тяжелый венец высокого призвания, который ты с себя сбрасываешь, да заменит тебе Господь легким венцом счастливой и радостной жизни.
Обнимает Ее и целует. Она плачет.
(Человеку земли). А вам я благодарен.
Человек земли. За что же? Я – причина таких страданий. Я разрушил счастие ваше.
Он. Вы рассеяли призрак, вы привели с собою правду, которой я не знал. Я возносился слишком высоко, – вы доказали мне, что я еще не победитель, что земля не созрела и сроки не исполнились.
Человек земли. Побеждает живая жизнь. Простите.
Она и Человек земли уходят. Он долго смотрит вслед за ними. Собака ласкается к нему, Слуга стоит в стороне и смотрит на него с жалостью и любовью.
Он. Как радостно было ее лицо, когда она уходила с этим человеком! Как легко идет она с ним! Заботливо показывает ему дорогу, – как будто для того только она и узнавала изгибы высоких путей, чтобы так легко уйти с этих высот.
Слуга. Женщина ушла от тебя, господин, – только женщина.
Он. Вся моя жизнь ушла с нею.
Слуга. Ты сам остался, великий и мудрый, и с тобою остались мы, верные, слуга и собака. Не грусти, так бывает в жизни. Сердце женщины изменчиво и непостоянно.
Он. Во что же я верил, как в истину жизни и любви? Достаточно было прийти другому, и любовь моя открыла иной свой лик!
Слуга. Работай над тем же, над чем ты работал и прежде, а мы так же верно будем служить тебе и оберегать тебя.
Он. Прекрасное, далекое небо, неизмеримое пространство одушевленных единою волею миров, ты, вечный символ единой воли, движущей миры, ты простираешь надо мною свой величавый, умиротворяющий покров. Ты мне поможешь, ты укрепишь меня. Снова буду работать, снова искать вечной истины, искать пути к познанию истины. Дай мне силы, дай мне силы быть одному!
Собака ласкается к нему. Слуга мрачен. Слышна жалобная песня вечерней свирели.
Действие третье
Внизу, на земле, в роскошном доме Человека земли.
Кабинет, через открытые двери которого видна столовая. Убранство пышное и богатое, обличающее вкус слишком общий и банальный, – все, как в фешенебельных ресторанах.
Только что окончился завтрак. Гости переходят то из столовой в кабинет, то обратно. Все очень веселы, вся эта собравшаяся здесь разношерстная компания, – дельцы, журналисты, торгаши, дамы, слишком эффектные. Слышен смутный гул веселого разговора, в котором иногда выделяются несколько фраз, когда говорящие подходят к зрителю.
Человек земли в своем кабинете полулежит в кресле и курит сигару. У него вид человека, уже успевшего привыкнуть к своему богатству, но еще не успевшего или не сумевшего отвыкнуть от тщеславных замашек. К нему подходит то один, то другой и говорят что-то, по большей части с видом почтительности или даже подобострастия, Она иногда появляется, тихо разговаривая с кем-нибудь из гостей. Очень хороша в своем элегантном наряде. Видно, что здешние дамы внушают ей некоторый страх, она обращается к ним с видом принуждения.
Несколько разноцветно одетых дам собрались в кабинете около круглого стола, на котором лежал спортивные журналы. Они курят тоненькие папиросы, пьют кофе и ликер. Раскраска их лиц соответствует кричащим тонам их платий, и в общем все это дает довольно колоритное, хотя и грубое сочетание цветных пятен. Голоса и жесты свободны, но вульгарны.
В начале действия одна из этих дам, в красном платье, стоит отдельно, в дверях, и говорит довольно приятным голосом под аккомпанемент игры на рояле:
Две проститутки и два поэта,
Екатерина и Генриетта,
Иван Петрович Неразумовский
И Петр Степаныч Полутаковский,
Две проститутки и два поэта
Сошлись однажды, – не странно ль это?
У богомолки княжны Хохловой
В ее уютной квартире новой.
Две проститутки и два поэта
Мечтали выпить бокал «Моэта»,
Но богомолка их поит чаем,
И ведь не скажут: «Ах, мы скучаем!»
Две Проститутки и два поэта,
Как вам противна диета эта!
Но что же делать? Княжна вам рада,
В ее гостиной скучать вам надо.
Две проститутки и два поэта,
Чего вы ждете? Зачем вам это?
Зачем в гостиной у доброй княжны
Вы так приличны и тошно-важны?
Две проститутки и два поэта,
И тот и этот, и та и эта,
Вновь согрешите в стихах и в прозе,
И в ресторане, и на морозе.
Пьяный художник. Ерунда! Декадентство!
Адвокат. Ничего, забавно.
Биржевик. Я признаю только классическое искусство. Ну и Оффенбаха.
Слышны и другие подобные восклицания. Дама в красном отходит к другим разноцветным дамам.
Дама в желтом. Очень мило. А слышали вы новость? Маленькая Берта бросила своего дохлого дипломата.
Дама в голубом. Давно пора. Он скучен и глуп. С кем же она теперь?
Дама в желтом. С толстым бароном.
Дама в голубом. Нашла сокровище!
Дама в красном. Этот толстяк – дурак ужасный, но забавен и не скуп.
Дама в зеленом. Но это все – прошлогодний снег. А вот самая свежая новость – гусар Додо застал свою Рыженькую, можете представить, с кем? С новым художником, Фиолетовым Чертом!
Дама в желтом. Да не может быть! Ай да Рыженькая!
Дама в зеленом. Можете себе представить, какая физиономия была у гусара!
Дама в голубом. Бедняжка Рыженькая!
Дама в красном. Фиолетовый Черт еще беден, а Рыженькая привыкла.
Дама в зеленом. Везде измены. И у нашего амфитриона, – его прежняя страсть рвет и мечет.
Дамы оглядываются на Человека земли и начинают говорить тише.
Дама в желтом. Это и понятно, – они так долго были вместе.
Дама в зеленом. А что ее особенно злит, вы знаете?
Дама в красном. А что?
Дама в зеленом. Да ведь наш любезный амфитрион через нее получил эту концессию, которая его обогатит.
Дама в голубом. И сейчас же ее бросил! Хорош!
Дама в зеленом (уверенно). Она ему будет мстить. Пожалуй, и концессию от него отнимут.
Дама в желтом. Тише, – он смотрит сюда.
Смеются. Уходят. Человек земли, словно догадываясь, что о нем была речь, встает и делает несколько шагов по кабинету.
Торгаш (подходя к Человеку земли). Как же насчет картины?
Человек земли. Я уже вам сказал, – это дорого. Столько я не дам.
Торгаш. Дайте же и мне сколько-нибудь нажить.
Человек земли. Много нажить хотите.
Торгаш. Тем живем. Не могу же я уступить за свою цену. Помилуйте, какой же расчет!
Человек земли. Вы заплатили художнику за эту картину всего только шестьдесят рублей, а с меня хотите взять шестьсот. Это уж слишком!
Торгаш. Клянусь вам, я заплатил гораздо больше. Да еще присчитайте мои расходы – разъезды, потраченное время.
Человек земли. Художнику нужны были деньги дозарезу. Его любовница уже начала скучать, и он продавал направо и налево все, что только мог продать. Вот тогда-то вы к нему и пришли. Вы умеете пользоваться моментом.
Торгаш. Откуда вы это можете знать? Не верьте тому, кто вам рассказывает это.
Человек земли. Полно, неужели вы думаете, что я интересуюсь сплетнями! Уж если я говорю, значит, я знаю это верно, поверьте.
Торгаш. И правда, вы все знаете. Вас не обманешь.
Человек земли. И не пытайтесь обманывать, – ничего из этого не выйдет.
Торгаш. Хорошо, я вам пришлю картину, но вы должны что-нибудь прибавить.
Человек земли. Хорошо. Сойдемся. У меня к вам есть более интересное дело.
Отходят в сторону и говорят тихо.
Банкир. Наш хозяин на этом деле заработает миллионы.
Железнодорожник. Ну, это зависит…
Банкир. Да? Вы думаете?
Железнодорожник. Он не брезгует никакими средствами, но на этот раз против него ведут интригу.
Банкир. Да? Скажите! И не секрет, кто?
Железнодорожник. Cherchez la femme.
Банкир. О lа-lа!
Смеются и проходят.
Адвокат. Не понимаю, почему на меня так нападают за это дело.
Пьяный художник. Милый, да ведь он – прохвост, и его нельзя защищать.
Адвокат. Почему же нельзя?
Пьяный художник. Да ведь пакостное дело, грязное, такого прохвоста нельзя защищать, гадко, пойми, свинья ты этакая.
Адвокат. Я понимаю твою экспансивность, но согласись, что с такою прямолинейностью далеко не уедешь.
Отходят. Человек земли и Торгаш смеются.
Человек земли. О подробностях мы с вами поговорим после. Вы знаете, со мною выгодно иметь дела.
Торгаш. Кто же этого не знает! Вы – человек широкого размаха, сами славно живете и другим жить даете. Притом же и в средствах вы не стесняетесь.
Человек земли. Двусмысленная похвала!
Смеются и отходят.
Делец (Журналисту). Наш милейший хозяин – очень талантливый деятель.
Журналист. Да, я не знаю более талантливого дельца.
Делец. Это – человек большой инициативы и обширного ума. Но иногда он бывает чересчур смел.
Журналист. Пока его смелость постоянно оправдывалась.
Делец. Пока. Скажу вам по секрету, – против него готовится очень хитрая интрига.
Журналист. Да? В самом деле? Это – очень интересно. Но в чем же дело?
Делец. Как всегда, ищите женщину. (Озираясь кругом, наклоняется к уху Журналиста и шепчет.)
Журналист (смеется). Это презабавно.
Делец. Не правда ли, хитро придумано? Наш амфитрион может взлететь.
Журналист. Да еще как!
Делец. Если от него отнимут концессию… Только смотрите, никому ни слова.
Журналист. Конечно, само собою. За кого же вы меня принимаете? Мне не надо повторять этого.
Журналист отходит. Делец подходит к Человеку земли.
Делец. Хоть это и против моих правил, но единственно только из сочувствия к вам я хочу вас предостеречь.
Человек земли. От чего?
Делец. Напрасно вы вмешиваетесь в это дело о железной дороге. В этом заинтересованы многие, и вы рискуете очень многих вооружить против себя.
Человек земли. Ну, этого я не боюсь. Волка бояться – в лес не ходить.
Делец. Право, вам бы лучше было от этого дела воздержаться.
Человек земли. Вы всегда становитесь мне поперек дороги. Надо же и мне зарабатывать.
Делец. Но вы врываетесь в нашу сферу.
Человек земли. А мне кажется, вы в мою.
Делец. Что ж, хотите побороться? А не лучше ли было бы нам прийти к соглашению?
Человек земли. Да о чем же и я говорю с самого начала!
Отходят.
Дама в желтом. Душенька, да это же все знают.
Она. Я этим совсем не интересовалась.
Дама в желтом. Это же так понятно. Конечно, какое же вам дело до того, что было до вас! Мужчины без этого не могут. Но я вам говорю это потому, что она ужасно раздражена, и я не знаю, на что она способна.
Она. Он меня любит, – до остального мне нет никакого дела.
Дама в желтом. Ах, душенька, я только хотела вас предостеречь.
Отходят.
Журналист (Человеку земли). Нет, вы не скажите, – поддержка нашей газеты чего-нибудь стоит.
Человек земли. Однако, говорят, ваша газета дышит на ладан.
Журналист. Ну, вот, что за вздор!
Человек земли. Говорят, подписка упала, да и розница уже не прежняя, да и объявление не так богато, как раньше.
Журналист. Ну, мало ли что говорят! Вы только послушайте людей, так они скажут, что и вы накануне банкротства.
Человек земли. Ну, уж это слишком.
Журналист. Газета пойдет хорошо, об этом что и говорить. Нам надо только теперь перехватить денег.
Человек земли. Вот то-то!
Журналист. Поверьте, вы не прогадаете, если возьмете наш вексель.
Человек земли. Что ж, подумать можно.
Отходят. Гости понемногу начинают расходиться.
Дама в голубом. На кого же мне играть?
Человек земли. На Апаша и на Монгола.
Журналист. Обманет Апаш. Он уже и в прошлом году брал с трудом.
Делец. Что касается меня, я предпочитаю Алгвазила.
Дама в желтом. Ну, нет, на эту лошадь я не ставлю.
Дама в лиловом (улыбаясь приятно и не смешиваясь с веселыми дамами, ласково говорит с Нею). Я так сочувствую вашей тоске, так понимаю это состояние, когда любишь одного, но все еще так больно вспоминать прежнюю любовь.
Она. Не могу не вспоминать.
Дама в лиловом. Он вас очень любил?
Она. О да!
Дама в лиловом. Но ведь он был гораздо старше вас. Как вы могли быть вместе?
Она. Он жил в волшебном царстве мечты, и я была обвеяна чарами вдохновения и восторга. Я никогда не думала о том, что он немолод. Сердце его было молодо и до смерти останется таким.
Дама в лиловом. Да, но вот приходит другая любовь, и все меняется. Как это странно! Мы должны всегда жить только настоящею минутою. Как горько ошибается тот, кто мечтает о вечной любви! Да что о вечной! Хоть бы долгая! Но теперь вы счастливы?
Она. Не сумею сказать, как я счастлива. Я чувствовала бы себя счастливейшею из женщин, если бы не печаль о том, кого я оставила, и о том, что я потеряла. Мы звали его с собой, но он не захотел.
Дама в лиловом. Это понятно, – он уже привык к своему уединению. В его возрасте трудно менять привычки.
Все гости ушли. Остались Она и Человек земли.
Она. Кажется, все ушли наконец.
Человек земли. Ушли. Ты устала? Они тебя утомили.
Она. Ах, эти ужасные люди! Эти слишком бойкие дамы! И эти вечные разговоры о деньгах! Неужели без них нельзя.
Человек земли. Не думай об этом. Все это мои заботы. А с тобою я только счастлив, только люблю. С тобою я отдыхаю от всей этой суеты, утомительной, но не бесполезной.
Она (обнимая его, страстно). Люблю, люблю! И весь бы день хотела быть с тобою! Только с тобою.
Человек земли. Пожалуй, я бы тебе скоро надоел, если бы мы ни на минуту не расставались.
Она (подходя и обнимая). Нет, нет! Я все в тебе люблю, все, – и этот гордый лоб, и эти зубы, слишком белые, и эти волосы, чересчур непокорные. И ненавижу всех этих ужасных людей, которые отнимают тебя от меня. Даже к сну тебя ревную, – несносный сон так укорачивает нашу жизнь. Я хотела бы две, три жизни прожить с тобою, не разлучаясь ни на минуту. Так вот – глаза в глаза, и в сердце безмерное упоение любви.
Человек земли. Жизнь моя, как я тебя люблю! Как я рад твоей любви! Душа моя всегда с тобою, чем бы я ни был занят. И во сне я с тобою, всегда нераздельно твой.
Она. Все эти люди отнимают у тебя так много времени, так много вниманья. Всего, что дорого мне.
Человек земли. Все это – нужные люди, без них нельзя.
Она (мечтательно) Когда он там, на горе, уходил на свою башню наблюдать звезды, я знала, что он все же со мною, что в звездных неизмеримых пространствах он видит мой бездонный взор, и я сама чувствовала мою душу слитою с душой пространств.
Человек земли (надменно улыбаясь). А я блеск звезд заковал в бриллианты, рубины и яхонты и пролил его на твою грудь и на твои волосы, потому что я люблю тебя так, как не умеют любить мечтатели.
Она. Да, ты радуешь меня и балуешь, как ребенка, но когда ты уходишь от меня, я не знаю, не забываешь ли ты меня в то время. Я тогда думаю, что земля холодеет, что любовь оскудевает, и мне вдруг делается страшно.
Человек земли. Не бойся, моя златокудрая, – солнце наше еще не скоро погаснет.
Она. А иногда – другой страх. Может быть, эти веселые, развязные дамы…
Человек земли. Какой вздор! Как можешь ты сравнивать себя со всеми этими дамами! Да из них лучшая не достойна служить у тебя в горничных!
Она. И как деньги могут напомнить тебе мое лицо, мои глаза?
Человек земли. Напомнить?
Она. Да. Он смотрел на звезды и мои глаза видел в них.
Человек земли. Ах, да, ты об этом! Ну что ж, – у тебя волосы такого же цвета, как золото в монете.
Она. Какое сравнение!
Человек земли. Разве неверное?
Она. Не то что неверное… Да и мои волосы значительно темнее. Ведь я же не рыжая.
Человек земли. Золото – благородный металл. Среди вещей нет ничего лучше и красивее золота. И голос твой звонок, как звук червонцев один о другой, – знаешь, этот волшебный, благородный звон золотых монет.
Она. Меня это не радует.
Человек земли. Почему, маленькая капризница?
Она. Волосы мои и мой голос тебе напоминают золото, а не золото меня.
Человек земли. Пожалуй, что и так.
Она. Чему ж мне радоваться?
Человек земли. Как погрузишься во все эти увлекательные дела, так о любви и не думаешь. Весь бываешь захвачен упоением и радостью созидания. Подумай только, – ведь это мы, техники и строители, – хозяева жизни. Что захотим, то и сделаем с миром. В пустыню проведем каналы, океаны соединим, воздвигнем города среди лесов, проведем дороги через горы, повесим мосты над безднами. Весь лик мира изменим. Построим плотину в океане – и растопим полярные льды. Голова кружится, когда думаешь обо всем, что мы можем. До любви ли! Любовь – только отдых.
Она. Только отдых?
Человек земли. Сладкий отдых, надо отдать ей справедливость.
Она. А там, наверху, любовь была для нас жизнью.
Человек земли. Ну, это понятно. О чем же еще там можно было думать? Ведь он жил мечтою.
Она. Но это было так хорошо, так наполняло жизнь! Я была его любовью и его жизнью.
Человек земли. Однако ты оттуда ушла.
Она. Да, я полюбила тебя и к тебе ушла.
Человек земли. А теперь ты тоскуешь?
Она. Бесконечная жалость к нему в моем сердце. Любовь ушла от него, – но я знаю теперь, что для него любовь – жизнь. Подумай, как печален он и одинок!
Человек земли. Да, теперь, я думаю, там скучновато. Волшебница фея умчалась…
Она. Ты не должен так говорить!
Человек земли. Прости, милая. Я понимаю твои возвышенные чувства. Но что же делать! Человек не должен отказываться от счастья из-за жалости.
Слышен стук в дверь. Она вздрагивает и смотрит на дверь тревожно и боязливо. Человек земли хмурится.
Она. Войдите.
Входит лакей и подает карточку. Человек земли читает карточку; лицо его выражает досаду и смущение. Нерешительно смотрит на Нее.
Она. Опять какое-нибудь неприятное посещение?
Человек земли (нерешительно). Да. Знаешь, дорогая…
Она. Мне уйти?
Человек земли. Да, видишь ли…
Она. Хорошо, я уйду, если хочешь, – хоть и печально уходить, едва только мы остались одни.
Человек земли. Милая, разве я рад этим посещениям? Если хочешь, я велю не принимать.
Она (всматривается в его лицо, чтобы не сказать того, что ему будет неприятно. Задумывается на минуту, наконец решается и, подавляя вздох досадливой печали, говорит). Нет, зачем же! Не можешь же ты замкнуться от всех. Да мне и самой надо отдохнуть. Не сердись, милый, – эти люди меня утомили, может быть, потому, что они мне совсем чужие. Мне кажется, я к ним никогда не привыкну.
Человек земли. Пустое! Привыкнешь скоро, и тебе будет легко. Иди же, моя милая.
Целует ее нежно и как бы слегка смущенно. Она уходит, на пороге задерживается немного и бросает на него нежный взгляд.
Человек земли (лакею). Проси.
Лакей уходит. Человек земли досадливо ходит по кабинету. Лицо у него хмурое и даже злое. Быстро входит нарядно и с большим вкусом одетая Другая.
Она очень красива. Лицо ее выдает смятение, печаль, ревность. Когда она видит Человека земли, ее глаза становятся вдруг радостными и влюбленными. Человек земли делает любезное и веселое лицо и с ласково протянутыми руками идет ей навстречу.
Человек земли. Милая, это очень любезно, что ты захотела ко мне заглянуть! Хотя я и анафемски занят, но с удовольствием поболтаю с тобою четверть часика. Не хочешь ли вина?
Другая. У тебя был пир. Нет, я не хочу вина.
Нервно-порывистыми движениями снимает перчатки. Бросает быстрый взгляд на отражение свое в зеркале, что над камином.
Человек земли. Какой там пир! Пришлось позвать кое-кого из нужных людей.
Другая. Ну, еще бы! Тебе многие нужны, и ты всегда с людьми, которые тебе полезны. Ты и со мною был, когда еще не был сильным, потому что я часто помогала тебе.
Человек земли. Не потому, вовсе не потому. Ты знаешь…
Другая. Знаю, знаю все, что ты можешь мне сказать. Однако, что ж это, серьезно?
Человек земли. Что, милая? О чем ты говоришь?
Другая. Он не понимает! Ты решился бросить меня для этой простушки, которую вывез из какой-то Аркадии? Для нее, которую ты отбил от мужа, наговоривши ей всего того, что и мне в свое время?
Человек земли. Потише, милая, не надо сердиться, – что было, то прошло. Сердцу не прикажешь, – не нам менять его законы.
Другая. Разве я тебя не любила? Разве ты меня не любил? Разве ты забыл все, что было? Забыл всю мою нежность, все мои заботы, мои труды и унижения из-за тебя? Забыл, как я делила твою бедность, как я помогала тебе во всем?
Человек земли. Право, милая, я у тебя не в долгу! Если ты делила со мною свое время, то ведь и я делил с тобою что мог. Из маленькой звездочки я тебя сделал блестящею звездою, – не я ли вывел тебя в люди?
Другая. Вот как ты разговариваешь со мною! Не так, как прежде, когда ты смотрел на меня, как на богиню, сошедшую к тебе с Олимпа.
Человек земли. Будь благоразумна. Жаловаться тебе не на что, – я поставил тебя на хорошую дорогу, без меня бы ты…
Другая. Не беспокойся, не пропала бы и без тебя. Но разве я пришла к тебе счеты сводить? Не хочу и говорить с тобою о том, что и последнюю концессию ты получил через меня. А ведь она тебе даст миллионы.
Человек земли. Я этого не забуду. Ты получишь свою долю.
Другая. Молчи! Мне этого не надо. Разве я этим дорожу? Я тебя люблю, – понимаешь ты это? Понимаешь ты, что не все покупается и продается?
Человек земли. В моих руках ты приобрела такой блеск, такую репутацию, – не можешь же ты это отрицать!
Другая. Слушай, я не шутить с тобой пришла! Значит, все эти твои слова, все эти клятвы, которые ты так щедро расточал мне…
Человек земли. Брось! Скучно!
Другая. И ласки твои, и безумие, в котором мы с тобою утопали… Значит, все – обман, и все твои уверения – пустые, лживые слова! А я так верила, так верила! Нет такой святыни, в которую люди верят больше, чем я в тебя верила. Безумие моей любви, безумие моей жизни было моею радостью, всем, чем я жила. И теперь в душе моей ничего нет.
Человек земли. Ну, ну, успокойся.
Другая. Скажи – ты ее любишь?
Человек земли. Люблю.
Другая. Но ведь ты и меня любил! Люби же меня и теперь! Ты – прекрасный, ты – сильный, у тебя душа широкая, как мир, как твои орлиные замыслы. Разве в твоей душе не вместятся две любви, две жизни? Разве ты такой же, как все эти маленькие, презренные людишки?
Человек земли. Что ты говоришь, безумная? Души нельзя разделить пополам. Уйди от меня.
Другая. Слушай, – ты дорого за это заплатишь! Ты недолго будешь блаженствовать с твоею аркадскою пастушкою.
Человек земли (мгновенно раздражаясь и бешено хватая ее за руку). Молчи! Не смей говорить о ней.
Другая. Тише, грубый варвар! Ты делаешь мне больно. Ты одичал там, в горах. Пусть она святая, а я грешная, но разве у человека не могут быть две жены? Скажи, разве не могут?
Человек земли. Но разве же это будет любовь?
Другая. О, любовь! Что ты знаешь о могуществе любви? Видишь, я даже не ревную, так я тебя люблю. Пусть, пусть и она будет, если ты ее любишь, – но люби и меня, люби, мой милый! (Плачет и становится перед ним на колени.)
Человек земли (поднимая ее). Пойми, – я ее люблю!
Другая. Когда уста к устам приникнут, разве есть иная? О, люби меня, люби! Сохрани нашу любовь!
Человек земли (отходя от нее). Разве ты не понимаешь, что возврат к прошлому невозможен?
Другая. Невозможен? Так ты меня отталкиваешь? О, я этого не забуду! Разве не знаешь ты, что любовь – сестра ненависти? Не знаешь? Отомщу тебе за все мои страдания!
Человек земли. Что за вздор ты говоришь? И чем ты можешь мне отомстить?
Другая. Не хочешь ли ты, чтобы я тебе рассказала все наперед? Нет, прекрасный изменник, я нанесу тебе удар там, где ты не ожидаешь. (Хохочет.)
Человек земли. Ты, право, забавна!
(Смеется.)
Другая (перестала хохотать и смотрит на него глазами, вдруг заблиставшими по-змеиному. Она подходит к нему близко, дрожит и говорит очень тихо и очень внятно). Подожди, тебе будет не до смеха. А что ты скажешь, если я оболью твою новую любовь серною кислотою? Будешь смеяться? Забавна тебе будет эта безобразная маска на ее лице?
Человек земли (с яростью). Не смей говорить этого! Не смей даже и думать ни о чем подобном! Я тебя так скручу, что ты…
Другая (быстро овладевает собою. Она отходит в сторону, смотрит на него холодными глазами и говорит почти спокойным голосом). О, как страшно! Как это любезно – топать ногами и кричать на меня! На меня, которая только что стояла перед тобою на коленях и целовала твои руки.
Человек земли. Но как же ты смеешь грозить мне? И чем грозить!
Другая. Но ведь я страдаю!
Человек земли. Если даже допустить глупую мысль, что я в чем-то виноват перед тобою, то в чем же перед тобою виновата она, которой ты грозишь таким ужасом? Или сердце у тебя звериное?
Другая. Ты не понимаешь шуток! Что ж, ты и в самом деле думаешь, что я пойду на такое гнусное дело – обливать кого-то серною кислотою? Я не так зла и не так глупа!
Человек земли. Зачем же ты говоришь?
Другая. Я сама не знаю, что говорю. Я несчастна! Я так страдаю! Но я была более высокого мнения о твоей проницательности! Ах, у меня голова кругом идет, я ничего не понимаю, мне так тяжело, так горько! Умереть бы, умереть!
(Порывисто садится, почти падает в кресло, и нервически рыдает.)
Человек земли (нетерпеливо ходит по кабинету, потом подходит к Другой). Успокойся, милая. Что было, то прошло, а прошлого не воротишь.
Другая. Не надо, не надо, чтобы проходила любовь! Такая любовь, как моя!
Человек земли. Что же мне делать! Я снова влюблен, и не менее страстно, чем тогда, когда я тебя встретил.
Другая. Можно влюбляться сотни раз, но разлюбить нельзя. Пойми, жестокий!
Человек земли. Если бы ты знала, как она прекрасна, как умна, как нежна! Какие у нее золотые волосы! Как она улыбается!
Другая. Хоть бы из милосердия ко мне не говорил об этом! Да, так ты улыбаешься другой, ты целуешь другую! О, твоя улыбка! О, я слишком хорошо ее знаю, слишком изучила поцелуй этих уст, похожих на спелую гранату! А улыбка твоя! От нее сердце во мне задрожит и словно выпрыгнуть хочет.
Человек земли. Ты мне льстишь. Я ведь не златокудрый поэт, не превыспренний мечтатель. Я не улыбаюсь, – я строю дороги и мосты.
Другая. О, вспомни, вспомни, что за блаженные часы мы проводили там, в нашем благословенном уголке, где теперь без тебя так мертво, так пусто! (Становится перед ним на колени.) Сжалься надо мною, сжалься!
Человек земли (стараясь ее поднять). Ну, полно, полно. Встань. Могут войти.
Другая. Я бросила для тебя человека, который так меня любил! Он ветерку не давал до меня коснуться. А ты – ты растоптал меня и отшвырнул, как ненужную тряпку. О, ты – жестокий! Какой жестокий!
Человек земли (досадливо). Встань, милая, прошу тебя. Право, все это совершенно ни к чему! Упрекать нам друг друга не в чем. Любовь – это живой цветок. Она или растет с каждым днем, или отцветает.
Другая. Жестокий! О, какой ты жестокий! Ведь ты для меня – последний и единственный. После тебя никого не полюблю, никого, никогда! Вся моя жизнь была в тебе. Без тебя – смерть.
Человек земли. Ну, полно, без трагедий!
Другая (порывисто встает). Не надо трагедий! Зачем трагедии! Вся жизнь наша – забавный фарс. (Вытирает слезы. Подходит к зеркалу, долго смотрит на себя. Берет перчатки и опять их бросает.)
Человек земли. Жизнь – не трагедия и не фарс.
Другая. Ты все знаешь, ты знаешь жизнь. Что же такое эта жестокая жизнь?
Человек земли. Жизнь – труд, созидание. Радость жизни – творить то, чего не было, творить из упрямого материала, побеждать сопротивление.
Другая. Побеждай! А мои слезы… Да нет, что о них говорить! Так ты хочешь, чтоб я утешилась?
Человек земли. Ну конечно! Будь же благоразумна! Мир широк, утешений в нем много.
Другая. Хорошо, если ты этого хочешь! Как мне ни трудно, но что ж делать! (Смеется, опять смотрит на себя в зеркало и намеренно делает спокойное, почти веселое лицо, как искусная актриса, привыкшая перевоплощаться.)
Человек земли. Ну вот, так-то лучше.
Другая (подходит к окну, смотрит на улицу, молчит. Говорит медленно, как бы нерешительно). Но нельзя, чтобы мы так расстались. В память всего того, что между нами было, я прошу тебя об одном, – ты это исполнить?
Человек земли. А что такое? (Смотрит на нее внимательно и недоверчиво.)
Другая (подходит к нему, кладет руку на его рукав и говорит нежно, вкрадчиво). Нет, ты обещай сначала, что исполнишь то, о чем я буду тебя просить.
Человек земли (пожимая плечами). Как же я могу обещать, когда я не знаю, что ты придумала!
Другая (насмешливо). Ты боишься? Ты думаешь, что я замышляю что-то коварное! Ты боишься слабой женщины! О вы, храбрые мужчины!
Человек земли. Я ничего не боюсь, но согласись сама, что очень странно соглашаться на что-то, а на что, неизвестно.
Другая. Так ты исполнишь то, о чем я тебя попрошу?
Человек земли. Если это в моих силах, то, конечно, исполню.
Другая. Ну вот, обещал, и спасибо. Не бойся – ничего страшного и коварного. Я только хочу тебя просить, чтобы ты еще один раз – последний раз – провел со мною несколько часов. Мы поедем куда-нибудь за город и покутим немного – справим по нашей любви тризну. Хорошо? Согласен?
Человек земли (улыбаясь несколько принужденно). Я обещал и исполню.
Другая. Скрепя сердце?
Человек земли. Нет, с большим удовольствием. Если бы мне это было неприятно, я бы отказался. Когда же ты хочешь?
Другая. Ты заедешь ко мне в среду утром, – хорошо?
Человек земли. Лучше в четверг.
Другая. Четверг так четверг. Заезжай, а потом поедем в автомобиле. Я покажу тебе одно живописное место, где мы с тобою еще ни разу не были. Ты не боишься?
Человек земли. Какой вздор! Чего же мне бояться?
Другая. А может быть, я застрелю тебя по дороге.
Человек земли (с презрительным, почти обидным смехом). Оружие смерти в руках женщины не страшно. Если бы ты и захотела, со мною тебе бы это не удалось. Трусом я никогда не был.
Другая. Разве ты не боишься смерти?
Человек земли. Умирать не имею ни малейшего желания, но и бледное лицо смерти меня устрашить не может. Не раз уж заглядывал я в ее пустые глаза.
Другая. А если мой шофер мрачно смотрит на жизнь и мечтает о самоубийстве? Что ты на это скажешь, мой милый? Ты, кажется, побледнел? Ты вспомнил мрачное лицо моего Германа?
Человек земли. Ты говоришь глупости, и мне досадно тебя слушать. Если он мечтает о самоубийстве, то при чем же мы тут?
Другая (смеется). Ну, мало ли при чем? Да он, может быть, спрыгнет вовремя и спасется.
Человек земли. Мечтающий о самоубийстве? Нет, милая, ты окончательно запуталась. Я не боюсь твоих угроз, и твои намеки оставляют меня равнодушным. Решено, я еду.
Другая. Спасибо, милый! Вот таким я тебя полюбила и таким люблю, – бесстрашным, прекрасным, сильным!
Бросается к нему на шею и рыдает. Порывисто целует его, вырывается из его объятий и уходит.
Человек земли мрачно смотрит вслед за нею.
Действие четвертое
Вечер. Тот же кабинет, двери в другие комнаты закрыты.
Человек земли и Она.
Человек земли лежит на диване. Он укутан пледом, рука на перевязке, очень бледен. Она встревожена.
Лицо ее заплакано.
Человек земли. Бедная! Что-то с нею теперь?
Она. Ты не волнуйся. Она поправится.
Человек земли. Ты скрываешь от меня. Я по твоим глазам вижу, что ей очень плохо. Может быть, она уже умерла. Так тяжело, – она меня любила. Она много сделала для меня – и захотела отнять у меня все разом.
Она. Как это все ужасно!
Человек земли. Бедная! Она мне говорила, что отомстит, а я думал, что она только дразнит меня.
Она. За меня она хотела тебе мстить. О милый, милый, как я тебя люблю! Зачем ты поехал с нею?
Человек земли. Она просила. Последний раз. Жалко стало. А эти люди, эти глупые люди! Они воспользовались днями моей болезни, чтобы нанести мне удар исподтишка, чтобы отнять мою концессию. Какая гнусность! Ведь я знаю, что без меня дорогу построят скверно.
Она. Успокойся, не думай об этом.
Человек земли. О, не думать! Теперь я вижу, что все это – нити одной сложной интриги, в которой участвовала и эта безумная женщина. Но что за ужас, что за безумие то было! Темная ночь, мы одни в автомобиле, вдруг я чувствую, что мы мчимся стремительно куда-то вниз, автомобиль клонится на сторону, мы падаем, треск, звон, я теряю сознание. Какой ужас! До сих пор не могу опомниться, не могу понять, что это было, – сон, призрак, кошмар?
Она. Милый мой, не падай духом.
Человек земли. С чего ты взяла, что я падаю духом? Что за вздор! Я спокоен, как всегда. Мне только досадно на всех этих людей. О, какие мерзавцы!
Она. Они завидуют тебе.
Человек земли. Они все были бы очень рады, если бы я сломал себе шею при этом крушении. Вот почему она хотела, чтобы я ехал не на своем автомобиле, а на ее. До сих пор не могу понять, как удалось шоферу вовремя выпрыгнуть. А впрочем, если он был подкуплен и сам устроил это крушение, то что ж тут удивительного.
Она (тревожно). Кто же его мог подкупить?
Человек земли. Кто? Да она же, женщина, которую я любил.
Она. Не может быть.
Человек земли. Я это понял из ее намека, когда она звала меня на эту роковую прогулку.
Она. Милый, зачем же ты поехал с нею?
Человек земли. Да, может быть, мне надо было бы просто-напросто распрощаться с нею и не принимать ее приглашения. Но что было, то было, что жалеть!
Она. Страшно подумать, какая злоба живет в нежном сердце женщины!
Человек земли. Она любила – и не пожалела себя, чтобы отомстить покинувшему ее любовнику!
Она. Бедная! Она слишком дорого заплатила за свой злодейский замысел!
Человек земли. Она умерла? Что же ты молчишь? Ведь я это и без тебя узнаю. Странно, – теперь я почти уверен, что она умерла, но в душе моей нет ни сожаления, ни страха. Я больше способен был бы жалеть совсем чужую мне и незнакомую женщину. Странно! Мне как будто бы все равно, что бы с кем ни случилось.
Она. Ты еще так слаб, – не думай об этом.
Человек земли. Воображаю, как все они были раздосадованы, когда узнали, что я не разбился насмерть.
Она. Многие рады тому, что ты спасся.
Человек земли. Что мне многие! Ты одна для меня дорога, твои слезы и твои улыбки. О, они утешались затеею разорить меня. Они думали, что если им удастся нанести мне такой крупный убыток, то я уже не сумею стать опять на ноги. И правда, убыток велик! Как некстати, что я столько дней должен был лежать и ничего не мог делать!
Она. Ты победишь, не отчаивайся.
Человек земли. Я же тебе говорю, что я совершенно спокоен. Недостает только того, чтобы ты еще расстраивала меня своими утешениями.
Она. Прости, милый! Ведь я так люблю тебя! Так люблю!
Человек земли. Пора бы тебе знать, что я силен и не нуждаюсь в этих бабьих глупостях, в каких-то утешениях.
Она. Я знаю, что ты – сильный и гордый, что никакая сила тебя не сломит. Но ведь я так люблю тебя! Люблю тебя в твоей силе и гордости, люблю и в те минуты, когда ты утомлен и огорчен, когда ты должен отдыхать, как слабый и маленький. Нет на земле человека, который не искупал бы своей силы и гордости минутами усталости и слабости. Ведь для того и приходит к нам любовь, чтобы в ее сладостных объятиях покоилась утомленная сила и в них находила новые источники своей крепости.
Человек земли. Вижу, что тебе непременно хочется утешать меня. Ну что ж, утешай, милая.
Она. Не утешать, нет, – ты в утешениях не нуждаешься, – а быть для тебя единственною, перед которою ты можешь сбросить маску. Все знают тебя сильным, одна я имею право знать тебя иногда и слабым.
Человек земли. Если бы и в самом деле в моей душе таилось чувство неуверенности в себе самом, или утомление, или слабость, я не мог бы даже и перед тобою так распуститься, чтобы это было заметно. Настоящей мужчина с таким же лицом заплатит проигрыш, с каким получал выигрыши, хотя бы на ставке стояла жизнь. Я же привык платить проигрыши. Жизнь долго была ко мне сурова. Я привык преодолевать.
Она. Милый мой! Перед мною не надобно так гордиться. Будь ко мне ближе, открой мне свою душу, и никакое горе не будет нам страшно.
Человек земли. Да, тебе я так верю, что перед тобою и в самом деле маску носить не стану. Ты тоже сильная, – я это понял в последние дни.
Она. Любовь сделает нас еще сильнее.
Человек земли. Кажется, я был с тобою нелюбезен, почти груб. Любовь моя милая, прости! Я знаю, что все устроится и моя удача опять вернется ко мне. Но я взбешен всеми этими людьми. Если бы еще они прямо, открыто боролись со мною! А это удары из-за угла, – какая гнусность!
Она. Милый мой, не думай о них. Что нам до этих людей! Они так ничтожны, что о них не стоит и думать. Я с тобою, я никогда не оставлю тебя. Моя любовь не погаснет, хотя бы и земля охладела. (Поправляет подушку под его головою. Он смотрит на нее нежно.) Может быть, ты заснешь? Не уйти ли мне?
Человек земли. Милая, будь со мною, мне легче, когда ты здесь. Да, ты права, – я хочу забыть об этих ничтожных людях.
Она. Возлюбленный мой! Только меня люби, и все будет хорошо. Человек земли вздрагивает и прислушивается.
Она (тревожно). Что с тобою?
Человек земли. Мне послышались сейчас чьи-то шаги.
Она (прислушиваясь). Нет, никого нет.
Человек земли. Может быть, это от моей Звездочки? Или она сама?
Она. Туда, где жизнь и любовь, мертвые не приходят. Забудь обо всем на свете, думай только о моей любви.
Приникает к нему и целует его долго и нежно. В это время дверь тихо открывается. Человек земли и Она, занятые собою, не замечают этого. Входит Слуга.
Лицо его мрачно и значительно. На его руке повязка.
Он вошел тихо и остановился у двери, и кажется, что уже он давно стоит там. Наконец его замечают. И Человек земли, и Она с полминуты смотрят на Слугу с недоумением и страхом. Человек земли с усилием приподнимается.
Человек земли. Кто это? Как ты сюда попал?
Она бросается к Слуге. Берет его за руку, боязливо оглядываясь на Человека земли, и хочет вывести из комнаты. Но Слуга остается неподвижным.
Она (тихо). Зачем ты сюда пришел? Господин болен, ему вредно всякое волнение.
Слуга. Я должен был прийти, к тебе и к твоему господину.
Она. Ты оттуда? Ты принес от него письмо?
Слуга. Вот перстень моего господина. Больше я ничего не принес.
Она. А он где? Что с ним? Отчего ты оставил его? С ним кто-нибудь есть?
Слуга. Ему теперь хорошо. Вот нам всем без него плохо.
Она. Да скажи же наконец, что случилось! Он болен?
Слуга. Я принес вам злые вести.
Человек земли (все это время стоит в стороне и мрачно смотрит на Слугу. При последних словах он порывисто, хотя и с трудом, опираясь на мебель и на стены, подходит к Слуге). Говори скорее, что случилось!
Слуга. Мой господин упал со скалы в море.
Человек земли (садится на кресло, опирается локтями о круглый стол, закрывает лицо руками, шепчет). Погибли! Оба погибли!
Она. Но ты его спас?
Слуга. Господин погиб. Кто хочет смерти, того нельзя спасти.
Она (в отчаянии). Он погиб! Он умер! Я никогда его не увижу, никогда не услышу его голоса, не взгляну в его глаза! Он погиб!
Слуга. Госпожа, он перестал жить в тот же час, когда ты ушла от него. Там, с нами, оставалась только его земная оболочка, – душа его была безжалостно убита. Ты знала, госпожа, что без тебя он не мог жить.
Она. Нет, нет, я не могла знать это!
Слуга. Дни его были томлением, и ночи не приносили ему кратковременных утешений. Уже он не восходил на башню, не следил за течением светил небесных и не прибавил ни одной строки к тому, что было им написано раньше. Он смотрел на дорогу, по которой ты ушла, когда покидала его. Ему незачем было жить.
Человек земли поднимает голову и пристально смотрит на Слугу. На короткое время взоры их встречаются в мрачном поединке. Слуга отводит свои глаза и смотрит на Нее.
Она (плача). Он любил меня, любил, любил!
Слуга. Госпожа, разве ты не знала, что он любил тебя? Жить без тебя он не мог, и смерть пришла, избавительница.
Человек земли подходит к Слуге и всматривается в него. Слуга угрюмо опускает глаза. Человек земли смотрит внимательно на повязку на руке Слуги.
Человек земли. А это что у тебя на руке?
Слуга. Собака искусала. Когда господин умер…
Человек земли (перебивая его). Она защищала своего господина? Ты его убил?
Слуга (решительно и мрачно). Ты его убил. Ты и она, любовь, оставившая моего господина, унесшая душу его.
Человек земли. Как ты смеешь говорить это! Ты, убийца!
Она. Оставь его, не упрекай. Он говорит правду.
Человек земли. Правду? Разве ты не догадываешься, что этот человек, из ложного сострадания к своему господину, убил его и потом труп его сбросил со скалы в море?
Она. Не может быть!
Человек земли (Слуге). Ты не посмеешь сказать, что я говорю неправду. Но ты не понял того, что тоска его прошла бы с годами, и он опять вернулся бы к своей работе. И вот ты самовольно распорядился тем, что тебе не принадлежало, чужою жизнью, и дерзко погасил ее.
Слуга. Ты проницателен, но ты не можешь понять того, что мой господин не мог бы утешиться и позабыть. Он был не из тех, которые забывают и переживают. У него была одна душа, одна любовь, одна истина и одна жизнь. Любовь ему изменила, истина его обманула, и великая, прекрасная душа его умерла. Жить ему было незачем, а это, последнее, – это было только падение тела в воду и больше ничего. Не все ли равно телу, лишенному души, в каком положении и в каком месте ему находиться!
Человек земли. Ты слышишь, он и не пытается отрицать, что убил его! Он еще пытается оправдываться! Пустыми софизмами он хочет доказать, что был прав!
Она. Оставь его. Он говорит правду. Я виновна в этой смерти.
Человек земли. Ты хочешь сказать, что считаешь и меня в чем-то виновным?
Она. Нет, нет. У тебя есть другая, умершая оттого, что ты ей изменил. Я не должна была уходить от него! Я должна была остаться! Должна, – вот я чувствую теперь, что это – не пустое слово! Совесть говорит мне об этом.
Горько плачет. Человек земли стоит в тягостном раздумье. Слуга неподвижен и холоден, как неживой.
Человек земли (Слуге). Расскажи, как это случилось.
Слуга. С тех пор как госпожа ушла, господин все время тосковал. Иногда он уходил вниз, к морю, и смотрел на волны, которые унесли госпожу в далекий путь.
Она. О, лучше бы мне было потонуть в этом море!
Слуга. В тот вечер он долго стоял на вершине скалы. Солнце только что опустилось в воду, заря пылала, и в лучах зари так прекрасно было лицо моего господина. Я видел, что вся душа у господина изникла из его тела. Мне стало жаль его. Я отвернулся.
Человек земли. Ты столкнул его со скалы?
Слуга. Он упал в море. Рыбаки поспешили на помощь, привлеченные моими громкими криками и яростным воем собаки. Господина вытащили. Но он уже был мертв – разбился о камни. Мы его похоронили у подножия этой скалы. Собака издохла от тоски на могиле господина, а я пришел сюда рассказать.
Человек земли. Благодарю. Отдай госпоже этот перстень и иди. Ты устал и голоден, – там тебя накормят и успокоят.
Слуга тихо уходит. Кажется, как будто его и не было, как будто это было явление из мира призраков.
Она. Что же это? Что же это? Боги мстят?
Человек земли. Мужественно встретим и это новое испытание. Мы почерпнем силу в нашей любви. Любовь сплетет нам новые сети, которыми привяжет нас к жизни, и увенчает нас новыми радостями.
Она. Как пережить эту смерть? Он умер! Он, самый мудрый, самый кроткий! Он, которому жалко было сломать стебелек цветка! Он, который бережно расправлял крылышки упавшей из гнезда ласточки! А его никто не пожалел, когда я, ослепленная, покинула его, и он остался один над мрачными безднами. И одну только услугу мог оказать ему его последний верный, это – столкнуть его в море!
Человек земли. Мы поедем на его могилу, мы будем свято чтить его память.
Она. Как он молился, как страдал, один, один, всеми забытый и оставленный! А в это время я, его единственная, утопала в безумной и ненужной роскоши, упивалась грешными твоими поцелуями!
Человек земли. Зачем ты говоришь так! Ты остановила свой взор на покойном и терзаешь своими словами сердце того, кто жив, кто любит. Я не могу слушать этих твоих укоров.
Она. Разве я тебя укоряю? Я сама во всем виновата, одна виновата во всем.
Человек земли. Умирающий нередко находит счастие в самой смерти своей. Он умер с мечтою о тебе и, умирая, был счастлив. Если он тебя действительно любил, он должен благословлять твое счастие, а чрезмерное отчаяние твое ему должно быть тягостно и за гробом, как доказательство того, что и смерть его была жертвою непринятою.
Она. Зачем жертвы?
Человек земли. Разве ты не знаешь, что благородное сердце любит приносить себя в жертву и радуется, если жертва его принята? Мы снова упьемся безумием счастья нашего, и в блаженстве потонет для нас вся вселенная. Что в ней значит еще один погибший?
Она. Днем и ночью этот погибший будет стоять передо мною! Днем и ночью! О, как мне страшно! (Обнимая его.) Защити меня, спаси меня! Вот я вижу его! Вот там, где стоял его слуга! Его скорбное лицо, его кроткие глаза!
Человек земли. Дорогая моя, успокойся. Ты со мною, ничего не бойся, ни людей, ни призраков. Я защищу тебя от всякой здешней и нездешней силы.
Она. Он напоминает мне, как счастливо текла жизнь моя с ним там, наверху.
Человек земли. Разве любовь моя не дала тебе ничего? Ты много оставила там, на этой мрачной горе, где нельзя жить человеку, но разве моя любовь ничего не дала тебе взамен?
Она. Ах, что со мною! Мрачный призрак, рассейся! Я люблю тебя, только тебя. Люблю вот этот лоб, эти губы! Люблю, люблю! (Она страстно целует Человека земли.)
Человек земли. Мы будем счастливы. Мы живы, мы на этой милой земле, под этим ясным солнцем.
Она. Мы будем счастливы! Тени умерших отойдут от нас.
Человек земли. Их двое – моя Звездочка и он, твой мудрый друг. Легкомысленная актриса и ученый мудрец. Какое странное соединение! В любви и в смерти! (Глубоко задумывается.)
Она. Что ты хотел сказать? О чем ты думаешь?
Человек земли. Как просветляет смерть! Теперь я вспомнил вдруг ее последний взгляд, когда она падала из бешено мчавшегося под откос экипажа. Какой любви был полон этот взгляд! Странно! Так жестоко мстящая должна была бы ненавидеть. Она меня, значит, любила истинною, верною любовью, такою же любовью, какою тебя любил твой мудрец. И смерть сняла пелену злобы с ее внезапно открывшихся глаз.
Она (смотрит на него пристально, прислушиваясь к его словам с необычайным волнением). Ты все еще ее любишь?
Человек земли. Я люблю только тебя.
Она. Зачем же ты так говоришь о ней?
Человек земли (говорит, словно в беспамятстве, как бы бредя). В каком блаженном озарении предстоят мне эти две тени! Кто бы мог это подумать! Моя маленькая Звездочка в стране блаженных! Преступная и порочная душа, какие ангелы дали тебе твою белую одежду?
Она (в страхе и отчаянии приникает к нему; кричит громко, словно хочет разбудить его). Я с тобою, люби меня!
Человек земли. Когда я хочу сказать тебе: «Люблю!» – она становится передо мною и говорит: «Я любила и умерла, потому что любила!»
Она. Отгони эти мрачные мысли!
Человек земли (как бы очнувшись от сна, озирается; говорит в странной задумчивости, и взгляд его блуждает рассеянно). Да, мы должны победить это темное уныние. Жизнь перед нами.
Звук его голоса пугает Ее. Она тревожно мечется по комнате.
Она. Боже мой, Боже мой, что же мне делать!
Человек земли. Тяжело, но это пройдет. Надо отвлечься, надо забыться. Когда я поправлюсь, мы с тобой уедем в прекрасную, лазурную страну.
Она. Лазурная, прекрасная страна! Разве есть на земле такой край, где бы можно было позабыть, не чувствовать, не видеть? Быть может, только там, где теперь он, мой любимый.
Человек земли. Милая, я хочу отвлечься от этих ужасных мыслей. Сыграй мне что-нибудь светлое и торжественное. В минуты печали душа поднимается на вершины, где торжественная грусть сплетается с высокою радостью.
Она уходит в дверь направо. Скоро оттуда раздаются звуки музыки. Гармоничные аккорды все чаще сменяются неразрешенными диссонансами. Музыка становится все более отрывочною и дисгармоничною, прорываются аккорды глубокого расстройства.
Человек земли ходит по комнате, прислушиваясь к музыке. Его лицо выражает сначала надежду, потом глубокую печаль, переходящую в уныние и отчаяние.
Музыка обрывается резким диссонансом. Слышен подавленный крик тоски и страха. Она быстро входит в комнату. Очень бледна.
Человек земли. Милая, любовь моя, что с тобою? Отчего ты так бледна?
Она. Они опять передо мною. Они всегда будут между нами.
Человек земли. Милая, успокойся. Не возвращаются из могил.
Она. О, если бы возвращались! Они бы нас простили. Но они во мне, они в тебе, и теперь жизнь их бесконечна, они бессмертны, мстители милые наши. Не будет нам счастия уж никогда больше. Они зовут нас, они требуют от нас…
Человек земли. Что они могут требовать? Пустая мечта!
Она. Разве ты можешь забыть?
Человек земли. Пройдет время, все забудется.
Она. Нет, нет, – мы будем презирать друг друга, если позабудем. Если бы они не умерли, – разве не все равно? Их опустошенные жизни так же лежали бы гнетом на нашей совести.
Человек земли молча отходит к окну. Стоит в глубоком раздумье. Она тревожно ходит.
Она. Все началось с того, что ты пришел к нам и начал мне говорить о твоей любви ко мне, о радостях жизни, о твоем строительстве, о твоих мечтах оживить дикий край. Вот с этих разговоров все и началось. Ты говорил, а я слушала.
Человек земли. Да? Так что же?
Она. Я тебя полюбила. Я тебя люблю, потому что ты этого захотел.
Человек земли (смотрит на нее умоляющими глазами). Жизнь моя, не отходи от меня. Мы уедем в безмятежный, лазурный край, и снова райские видения навеет тебе любовь моя.
Она. Нет, никогда! И ты сам себе не веришь, – ты говоришь так неуверенно, как никогда не говорил. Разве можем мы теперь мечтать о счастии, о райских видениях? Мы забрызганы кровью.
Человек земли. Что же, разве я виноват в этой крови?
Она. Я не хотела тебя упрекать. Разве есть виноватые? Я полюбила тебя, и если бы еще раз надо было сделать то, что я сделала, то я снова поступила бы так же. О, какою жестокою ценою куплено это безумие! Да и как же иначе? Все в мире связано, все сковано пламенным кольцом любви и страдания, неразрывным, вечным. Не уйти из него, не вырваться из этих оков, – и все мы вместе, все, живые и мертвые, любящие и любившие, все отвечаем друг за друга.
Человек земли. Милая, помни одно, что мы любим друг друга. Верь нашей любви, верь жизни, которая вся еще перед нами.
Она. Люблю, люблю! Но отчего же такая смертная печаль? Значит, одной любви мало.
Человек земли. Но разве его ты не любила?
Она. Зачем ты это говоришь? Что ты говоришь! Нет, нет, нет, его я любила! Я была ему верна, я делила с ним все горести жизни. Но я перестаю понимать. Нет, нет, не говори ничего. Я не могу, – слова твои меня убивают.
Человек земли. Милая, милая, успокойся! Тебе одной на земле я верю. Ты для меня – единственная и последняя.
Она. Верь и ты мне, верь, дорогой мой! Я люблю его, люблю тебя, душа моя разрывается. О, что же делать нам с любовью нашею? Душа моя умирает! Я не могу, не могу!
Человек земли. Милая, не плачь так, не плачь. Кто дал нам душу, тот дал нам и любовь.
Она. А что мы делаем с любовью, что делаем! Сколько горя, сколько крови!
Человек земли. Любовь поможет нам пережить.
Она. Люблю тебя, люблю в жизни и в смерти. Но эти призраки, эти мертвые! Сердце мое разрывается. (Падает в изнеможении и рыдает.)
Человек земли. Плачь, если ты можешь плакать. А вот у меня и слез нет.
Она поднимается, вдруг спокойная. Смотрит на него, и в глазах ее ожидание.
Человек земли. Тяжелая колесница счастия! С нее прогнал я женщину, которая казалась мне такою же пустою и легкомысленною, как и многие другие, – и колеса моей колесницы раздавили ее грудь. Может быть, я слишком неосторожно сбросил ее. Но вот она мертва, и на лице моем брызги ее крови.
Она (спокойно). Что же ты хочешь делать?
Человек земли. Ты чего-то ждешь от меня?
Она. Ты знаешь, чего я жду.
Человек земли. Я знаю. Я привык честно расплачиваться по своим обязательствам. Я – сын оклеветанного, но мужественного века. Но ты готова ли?
Она. Милый, с тобою вместе, к ним, которые погибли, потому что мы им изменили.
Человек земли. Дыхание Смерти надо мною, – и вдруг так ясно в душе моей. Никогда душа моя не была так светла, как теперь.
Она. Милый, милый, ты это знаешь, нельзя пережить! Нельзя строить на трупах.
Человек земли. Когда же ты хочешь?
Она. Сейчас. У тебя есть?
Человек земли (подходит к столу, вынимает револьвер). Верный друг, он всегда со мною, всегда готов служить.
Она (радостно). Вместе умрем.
Человек земли наводит на нее револьвер. Лицо ее светлое и радостное. Занавес опускается. Слышны два выстрела.
<1914>
