Глава 20

Надо отдать должное Дронову: переход всей нашей немаленькой толпы через линию фронта он организовал изумительно! Как я понял, на разных участках фронта было заранее подготовлено несколько проходов. И в каждый из них одновременно выдвинулись группы бойцов. Где-то их задача ограничивалась разведкой. Где-то произошли диверсии, кого-то украли, что-то рванули… так что еще одна вылазка русских на этом фоне прошла как вполне обыденное явление. Неприятное, да, но одно из многих, ничем особенным не отличающееся. Представляю себе, каких трудов стоило организовать все это за неделю!

А мы… мы просто ушли в глубь территории. Следовавшая за нами разведгруппа, дождавшись, пока мы оторвемся на пару километров, должна атаковать позиции минометной батареи. Та уже основательно достала здесь всех, так что рейд диверсионной группы по ее разгрому вполне объясним и закономерен. Ну нет у русских возможности накрыть батарею артогнем, так пусть диверсанты поработают. Все логично и вопросов не вызывает. Смогут ребята наморщить минометчиков или нет, а проход какого-то количества людей через линию фронта уже залегендирован и вопросов не вызовет.

А мы идем.

Идем быстро, благо самый тяжелый груз – минометы – будет сброшен на парашютах за линией фронта. Наше дело – его вовремя подобрать. А все прочее… ну да ладно, об этом потом… сейчас главное – скорость. И скрытность.

Как все это совместить?

Ну… пробуем, пока получается.

– Командир! Выход в район цели через пять минут! – прозвучало в наушниках у пилота.

– Принял. Борттехник, подготовить груз к выброске. Как встанем в круг – по готовности сбрасывайте. По возможности – так, чтобы в одном месте упали.

В полумраке салона, освещенного лишь тусклыми лампочками, борттехник с сопровождающим ворочали тяжелые тюки, подтаскивая их к узкой двери. К ним присоединились стрелок со штурманом, громоздкие мешки вдвоем кантовать было нелегко.

– Над целью!

Внизу показались знакомые очертания – самолет уже вылетал в этот район, и пилот запомнил характерный вид лощины. Да и расположена она была чуть наособицу, отделенная от окружающих лесов открытым пространством. Оттого и выделялась темным пятном на общем фоне.

Самолет накренился, описывая круг, – придвинулись верхушки деревьев.

– Сбросить груз!

Канул в раскрывшийся проем люка первый контейнер, второй…

– Застрял, собака!

– А поднажать? Приподними, небось пряжка зацепилась!

– Есть! Пошел!

– Следующий давай!

Самолет чуть дрогнул и «подвспух», освободившись от немаленького веса.

– Командир! Выброска завершена.

– Радист, сообщение на базу. Задание выполнено, возвращаемся…

Темный силуэт транспортника стремительной тенью пронесся над верхушками деревьев и приподнял нос, набирая высоту.

На земле было тихо. Никто не был потревожен пролетом самолета – поблизости не имелось никаких важных объектов, и немецкая ПВО данный район не прикрывала.

Второй день пути.

Ночь прошла спокойно. Мы никому не оттоптали любимую мозоль, и нас тоже никто пока не обижал. До нужного нам места еще около пяти километров, вполне можем дойти тихо. Если не будем спешить и шуметь.

Мы не будем. Если надо – на брюхе поползем, всей толпой зараз.

Но ползать не пришлось, оставшийся участок пути удалось пройти вполне по-человечески – ножками. Нас даже согрело неяркое солнышко. И это малость приподняло всем настроение. Мне – так очень даже.

– Командир! До места с полверсты осталось.

– Так. Общая команда – идем тихо до вон той рощицы. Там всем залечь! Разведгруппу вперед, осмотреть место выброски. При обнаружении противника – в бой не вступать, отойти назад тихо!

Вот, между прочим, странное положение складывается. Формально нами всеми командует Горшенин – и это правильно. Тут среди нас офицеры есть – не может им команды старшина отдавать. Противно это армейской логике. Поэтому все вопросы адресуются капитану, и команды отдает тоже он. Разве что иногда, когда он чем-то занят, вмешиваюсь я – типа передаю указания от лица Горшенина. Это всем понятно и вопросов не вызывает. Но иногда я срываюсь и говорю что-то раньше, чем он среагировать успевает. По первости это вызывало удивление, но потом народ привык. Раз старшина у капитана заместителем выступает, знает многое, оттого и отвечает иногда раньше командира. Мол, все по плану идет, и вмешательство капитана пока не требуется. Это – понятно и отторжения не вызывает ни у кого.

Спустя час разведка возвращается. Никого из посторонних поблизости не наблюдается. Капитан хмыкает и дает команду выдвигаться всей группе. Несмотря на то что сведения, добытые разведчиками, ничего плохого нам не сулили, все равно идем осторожно, внимательно осматриваясь по сторонам.

Вот и искомое место – небольшая лощина, протянувшаяся на юго-восток приблизительно на километр. Она изогнулась буквой «Г» и с воздуха хорошо видна, что днем, что ночью. Оттого и выбрали ее в качестве приметного ориентира. Где-то здесь должны были сбросить свой груз наши летчики. И, судя по тому, что никакой радиограммы, указывающей на невозможность выполнения данной операции, на утреннем радиосеансе получено не было, ребята со своей задачей справились. Теперь уже наше дело отыскать сброшенный груз.

Рассылаю в разные стороны поисковые команды. Тюки веса немаленького, под сотню килограммов в каждом будет – это уж совершенно точно. Поэтому для того, чтобы утащить такой подарочек, двух-трех человек совершенно недостаточно. А еще и прикрывать кто-то должен. Мало ли кто мог заметить опускающиеся вниз парашюты? И хотя поблизости немцев вроде бы не должно быть, но случайности в военном деле бывают самые разные. Иной раз и во сне такого не увидишь, что в действительности происходит.

Первые пять контейнеров нашли относительно быстро. Приволокли их в лагерь, и обрадованные минометчики захлопотали около транспортных мешков. А вот оставшиеся пришлось искать достаточно долго. Парочку обнаружили висящими на деревьях, а один – так и вовсе исчез, словно никогда его и не было. Полчаса потратили на то, чтобы распотрошить весь груз и распихать содержимое контейнеров по вещмешкам и подсумкам. Скорость нашего передвижения в результате этого существенно снизилась: ведь приходилось теперь тащить на горбу еще и минометы с боезапасом. Благо, что вместо тяжелых станкачей все пулеметчики в отряде были вооружены трофейными МГ. Хоть здесь удалось выиграть немного веса. Все-таки «максим» весит чуть не втрое больше «немца». Отмахав скорым темпом еще километров пятнадцать, ныкаемся в густом лесу, выбрасывая во все стороны парные дозоры. Нам сейчас никакой лишний шум не нужен.

– Разрешите, товарищ подполковник? – На пороге появился посыльный от радистов.

– Да, заходите! Что там у вас? Новости какие-то есть?

– Последняя радиограмма от «Лесника» получена пятнадцать минут назад.

– Содержимое? – приподнялся с места Дронов.

– «По плану. Никаких изменений нет. Четыре».

– Так… Можете быть свободны.

Когда за бойцом закрылась дверь, подполковник застегнул расстегнутый было ворот гимнастерки и перевел дух. Значит, по плану они идут? Это хорошо. Цифра «четыре» в данной радиограмме обозначала лишь то, что окружающая обстановка была относительно нормальной и никакого преследования со стороны противника не наблюдалось. А значит, и вся операция развивается пока по строго утвержденному сценарию.

Ну что ж, есть повод для звонка руководству.

– Смотри, старшина, – подбирается ко мне поближе сержант Овчарук. – Вон там, у большого куста, немцы секрет поставили. Два человека. Меняются один раз в два часа. Мы, собственно говоря, их по этой смене и засекли.

– Понятно. А все прочие где?

– С той стороны двое, посты одиночные. Патруль вдоль забора прохаживается иногда, но не регулярно. Мы еще утром их заметили. И все, больше нет никого.

– Так это ж, сержант, все-таки не госбанк. Никаких специальных мер предосторожности принимать необходимости нет. Здесь все-таки воинская часть, дураков попусту шутить еще и поискать нужно.

Штурмовые группы бесшумно разошлись по заранее намеченным рубежам. Поворачиваюсь к лежащему рядом связисту:

– Давай радио на общей частоте!

– Готовность!

Ефрейтор отстукивает на ключе цифры: 22, 22, 22.

Все, сигнал пошел. Ребята знают, что мы вышли на исходную позицию.

Когда из-за небольшого кустика, сиротливо стоящего неподалеку от забора, выметнулись черные стремительные тени, никто из патрульных, проходивших в это время по тропке, не успел среагировать даже движением брови. Тускло блеснула сталь ножа, хрустнул подзатыльником приклада висок, и два остывающих тела быстро оттащили в кусты. Прочие посты, в отличие от патруля неподвижные, тоже не успели оказать никакого сопротивления и поднять тревогу. Их попросту расстреляли из кустов из револьверов с глушителями.

Лязгнули затворы, досылая патроны в стволы. Прижимаясь к земле, скользнули к забору штурмовые группы. Никакой специальной команды к атаке не было – все роли были распределены заранее, каждый знал свое место и очередность действий. Бой вспыхнул как-то сам собой. Выходившие из казармы немцы лицом к лицу столкнулись с подбегавшими к ней бойцами. Положение фрицев трудно было назвать завидным: почти ни у кого из них оружия при себе не имелось. А пара пистолетов у офицеров серьезно на что-то повлиять не могла. Хлопнули разрозненные выстрелы, коротко рыкнул автомат, и народ сошелся врукопашную.

Обегаю здание и подскакиваю к крыльцу. Здесь уже нет никого из сражающихся. Бой рассыпался на мелкие разрозненные стычки. Перепрыгивая через лежащие на дороге тела в темных комбинезонах, врываюсь в коридор. Следом за мной, не отступая ни на шаг, топают два бойца. У них есть персональный приказ оберегать мою ценную голову. Всю жизнь думал, каково это – ходить с личной охраной. Теперь убедился: хлопотное это дело, ничего приятного в этом нет. Лишний раз не ругнешься – перед людьми неудобно. И даже в сортир ходим парой. Пока один из моих сопровождающих топчется где-то на подступах к отхожему месту, второй находится в непосредственной близости. Ясен пень, я не молоденькая девушка и с таких вещей не краснею, но ощущения все равно неприятные.

Впрочем, в данной ситуации мне это на руку. Стоит только появиться в коридоре какой-то группке очумелых фрицев, как мои телохранители тут же на это реагируют: за моей спиной отрывисто трещит автомат, и двое немцев окровавленными кулями валятся на пол. Еще одного я сшибаю сам, из пистолета. Вперед – по коридору! Где-то здесь у них должен быть штаб, я видел телефонные провода, входящие в окно. Правда, толку от связи сейчас не будет все равно: еще пять минут назад ребята перерезали эти провода в лесу. Так что напрасно будет надрываться дежурный у телефона, его слов никто уже не услышит. Уж на этом-то свете – совершенно точно.

Пинок по двери. Кувырком ухожу вниз-влево, на ходу вскидывая пистолет.

Бац!

И сползает по стене солдат, хватаясь руками за грудь. От двери грохочет автомат, свинцовой метлой сметая оставшихся немцев. Один из ребят так и остается около двери, контролируя коридор, а второй длинным прыжком перемахивает через деревянный барьер, разделяющий комнату пополам. Сухо трещат одиночные выстрелы – контроль.

– Порядок, товарищ старшина!

– Добро! Карауль здесь, чтоб до телефонов никто не добрался.

Уже вдвоем выскакиваем в коридор. Здесь, похоже, все заканчивается. Еще щелкают разрозненные выстрелы, но одно понятно хорошо: оказать организованного сопротивления нам немцы не смогли. Даже учитывая то, что это, в общем-то, тыловая часть, не заточенная под скоротечный бой, результаты у нас все равно более чем хорошие – мы слепили их менее чем за десять минут. А как ни считай, фашистов тут было чуток менее сотни. Как учит военная наука, для достижения уверенного успеха атакующие должны иметь не менее чем трехкратное численное превосходство. Здесь все вышло совсем не так. Нападавших, то есть нас, было почти в два раза меньше. Но в отличие от несчастных тыловиков у нас все были опытными, тренированными бойцами. Сколько раз мы уже отрабатывали подобный штурм… С десяток, не меньше. А может быть, и больше. И вот сейчас я могу наблюдать результат наших тренировок.

– Фоменко!

Откуда-то сбоку выскакивает мой связной:

– Я, товарищ старшина!

– Дуй в лес! Скажи капитану: порядок! Пусть в темпе гонит сюда нашу бригаду «Ух»!

– Есть, товарищ старшина! – И связной исчезает, словно нечистая сила под лучами яркого солнца. Только что был – и вот его уже нет.

Отлавливаю пробегающего мимо сержанта Копытова:

– Проверить вон те ангары! Найти всех фрицев, которые одеты в черные комбинезоны. Осмотреть! Если у них при себе окажутся какие-то ключи, изъять! Комбинезоны – те, что более-менее целые и в клочья не порванные, – снять. Все это добро собрать вон там, – тыкаю я рукой в сторону площадки под навесом.

Надо думать, что здесь немцы курилку устроили. Как положено, бочку с водой поставили и даже заборчик небольшой организовали.

Когда через двадцать минут из леса показывается цепочка бойцов, у нас уже более-менее наведен порядок, пусть даже и относительный. Дохлых фрицев оттащили с дороги, чтобы они не мешались под ногами. Все, что требуется для дела, было уже разыскано и собрано в одно место. Так что капитан, обозрев открывшуюся его взгляду картину, только удовлетворенно хмыкнул.

Осторожно пробиравшийся по лесу человек прильнул к земле: впереди замаячил просвет среди кустов. Все, лесу конец. Дальше идти нельзя. Оглядевшись по сторонам, он кивнул и взмахом руки подозвал к себе своих спутников.

– Значит, так, ребята. Работаем отсюда. Логинов, Михайлюк – уходите на двести метров вправо, ваш правый фланг. Огородников! Твой центр. Берешь на себя вышку и патруль вдоль забора. Я налево. Замаскироваться и ждать.

Темно-зеленые фигуры в камуфляжных костюмах бесшумно растворились в лесу.

– Товарищ лейтенант! – свесился с дерева наблюдатель. – Вижу цель!

Стоявший внизу под деревом лейтенант Василенко задрал голову вверх:

– Ну и как там? Обзор нормальный?

– Забор, подлюка, мешает, но кое-что разглядеть можно.

– Ну и добре! Все же не вслепую стрелять станем. Зенитки видишь?

– Пять штук, товарищ лейтенант. Остальные, как нам и говорили, с той стороны расположены.

– Ну и хрен с ними, Петров! Теми пушками другие люди заниматься будут. А у нас своя цель имеется.

Со стороны железной дороги склады подходили к полотну метров на пятьдесят и были защищены не только земляным валом, но еще и забором, который на этом самом валу был сооружен. Все-таки насыпь поднималась над землей почти на пару метров, и с проходящего мимо поезда теоретически можно было разглядеть то, что находится за валом. Поэтому в данном случае забор не прикрывал собой вал, маскируя тем самым его наличие, а был установлен прямо на его вершине. По углам забора здесь тоже имелись сторожевые вышки. Они позволяли видеть в том числе и то, что находилось с другой стороны насыпи. Так что любая попытка атаки с этого направления никому не показалась бы легкой прогулкой. Тем паче что за насыпью располагались еще и расчеты ПВО. Две «ахт-ахт» и один «Эрликон» «подмели» бы все поле стальной метлой за несколько минут.

Начальник склада сделал свои выводы из недавних событий и принял соответствующие меры. Раньше здесь не было скорострельного автомата. Его поставили всего два дня назад. Зато теперь можно не опасаться того, что откуда-то из леса выскочат ополоумевшие русские диверсанты и одним махом заберутся на железнодорожную насыпь. А подходы к орудиям были прикрыты пулеметами, так что и их штурм тоже стал бы нелегким делом.

А погода сегодня была неплохой. Редкие облачка, проплывавшие где-то в небе, совершенно не мешали по-летнему ласковому солнцу согревать своими лучами всех нас. Все, что можно было сделать для подготовки удара, мы сделали. И вот теперь я сижу в опустевшей немецкой казарме и пялюсь на стоящие передо мной телефоны. Какой-то из них сейчас должен зазвонить: ребята уже соединили обрезанные провода. Вот сейчас один из этих аппаратов звякнет, и я сниму телефонную трубку. Несколько слов – и ничего уже нельзя будет остановить.

Все ли я учел? Вдруг от моего внимания ускользнула какая-то важная деталь? А может быть – сущая мелочь. Но здесь и сейчас она может вырасти до колоссальных размеров. И тогда… тогда все пойдет наперекосяк. Ударят зенитки прямой наводкой, пробивая страшные бреши в рядах атакующих. Взревут моторами танки, выходя на рубеж атаки. И прильнут к пулеметам часовые на вышках.

Почему я считаю, что сумел перехитрить немцев? Там ведь тоже собрались те еще умники, не чета мне. Кто знает, вдруг какой-нибудь дотошный фриц, анализируя все произошедшее, смог прийти к аналогичным выводам? Может ли такое в принципе быть? Ну отчего же не может? Очень даже запросто.

Но выяснить это я могу только тогда, когда зазвенит какой-то из стоящих напротив меня телефонов.

Солнце…

Это всегда хорошо. Особенно с точки зрения человека мирного. Приятно, когда его яркие теплые лучи щекочут тебя по небритым щекам, ласковыми теплыми пальцами бегают по спине. Всякий человек непроизвольно расслабляется, особенно когда это происходит весной, после долгих и суровых холодов.

Не стали исключением и часовые на постах. Даже дежурные наблюдатели ПВО, осматривавшие в бинокли весеннее небо, и те подставили свои лица ласковым лучам.

Но солнце может быть и коварным. Если слишком долго будешь греться в этих ласковых лучах, рискуешь схлопотать солнечный удар. Или еще что-нибудь, гораздо более неприятное.

Так оно и оказалось сегодня. Может быть, всего нескольких секунд не хватило наблюдателям, чтобы заметить и правильно оценить, что это за темные пятна внезапно возникли на фоне яркого солнечного диска.

– Воздушная тревога! Атака со стороны солнца!

Но было уже поздно. Стремительными молниями выскользнули из-под солнечного диска быстрые зализанные силуэты.

Истребители!

В сегодняшней атаке на склад бомбардировщики участия не принимали. А посты воздушного наблюдения немцев попросту не соотнесли пролет группы истребителей противника с охраняемым объектом. Никто не атакует подобные сооружения пулеметно-пушечным огнем истребителей – неэффективно. Только бомбы серьезного калибра способны причинить существенный ущерб крепким сооружениям склада. Но помимо прикрытых валами и прочными крышами приземистых хранилищ, имелись и другие цели. И пикировавшие сверху самолеты знали, куда и в какой очередности им наносить удар. Взвихрилась пыль на огневой позиции скорострельного автомата. Мгновенно покрылся оспинами тонкий ствол, и с визгом метнулись во все стороны отрикошетившие пули. Расчет зенитки был выбит практически полностью. Четыре ствола, бьющие с высокой скорострельностью, способны причинить еще и не такой ущерб. Накренившись в воздухе, самолет скользнул дальше. В перекрестье прицела уже вползала треугольная крыша казармы охранной роты. Брызнули стекла, и полетела острая щепа от половых досок. Крупнокалиберные пулеметы истребителя легко прошили кровельную жесть и тонкие доски потолка. По расщепленному пулями полу заструились темно-красные ручейки.

– Воздушная тревога!

Но падали у орудий убитые зенитчики.

«Ахт-ахт» – очень хорошая зенитка. Дальнобойная, с мощным снарядом, но совершенно не приспособленная для стрельбы в упор по низколетящим истребителям. Слишком высока их скорость, и слишком медленно поворачивается орудие.

– Огонь!

Негромко хлопнули винтовки снайперов – и обвисли на вышках убитые часовые. После нескольких выстрелов там уже не осталось ни одной достойной внимания цели.

Увидев это, снайперы перенесли огонь на расчеты зенитных орудий, и тем сразу же поплохело очень основательно. Все-таки огонь с пикирующего самолета при всем немалом количестве выпущенных пуль обладает гораздо меньшей точностью, чем меткие и неторопливые выстрелы снайпера.

– Товарищ лейтенант! – отвел глаза от бинокля наблюдатель. – На складах – началось!

– Да это-то я и сам слышу! – усмехнулся командир минометчиков. – Давай целеуказания!

– Ориентир три, пристрелочный!

– Огонь!

Сухо кашлянул миномет, и смертоносный подарок взвился в зенит.

– Недолет! Дальше два!

Новая мина взмыла в воздух.

– Сызнова недолет! Дальше один! И левее два!

Четвертая мина упала где-то в районе цели. Поднявшийся столб пыли на какое-то время закрыл собой огневую точку.

– Есть накрытие! Три мины беглый!

Столбы разрывов заплясали вокруг пулеметного гнезда. Отлетели в сторону разодранные мешки с песком. Взрывом подбросило вверх какое-то тряпье.

– Перенос огня!

Затрещали маховички наводки. Батарея переносила огонь на следующую цель.

Когда из близлежащего леса ударили пулеметы и трассирующие пули легко смахнули с дороги очередной патруль, начальник охраны с ужасом представил себе еще одну атаку озверевших русских диверсантов. Ну что ж, пусть идут. Мы лучше подготовлены, чем в прошлый раз, у нас найдется чем их встретить. Хотя, положа руку на сердце, он бы предпочел этого избежать, не то это зрелище, чтобы наблюдать его вторично. Да, никто не ожидал атаки истребителей и губительного авиапушечного огня по беззащитным с воздуха постам. Даже зенитки и те не смогли дать должного отпора. И пусть налетевшая авиация была неспособна нанести действительно серьезный удар по складам боезапаса, это еще ничего не значило. Гауптман был далеко не зеленым новичком и хорошо представлял себе последствия такого налета. Русские попросту расчищают дорогу. Сейчас они выбьют посты охранения и существенно проредят личный состав зенитчиков. Они, скорее всего, не смогут уничтожить сами орудия, но их сил вполне достаточно для того, чтобы резко снизить боеспособность артиллерии. И вот тогда выйдут из леса цепи атакующих русских солдат.

Так что, когда вокруг пулеметных точек заплясали столбы минометных разрывов и ударили из кустов снайперы противника, гауптман уже был готов к возможному повороту событий. Не обращая внимания на свистящие вокруг пули – а воздушный налет все еще продолжался, – он быстро забежал в помещение охраны. Здесь царил сущий бардак: в разбитые стекла беспрепятственно залетали порывы ветра, принося с собой пыль и запах гари. На столе, уткнувшись лицом в столешницу, неподвижно лежал дежурный связист. Мундир на его спине был разорван в клочья и пропитался кровью.

Спихнув в сторону мертвое тело, гауптман опустился на стул, еще хранивший тепло убитого хозяина.

«Так… Где этот номер? Как его вызвать? – Пальцы офицера пробежались по передней панели коммутатора. – Вот это гнездо? Нет! Это связисты, сейчас они мне не нужны. Ага, вот это!»

На той стороне провода откликнулись почти сразу:

– Ефрейтор Апфельбаум у аппарата!

– Это гауптман Штайн, объект «114».

– Слушаю вас, герр гауптман.

– Сигнал «Заря», ефрейтор! Как вы меня поняли? Сигнал «Заря»!

– Яволь, герр гауптман, понял вас! Сигнал «Заря»!

– И поторопите их там! У нас уже становится слишком жарко!

– Яволь, герр гауптман!

«Так, основное сделано. Теперь звонок на посты. Черт, как же запускается циркуляр? Вот эти кнопки, потом еще вот эти… Рычажок вверх».

Ответили не все абоненты. Часть огневых на вызов не откликнулась. Что ничуть не удивило гауптмана: людям, которые там сейчас оставались, было совсем не до телефонных переговоров. Всю свою огневую мощь русские истребители обрушили именно на зенитчиков. Удивительно, что орудия все еще стреляют. Правда, эффект от этой стрельбы, к сожалению, весьма невелик: до сих пор не удалось сбить или серьезно повредить хотя бы кого-нибудь из атакующих. Не дожидаясь, пока ответят все, гауптман торопливо прокричал в трубку:

– Всем приготовиться к отражению наземной атаки! К нам на помощь подходят танки, сейчас мы зададим жару этим диверсантам!

Посты откликнулись, приказ был принят.

«Все, и это сделать удалось! Теперь… Что теперь? Доложить руководству? Да, пожалуй! Где этот надутый болван Вачовски? Тут такое происходит, а его нет на месте! Ладно, без него проживем как-нибудь». – И пальцы офицера снова забегали по панели коммутатора.

А Вачовски ничем не мог помочь своему подчиненному, потому что в этот самый момент он лежал на песке, сплевывая кровь. Две пули вошли ему в спину и прошли навылет, разворотив всю грудь страшной кровавой раной. Он еще был жив, но силы стремительно покидали его, уходя в песок вместе с каждой каплей крови. Гауптман уже ничего не слышал, до его слуха не доходили пулеметные очереди пикирующих истребителей. И только лающая стрельба зенитных автоматов еще как-то обращала на себя внимание.

«Черт возьми, как все произошло не вовремя! Эти самолеты – они сейчас разнесут здесь все в мелкие куски! Куда смотрели эти напыщенные идиоты из Люфтваффе, пропустившие русские истребители к складу? Понятно, что они ждали бомбардировщиков, но ведь и истребители тоже убивают».

Бросив трубку на рычаг, длинной очередью от бедра сношу со стола всю телефонию. Все, ребятки, по этим аппаратам уже никто не поговорит.

Выскакиваю на улицу. А на дороге уже стоят танки. Восемь штук. Это для них мы проводили через линию фронта экипажи. Это для них искал Дронов людей, знакомых с немецкой техникой. И именно для того, чтобы обеспечить беспрепятственный проход бронетехники к складам, сейчас работают истребители и ведут огонь минометчики. Еще немного, ребята, продержитесь еще хоть чуть-чуть! Мы уже идем. Вы слышите рев наших моторов?

Подковки на каблуках звонко цокают по нагревшейся на солнце броне. Мы заранее вывели танки из ангаров. Именно для этого я и приказал найти в карманах убитых танкистов ключи от их машин. Двигатели завели, прогрели, проверили боезапас – можно выходить. Пусть несколько минут, но мы сэкономили и их, заранее проделав все те действия, которые потребовались бы от нас при выходе.

Протискиваюсь в люк и занимаю оставленное для меня сиденье. Сбоку скалит зубы чернявый старшина в немецком комбинезоне:

– Ну что, старшой? Трогаем?

– Трогаем, – смеется старшина и нажимает какие-то кнопки перед собой.

Танк резко дергается вперед. С непривычки я, покачнувшись от неожиданности, хватаюсь руками за какую-то железяку.

– Ты, командир, держись крепче! Здесь бывает что и трясет!

– Понял, не лопух. Как тут наружу выглянуть?

Мой сосед тыкает пальцем:

– Сбоку люк есть, в него можно высунуться. Но не советую: может прилететь что-нибудь неприятное. А вообще тут специальные глазки предусмотрены. Вон, прям перед тобой.

В этот самый глазок видно не очень хорошо. Ну, оно, собственно говоря, и понятно: на этом месте, как я думаю, сидит немец, который заряжает пушку. Ему выглядывать наружу особо и незачем. У соседа моего, который эту самую пушку наводит, есть, разумеется, другие приборы наблюдения, с помощью которых он может обозревать окрестности намного лучше, чем я. Усвоив эту простую истину, обращаюсь к танкисту:

– Раз уж я сюда к вам забрался, давай хоть помогу чем-нибудь. Чего и куда здесь совать?

Танкист смеется.

– Вон там, – показывает он рукой, – снаряды лежат. Давай сюда один.

Поворачиваюсь и, взяв в руки тяжелую чушку снаряда, протягиваю ее своему соседу.

– Да не мне, – отмахивается тот. – Вот сюда его засовываешь и в сторону отодвигайся, за следующим.

– А какие снаряды откуда брать?

– Эти и бери. Осколочно-фугасные. Других нам все равно не нужно. Сомневаюсь я, что на складах еще откуда-нибудь танки возьмутся.

Это точно, другим танкам тут взяться неоткуда. Все, что оставалось еще у немцев более-менее целым, уже заминировано и ждет своего часа. Как только на складах завяжется буча по-серьезному, ребята, охраняющие разгромленный батальон, запалят шнуры и отойдут в лес. На этом их работа закончена. А мы… мы еще поработаем.

Сделав еще один заход, истребители внезапно заложили вираж и, прижимаясь к верхушкам деревьев, скрылись из глаз. Еще не верящие в это зенитчики продолжали цепляться за штурвалы наведения, ежесекундно ожидая, что вот-вот из-за горизонта вынырнут остроносые силуэты, неся под своими крыльями смерть.

Но нет. Шли минуты, но ни один самолет так и не показался. Ну что ж, можно разворачивать пушки к лесу.

В результате налета зенитчики понесли очень тяжелые потери. Удачно попавший реактивный снаряд исковеркал станину одного «ахт-ахта», и пушка беспомощно накренилась набок, уставившись стволом куда-то в землю. На двух таких же орудиях расчеты были выбиты полностью, и грозные стволы бессмысленно глядели в ясное солнечное небо.

Чуть больше повезло расчетам скорострельных автоматов. Они с гораздо большим успехом смогли противостоять налетчикам. Хотя неприятности не ограничивались только самолетами. Да, они улетели, и вроде бы можно вздохнуть с облегчением. Но дьявольски точный минометный обстрел вносил свои коррективы. Да и из леса время от времени прилетали злые меткие пули, то и дело выхватывавшие из рядов защитников очередную жертву. А ведь еще не поднялись в атаку русские диверсанты! Слишком свежи были воспоминания о том, что произошло здесь несколько дней назад. Артиллеристы, хоронившие своих товарищей со страшными рублеными ранами и размозженными головами, думали об одном – только бы не допустить русскую пехоту на дистанцию рукопашного боя! А уж со всем остальным мы как-нибудь справимся.

Была, правда, и обнадеживающая весть: на подмогу выдвинулись танки. Даже если бы вражеские самолеты все еще продолжали висеть в воздухе, то нанести какой-либо существенный урон стальным крепостям у них не выйдет. Медлительные на первый взгляд громадины легко размажут своими гусеницами по полю любое количество атакующих русских солдат. Сейчас уже можно не опасаться предательского удара в спину: позиции зениток надежно прикрыты пехотой. И пусть они тоже понесли какие-то потери, но нас все равно больше, чем этих русских безумцев.

Головной танк вывернулся из-за поворота и прибавил газу. Следом за ним, чуть забрав в сторону, шел второй. А еще дальше выползал на дорогу и третий. Не останавливаясь, головная машина выплюнула снаряд, и черный столб разрыва встал на опушке леса. Туда же улетел еще один снаряд, потом к делу подключились и остальные танки. Это не могло не оказать своего воздействия: огонь со стороны леса резко ослаб. На немецких позициях раздались обрадованные возгласы и приветственные крики в адрес танкистов.

А стрелявшие из кустов красноармейцы, выполняя свою часть плана, оттянулись поглубже в лес.

– Смотри! – толкает меня танкист. – Немец к нам бежит! Рукой машет!

– Всем стоп! Не задавите его ненароком!

Лязгает распахнувшийся люк, и я всей грудью вдыхаю свежий воздух. Свежий? Ну… не как в танке, это точно. Тут хватает гари и дыма. Однако в танке ко всему этому прибавляется еще и духота. Про запах бензина и всяких там масел – вообще молчу.

Фриц, увидев выглядывающего из люка танкиста, припустил к нам во весь дух.

Ну правильно – на мне немецкий танковый комбинезон, что еще может подумать солдат? Немецкий танк, человек в форме германского танкиста – какие еще могут быть вопросы?

– Гауптман приказал направить часть танков туда! – машет рукой солдат. – Там тоже стреляют из леса!

– Яволь! – киваю я в знак согласия и ныряю назад.

– Радист! – кричу вниз. – Передай ребятам – делимся!

И этот вариант тоже был предусмотрен. И другой… и третий – и все!

По команде «Делись!» танки разделялись на три группы. Две машины уходили правее, двигаясь вдоль забора. Их цель – пушки на правом фланге.

Еще два забирали левее, на их долю выпадал левый фланг.

Оставшиеся четыре машины шли вперед, вроде бы выполняя полученный приказ. Два танка переваливали насыпь и наводили порядок там.

А вот оставшаяся парочка, сопровождаемая трофейным же бронетранспортером, вышибив ворота складов, высаживала саперов – дальше шла их работа.

Потом… потом планировался отход. Если все пойдет как надо, то охране попросту нечем будет по нам стрелять – не из винтовок же? Уйдем в лес, подорвем машины, и только нас тут и видали! Впрочем, к тому времени и склад должен был жахнуть, так что и ловить нас будет некому.

Танкист, сдвинув назад шлем, что-то кричит. Даже не понимаю – это он мне, что ли? Нет, его попросту переполняют чувства, вот он и «сбрасывает пар».

Ворота справа!

– Туда!

С хряском разлетаются створки, оплетенные колючей проволокой. Танк, не сбавляя хода, бодает сторожевую вышку. Там, надо думать, никого в живых уже не осталось, но черт его знает…

По броне стучат балки и доски, что-то звонко ломается об башню. Плевать!

– Снаряд!

Что?

Ах да!

Торопливо подхватываю тяжелую чушку.

Бдзынь!

Танковая пушка бьет как-то звонче обычной полковушки. Или это только кажется?

Офицера, выскочившего на крыльцо небольшого домика, вносит назад. Мгновением позже дом словно подпрыгивает – внутри разрывается снаряд. Из окон вылетают клубы дыма, пыль и всяческий мусор.

– Готов! – кричу я.

– Снаряд!

Вот он – склад.

То самое место, куда мы так рвались.

Овальные земляные валы расположились вокруг центральной площадки, на которой сейчас веселым пламенем горят расстрелянные нами сооружения. Их тут немного, но рисковать никому неохота, вот и не жалеют танкисты боезапаса. Еще выползет какой-нибудь недобиток… И стальные громадины утюжат развалины, щедро отгружая во все подозрительные места свинцовые «гостинцы». Стрелять из пушек никто и не пробует, это только по домику можно было палить не запариваясь – он напротив вала стоял, его нашей пушкой не пробить.

Второй танк разворачивается, прижимаясь боком к валу. Ствол орудия разворачивается в сторону разломанных ворот. Вход сюда один – он же и выход. И его надо тщательно контролировать!

А вокруг…

Там хорошо!

Отрывисто бьют за валами танковые пушки – народ ровняет зенитчиков. Пулеметы – те вообще лупят, не умолкая ни на мгновение. А вот минометы – те уже все, работу почти закончили. Быстро расстреливают оставшийся боезапас, сворачивают свое хозяйство, минируют оставленное вооружение и уходят. Помочь нам они не могут, а лупить вслепую – себе дороже станет.

Последними уйдут снайперы, за них я спокоен – эти откуда хошь вылезут бесшумно.

Ох и бардак сейчас там царит! Любо-дорого посмотреть!

Наш танк заворачивает за угол, и почти тотчас же оживает пулемет внизу. По стене приземистого артпогреба, хватаясь за воздух руками, сползает часовой.

М-м-да… немцы – и все-то у них так… Налет там или что – а часовой пост не оставит без приказа.

Кстати!

А ведь не один тут часовой…

Распахиваю люк и выкатываюсь на улицу.

– Ты куда? – всполошенно кричит мне вслед танкист.

– Парням помогу! Прикрою!

Среди обломков вышки подбираю пулемет. Вытряхнув из железной коробки запасную ленту, вешаю ее на плечо.

Теперь только тельняшки не хватает – буду как революционный матрос.

Поворот – вот и погреб!

А где часовой?

Не мог же он уйти?

Не мог – и не ушел.

Немец лежит ничком, и возле его головы расползается по песку багровая лужица.

Так, спасибо летчикам – их работа.

Следующий вал.

Его приходится оббегать, вход здесь расположен сбоку.

Бог знает, что там думал этот фриц, прислушиваясь к творящемуся повсюду беспределу. И пальба, и взрывы… Чего только не вообразит пытливый ум! Иногда так и слишком много вообразить может.

– Parole! – Мой окрик заставляет немца удивленно раскрыть рот – ведь спрашивать-то обязан он!

А вот не зевай на посту!

Пулемет дергается в моих руках.

Выскочив наружу, машу рукой подбегающим саперам.

– Герр обер-лейтенант! – Голос связиста еле был слышен за лязганьем гусениц и ревом двигателей.

– Да, Клаус? – Командир роты не обернулся на окрик.

– Пропала связь со складами! Рация не отвечает уже давно, а сейчас и телефон «умер» – связисты в штабе все время пробуют выйти на связь, но на том конце трубку уже не поднимают.

Плохо!

Надо полагать, там сейчас жарко, раз уж и трубку некому поднять. Какими же силами туда забрались русские, что почти двух рот охраны, усиленных артиллерией, недостаточно для того, чтобы дать пинка этим нахалам?

– Клаус! Приказ по колонне – прибавить скорость!

Неожиданный удар танков в спину обороняющимся привел к страшному результату – почти половина артиллерии была выбита в первую же минуту, так и не успев толком ничего сделать. А если учесть, что там и без того имелись серьезные потери, то боеспособность зенитчиков стала пугающе малой.

Однако они дорого продавали свою жизнь – один из стальных монстров уже замер закопченной грудой металла. Никто из экипажа не спасся.

Практически не осталось и пулеметных гнезд. Большая часть выбита минометами и снайперами противника, оставшиеся были раздавлены танками. Немцам приходилось воевать на два фронта: с одной стороны, по ним вели огонь из леса, с другой – рычали моторами танки, внезапно ставшие вражескими.

В довершение ко всему пропала связь – коммутатор в штабе не отвечал на вызовы. Да, теоретически должны были подойти еще силы. Совсем недалеко от складов были расквартированы две роты пехоты со средствами усиления. Имелись и другие части, но они уже могли и не успеть – слишком далеко!

Тем не менее отступать никто не собирался. Вражеская пехота из леса пока не появилась, огонь вели только пулеметы и снайперы. А здесь, около окопов, охране противостояли только танки.

В ближнем бою танк слеп – можно попробовать его подорвать или поджечь. Жечь было нечем, ибо любое наличие в таком месте чего угодно зажигательного строжайше запрещено. Не лучше обстояли дела и со взрывчаткой: кроме ручных гранат, ничего не имелось. Правда, танки не лезли в ближний бой, благоразумно заняв ключевые точки, они вели огонь по всему, что попадало в их поле зрения. Особенно зорко стерегли позиции зенитной артиллерии, периодически выпуская по ним снаряд-другой при малейшем движении на огневых.

Понятно, чего ждут русские: на складах уже наверняка работают их саперы. Заложат взрывчатку, танки отойдут и…

Дальше никто додумывать не хотел.

Поэтому, собрав наскоро штурмовую группу, лейтенант Крамер послал солдат в обход – прямо через валы. Русских не может быть слишком много. Сколько их там поместилось в танках? Про бронетранспортер лейтенант даже и не подумал…

Ударившие в упор пулеметы танков и бронетранспортера смахнули большую часть штурмующих с вала, стоило им только приподняться на его верхушку, – русские предусмотрели и такой вариант.

А спустя несколько мгновений около залегших солдат заплясали разрывы минометных мин – в лесу тоже оказались глазастые наблюдатели.

Железная дорога показалась из-за поворота как-то неожиданно. Колонна, так и не сбавив скорости, перла на всех парах, спеша успеть вовремя.

Похоже, что не опоздали – на насыпи виднелись угловатые коробки Т-3, танки несли охрану с этой стороны. Значит, на территорию объекта русские не прорвались, и это обнадеживало. Сейчас машины под прикрытием насыпи разгрузятся, и вот тогда…

Что будет после, обер-лейтенант Дроссельмайер додумать не успел – фугасный снаряд проломил броню его бронетранспортера.

Оба танка открыли ураганный огонь по подошедшей автоколонне. Два грузовика вспыхнули практически одновременно. Перевернулось орудие, которое везли за разбитым грузовиком. Полетели щепки и от других машин: в лесу окопались вражеские стрелки.

Но две пушки не самого большого калибра и пара пулеметов не способны нанести совсем уж невосполнимый ущерб. Часть солдат оттянулась под прикрытие складок местности, утащив с собой и одно из уцелевших орудий.

Что ж, будем воевать так.

Командование принял лейтенант Зоммер.

Осмотрев в бинокль подступы к насыпи, он только головой покачал. Позиция была крайне неудобной для наступления и весьма выгодной для обороняющихся. Почти двести метров открытого пространства… одним рывком не преодолеть. Быстрый взгляд, брошенный на зенитки, подтвердил – их использовать не удастся. Русские диверсанты постарались и тут. Нет, конечно, если поднять на плечи тяжелый ствол да навести… возможно, что какого-то эффекта удастся достичь. Но за такими номерами – в цирк!

Препятствий было несколько.

Первыми по значимости являлись танки.

Но когда один из танков получил в башню снаряд, хоть и не нанесший видимых повреждений, оба стальных чудовища благоразумно отползли назад, за насыпь.

И только иногда высовывались над ней, стараясь успеть сделать один-два выстрела, прежде чем пристреляются артиллеристы лейтенанта.

Избавившись от этого препятствия, можно было обратить внимание и на пулеметчиков противника, что и было сделано тотчас же.

Один пулемет засыпали минами – он замолчал.

Второй, оттянувшись куда-то под насыпь, продолжал иногда постреливать. Не очень эффективно, но все же…

Ползком двинулись к насыпи группы солдат, направленных уничтожить танки противника. И шанс на это был, обзор противника теперь существенно ухудшился, и это давало шансы подойти близко. А уж там-то!

– Старшина! Закончили все, одно хранилище только осталось!

– Так какого ж вы?! Шуруйте!

А грохочет вокруг преизрядно. И со стороны железки вдруг начали стрелять часто-часто, там-то с кем рубимся? Выбили же всех? Или не всех?

Судя по интенсивности огня… ого, даже минометы заработали! Не наши, мину восемьдесят два миллиметра трудно перепутать с немецким пятидесятимиллиметровым «подарком». С той стороны никак не меньше роты подошло, уж больно огонь силен. И что самое неприятное – с пушкой! В башню одной из «трешек» уже попали. Озадачиваю связиста – пусть наши минометчики дадут тем, кто сидит за насыпью, хорошего леща.

Ободренные подходом подкрепления, оживились и местные, так сказать, обитатели. Снова начали пробираться к хранилищам.

Хватаю первых попавшихся бойцов (трое всего, саперы) – и пулей мчимся к левофланговой насыпи.

А так и дыхалку сорвать можно!

Вот он – гребень вала!

Падаем ничком и, выставив вперед оружие, пробираемся вперед.

Терпение всегда вознаграждается. Правда, иногда и после смерти излишне терпеливого…

Именно поэтому мы не спешим, так дольше проживешь.

Слышно, как хрустят под ногами подбегающих немцев камешки, хриплые команды. А они совсем рядом!

– Гранаты!

И улетают за гребень темно-зеленые кругляши лимонок. Самое то оружие в настоящий момент.

Бух-бух-бух!

Там заорало сразу несколько голосов – осколки нашли свои цели.

– Еще раз!

И снова грохочут разрывы, разбрасывая вокруг рваные куски чугуна.

– Вперед!

Проскакиваем оставшееся до края расстояние.

М-м-да…

Не повезло немцам, одна из гранат угодила прямо в кучу! Что там сейчас творится… даже и описать не могу. Но могу помочь!

И длинная пулеметная очередь дважды перечеркивает копошащихся на земле фрицев. Тоже помощь… хоть мучиться не станут. Они и в таком состоянии опасны, с той стороны выстрелы были. Некогда мне сейчас выяснять, кто именно стрелял, а кто по земле, зажав руками живот, катался. Раз уж вы за своими ранеными прячетесь, так все претензии они могут к вам и адресовать. Потом, в лучшем из миров.

Хренак!

Нет больше у нас еще одного танка.

Кто и как его рассобачил? Да фиг его знает… В такой суматохе все, что угодно, произойти может.

– Старшина! Закончили все! Шнуры запалили, надо уходить!

Так, времени на то, чтобы сделать ноги, у нас не так уж и много…

В зенит улетают две зеленые ракеты – сигнал отхода.

А вот теперь – ноги! Пора уже и мне отсель уматывать!

На бегу подхватываю с земли еще одну коробку с пулеметной лентой. Зачем? Хм… ну, надо думать, из врожденной жадности, чего добру пропадать?

Вспрыгиваю на танк и стучу прикладом по башне:

– Гони! Я за тылом гляну, еще выскочит какой-нибудь недобиток!

Пристраиваюсь за башней и прилаживаю пулемет. Машина рванула с места, словно ее кто пришпорил, я чуть не брякнулся назад на дорогу. Но удержался, в голос выматерив мехвода.

Заворачиваем за угол, и тотчас же грохает пушка. Надо думать, на дорогу уже кто-то вылез. Ну, полагаю, что уже и обратно залез… или затащили.

За нами, чуть подотстав, катит второй стальной разбойник, поводя из стороны в сторону орудийным стволом. Около насыпи дымит еще один… Четвертого не вижу, надо полагать, куда-то в сторону отполз.

Желтая ракета, еще одна – отходят минометчики. Все, кончился у них боезапас. Пересечем поле – танки встанут на опушке, прикрывая отступление пехоты.

– Товарищ капитан! Ракеты пошли! Зеленые и желтые! – Запыхавшийся связной еле переводил дух.

Горшенин поднес к глазам бинокль: «Так… минирование хранилищ закончено. Минометчики тоже заминировали свои позиции и отходят. Ну что ж, надо давать команду на общее отступление, скоро тут будет очень фигово…»

– Ефрейтор! Сигнал «три»!

Серия ракет – красные, белые и снова красные.

Всякий, кто увидит этот сигнал, должен пулей бросать все к чертовой матери и отступать поглубже в лес. А тот, кто зевнет… имеет все шансы тут навсегда и остаться.

Как трясет на броне! Блин, лучше бы я внутрь залез!

Из ворот выруливает бронетранспортер и тотчас же поддает газу. Он, собака, легче и может нас обогнать. Аж завидно!

И обгоняет – поверх бортов скалят зубы наши минеры. Имеют право! Свою работу они сделали быстро и, надеюсь, аккуратно.

Бух-бух-бух-бух!

«Эрликон»!

Столбы разрывов встают прямо на дороге – танк резко заносит в сторону. Мехвод отчаянно пытается уйти от обстрела.

Бамс!

Не ушел…

Лежа на земле, протираю глаза.

Танк стоит совсем рядом. Из распахнутого люка в башне свисает тело танкиста. Легкий дымок поднимается вверх.

А ведь этот умник за пушкой сейчас врежет еще раз! И те танки, что идут за нами следом, тоже попадут под фланговый удар. Судя по направлению трасс, немцы, мать их за ногу, затащили зенитку на бугор, и оттуда она может накрывать своим огнем дорогу к лесу. Никто не уйдет. А по дороге пылит бронетранспортер, не подозревающий об опасности.

У меня аж мускулы заныли – с такой силой оттолкнулся от земли!

Несколькими прыжками взлетаю на вал – вот они!

В паре сотен метров от меня разворачивают пушку уцелевшие артиллеристы.

На землю!

Хорошо, что пулемет не потерялся…

Первая же очередь скосила подносчика снарядов. Он рухнул на землю, выронив кассеты. Затем пришла очередь наводчика – тот так и повис в кресле. Ненадолго пережили их и остальные члены расчета.

Но в ту же секунду пули взвихрили пыль уже и передо мной – у артиллеристов оказалась охрана. Да, она зевнула появление вражеского пулеметчика, но теперь попыталась разом со мной расквитаться за все.

И ведь почти смогли, совсем на чуток промазали-то!

Не скатись я под прикрытие вала…

Отползаю в сторону и приподнимаю осторожно голову.

Бронетранспортер уже исчезает в лесу – успели! А вот танки…

Быстрый взгляд в сторону пушки – туда уже спешит очередной расчет. Опаньки, да где ж немцы их взяли? А впрочем… не все пушки попадали под наш огонь. Те, кто никак и никому не мешал, так и остались вне нашего внимания. Да и при налете авиации тоже ведь погибли не все. Вот и образовался у фрицев некоторый запасец…

Который я сейчас и уполовиню!

Пережидаю за укрытием очередной приступ ярости фашистов и заодно перезаряжаю оружие. Двоих-троих артиллеристов я свалил, прочие попрятались. Ни о какой прицельной стрельбе, да и вообще о ведении огня по уходящим танкам можно более не мечтать – опоздали. Ноги уже надо уносить, лопухи!

Кстати, это и меня касается.

Бежать надо, а куда?

Пешком до леса? Фигушки, не успею. Да и не добегу – фрицы пристрелят. А если рвануть в сторону? Не к лесу, а вдоль насыпи?

Ну… попробовать в принципе можно…

Отбежав от валов метров сто, перевожу дух.

Нет, такими темпами мне никуда не успеть! Скоро уже жахнет!

Осматриваюсь по сторонам и вижу приоткрытую дверцу в каком-то бугре.

Погреб?

Да ну… откуда он тут?

А что же?

Не один ли хрен?

Ступеньки трещат под моими сапогами, заворачиваю за угол…

БАМ…

Качусь по ступенькам вниз, в голове вспыхивают искры…

Когда над лесом вымахнул вверх столб грандиозного взрыва, Горшенин остановился и посмотрел назад. Налетевший порыв ветра снес с его головы пилотку, но капитан даже не поморщился.

– Все, товарищ капитан?

Ответом вопрошавшему стал еще один взрыв, немного послабее предыдущего. Потом еще… и еще…

– Радио в штаб, – не поворачиваясь, сказал Горшенин. – Задание выполнено.