Глава двенадцатая. Дневка на острове. Прелести затерянного Курильского островка. Теплое озеро

– Завтра уйдем к точке рандеву, а потом на корабле в загранку, – пообещал Соколов, отпивая глоток чая.

– Ближе всего Америка. Туда нужны заграничные паспорта моряков, – глубокомысленно заметил Звягинцев, испытующе смотря на кап-два.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам! – выспренно продекламировал Соколов, внимательно посмотрев на Звягинцева.

– По морю ходят не только немецкие подлодки, но и японские. Нам приходится опасаться не только немцев, но и японцев, которые вот-вот на нас нападут! – пожаловался Звягинцев, кидая взгляд на свой катер, около трапа которого стоял матрос с автоматом.

– Японцы находятся в двойственном положении. С нами они не воюют, а вот с американцами у них напряженная война. Пока мы ходим по Охотскому морю, мы вроде нейтральники, а вот когда выйдем в Тихий океан, то перейдем в разряд прямых врагов как немцев, так и японцев, особенно после их нападения на Перл-Харбор, – сморщился кап-два.

– Мы мало что знаем о нападении на Перл-Харбор. Сколько авианосцев участвовало в нападении? – с интересом спросил Звягинцев, начиная убирать со стола.

– В нападении на американскую военную базу участвовало шесть японских авианосцев, с которых вылетело триста пятьдесят три самолета, – ответил Соколов, глядя на катер.

Туман наползал с моря и уже до половины скрыл катер.

«С одной стороны, туман – хорошо: нас не заметят японские корабли и самолеты, которые могут здесь курсировать. С другой стороны – плохо: мы завтра, если не развеется туман, будем стоять около этого камня. А с третьей – опять хорошо, вернее, просто замечательно: если будем стоять, то можно попробовать понырять в бухте. Надо только попросить Звягинцева помочь сделать острогу», – прикинул Федоров расклад на завтрашний день.

– И какие итоги нападения на Перл-Харбор? – не отставал от Соколова Звягинцев.

– Многие самолеты были сбиты, но итог японской операции очень впечатлял. Четыре американских линейных корабля потоплено и еще четыре повреждено, сильно повреждено три крейсера, один из которых затонул, затонуло три эсминца и один буксир, уничтожили на гавайских аэродромах почти триста самолетов, потеряв при этом всего лишь двадцать девять своих летательных аппаратов. В тот же день США объявили войну Японии. Хватит на сегодня разговоров. Пора ложиться спать! – решил Соколов, вставая из-за стола.

– Можно мы еще посидим? – жалобно спросил Звягинцев, еле видный из-за густого тумана, который окутал остров.

– У тебя под столом стоит аккумуляторный фонарь. Полистайте эту книгу. Может серьезно пригодиться, – предложил кап-два, кладя на стол небольшой томик в кожаной обложке.

– Слушаемся! – хором ответили лейтенанты, наклоняясь над книжкой, на обложке которой был выдавлен крест и имелась надпись: «Библия».

– Вот это кино! – шепотом выдал Звягинцев, вынимая аккумуляторный фонарь.

– Ты сможешь сделать мне до завтра трезубец или острогу? – спросил Федоров шепотом, близко подвигаясь к командиру подводной лодки.

– И делать ничего не надо! У меня на катере две приличные остроги есть! Мы ею иногда рыбу лучим! – немного застенчиво ответил Звягинцев, откладывая книгу в сторону.

– Если завтра туман не рассеется, то попробуем в бухте понырять и погарпунить рыбу! – решил Федоров.

– Меня возьмешь с собой? – с придыханием спросил Звягинцев, прижимая Библию к груди.

– Расскажи, как вы лучите рыбу? – попросил Федоров, напряженно вслушиваясь.

Послышались какие-то осторожные шаги.

– Не обращай внимания! Это старший матрос Забегайло за посудой пришел, – пояснил Звягинцев, наливая половину кружки чая.

Из тумана материализовался высокий матрос в синей робе с ведром в правой руке.

– Завтра к шести тридцати нажаришь картошки с мясом! – приказал Звягинцев, смотря, как матрос ловко складывает грязную посуду в ведро.

– Разрешите пожарить на берегу? – спросил матрос, поворачиваясь всем корпусом к командиру.

– Разрешаю! И приготовь остроги! – в спину уходящему матросу добавил Звягинцев.

– Ты всех матросов по походке различаешь? – удивился Федоров, про себя прикидывая, что неплохо бы всю команду с торпедного катера взять с собой.

– Конечно! Они все по-разному ходят, – отмахнулся Звягинцев, смахивая крошки и два недоеденных куска рыбы на землю.

Стало немного виднее, и Федоров увидел, как к рыбе метнулись два облезлых зверька чуть крупнее кошки.

– Кто это? – снова спросил Федоров, с неудовольствием отмечая, что задает уже третий вопрос, на который не получает ответа.

– Песцы. Они тут ручные, – отмахнулся Звягинцев и, отхлебнув чая, откинулся на спинку стула.

– Никогда не думал, что песцы такие страшные. И как из них получаются такие красивые шубы! – высказал сомнение Федоров, прикидывая, как ему перейти к вопросу о лучении рыбы, который его очень заинтересовал.

Все-таки не очень удобно задавать второй раз вопрос.

– Теперь к вопросу о лучении рыбы! Ты спросил, а я не ответил. Так что начинаем лекцию по лучению рыбы! – пафосно начал Звягинцев и неожиданно вскочил на ноги.

На стул напротив него сел Соколов и, ни слова не говоря, налил себе чая.

Милостиво кивнув, Соколов сделал глоток и требовательно посмотрел на командира катера.

Звягинцев понятливо кашлянул и начал рассказывать:

– Лучением рыбы люди занимаются издревле. Еще в древних хрониках описывают это увлекательное дело. Тогда и рыбы было больше, и она была вкуснее и не такая пуганая. Хотя на островах и в заливах полно непуганой рыбы.

Глотнув чая, Звягинцев пару секунд помолчал и продолжил:

– Лучше всего лучить рыбу поздней осенью и в начале зимы. Надо, чтобы была темная и безлунная ночь и основным источником света была электрическая фара. Берешь аккумулятор, фару и светишь прямо в воду. Буквально сразу рыба подходит и неподвижно стоит. Чем позднее выходите на рыбалку, тем больше рыбы привезете! Ты ее бьешь острогой и выкидываешь в лодку.

– А с берега нельзя ловить? – удивился кап-два.

– Можно и с берега, но тогда должна быть приличная глубина! Лучше на лодке, и обязательно должен быть человек с сачком! Рыба, бывает, срывается с остроги и уходит в воду. Лучение очень увлекательное занятие! Бывало, как в час ночи начинали, так заканчивали утром, когда совсем разряжалась аккумуляторная батарея. Очень прилично ловятся щука, судак и лещ. Очень недурственно попадается рыба в озерах Осташевского района. Озера там с очень прозрачной водой, и рыба издалека видит свет. В озерах огромное количество судака и щуки. Мы, бывало, по пятьдесят килограммов рыбы за пару часов вылавливали! – распинался Звягинцев.

«Оказывается, ты откуда-то из-под Твери! И довольно профессионально занимался лучением рыбы», – отметил про себя Федоров, отмечая, что на землю опустилась темень.

– Хватит болтать, товарищи лейтенанты! Пора спать! – вставая из-за стола, приказал кап-два.

Утро разбудило Федорова вкусными запахами жареной картошки и рыбы.

Первым выбравшись из палатки, Федоров сбегал за ближайший камень и обнаружил маленькое озерцо в двадцати метрах, в котором слышалось довольное хрюканье.

Обойдя камень справа, Федоров увидел, что в озере купались три моряка, довольно хрюкая и гоняясь друг за другом.

Озеро было метров сорок длиной и метров двадцать шириной и имело овальную форму.

– Не холодно купаться, товарищи краснофлотцы? – спросил Федоров, останавливаясь на берегу.

– Совсем тепло! – ответил здоровенный рыжий краснофлотец и приличным кролем, на четыре гребка, поплыл к берегу, на котором стоял Федоров, внимательно наблюдая за последним матросом.

«Мышцы смазаны, а вот плечи широкие и ноги, особенно ниже бедер, накачаны. Парень явно занимался плаванием много лет. Надо переговорить с Соколовым насчет рыжего. Если он под водой еще хоть немного ходит, то готовый водолаз-разведчик!» – прикинул Федоров, медленно снимая китель.

Выскочив на берег, краснофлотец быстро вытерся метровым куском байки и, одеваясь, попросил:

– Вы только командиру нас не выдавайте!

– Хорошо. Только байку мне оставьте! – приказал Федоров, в темпе скидывая с себя всю одежду.

Краснофлотцы, синхронно кивнув, рысцой побежали в сторону катера. Если матросы топали, как кони, идущие по укатанной грунтовой дороге, то рыжий двигался мягко и упруго, как огромный кот.

Секунду подумав, Федоров скинул и трусы, трезво рассудив, что женщины тысячи на полторы километров навряд ли рядом наблюдаются.

Зайдя в воду, Федоров сразу наткнулся на мощную поросль водорослей, в которых легко можно запутаться. Водоросли покрывали все дно озерка и буйно разрослись, оставив справа от водолаза чистую полоску серого песка шириной метра полтора.

Вынырнув на поверхность, Федоров сделал короткий вдох и снова ушел под воду, не замечая, что из-за кустов кедрового стланика за ним наблюдает высокий рыжий матрос, широко открыв глаза.

Пронырнув пять метров в длину, Федоров почувствовал, что вода здорово похолодела, и, проплыв вперед, чуть не столкнулся с бобром, который, держа в пасти приличную плотву, плыл вправо.

А вот до дна теперь было метра четыре, и Федоров отчетливо видел в полуметре от песка приличную стайку мелкой рыбешки, тройку морских звезд, пяток морских ежей и даже одну медузу.

Обойдя человека на расстоянии полуметра, бобер поплыл дальше, косясь на Федорова черным выпуклым глазом.

«Вот тут можно потренироваться в нырянии с перепонками! Лучше места все равно не найти! Куда там бассейну на Русском острове! Температура воды градусов двадцать пять! Практически черноморская температура воды! Курорт, да и только!» – решил Федоров, выныривая у кустов.

Слева кусты расступались, и метровая речка, курясь паром, впадала в озеро.

«Вот откуда теплота в озере! Тут неплохо бы санаторий построить. Можно людей тысячами лечить, а мы все отдали японцам и теперь здесь как шпионы купаемся!» – зло мотнул головой Федоров, набирая в рот воду и пробуя ее на вкус.

Вода заметно потеплела и была чуть солоноватой и немного отдавала серой. Это Федорову понравилось. А вот полутораметровый мишка с черно-серебристым мехом, завтракавший форелью в пяти метрах от берега речки, оптимизма не прибавил, но навел на интересные мысли, которые проверить водолаз-разведчик сейчас не горел желанием, прекрасно понимая, что голыми руками даже с полутораметровым мишкой, пусть и странного серебристо-черного цвета, ему не справиться.

Коротко вдохнув, Федоров ушел под воду, жалея, что не взял с собой перепонки, в которых так легко было плавать под водой.

На дне обнаружилась большая капроновая сетка, показывая, что они не единственные обитатели островка.

«Использую сетку на все сто процентов», – решил Федоров, ловко схватив приличного, с растопыренную ладошку, краба.

Один, второй, третий, четвертый краб, которые сейчас прямо сплошным ковром покрывали дно, отправлялся в сетку!

Федоров опомнился, когда закончился воздух, а в сетке оставалось совсем немного свободного места.

Вынырнув, он минуту дышал, стараясь восстановить дыхание и работая ногами кролем. Все-таки сетка с крабами ощутимо тащила на дно.

«Пора назад!» – сам себе скомандовал Федоров, снова уходя под воду.

Пронырнув двадцать метров, Федоров вышел на берег, с трудом таща неподъемную сетку с шевелящимися крабами.

Встряхнувшись, как собака, он насухо вытерся оставленной байкой и, быстро одевшись, неторопливо направился к палатке, прикинув, что за время купания туман стал гуще и теперь уже висел в двух метрах над головой, затянув все небо темно-серой клубящейся пеленой.

Протащив сетку с крабами пару метров, Федоров остановился и огляделся по сторонам.

«Тащить такую тяжесть в руках весьма некомфортно. Зачем я пожадничал с ловлей крабов?» – сам себя укорил Федоров.

Справа в кустах снова послышался какой-то шорох.

– Разрешите помочь, товарищ лейтенант? – неторопливо вышел из кустов рыжий.

– Я вам половину крабов отдам, только донеси до палатки! – пообещал Федоров, протягивая Рыжему байку.

– Вы правы, товарищ лейтенант! – согласился тот, кладя байку на правое плечо.

Легко подняв сетку, Рыжий водрузил ее на правое плечо и пошел справа, сверху смотря на неторопливо идущего лейтенанта.

– Ты какой разряд по плаванию имел? – неожиданно спросил Федоров Рыжего, с правого плеча которого ручьем текла вода.

– Первый разряд был, – скривившись, махнул левой рукой Рыжий, снижая скорость.

– Хочешь сегодня поплавать в перепонках? – неожиданно для себя спросил Федоров.

– А хотите настоящую финскую финку? – спросил Рыжий, жалобно смотря на лейтенанта.

– Откуда у тебя финка? – поинтересовался Федоров.

– Друг подарил, когда уходил в дальний поход.

– Настоящий друг подарил? – неожиданно для себя спросил по-английски Федоров, прямо впиваясь в лицо парня, одновременно боковым зрением смотря на сидящих за столом Звягинцева и Соколова.

– Мы с ним вместе тренировались. После учебки он попал на подлодку, а я механиком вот сюда, – тоже по-английски моментально ответил Рыжий и тут же скривился, бросив ненавидящий взгляд на Звягинцева.

– С какого курса тебя в армию забрали? – интуитивно спросил Федоров, чуть грассируя.

Рыжий мотнул головой, но критиковать английский Федорова не стал, а по-русски ответил:

– С четвертого курса иняза, – скрипнув зубами, выдал он, снова бросив на Звягинцева ненавидящий взгляд.

– Неси крабов к столу! – приказал Федоров, с жалостью смотря на огромного рыжего матроса, которого много времени гнобил Звягинцев.

– Возьми финку! – предложил Рыжий, сунув в левый карман кителя нож.

За деревянным столом уже сидели Соколов и Звягинцев, и перед ними стояли три кружки.

Рядом со столом по-прежнему горел костер, в котором стоял давешний цилиндр из прутьев, на котором шкворчала вчерашняя сковорода с большими кусками палтуса.

А вот слева от костра красовалась сетка, в которой копошились живые крабы.

– Ты зачем притащил сюда этих крабов? На кой ляд они нам сдались? – привстав из-за стола, начал орать Звягинцев, лицо которого покрылось красными пятнами.

– Stop taking! – рявкнул Соколов, вставая на ноги.

– Командир любит просто так орать, особенно при посторонних, – на приличном английском ответил Рыжий, поясняя поведение командира.

– Садись за стол! – по-французски предложил Соколов, с интересом смотря на огромного Рыжего.

– Мерси, командор! – по-французски ответил Рыжий, присаживаясь на стул Федорова.

– Какими еще языками владеете, краснофлотец? – спросил Соколов, внимательно рассматривая сидящего перед ним Рыжего.

– Английским – свободно, французским хуже, немного испанским и итальянским, – только успел ответить краснофлотец, как Звягинцев прервал ответ Рыжего:

– Краснов самый большой разгильдяй Улисса! Пьяница и бабник! Единственное достоинство – прекрасную мебель делает! С Красновым невозможно служить! Когда придем на базу, отдам его под трибунал! – размахивая руками, орал Звягинцев.

– Отставить крики, лейтенант! Идите на катер и организуйте мне связь со штабом! – жестко приказал Соколов, с любопытством смотря на командира катера.

– Слушаюсь! – выскочил из-за стола Звягинцев и бегом рванул на катер.

– Из-за чего лейтенант тебя так «любит»? – поинтересовался Соколов.

– Лейтенант – прекрасный человек и замечательный командир. Наш катер – лучший во Владивостоке! А как лоцию Охотского моря знает! Может с закрытыми глазами по проливам ходить! – рассыпал дифирамбы Рыжий своему командиру, застенчиво водя указательным пальцем по поверхности стола.

– Разрешите подавать завтрак? – спросил второй матрос, снимая сковородку с огня.

– Подавайте! – распорядился кап-два, не отводя взгляда от Краснова, который как нельзя больше подходил своей фамилии.

На стол немедленно была водружена сковорода со шкворчащей рыбой.

Рыжий встал и аккуратно, двумя вилками, начал раскладывать по два куска рыбы на тарелки.

Туман начал опускаться ниже, и через минуту все утонуло в белесом сумраке.

– Окажите честь, гарсон, позавтракайте с нами! – пригласил Соколов, переходя на английский язык, указывая рукой на Рыжего.

– Сочту за честь! – вскинул голову Рыжий, еле видимый в густом тумане.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил кап-два, засовывая в рот небольшой кусок рыбы.

– Не могу знать! – четко по-английски ответил Рыжий.

Кап-два снова перешел на французский язык, которого Федоров совсем не понимал.

Беседа продолжалась минут пять, за это время Федоров успел съесть три куска рыбы и выпить две кружки чая.

Затопали ботинки, около стола появился Звягинцев и доложил:

– Связи со штабом нет!

«Ходит Звягинцев плохо. Очень шумно передвигается. Как слон в посудной лавке. Если кап-два все-таки возьмет Звягинцева в команду, то мы с ним запаримся! Передвигаться не умеет, да и неизвестно, как плавает. Единственное достоинство – под водой хладнокровно держится. У лейтенанта очень неустойчивый характер! А может, для лейтенанта Рыжий просто сильно раздражающий фактор?» – размышлял Федоров, лениво цедя чай.

– Нет связи, так нет. Ничего страшного. Время у нас есть! Давайте немного поплаваем в перепонках в озере, которое нашел и исследовал мой лейтенант, – хмыкнул Соколов, махнув слабо видимой в тумане рукой.

– Принести гидрокостюмы и ИДА? – заинтересованно спросил Звягинцев.

– Принесите большой бэк, который лежит в моем рундуке! – распорядился кап-два.

– Слушаюсь! – моментально отозвался Звягинцев и затопал в сторону катера.

– Сколько времени обычно стоит туман на Курилах? – спросил кап-два, едва стихли шаги Звягинцева.

– Могут и два, и три дня стоять. Но обычно во второй половине туман расходится, – пояснил невидимый Краснов, наливающий в бокалы чай.

– Расскажите, лейтенант, о вашем утреннем путешествии, – неожиданно попросил кап-два, шумно прихлебывая горячий чай.

– Я обнаружил теплое озеро, в котором есть как морская, так речная рыба, что говорит о том, что помимо теплого источника в водоем идет и морской, но не сильный, долив воды.

– Откуда вы сделали такое заключение? – спросил кап-два и замолчал.

Над головой послышался громкий звук самолетного мотора.

– Это японский самолет, – пояснил Краснов.

– Спасибо! – поблагодарил кап-два.

Соколов повернулся в сторону Федорова, показывая, что пришла пора отвечать на вопрос.

– Вода в озере слабосоленая, а температура примерно двадцать три – двадцать пять градусов Цельсия, – ответил Федоров на ранее поставленный вопрос.

По трапу снова забухали сапоги Звягинцева, которые глухо звучали в густом тумане.

– Пойдем посмотрим на твое озеро и заодно попробуем перепонки! – вставая, предложил кап-два.