Глава 9
Королевский двор
Что тут можно сказать?
Да, собственно, ничего… шумно тут. И людей множество. Такое впечатление, что они заняты какими-то, им одним понятными, играми. Собираются отдельными кучками, некоторые из которых демонстративно не видят друг друга. Точнее — стараются не замечать: не увидеть, когда почти соприкасаешься боками, невозможно. Тем не менее, каждая такая кучка ревниво следит за тем, чтобы по своему внешнему блеску максимально превзойти окружающих. Драгоценные камни на украшениях, красивые плюмажи из разноцветных перьев, вычурные яркие одежды… чего только нет!
Мы, на этом фоне, смотримся относительно скромно. Да, у матери и её свиты (в основном — женщины) украшений не слишком много — она не очень-то их любит. Хотя те, что есть, у знатоков вызывают завистливые взгляды.
А у меня — вообще почти ничего нет. Не сказать, чтобы мы были одеты, как монахи — это далеко не так. Но последним веяниям придворной моды никто из нас не следует. И это — очень хорошо видно по нашим одеждам. И всевозможные группировки данный факт замечают моментально. Все распри забыты — появилась новая цель!
И соперники временно объединяются.
Звучат всевозможные колкости, слышны язвительные обсуждения наших костюмов… и прочая мура. Несколько сдерживает острословов присутствие представителей церкви среди нас. Это не принято при дворе и оттого непонятно. А всего непонятного следует остерегаться! Нюх здешних обитателей ошибок не допускает.
Легкий шум — толпа расступается. Многие склоняют головы в уважительном поклоне.
По проходу важно шествует процессия — епископ Гройнен! И направляется он именно к нам.
Мать преклоняет колено, приветствуя одного из высших иерархов церкви — её неофициального главу — а Гройнен де-факто (как старейший из епископов) именно им сейчас и является. Следуем её примеру и все мы.
Гройнен улыбается и делает жест рукой — встаньте!
— Рад тебя видеть, дочь моя! — приветствует он мать.
— И я рада видеть вас в добром здравии, Ваше преосвященство!
— А где молодой лорд? — епископ подслеповато прищуривается.
— Я здесь, Ваше преосвященство! — выдвигаюсь вперед и преклоняю колено перед ним.
— Встань, лорд Сандр Ерш, и подойди!
Вот так.
Церковь официально признала меня лордом, если я все правильно понял. И сделано это было демонстративно, при большом стечении народа. Перед аудиенцией у короля. И если здесь присутствуют его доверенные люди (а то, что это именно так и обстоит — несомненно), ему будет об этом доложено немедленно. И заставит несколько призадуматься…
После короткого разговора с главой церкви, мы получаем его отеческое благословение и можем следовать дальше.
Щас…
Нас почти тотчас же окружают военные — командиры многих полков обязаны присутствовать при больших приемах. Понятное дело, не все, а только те, чьи части расположены в столице и поблизости от неё. Те самые части, куда мы направляем своих охотников, если что… Со многими из них знаком и я, они приезжают иногда к нам в замок. Теперь-то становится понятно, зачем мать и Лексли всегда приглашали меня на эти встречи!
А вместе с командирами — присутствуют и их помощники, заместители… словом, народу предостаточно. Так что ближайшие полчаса проходят во взаимных приветствиях и обмене любезностями. Эх, нет тут Лексли — вот уж кто бы был как рыба в воде! Но, увы… по какой-то причине он не может нас сопровождать.
Зато его с блеском заменяет Старик! Командир Котов подходит в числе последних. При его появлении затихают пересуды в толпе придворных — личность этого гостя как-то не располагает к веселью.
— А ты вырос! — хлопает он меня по плечу.
Хренасе!
А говорят — он постарел!
Да таким ударом можно быка свалить! Еле-еле удерживаюсь на ногах.
В глазах придворных замечаю потухшую улыбку — надо полагать, об ударе Старика тут знали многие и уже заранее предвкушали, как я грохнусь на пол. Не прокатило — ноги выдержали! (То-то Лексли меня тоже так частенько похлопывал! Хотя, надо сказать, что до Старика ему далеко…)
— Да, командир!
Все так.
Формально — я не Кот.
И отец мой им не был.
Но ему были отданы все почести, которые полагаются погибшему Коту. При жизни отданы — случай уникальный и прецедентов не имеющий. Так что, опираясь на традиции этого подразделения, я могу называть Старика своим командиром — как и любой сын погибшего в бою Кота. И имею право на его защиту и помощь. Даже могу попросить о зачислении в его часть — но только через пять лет. Тут, правда, надо ещё пройти испытание, да и другие сложности есть… Но до девятнадцати лет — могу называть его своим командиром на законных основаниях.
Чем я сейчас и пользуюсь.
И замечаю разочарование на лицах некоторых щеголей. Их мысли читаются совершенно отчетливо.
Одно дело — безнаказанно потешаться над провинциалом, которого тут никто не знает. Да и ко двору означенный лопух попал каким-то дуриком. Надо думать — ленную присягу приехал приносить. Это каждый более-менее знатный дворянин (если его лен такое предписывает) обязан сделать. Менее знатные приносят таковую своему графу. Но есть ещё и земли, которые жалует лично корона. Как правило, небогатым военным, которые как-то ухитрились заслужить такую честь. Пусть эти лены и совсем небольшие — но их владелец приносит присягу лично монарху. Этот залетный, скорее всего, из последних. Но при дворе поддержки не имеет и, стало быть, мишенью для шуток быть может. И должен — надо же на ком-то оттачивать свое остроумие и красноречие?
И вдруг…
Ну, поддержка церкви… хоть и серьезно, но при дворе — не очень весомо. Тут всем рулит всё-таки не епископ.
А вот открытая дружба военных, которые при дворе вполне себе приняты, это уже хуже — за новичка кое-кто может и вступиться. Да ещё и столь зловещая фигура, как Старик… которого незнакомец именует своим командиром. Тоже, надо сказать, тот ещё сюрприз!
Открыто конфликтовать с такими людьми… пять раз прежде подумаешь.
Да и сопоставив некоторые вещи, люди умные (а такие тут есть — и в немалом количестве) быстро смекнули — с кем имеют дело. Наследник самого богатого графства в королевстве — да хоть в дерюгу может одеваться, денег у него с того не убудет! Прихоти небедного человека… ещё и не такие причуды встречались…
Так что завести дружбу с таким — оно невредно и для кошелька может быть выгодно. Мало ли…
И ещё один ручеек из желающих выразить мне свою приязнь и благорасположение. И весьма нехилая очередь, надо сказать. Ну, что ж, мы люди не гордые, косых взглядов (пока!) не замечаем и готовы приветствовать каждого. Особенно если слова высказываются от чистого сердца.
М-м-да…
Вот насчет чистого сердца — это я, пожалуй, погорячился. Чем-чем, а чистотой и искренностью отношений здесь особо и не пахнет. А желания что-либо себе урвать — этого более чем достаточно. Ну, да в конечном итоге и Бог с ними. Ни с кем из них длительных отношений как-то не планируется. Поэтому пожимаю руки, вежливо раскланиваюсь и говорю дежурные фразы.
— Милорд Ерш? — напротив меня стоит высокий, на пол-головы меня выше, чернявый парень. — Разрешите представить вам графа Долона.
Рядом с ним стоит столь же высокий, но, в отличие от своего товарища, еще и крепко сбитый парень с пышной копной светлых волос. В моем мозгу предостерегающе звенят колокольчики тревоги. Крепкий соперник в случае чего. Правая рука, судя по её движениям, у него развита очень даже неплохо. Надо полагать, на тренировочном поле этот парень частый гость. Да и походка у него не как у всех прочих щеголей — пружинистая и мягкая. За роскошными одеждами прячется неслабый такой боец.
— Граф Долон, — кивает светловолосый. — Простите, милейший Сандр, я не расслышал вашего титула. Должно быть из-за шума?
Если я все правильно понимаю, то данная парочка, пусть и не нарывается на скандал очевидным образом, но подспудно меня провоцирует. Знать бы только, на что. Назвать себя графом?
Но в графское достоинство меня может возвести только король. После того, как я признаю себя его вассалом.
Похоже, что именно к этому меня ненавязчиво подталкивают.
Ну, что ж, дорогие вы мои, некоторый облом вполне будет соответствовать вашей чрезмерной поспешности.
«Королем быть не могу. Герцогом — не желаю! Я — Роган!»
Откуда в моем мозгу прозвучали эти слова? Не знаю…
Но подсказку я понял.
— Я — Сандр Ерш. Сомневаюсь, чтобы к этой фамилии требовался еще и какой-нибудь титул.
Вот так, дорогие вы мои! И попробуйте что-нибудь возразить. Ничего невероятного я не сказал, никакими пышными титулами не блеснул, но вокруг меня сразу стало как-то тише.
А, кстати, графство Долон… Что-то я такое про него слышал…
Ну да, как же! Где-то с год назад мне как раз и приводили его в пример. Ну-ка, ну-ка, вспомним, что же там такое было… А ведь точно было, я же еще и вопросы тогда задавал.
Вспомнил!
Это графство в ходе очередной войны было частично завоевано соседним королевством. Достаточно давно, надо отметить. Фактически на нашей территории остался только собственно родовой замок графов да парочка деревень. А большая часть угодий осталась в руках соседнего короля. Отвоевать его целиком сил попросту не хватило. Тем паче что путь в отвоеванные земли пролегал через обширные топкие болота, и провести по узким тропкам серьезное войско не представлялось возможным. Был, разумеется, вариант высадки с моря. Но скалистый берег делал и эту затею трудно осуществимой. Да и не стоило это графство, откровенно говоря, того, чтобы класть ради него войска. Ничего особенно ценного и нужного там не имелось. И его хозяева никогда не относились к числу хорошо обеспеченных людей. Поэтому большая часть мужчин из рода Долонов традиционно служила в армии. Или обретались на каких-то придворных должностях, которые позволяли им поддерживать достойное дворянина существование. После войны сам вопрос владения титулом вызвал немало обсуждений. Формально родовой замок находился во владении рода Долонов. И с этой точки зрения не существовало никаких препятствий к сохранению графского титула. Но малочисленность земель и резко оскудевшие доходы не давали более никакой возможности к тому, чтобы привыкшие к жизни при дворе Долоны продолжали вести прежний образ жизни. Да что и говорить, большинство баронств по своим размерам перекрывали оскудевшее графство многократно.
— Тем не менее, я очень рад знакомству с вами, граф! Тем паче что вижу перед собою, несомненно, хорошего и опытного воина, встреча с которым всегда приятна. Отрадно сознавать, что, несмотря на все заботы, каковые доставляет ваше графство, вы всё же находите время для нелегких тренировок в воинском ремесле…
На лицах окружающих тотчас появляются ехидные усмешки — размеры графства Долон известны не только мне. Что и говорить, управление парочкой деревень не составит труда даже самому ленивому соне.
Но внешне — всё выглядит вполне чинно и благородно. Ни одного резкого слова, ни единого намека — придраться не к чему. Откуда я могу знать о том, что все владения Долонов можно объехать за день, при этом — не слишком торопясь?
— Я тоже… — цедит сквозь зубы граф. — Надеюсь, нам представится ещё возможность оценить истинное умение каждого…
А вот его спутник — тот явно раздосадован. С чего бы это вдруг? Что-то у него не вышло… знать бы — что именно?
Впрочем, утомительная процедура знакомства вскоре подходит к концу. Убедившись, что мишень для острот выбрана неудачно, придворные переключаются на иные развлечения. Около нас остаются лишь несколько новых знакомых. Их интерес вполне понятен и объясним — всё-таки при дворе не так часто бывают подобные персоны. При случае, можно и небрежно козырнуть таким знакомством.
«Когда я разговаривал с сыном Серого, он меня спросил…»
И не важно, был ли этот разговор вовсе или нет. Рядом-то видели?
Да, видели.
И пусть мы даже и обменялись с ним парой слов о погоде или о чьих-то нарядах — неважно.
Главное, что разговор имел место быть.
Ну и всё, чего ж вам ещё надобно?
Троекратный стук жезла об пол.
— Его величество — король!
Всякое мельтешение немедленно прекращается, и весь народ выстраивается в две линии, оставляя посередине зала свободный проход.
Подошедший церемониймейстер, указывает нам место в конце зала, слева. Надо полагать, сюда традиционно ставят тех, кто впервые прибывает ко двору.
Хм…
А вот лица, приглашенные королем, становятся обычно в середине зала.
Намек?
Судя по тому, как сжал губы отец Варшани, это именно так. Король таким образом выражает свое неудовольствие слишком поспешными (по его мнению) действиями высшего иерарха церкви. И его, в принципе, можно понять: тот факт, что в твоем дворце кто-то столь явно демонстрирует свою приязнь кому бы то ни было, некоторым образом умаляет величие монарха. Вот нам мягко и намекают: признание церкви в глазах короля значит не так уж и много. Так что, несмотря на все ваши богатства, становитесь-ка вы, любезные, вместе со всеми прочими.
Ничего. Мы не гордые. Можем и постоять. Гораздо важнее — что, а главное — как, — скажет король моей матери, когда подойдет к нам. Вот тут надо держать ухо востро…
Появившийся в дверях монарх своему титулу соответствовал более чем на сто процентов. Крупная рослая фигура, представительный вид, окладистая борода… Роскошный камзол и поблескивающая на голове корона не оставляли никаких сомнений в том, кого я вижу перед собой.
Его величество никуда не торопился. Медленно шествуя по проходу, он снисходительно кивал, отвечая на подобострастные приветствия придворных, милостиво дарил свои улыбки красивым девушкам (которых тут оказалось неожиданно много). Иногда он останавливался и обращался к кому-либо из стоящих по бокам людей, выслушивал их просьбы или сообщения. Случалось, что решение принималось им немедленно. В большинстве же случаев он кивал кому-то из сопровождающих лиц, и указанный человек оставался на месте, подробно расспрашивая того, кто удостоился королевского внимания.
Прикинув скорость, с которой двигался король и его свита, прихожу к выводу, что до нас он дойдет не ранее чем через полчаса. Вполне можно было бы и передохнуть, но вот присесть тут решительно негде: ни одного стула в зале не имеется. Правда, насколько я в курсе, сидеть в присутствии короля разрешается очень немногим, и никто из нас к их числу не принадлежит. Хотя, как я думаю, вряд ли кто-то поднимет особый шум, если сын Серого позволит себе такую вольность. Но к матери это не относится, и я гоню шальную мысль прочь.
Подняв глаза, вижу, как король доходит до того места, где обычно помещают лиц, прибывших по его персональному приглашению. Там и сейчас стоят несколько человек, которые отделены от всех прочих собравшихся небольшой полоской чистого пола. Впрочем, может быть, что я ошибаюсь, и эти люди собраны там по какому-то другому поводу.
Мне не очень слышны отсюда разговоры, которые король ведет с указанными людьми, но их смысл неожиданно становится совершенно ясен и очевиден. По знаку короля, откуда-то из толпы появляются дюжие королевские гвардейцы. Небрежный кивок августейшей головы — и они занимают места по бокам одного из тех, кто сейчас стоит перед королем. Я и не заметил, как его меч перекочевал в руки одного из гвардейцев.
Вот оно даже как! Королевское правосудие в действии? Так там что — не приглашенные стоят, а подсудимые?
Беднягу уводят, он только успевает напоследок попрощаться со стоящей рядом женщиной, надо думать, — женой.
А вот всех остальных подобные строгости никак не затрагивают. Король говорит с ними весьма дружелюбно, кое-кого даже похлопывает по плечу. Значит, все-таки это приглашенные лица. Просто одному из них сегодня не повезло.
Монарх делает еще пару шагов вперед и вдруг останавливается. Оглядывается по сторонам.
В зале наступает тишина.
Со стороны может показаться, что народ затих сам по себе, стоило лишь Паппию нахмурить брови. Но это не так: я заметил поднятый жезл дворецкого. Смею думать, что это определенный сигнал.
— Я не вижу здесь графа Мега… — медленно произносит король. — Он прибыл?
Еще один заход? Сначала эти молодчики, а теперь уже и сам король? Зачем-то ему очень нужно, чтобы я отозвался на этот титул.
Ну вот не люблю я, когда меня силком куда-то запихивают. Тем более, туда, куда я не очень-то жажду идти.
И поэтому с нашей стороны не доносится ни одного слова. Молчит моя мать, только стискивает руки, и я вижу, как белеют ее кисти. Раз так — то и мой рот не произносит ничего.
Проходит минута.
Тишина…
Неловкое молчание нарушает Старик. Он не стоит рядом с нами, его место раз и навсегда определено дворцовым церемониалом.
Лязгает металл, командир Котов делает шаг вперед.
Совершенно автоматически все присутствующие, не исключая короля, поворачиваются в его сторону.
— Ваше величество… — медленно говорит Кот. — Я не знаю, присутствует ли в зале лицо, которое вы именуете графом Мегом. Но мне известно, что по вашему приглашению сюда прибыла вдова лорда Ерша и его сын. Они находятся вон там.
Рука в латной рукавице медленно поднимается и указывает на нас.
Пауза прервалась, и со всех сторон послышались возбужденные шепотки придворных. Король, побагровев, быстро подходит к нам.
— Отчего вы стоите в этом месте, мадам? — обращается он к моей матери.
— Об этом надо спросить вашего церемониймейстера, Ваше величество… Мы не так часто бываем при дворе, чтобы иметь здесь какое-либо иное место.
Дальнейшая беседа не заняла и минуты. Меня представили королю, и он даже благосклонно кивнул мне, выслушивая мое приветствие. После чего вся свита удалилась. Надо полагать, у монарха были какие-то неотложные дела.
— Я все же чувствую тут какой-то подвох… — Старик задумчиво повертел в руках бокал с вином. — Эта странная ошибка церемониймейстера…
— Ошибка ли? — отец Варшани качает головой. — Мегден опытнейший придворный. Его предки занимали эту должность более ста лет. Она давно уже стала наследственной. И допустить ошибку такого рода…
Все присутствующие молчат.
— Следует ли это понимать так, — осторожно спрашивает мать, — что нам нужно немедленно отъехать назад? Я уже отправила гонца, и к нам вышлют хорошо вооруженный отряд.
— Сомневаюсь, миледи, что вам в этом деле помогут латники. Их просто никто не пропустит в королевские покои, чтобы они могли вас там охранять, — качает головой Старик. — Увы, даже мы не вправе входить во дворец с оружием. Дворец — целиком и полностью прерогатива королевской гвардии. Нас никто не поддержит.
— А что, у нас есть какая-то поддержка при дворе? — усмехается она. — Вот уж не ожидала…
— Вы напрасно иронизируете, миледи, — не принимает ее тон Старик. — Среди большого количества дворян уже давно ведутся пересуды относительно того, принесет ли ваш сын вассальную присягу королю. Мнения разделились, и значительная часть баронов считает, что он этого не сделает. Скажу больше: сам король в этом не уверен. Мне совершенно достоверно известно, что он не раз советовался на эту тему со своим доверенным лицом, графом Легенсом. Это чрезвычайно умный и опасный человек.
— Неужто вы его опасаетесь? — приподнимает удивленно бровь отец Варшани.
— Будете смеяться, но — да, опасаюсь. Граф не будет воевать с открытым лицом. Я даже теоретически не могу представить себе, на какие хитрости и низости способен этот человек. Тем более выполняя волю монарха.
На некоторое время в комнате повисло гнетущее молчание. Я и так и эдак вертел в голове сложившуюся ситуацию, но пока не находил в ней ничего совсем уж страшного. Ну, ладно, поставили нас не на то место. Пусть даже и намеренно, с желанием оскорбить. Но ведь ничего же не вышло? Король так и не сумел убедить меня заявить свои претензии на графский титул. Послезавтра мне исполнится четырнадцать лет, и еще через пару-тройку дней мы совершенно спокойно можем отбыть восвояси. Разве что матери постараются устроить какую-то ловушку? Но какую именно? Делюсь своими сомнениями с окружающими.
— В словах Сандра есть определенный резон, — соглашается со мной отец Варшани. — Возможно, миледи, вам действительно имеет смысл некоторое время побыть дома. Я не могу утверждать ничего определенного — пока не могу. Но некоторые слухи дошли и до нас. Нам пока не удалось установить, кто именно и каким конкретно образом хочет вам навредить, но то, что такое намерение есть — это совершенно точно. И это каким-то образом связано с вашим даром. Столица — это не только королевский дворец, тут полно таких уголков, в которых вам не поможет даже самый преданный страж.
— Но я не могу отказать в излечении больному. И вы это знаете, святой отец.
— Не можете. Если будете об этом знать. А если таковые известия до вас не дойдут, то и вины в этом никакой не будет.
— Вина будет на том, кто не передаст мне эти сведения, — возражает мать.
— Будет ли грехом то, миледи, что кто-то из наших служителей первым прибудет к такому больному? Для того, чтобы лично удостовериться в том, что ему действительно требуется помощь такого сильного целителя, как вы. Или же её может оказать кто-то иной?
Мать медленно качает головой.
— Пожалуй… Мне впервые нечего вам возразить, святой отец.
— Значит, договорились, — подводит итог Старик. — В королевском дворце, миледи, вы более не появляетесь. Я полагаю, вы сумеете найти этому убедительное объяснение. Помимо того, что уже сообщил нам отец Варшани, я не исключаю и того, что вас попросту кто-то может оскорбить. И тогда у Сандра не останется другого выхода, кроме как выступить вашим защитником. Увы, но ни я и никто из моих Котов не имеет права сопровождать вас во дворце. Таков закон, миледи. И я обязан его выполнять. Охранители закона и порядка не могут быть его нарушителями.
Несомненно, командир Котов по-своему прав. И его рассуждения звучат совершенно логично. Как я ни прикидывал ситуацию, под каким углом ее ни рассматривал — непосредственно угрозы лично себе пока усмотреть нигде не удалось. Я ещё никому не успел настолько насолить, чтобы на меня стали бы смотреть косо и с недружелюбием. А вот провокацию против матери исключать было нельзя. Действительно, может сложиться такая ситуация, когда меня вынудят поднять меч в ее защиту. Другого повода вызвать меня на поединок я пока что никому не дал и впредь постараюсь этого избежать. В этом же случае у меня просто не останется никакого иного выхода. Но все это может произойти только через два дня. До этого момента я остаюсь несовершеннолетним, и выступить в чью-либо защиту лично не имею права, со мной просто никто не станет сражаться. И будет абсолютно прав.
Сформулировав свои мысли максимально, как мне казалось, доходчиво, излагаю их окружающим.
— Да, не ранее, чем через два дня, — кивает Старик. — До того момента твой опекун — Лексли. А я знаю очень немного людей, кто рискнет скрестить с ним свой меч. Во всех случаях, когда оскорбление брошено тебе или матери, он обязан выступить в вашу защиту. И никто даже слова не скажет. Так что два дня у нас есть в любом случае, а вот после этого нам всем следует быть крайне внимательными и осторожными.
Так что на следующий день я отправляюсь во дворец в одиночестве. В смысле, без матери. Так-то меня сопровождает несколько человек, в том числе и отец Варшани. Откровенно говоря, на него я и надеюсь больше всего.
Но все проходит абсолютно мирно. Потолкавшись в покоях, мы все дружно встречаем малый выход короля. Происходит ровно то же самое, что и в первый раз, за исключением того, что гвардия сегодня никого не арестовывает. После ухода короля подхожу к церемониймейстеру и вежливо осведомляюсь, позволено ли будет мне покинуть дворец. К этому у меня есть веская причина: мать объявила себя нездоровой. Против моего ожидания, таковое разрешение немедленно дается, и мы все покидаем дворец.
Первый день прошел спокойно.
И следующий день не шибко отличался от него. Разве что давешний граф Долон внезапно проявляет ко мне дружеское участие. Некоторое время мы с ним прохаживаемся по залу, рассуждая на тему арбалетной стрельбы. Как ни странно, он оказался в этом деле весьма и весьма неплохим знатоком. И, откровенно говоря, почерпнутые мной из разговора сведения были очень даже ценными. Правильно говорят: век живи — век учись. В процессе разговора Долон даже предложил мне показать некоторые приемы рубки, которые являлись их фамильным достоянием. Учитывая то, что многие предки графа посвятили свою жизнь военной службе, пренебрегать таким предложением не следовало.
Уже вернувшись домой (а квартировали мы все в доме, который нам любезно предоставила церковь) и поприветствовав дежуривших у входа дюжих монахов, сталкиваюсь во дворе с Лексли. Он последние дни все время где-то бегает, и вижу я его только рано утром перед отъездом во дворец. Рассказываю ему о предложении графа. Сержант задумчиво трет висок.
— Долон… Что-то у меня такое в памяти крутится… Нет, не помню. Старику надо доложить. Уж он-то здешних обитателей изучил самым доскональным образом.
Вечером командир Котов, выслушав мой доклад, некоторое время молчит.
— Долон, ты говоришь? Да, как же, знаю я этого парня. Там с ним все время рядышком еще один ходит — не такой крепкий и на вид хиляк.
— Совершенно верно, — подтверждаю я. — Барон Аген. Но он обычно все время в стороне держится и в наших разговорах участие не принимает.
— Вот это-то как раз и странно! В их компании Аген — голова, а граф всего лишь сильная рука при этой голове. Дело даже не в этом. Аген — один из преданнейших вассалов нашего монарха. Как впрочем и граф. Тому — так и вовсе деваться некуда. Если бы не милость короля, Долонов давным-давно забыли бы при дворе. У них доходов хватает разве что на то, чтобы купить плохонькую лошадь. А пребывание при дворе стоит денег — и денег немалых. Очень странно, мой мальчик, что эта компания так явно ищет твоего расположения. Странно и непонятно. Граф просил тебя о чем-нибудь?
— Нет, командир. Напротив, он дал мне несколько полезных советов относительно стрельбы из арбалета. И обещал показать какие-то фамильные приемы рубки на мечах.
— Вполне возможно. Все его предки, во всяком случае, большинство из них, всегда были воинами, и воинами неплохими. Очень даже может быть, что у них действительно есть нечто, чему не грех и поучиться. Но призываю тебя быть предельно осторожным и внимательным. Не забывай: за этой парочкой незримо стоит сам король. Никто из нас не знает, в каком настроении с утра встанет Его величество…
Ну, что ж, буду держать ушки на макушке. Старик просто так советов не дает.
А вот сегодняшнее утро, несмотря на его значимость для меня, оказалось совершенно обыденным и ничем особенным не выделялось. Единственным отличием явилось то, что на спинке стула вместо обычного, давно знакомого мне меча, сегодня висел Рунный клинок. Спрыгиваю на пол и беру его в руки. Это ощущение мне хорошо знакомо: приходилось держать его и раньше. По всяким торжественным дням его выносили следом за мной, а когда я подрос, то уже носил его самостоятельно. Но просто носить — это одно, а вот с сегодняшнего дня он становится моим оружием. Именно сегодня я наконец получаю право унаследовать все, что осталось от отца.
Осторожно вытаскиваю клинок из ножен. До этого момента мне всего дважды приходилось его видеть так.
Не торопясь поворачиваю его, разглядывая узорчатую поверхность. Бегущие по лезвию руны незаметно сливаются в какой-то узор. Я словно слышу отдаленную музыку. Она завораживает, и на какое-то время окружающая действительность перестает для меня существовать. Встряхнув головой, прогоняю это наваждение. Подбежав к очагу, зачерпываю оттуда гость золы и, наклонив клинок, аккуратно высыпаю ее на боковую грань оружия.
Так и есть — с тихим шорохом зола ссыпается обратно в очаг. А на поверхности клинка не остается ничего — он совершенно чист. Мне рассказывали про это необычное свойство моего оружия, но вот так, своими глазами, я вижу это впервые.
Рукоятка у клинка совсем простая, без каких-либо украшений и лишних вывертов. Да и ножны — некогда подобранные ещё моим отцом, не отличаются особенными изысками. Простое и надежное оружие — такому место скорее на боку у солдата, нежели у знатного лорда. Но это оружие моего отца, и никакого другого мне не нужно.
Быстро одеваюсь, споласкиваю руки и лицо и, набросив перевязь с мечом на плечо, спускаюсь вниз. Первым, кого я встречаю на своем пути, оказывается Логен. Увидев меня, наш старый управитель почтительно кланяется.
— Доброе утро, милорд!
Только спустя несколько секунд, уже ответив на его приветствие, замечаю, что он назвал меня милордом. Не молодым лордом, как раньше, а именно милордом — то есть, полным титулом. Необычно это как-то и непривычно…
Вот и дверь в столовую. Распахиваю ее, на секунду замерев на пороге.
В зале многолюдно. Здесь присутствуют, помимо матери и ее свиты, еще и какие-то незнакомые мне люди. Вижу шевроны Котов, их здесь достаточно много. Большинство из них я знаю в лицо, но некоторых вижу в первый раз. Разумеется, присутствует и Старик. И Лексли — вижу его около матери. Интересный момент: совсем рядом с ним стоит и Пламена. Мне кажется, она смотрит в основном на сержанта, а не по сторонам. И уж тем более не на меня. Интересненько…
Звук отодвигаемых стульев: все встают, поворачиваются в мою сторону и наклоняют головы. А я стою в растерянности. Надо что-то сделать, сказать, но все слова вылетают у меня из головы.
Огибая людей и столы, ко мне подходит мать. Неожиданно она преклоняет передо мной колено.
— Мой лорд… Позволь поздравить тебя с совершеннолетием.
Шагаю вперед, наклоняюсь и, обняв мать, приподнимаю ее.
— Спасибо, мама! Всем этим я обязан исключительно тебе!
Народ срывается с мест. Меня обнимают, хлопают по плечам, что-то говорят, в суматохе я разбираю даже не все слова. Водоворот слов, объятий захлестывает меня, и более-менее прихожу в себя уже во главе стола. В моей руке массивный кубок. И когда только я успел его взять?
— Прошу тишины.
И гомон голосов внезапно смолкает, словно обрезанный ножом. Вижу лица собравшихся, они все обращены в мою сторону. Все молчат.
— Первый свой тост в качестве лорда я хочу поднять за свою мать. За человека, который положил всю свою жизнь для того, чтобы поставить меня на ноги. За человека, который, не щадя своей собственной жизни, спасал чужие, порою рискуя самым отчаянным образом. К сожалению, я не успел увидеть своего отца (если не считать нашей встречи у Вдовьего замка). Но он всегда будет в моей памяти таким, каким его описала мать. И вот за это я прошу выпить всех собравшихся.
Я снова еду в королевский дворец. Позади остался праздник, торжественные тосты за столом. Венцом всего явилась делегация от графства, которая торжественно присягнула теперь уже мне как своему лорду. Я тоже что-то им говорил, спрашивал — все это сейчас сидит где-то на задворках моей памяти. Но я ничего не забыл. Просто сейчас наступает очень и очень нелегкий момент. Король тоже склерозом не страдает и своих намерений относительно ленной присяги ничуть не оставил. Сегодня, в крайнем случае — завтра, этот вопрос встанет передо мной во всей своей красе. И решать его придется в одиночку, да причем так, чтобы при этом не оскорбить Его величество. Тоже, надо сказать, задачка не из легких. Как ее решать — пока совершенно не понятно. Времени на то, чтобы посоветоваться с кем-то из друзей, скорее всего, не будет.
Первым, кто встречает меня во дворце, оказывается неразлучная парочка — барон с графом. Против обыкновения первым приветствует меня именно Аген.
— Доброе утро, милорд! Если меня не обманули всеведущие придворные сплетники, то вас можно сегодня поздравить с совершеннолетием?
— Можно, любезный барон.
К нам подходят еще несколько человек из числа придворных. Звучат поздравления, мне жмут руку. Откуда-то появляется кувшин с вином. Разливают сразу на всех, кубок подносят и мне. Не отказываюсь, выпиваю вместе со всеми и, в качестве жеста ответной любезности, приглашаю собравшихся навестить меня дома. Предложение с благодарностью принимается, и толпа потихонечку рассасывается. Если кто и ожидал продолжения — так оно будет, только не здесь и не сейчас.
— Сандр, у вас новый меч? — замечает изменения в моем костюме Долон.
— Да, граф. Это наш родовой меч. Он принадлежал еще моему отцу.
Секундное замешательство. Или это мне почудилось?
— Так это тот самый Рунный клинок?
— Он самый, любезный граф.
— И что — он действительно рубит железо?
— Ну, вообще-то для этой цели кузнецы используют другие инструменты…
— А попробовать? Можно?
Не нахожу предлога, чтобы отказать, и наша небольшая компания дружно топает в один из внутренних двориков огромного замка.
Судя по всему, здесь проводят свои тренировки дворцовые гвардейцы. Возвышаются чучела, длинный ряд мишеней выстроился вдоль стены, вязанки соломы для отработки колющих ударов — словом, обычное тренировочное поле. Почти такое же находится и у нас дома. Откуда-то притаскивают старый меч и кладут его на колоду.
— Попробуйте, милорд!
В висках у меня немного шумит (все-таки вино оказалось слишком крепким), но руки по-прежнему быстрые и силы не потеряли.
Неуловимое движение (сколько пота я пролил на тренировках, пока научился так выхватывать меч!), высверк клинка на солнце, удар!
Покореженный меч отлетает в сторону. Покореженный, но не разрубленный…
— А у вас неплохо поставлен удар, Сандр! Однако, железо этот клинок все-таки не рубит…
Да, не рубит. А чего, собственно говоря, ожидалось? Тогда, у замка, отец недвусмысленно мне намекнул на то, что клинок будет работать в полную силу только в руках Серого. А я, увы, им не являюсь. Я — сын Серого, а это совсем другое дело.
Компашка наша топает назад. Странное дело, но по пути куда-то исчезает барон. В иной ситуации его исчезновение так и осталось бы незамеченным, но выпитое вино отчего-то обостряет мои чувства. Мне слышны шорохи и перестуки за обивкой стен, нос улавливает запахи, доносящиеся из дворцовой кухни, а глаза замечают малейшие движения окружающих. Поэтому и то, как барон ныряет в боковую дверь, не прошло мимо моего внимания.
— Ты совершенно точно в этом уверен?
— Да, Ваше величество! Я видел это своими глазами. Сандр не смог перерубить меч. Он только погнул его и искорежил. Хочу сказать, Ваше величество, что мне нечасто приходилось видеть удар такой силы у четырнадцатилетнего мальчишки.
— Ты же сам сказал, меч был старый. Очень даже может быть, что такое смог бы повторить и любой из вас. Хорошо. Я доволен вами, барон. Ступайте.
Барон Аген поклонился и пятясь вышел за дверь. Король повернулся к своему советнику.
— Ну? Что ты скажешь теперь?
— Вполне может быть так, Ваше величество, что клинок имеет свою силу только в руках истинного Серого. Во всяком случае, по всем внешним признакам это то самое оружие. А то, что мальчишка не сумел перерубить меч — так ничего удивительного в этом нет. Так или иначе, Ваше величество, Сандр однозначно не Серый. Я полагаю, что уже сегодня смогу получить это оружие в руки и рассмотреть его в более спокойной обстановке. Хотя зрение обычно меня не обманывает. Я несколько раз видел подобные клинки и даже держал их в руках. Есть некоторые моменты, которые наши оружейники скопировать не могут.
— И ты их рассмотрел?
— Да, Ваше величество.
— Следует ли это понимать так, что у нас теперь развязаны руки?
— Полагаю, что да, Ваше величество.
— Ну, что ж… Подождем малого выхода. Дадим парню еще один шанс.
И снова я стою среди придворных в обширном зале. Позади меня небольшая группа сопровождающих. Отец Варшани хмурится, и его губы что-то постоянно шепчут. Волнуется? Его можно понять.
— Его Величество — король!
Троекратный стук жезла по полу. Скрип открывающихся дверей. Странно, но в прошлый раз этого скрипа слышно не было. Вино виновато?
Король медленно выступает по проходу. Пару раз он останавливается, выслушивает просителей, которые выходят ему навстречу, милостиво кивает им. Еще десяток метров…
— Сандр?
— Ваше величество! — отвешиваю королю изысканный поклон. Пожалуй, мне сейчас может позавидовать и местный церемониймейстер.
— Мне доложили, что тебя можно поздравить с совершеннолетием?
— Истинно так, Ваше величество.
— Ну, что ж, прими и наши поздравления, — король делает жест левой рукой.
Откуда-то сзади выступает рослый детина в ливрее, в руках он держит меч в красивых ножнах и какой-то сверток. Выскочивший сбоку лакей принимает у него меч и подносит его мне. Насколько я знаю дворцовый церемониал (успели поднатаскать за последние дни), этот самый меч я теперь обязан постоянно носить во время своего пребывания при дворе. Но это не значит, что я обязан его одеть именно сейчас. Вот в следующий свой визит — это совсем другое дело. Поэтому меч, принятый мною из рук лакея, тотчас же перекочевывает к кому-то из моих сопровождающих.
А лакей уже разворачивает сверток. Шикарное, шитое золотом одеяние (как раз мой размер, между прочим) — тоже церемониальный подарок. Его обычно не носят, хранят дома и демонстрируют всем гостям как знак монаршего благоволения. Так что одевать его прямо здесь необходимости нет.
А на свет божий появляется новый предмет.
Небольшая корона из серебра — знак достоинства графа.
«Не мытьем так катаньем!» — снова звучат у меня в голове слова. Отец? Очень даже может быть. Вокруг не так уж много дружески расположенных ко мне людей. Порою я даже чувствую направленные в мою сторону неприязненные мысли. Как? Да бог его знает! Но как-то ощущаю.
Вот он, ключевой момент. Согласись я принять корону — следом мне подсунут и ленную грамоту. Я даже вижу ее — плотный пергаментный свиток в руках одного из сопровождающих короля придворных.
— Ваше величество! Звание, полученное мною при рождении, не требует зримого подтверждения…
Рука лакея с короной замерла на полпути.
Неловкая пауза.
Так и не сказав больше ни слова, король продолжает свое неторопливое шествие. Ничего не произошло. Монарх снисходительно поздравил с совершеннолетием одного из дворян королевства. Тот с благоговением принял его подарки. Все. Заминку с короной видели только приближенные короля и мое окружение. Так уж грамотно расположилась королевская свита, что большая часть происходящего была скрыта от глаз окружающих. Нечего сказать, знают свое дело.
Собственно, вся аудиенция на этом и закончилась. Никто ко мне ни с какими изъявлениями чувств более не подходил, даже неразлучная парочка куда-то таинственным образом рассосалась. Так что до выхода из дворца мы дошли беспрепятственно. Забрав своих лошадей, наша кавалькада выехала на улицу.
Не прошло и получаса, как я уже стучал в ворота нашего дома.
В зале меня встретили практически все: нервно мерил шагами комнату Лексли, меланхолично чертил что-то на листе бумаги Старик, да и все прочие как-то не находили себе места. Навстречу мне бросилась мать.
— Ну?
— Все нормально, мама! Король предложил мне графскую корону, я от нее отказался. Сделал я это предельно мягко и корректно, но, несмотря на это, в форме, не допускающей никаких произвольных толкований.
— А что король?
— Сделал вид, что ничего не было. Для всех окружающих это выглядело как поздравление монархом одного из подданных. Его свита обступила нас достаточно плотно, чтобы это не мог видеть никто со стороны.
— Поздравляю, мой мальчик, — поднялся с места Старик. — У тебя стало одним врагом больше. Паппий чрезвычайно злопамятен и очень терпелив. Он всегда строит свою интригу с многократным запасом прочности и надежности, тщательно продумывая её на несколько шагов вперёд. Уже очень многие, слишком самоуверенные дворяне, имевшие нахальство чем-то обидеть короля, внезапно обнаруживали, что их существование вдруг стало не таким приятным, как они привыкли его считать. И что самое неожиданное, никаких конкретных виновников этого так и не удалось никому обнаружить — все происходит как-то естественно и буднично… словно бы само собой… Не думаю, что вам следует ждать его ответных шагов немедленно, но охрану на стенах замка и при выездах, куда бы то ни было, рекомендую удвоить. И еще: я бы советовал тебе написать мне официальное прошение.
— Какое, командир?
— Ты имеешь право обратиться ко мне о зачислении тебя кандидатом на вступление в наши ряды. Как и всякий кандидат, должен будешь пройти определенное обучение. Но в силу удаленности твоего графства от столицы, это обучение невозможно производить здесь — по месту расположения наших казарм. Поэтому я своей властью могу назначить учителей, которые в течение трех лет будут готовить тебя к сдаче экзаменов. Разумеется, они будут меняться. Я же не могу отпускать своих солдат из города на такой долгий срок! А в силу того, что экзамен предстоит достаточно сложный и любому кандидату дается всего лишь одна попытка, учение будет очень тщательным. Полагаю, что один или два учителя с этим не справятся. Тем более что по здравому размышлению мы пришли к выводу о том, что в таком большом графстве обязательно найдутся желающие пополнить наши ряды — не только лорд. Потому пять или десять человек для выполнения столь серьезной задачи как поиск и отбор возможных кандидатов — будут вполне на своем месте. Разумеется, графство обязано будет взять на себя все расходы по их содержанию. Заодно они и присмотрят… За порядком, например…
Мысленно восхищаюсь талантами Старика. Приставить ко мне личную охрану из наиболее серьезных воинов королевства да еще и оформить это официальным образом — так, чтобы и комар носа не подточил! Мне эдак точно не суметь.
Не скажу, чтобы я заснул спокойно. И так и эдак вертел я в голове все события сегодняшнего дня. Вроде бы все происходило на моих глазах… Но все время подспудно беспокоила мысль, что что-то из происходящего я все-таки упустил. Но что именно? Провертевшись около часа в постели и так и не придя к определенному выводу, встаю и подхожу к окну. В чистом небе неторопливо проплывает полная луна. Резкие тени от крыш и печных труб падают на фасад противоположного дома. А тут еще и кроны деревьев, колышимые ветром… Все время складывается ощущение, что на крыше соседнего дома что-то движется. Но сколько ни приглядываюсь — так ничего рассмотреть и не получается. Ладно, пора уже и спать. Завтра последний день, прощальная аудиенция у монарха. Надеюсь, что уже к вечеру тяжелые ворота столицы захлопнутся за нашими спинами. Прихватив по пути к кровати Рунный клинок, сую его под подушку. Не знаю, почему, но мне кажется, что с ним спать будет спокойнее. Наверное, это действительно так, потому что сон сомкнул мои веки раньше, чем голова коснулась подушки.
— И кто заметил его первым? — Лексли присел на корточки, рассматривая тело.
— Брат Ферлак. Он как раз делал обход. Увидел, как тот спускается с крыши соседнего дома, — отец Варшани посмотрел на стоящих в сторонке монахов и жестом подозвал одного из них.
— Он бросил веревку с крюком — на вот это дерево, — указал подошедший. — И постарался перемахнуть оттуда на крышу гостевого дома.
Кот только усмехнулся в усы.
Выглядевшие (на первый взгляд) массивными балки, поддерживавшие черепицу по краям крыши, на самом деле могли выдержать только свой собственный вес. Ну, и ещё чуть-чуть… Вот и подломился край крыши под незваным гостем. А что делать? Не рассчитаны балки на то, что по ним вдруг решит полазить кто-то посторонний… совсем не рассчитаны… А падать тут — сержант прикинул высоту, очень даже высоко… И, учитывая ловушку, придуманную монахами, незваному гостю было бы лучше просто на землю со своего дерева спрыгивать — так хоть какой-то шанс имелся.
— Так он что, попросту шею себе свернул?
— Похоже на то, — кивнул «хитропоп». — Хотя мы на это, вообще-то, не рассчитывали. Вот ноги он поломать должен был гарантировано, ну, уж одну-то в любом случае. И никуда со сломанной ногой отсюда бы не делся.
— Когда под ним проломилась крыша, — снова вступил в разговор брат Ферлак, — он что-то вскрикнул. Упал, завозился вроде бы даже… Но с места никуда не уполз. Я побежал за помощью, оставив тут послушника, чтобы тот за ним приглядывал. Издали — у злодея ведь могло быть оружие. А когда мы прибежали, вор уже не дышал.
— Это точно… — Лексли приподнял край темного одеяния. — Хм! Не удивительно, что он так брякнулся!
На теле имелась ещё и кольчуга.
— Тяжеловато с таким весом по крышам скакать! Не находите, отец Варшани?
«Хитропоп» присел на корточки.
— Странно… ночной вор — и в кольчуге?
— Это не вор… — Кот осторожно извлек из ножен на поясе у мертвеца тонкий стилет. — А вам не кажется, что лезвие у него…
Лезвие стилета было усеяно многочисленными оспинками травления.
— Вы думаете — яд?
— Готов побиться об заклад!
— Служителю церкви это не пристало… но в данном случае, я и не рискнул бы! Эх, нет у нас теперь Рунного клинка! Пока ещё братья проверят это оружие…
Сержант осторожно ощупал карманы покойника и нахмурился. На свет божий появился ещё и пузырек, обернутый в мягкую материю. Наверное, его владелец очень боялся, что тот может разбиться. Этого же, надо полагать, опасался и Лексли, прихвативший пузырек каминными щипцами, которые, по его приказу, быстро принес из дома один из монахов.
— Ну, а здесь — я и спорить не стану! — покачал головой отец Варшани. — Носить с такими предосторожностями обычное лекарство… сколько же оно должно тогда стоить?
— Жизнь — цена немалая! А здесь, я думаю, не одна…
— Точнее — не одна смерть!
— Да, святой отец, тут вы, безусловно, правы…
Больше при мертвеце ничего не нашлось.
Когда я спустился к завтраку, Лексли с отцом Варшани уже дожидались меня в зале. Поздоровавшись, спрашиваю про мать — она к нам не вышла.
— Она уехала ещё рано утром, не хотела тебя будить…
— Что-то важное?
— Нет. Но ведь вы завтра отъезжаете, вот и она захотела навестить своих товарищей в городе, пополнить свои запасы. Да и в ваш дом заглянуть нужно. Там, в принципе, и без этого начали сборы, но ты же её знаешь… — разводит руками сержант. — Пока сама все не проверит — покоя не будет никому.
Это мне очень даже хорошо известно — с детства удивлялся её выносливости и пристальному вниманию ко всяким мелочам. Порою только диву давался — откуда это у неё? Казалось, не всякий взрослый мужчина способен проводить долгие часы на ногах, вникая во все тонкости сложного замкового хозяйства. А уж сколько времени мать уделяла таким (на первый взгляд, странным) вещам, как городское хозяйство и устройство ярмарок! Соседи дивились — благородной женщине не пристало марать своих рук столь недостойными её внимания делами подданных!
— Они все кормят нас, Сандр, — сказала она как-то мне в ответ на мой вопрос. — Платят нам деньги, снабжают припасами… В моей власти сделать так, чтобы эти повинности не ложились бы на них тяжким бременем. Но для этого надо знать многое! Как проходят ярмарки и торжища, кто и откуда на них прибывает, что возит… Какие товары выгоднее купить у них, а какие, наоборот, продать… даже время торжища — и то выбирается не просто так! Что-то нужно весной, что-то летом или зимой…
От таких подробностей голова у меня шла кругом! Но надо было знать и это — лорд я или кто? И приходилось вечерами сидеть над толстыми книгами. А поутру — тренировка! Сержанту трижды начхать, что там я учу по ночам. Мои дни принадлежат ему…
А в своем городском доме (оказывается, у нас и такой есть!) никто из нас останавливаться не стал — на этот раз. У матери всё это было связано с какими-то неприятными воспоминаниями. И там тоже фигурировал городской дом лорда — наш дом! В нашем же городе, между прочим. Она справедливо сомневалась в том, что его обитатели имеют глаза на затылке. Просто обойти дом за полчаса — и то какие-то сложности есть. В то, что престарелые слуги смогут тщательно его проверить на предмет всевозможных потенциальных гадостей — веры не было вообще никакой. Вот мы и остановились у монахов — тут с бдительностью все обстояло куда как лучше. Ещё бы! Тут ведь и столичное отделение ордена святого Вайта находилось… рядышком, за стеной.
А дом… мать вообще решила его продавать — никто из нас более в столицу не собирался, холодно здесь… Я ничуть против этого не возражал. Благо что и желающий нашелся достаточно быстро, дом-то того стоил! Да и по своим масштабам он существенно превосходил тот, в котором ныне ютился счастливый покупатель. Земля в столице… словом, дорого она стоит. А уж неподалеку-то от дворца…
Словом, с продажей удалось — даже и свое финансовое положение малость подправили. Хотя денег, в принципе, и без того хватало…
Хм, а вот завтрак сегодня… Я, в принципе, человек непривередливый, к особым кулинарным изыскам не приучен, но…
— Лексли, у нас что — повар заболел? Что-то мало на столе всего…
Кот делает отрицательный жест.
— Здоровехонек. Просто кто-то решил, что у нас тут фигово кормят. Ну, и послал своего человека, дабы тот добавил в пищу кое-какие специи… весьма оригинального свойства. Вот отец Варшани и рассудил, что целесообразнее будет не есть ничего из тех запасов, что лежат в доме. Мало ли… А ничего другого в монастырской трапезной не оказалось.
Вот оно, значит, как.
Дружеский намек от короля? Аппетит у меня сразу же пропал.
— И где же этот человек? Ему можно сказать спасибо за заботу? А заодно — и передать через него горячую благодарность хозяину.
— Увы… Отчего-то он решил, что войти через крышу будет сподручнее. Да и кольчугу на себя напялил — наверное для того, чтобы его не задушили в братских объятиях. Вот балки крыши и того… А лететь там высоко.
Весело живём…
На этот раз, мой визит в королевский дворец напоминал, скорее, вылазку разведчиков в стан противника. Вся моя немногочисленная свита вооружилась до зубов. А на меня напялили (под одежду, разумеется) тонкую и прочную кольчугу — Старик прислал. Это его подарок на совершеннолетие. И надо сказать, подарочек очень даже!
Разумеется, в зал для приемов никто из нас с оружием в руках не ворвался. Вошли чинно, неторопливо — и сразу же направились к своему месту. По пути раскланиваюсь с немногочисленными знакомыми. Вежливо отказываюсь от кубка вина, ссылаясь на некоторое недомогание. Пейте сами, дорогие вы мои… здоровее будете, может быть…
А вот и неразлучная парочка!
Аген ещё издали мне улыбается. Граф тоже изображает на своем лице какое-то подобие улыбки.
— Сандр, вы одеты по-дорожному! Собираетесь нас покинуть?
— Увы, мой любезный барон, дела моего лена требуют личного присутствия. Да и горцев нельзя оставлять без присмотра надолго, сами понимаете — лихой народ!
Барон понимающе кивает.
— Ума не приложу — и как вы с ними вообще справляетесь? Это же дикари!
— Истинная правда, барон. Но как-то вот справляемся пока.
А вот граф ныне к разговору не слишком расположен. Каждое слово из него приходится словно клещами тянуть. Ну, да и Бог с ним, мне и своих забот хватает.
Впрочем, Аген тоже не настаивал на горячем общении. Минут через десять оба моих собеседника тактично откланиваются. Ну, и хорошо — одной заботой меньше.
— Его величество — король!
Вот и монарх. Во вполне нормальном расположении духа, даже изволит шутить. Хм… Ему что, не доложили о провале миссии его человека?
А если Паппий тут ни при чём? Может ли такое быть?
А почему нет?
Может, и даже очень вероятно. У него что, нет доверенных советников?
Есть. И весьма сообразительные, если верить Старику. Ну, а кому тут ещё можно верить?
Могли ли эти люди предвосхитить желание монарха?
Запросто.
Ну, обломалось у них. И что? Факелами, небось, никому зад не поджаривают, есть ещё время-то…
Впрочем, это вы так думаете…
Несколько минут — и монарх замечает мой дорожный плащ.
— Вы собираетесь нас покинуть, лорд?
— Горцы, Ваше величество… Дикари! Их нельзя надолго оставлять без присмотра, — развожу я руками.
Иди, дорогой, возрази что-нибудь. Государственная необходимость — даже король это понимает. Ну, во всяком случае, должен понимать.
Хотя король никому и ничего не должен.
Монарх медленно наклоняет голову.
— Ну, что ж… Не задерживаю вас более.
Руку для поцелуя он не протягивает — знак явной немилости. Ничего, переживем как-нибудь. Не слышал я, чтобы целование чьей-то руки благотворно влияло на здоровье целовавшего.
Ну, вот и все… Осталось подождать, пока монарх закончит свой выход, и можно топать на улицу. Покидать зал до этого — слишком уж явственный вызов, таких вещей лучше не делать. Ничего, меня никто покуда не подгоняет, спешки никакой нет… подождем…
Вот и приблизился король к выходу, кланяются ему последние просители.
Всё?
Можно уже и нам потихонечку уходить.
— Торопитесь?
Аген.
Ему-то чего ещё надобно?
— Да, любезный мой барон. Спешу…
— Ну, с Его величеством, дорогой мой Сандр, у вас что-то не сложилось, понимаю… Но все прочие здесь при чём? Вы так спешно нас покидаете — это даже несколько невежливо…
А за спиною у него стоят ещё несколько молодых дворян. Незнакомые — их лиц я что-то не припоминаю. Придворные щеголи? Не похоже.
Что-то мне всё это перестает нравиться…
А тем временем…
— Сержант?
Лексли поднял голову на вошедшего.
Кто-то из монастырской братии. Судя по вытертым рукавам рясы, человек много пишет.
— Слушаю.
— Отец Ленок просил вас подойти. Я провожу.
В этой части подворья Коту бывать раньше не приходилось. Вернее — не совсем так. Обходя обширный двор по приезду сюда, он, разумеется, осмотрел и это место. Но в дома не заходил и, что там такого любопытного размещается, не знал.
В чуть тесноватой комнате его встретил высокий седой монах. Провожатый поклонился и исчез за дверью.
— Присаживайся, сын мой. Хочешь молока — кувшин на столе.
— Благодарю, святой отец, — сержант подтащив к себе глиняную кружку, наполнил её молоком. Интересно, монахи, как известно, любители пива, которое они (надо отдать им должное) большие мастера варить. Молоко, разумеется, тоже жалуют, но пьют его обычно за трапезой. И не каждый день. А здесь кувшин на столе стоит. И судя по отметинам на столешнице, пребывает тут постоянно.
Ленок грузно опустился на скамейку.
— Мы осмотрели этого неизвестного. Скажи — он точно не видел никого из стражей?
— Не знаю. Они старались не попасть ему на глаза, смотрели издали… А в чем дело?
— Он не свернул себе шею. Ударился сильно, это так. И здоровья ему это не прибавило. Как боец, думаю, он опасности особой не представлял. Но умер он не от падения.
— От страха, что ли, окочурился?
— Нет. От яда.
— То есть? Он что — яд принял, когда понял, что не сможет уже убежать?
— Ударившись о землю, этот ночной вор сломал левую руку. Боль, несомненно, была очень сильной — оттого он и вскрикнул. Возможно, что ноги как-то повредил, этого мы пока сказать не можем. Видимых переломов нет, ну, а синяки у мертвецов уже не появляются. Очень даже может быть, что и сознание он мог потерять — поэтому и не попытался никуда оттуда уползти.
— Ну… да, такое могло быть, — кивнул, соглашаясь, сержант.
— Видимо, перелом и прочие травмы вызвали быстрое движение крови… или ещё как-то повлияли… не знаю. Но в итоге яд подействовал быстрее, чем должен был. И в себя он уже не пришел.
— То есть?
— Пойдем… — монах поднялся.
Под зданием оказался подвал — неожиданно большой. Сейчас там горели факелы и свечи — было относительно светло.
На большом каменном столе лежало раздетое тело ночного визитера. Его одежда и вещи были аккуратно разложены на дощатом столе слева.
— Смотри… — Ленок указал на рот мертвеца. — Видишь — у него почернели губы, слева?
— Вижу. Что это значит?
— Он принял яд. Вероятно, какой-то напиток, содержащий его. Доза не была слишком большой, иначе он умер бы сразу.
— Так он что — сам себя убил?
— Не факт. Яд, который при нем находился, сделал бы это гораздо быстрее. И эффективнее. Он выпил что-то другое. Мы не нашли рядом никаких пузырьков или ещё чего-то, что он мог бы выпить после падения. А искали внимательно — осмотрели все вокруг на расстоянии в тридцать шагов.
— Или его кто-то угостил каким-то напитком…
— …который содержал в себе отраву. Да, такое вполне возможно.
— То есть, даже возьми мы его живым…
— … он ничего не успел бы вам рассказать. Пославшие его люди об этом позаботились. Вот только не учли того, что их посланец может упасть с крыши до того, как выполнит свою миссию.
— Так он и назад бы не успел удрать?
— Вполне это допускаю, сын мой.
— И мы — в любом случае, нашли бы тут хладный труп… Который, тем не менее, успел уже сделать своё черное дело. Да уж! Его хозяин не хотел допускать никаких случайностей!
— Но он ничего не знал о том, как мы строим свои дома…
