8
Княжество Райанов,
Замок Виоре
Со стороны Леса шла последняя в этом году гроза. Шквальный ветер гнул деревья, нес брызги дождя и гнилые листья, сдирал плащи, заталкивал обратно в глотки выкрики часовых. Ломаные молнии одна за другой били в Южную башню; каменная крошка стучала по перекрытиям галерей, по жестяной крыше казармы, сыпалась на брусчатку двора. Громовые удары сотрясали замок, но ни гул, ни вибрация стен, ни даже опрокинувшиеся подсвечники не могли отвлечь графа и его спутников от платиновой пластины, лежащей перед ними на столе.
Зеркало рябило, изображения, передаваемые магическими шпионами, то замирали, то вдруг проматывались с невероятной быстротой, и Йарра чертыхался, раздраженный невозможностью разглядеть в деталях разворачивающееся действо. А посмотреть было на что.
Меотскую таверну «Лоза и Единорог», находящуюся в Аликанте, в трех днях пути от границы с Рау, медленно брали в кольцо. Двойки лучников приникли к слуховым окнам соседних зданий, на замусоренных улочках, куда никогда не ступала нога стражи, вдруг появились солдаты городского гарнизона, а два десятка человек по системе подземных коридоров проникли в погреба таверны и теперь снимали с петель двери подвала, в надежде вырезать большую часть постояльцев-рау до того, как их заметят.
Меотцы поднялись по узкой темной лестнице, ведущей в кухню; при виде вооруженных людей кухарки взвизгнули, прижались к стенам, а потом, повинуясь кивку капитана отряда, гуськом потянулись вниз. Замешкался только принеси-подай, но парня быстро привели в чувство подзатыльником и пинком.
Йарра отметил его слишком светлую для меотца кожу, одежду не по размеру, из-за которой парень выглядел моложе, чем был на самом деле, амулет Светлых — рау, шевеля губами, сжал звезду в кулаке — и довольно потер руки: эмиссары двух королевств наконец-то нашли друг друга.
Граф Ришар, вывезший из Лисанти Эллину-Викторию Русси, будущую вдову ныне низложенного лизарийского короля Айвора Третьего, весьма удачно уходил от преследования на протяжении почти двух месяцев, и зеленый коридор, устроенный ему Йаррой, был скорее дополнительной страховкой, нежели необходимостью. Ришар то опасно разделял отряд, и тогда сквозь городские ворота проезжали сразу три кареты с беременными аристократками, то примыкал к караванам, то к группам беженцев и богомольцев. Иногда двадцатка рау на разномастных конях чудесным образом превращалась в военную полусотню, сопровождающую путешествующего инкогнито старика, а спустя несколько лиг люди исчезали среди гор и ущелий Меота. Йарра не потерял Ришара лишь благодаря спящему маяку, вплавленному в арбалет его друга еще во время инструктажа.
Раду собирался столкнуть меотцев и рау в районе баронства Сноурр, но Ришар по каким-то своим соображениям устроил длительную стоянку в Аликанте, по другую сторону границы. Ну что же, Аликанта тоже подойдет — захолустье со слабым магом, трусоватым градоправителем и привыкшим к спокойной жизни гарнизоном.
Предупрежденные принеси-подай рау встретили проникший в таверну отряд залпом из арбалетов. Рябящее от вспышек молний зеркало отобразило наспех сооруженную баррикаду, перегораживающую дорогу на верхний этаж, распростертых на полу убитых и раненых, пытающихся отползти с линии огня. Меотцы отступили в кухню, а спустя несколько минут возобновили атаку — теперь солдаты прикрывались деревянными щитами, в которых можно было узнать столешницы. Ругань, стук болтов, летящая во все стороны влажная щепа, вспышки файерболов — их швырнули со второго этажа, дикие крики обгоревших людей и над всем этим — пронзительный женский вопль. Обе стороны замерли, глядя на темноволосую девушку, подхватившую медленно оседавшего старика; грудь мужчины пронзила шальная стрела.
— Мастер Робер!
Не удержала, оступилась, пытаясь опустить его на пол, и, потеряв равновесие, с визгом покатилась вниз по лестнице. Один кувырок, второй — просторное платье задралось открывая ноги в панталонах и огромный живот. По деревянному настилу медленно потекла лужа.
Маг, заматерившись, бросился к королеве, а меотцы с утроенной яростью пошли на приступ, вытеснили рау из-за баррикады. Зазвенело оружие, ярко вспыхнул и сразу же погас затоптанный зажигательный амулет.
Рау разделились, перекрыли оба входа на верхний этаж, заняли слепые зоны. По узким лестницам одновременно могли подняться не более двух человек, и наемники, наверное, продержались бы час или два, если бы не глефы городской стражи — длинные древки глевий не позволяли приблизиться к солдатам, а их клинки-фальшионы наносили обороняющимся страшные раны.
Йарра, Тим и Сэли наблюдали за боем. Степняк увлеченно, граф с долей сомнения — не лишним ли был его приказ убрать часовых-рау, тех, что прогуливались по улице перед «Лозой», Тимар отрешенно — его мысли витали настолько далеко, что он лишь моргнул при виде живого пламени, отображенного зеркалом. Стена огня прошла по лестницам, по первому этажу и двору таверны, сжигая людей и обугливая стены, и опала. Четыре магических шпиона погибли — передаваемые ими изображения застыли в оранжево-алом, и только пятый, тот, что прилепился к потолку, показывал почерневшие человеческие тела в оплавленных доспехах, израненных рау, сгрудившихся у неприметной двери на втором этаже, и мага, идущего по коридору с плачущим свертком в руках.
— Королева… — с трудом поднялся Марио Дюбуа, молочный брат и близкий друг Ришара.
Граф покачал головой.
— Ребенок крупный. Я не смог вытащить обоих одновременно.
— Но…
— Я не целитель, лярвин дол, этим должен был заниматься Робер!.. Через полчаса я открою портал в Оазисы, из них — в Рау.
— Отсюда?
— Да.
— Ваше Сиятельство, — заискрила вдруг подвеска на груди графа.
— Ваша Светлость? — нахмурился Йарра. — Добрый вечер.
— Добрый, — согласилась подвеска. — Операция по устранению эмиссара и королевы уже началась?
— Да, Ваша Светлость.
— Вы замечали, что вы никогда не зовете меня «господином», граф? — усмехнулся князь. — Впрочем, неважно. Хочу напомнить, что мне нужны неопровержимые доказательства смерти королевы Лизарии. Вы меня поняли, Ваше Сиятельство? Пусть ваши люди доставят их… Да, пока помню. Княгиня приглашает вашего сына.
Койлина Виоре, в свою свиту на зимние праздники.
— Койлин — бастард, Ваша Светлость, — скрипнул зубами Йарра. — Ему негоже…
— Княгиня оказывает честь вашему сыну, — отрезал князь. — Отказ неприемлем.
Связник потух.
— Гастингс, — связался Йарра с капитаном отряда, — готовность — двадцать пять минут. Рау семеро, седьмой — маг. Опасен. Не подходить, уничтожить издали. Взрывающиеся амулеты только при крайней необходимости, следы портала должны остаться.
— Да, господин.
— Ребенка и тело королевы доставьте в замок, — приказал Раду. Поднял угрюмый взгляд на Сэли: — Что?.. Пусть Луар решает, еще я о младенцев не марался. — Тем более что Койлину жить в Лизарии. — Зимой поедешь в столицу — в замке князя моему сыну понадобится охрана.
Новая молния ударила в Южную башню, выбелила кабинет и жесткие мужские лица. Громыхнуло. Замок загудел, застонал, зеркало на столе пошло рябью, оставив лишь звуки.
— Что происходит, Арно?! — Женский голос вывел Тимара из оцепенения, заставил Сэли и Йарру подавиться воздухом. — Пожар? Нападение?.. Что это?
— Это называется «ребенок», — невнятно сказал Ришар. — Возьми.
— Зачем он мне?.. Откуда?!
— Из…
Тишина. Звук льющегося вина, стук кувшина о дерево стола.
— Прости, лисенок, — извинился за грубость Ришар. — У меня сейчас нет настроения ни для бесед, ни для уговоров. Выяснять отношения продолжим в Азуритах, ты переходишь со мной в Рау.
— Но я…
Рябь спала, зеркало прояснилось, явив целующихся мужчину и девушку. Ришар запустил руку в длинные волосы блондинки, не позволяя ей ни отвернуться, ни оттолкнуть — да она и не пыталась, крепко прижимая к себе новорожденную наследницу Лизарии.
— Лира… — прошептал Тимар. — Это же Лира!
— Лисенок, — оскалившись, поправил Йарра.
Он искал ее по всему Меоту и Лизарии, гонялся за римела, откочевавшими в Рау, смертельно рискуя, влез на территорию боргов. Он был готов ко всему — к шантажу, к угрозам, к запуганному искалеченному зверьку вместо Лиры, — он бы залечил, зализал!.. Душу бы вытряхнул из тех, кто украл ее у него, — они пожалели бы о каждой секунде своей жизни!..
Лира.
Живая, здоровая.
С другим.
В глазах потемнело от разочарования, злости и оглушающей боли — будто снова дыба и иглы под ногтями, исполосованное кнутом тело. И крюк под ребром. Слева, там, где сердце.
Вцепившись в подлокотники, Раду смотрел, как Лира, нахмурившись, облизывает нижнюю губу, как, положив младенца на кровать, сама целует Арно. Старый дуб подлокотника треснул под пальцами графа, защемил кусок кожи. Кровь темной струйкой потекла по дереву, закапала на пол.
— Я рад, что ты согласна, — улыбнулся рау. — Идем вни… — От резкого, отлично поставленного удара в живот маг согнулся пополам, рухнул на колени, и его стошнило.
— Ты что… творишь… — прохрипел мужчина.
— Сколько вина вы выпили? Арно! На меня смотрите! Сколько вы выпили?!
— Ты…
Ладони мага опасно загорелись алым, и Лира ударила его в подмышки, парализуя руки. Поймала, усадила, не позволяя упасть в собственную рвоту.
Лицо мага стремительно бледнело. Частое дыхание, сузившиеся до размеров булавочной головки зрачки, неровный пульс…
— Сколько вы выпили?! — Голова Ришара мотнулась от пощечины. — Сколько?! Не смейте терять сознание!
— Кубок… Ты же видела… — По лицу рау крупным градом катился пот, изо рта текла слюна вперемешку с желчью.
Спотыкаясь и оскальзываясь на расставленных по полу свечах, Лира подтащила мага к лохани с грязной после купания водой.
— Пейте! Пейте, Арно, или я вас утоплю! — прошипела девушка, держа мага за волосы. — Да пейте же, будьте вы прокляты! А теперь травите! — сунула она ему пальцы в рот, раздражая корень языка. — Блюйте, чтоб вас Лес позвал!
— Ты…
— Заткнитесь и пейте!..
Молния прошла совсем рядом со стеной, ударила в террасу этажом ниже. Громыхнуло так, что заложило уши. Искры электричества побежали по металлической оковке ставней, затрещали на каминной решетке, вздыбили волосы. Платина зеркала вспыхнула ослепительно-белым и погасла; изображение на ней застыло, сфокусировавшись на сосредоточенном женском лице. Сощуренные глаза, вздернутый подбородок — о, как часто он видел эту отчаянную решимость! — припухшие от поцелуев с другим губы.
Тварь.
Убью.
Йарра надел плащ, закрепил перевязь с кхопешами. Дождался, пока Тимар и Сэли выйдут, запер кабинет изнутри и шагнул в телепорт, ориентированный на Аликанту.
Граф не увидел ни ожившего зеркала, ни зеленого от токсинов архиссы Арно — маг сидел, привалившись к боку лохани, и, скрипя зубами, пытался справиться с болью в желудке, ни Лиры — убедившись в том, что жизни эмиссара Рау яд не угрожает, девушка с размаху опустила на его голову тяжелый деревянный поднос.
Закусив губу, я смотрела на лежащего у моих ног графа Ришара, рау, для которого я лично сварила яд чуть менее полугода назад, которого я, чтобы ускорить победу Йарры и упрочить позиции княжества, собиралась отравить своими руками — этими самыми руками, что все еще сжимают резной деревянный поднос.
Архисса, вкус которой я узнала бы из сотни других, объяснила все недомолвки и оговорки «Бланкара», осколок Кристалла в его ухе и браслеты работы боргов — таких не было даже у Сибилла. Мысль, последние двое суток зудевшая на задворках сознания, наконец-то обрела форму — чтобы маг такой силы, с такими артефактами и накопителями, был простым наемником? Вез простую дочь ювелира?!
Светлые, что же мне так не везет?!
Почему из десятков, из сотен магов, бродящих по Льетта, меня спас именно Арно?!
Я не хочу его убивать! Я просто не могу позволить его убить!
И еще ребенок этот орет, чертов ребенок, брыгов наследник Лизарии, под эгидой которого через несколько лет снова начнется война!
— Да замолчи ты! — рявкнула я на младенца. — Заткнись!
Тот, как назло, завопил еще громче.
— Арно! Все в порядке? — Застучал по двери пудовый кулак.
— Нет, не в порядке! Вы умеете переодевать обгадившихся детей?!
В коридоре смешались и отступили.
Господи, что же делать?! Что же делать, что же делать, что же делать?! — забегала я по комнате.
Изготовленная мной архисса действует быстро, а Арно должен умереть от стрелы или меча. Значит, — запустила я руки в волосы, взлохмачивая косу, — значит, у меня есть не больше десяти минут до появления людей Йарры. Нужно предупредить рау, пусть забирают Ришара и уходят.
Ребенок.
Рау не должны его получить.
— Арно! — снова заколотили в дверь. — Время!
— Мы сейчас, — откликнулась я, вороша оружие на столе.
Сколько их в коридоре? Пять человек? С пятью я справлюсь…
А если десять?.. А если в доспехах?! Может, лучше в окно? И ребенка туда же…
Высунувшись на улицу, я пыталась нащупать карниз и выругалась — камень покрылся наледью. С моей ногой сейчас самое то по стенам лазать. Остается коридор.
— Арно!
— Да идем мы!
Ребенок. Ребенка нужно забросить в перевязь, как это делают римела. Знать бы еще, как делаются эти лярвины перевязи! Брыг, брыг, брыг!
Маг застонал.
— Лира…
Что же ты так быстро в себя пришел?!
Я ударила Арно в висок рукоятью кинжала, и его глаза снова закатились. Сделала несколько вдохов, пытаясь успокоиться, стянула с рук Ришара браслеты с накопителями и сунула их в глубокие карманы юбки. Первое правило в войне с магом — отрезать его от источников силы.
Замок на подвеске с Кристаллом никак не удавалось расстегнуть, и я рванула серьгу из мочки. Брызнула кровь.
— Прости, — всхлипнула я. — Прости, Арно…
Светлые, ну почему, почему именно он — враг?!
Ребенок заходился криком. Прошипев проклятие, я подняла его под мышки, и тряпка, которой он… она была укрыта, свалилась. Девочка. Маленькая, с темными кудряшками до самых плеч. Икнув, она замолчала, уставилась на меня фиалковыми глазенками; по смуглой щечке медленно текла огромная слеза.
Не знаю, сколько времени мы смотрели друг на друга, но до сих пор думаю, что, глядя на меня, она все поняла — и то, что ей не повезло родиться наследной принцессой страны, чей трон слишком многие хотят получить, и то, что случится в ближайшие минуты, когда в эту комнату войдут райаны. Или рау. Или меотцы. Ей же все равно не жить, кому бы она ни досталась — если не нам, то пусть никому. Отравленная еда, питье, несчастный случай на прогулке, в детской, где угодно! Я слышала о людях, захлебнувшихся в миске супа…
Малышка пискнула и обреченно затихла. Как котенок, которого сейчас будут топить.
И только слезы крупным горохом — кап-кап-кап…
Богам скучно, помните?
И, развлекаясь, они заставляют нас делать выбор между долгом и совестью.
Можно отдать младенца рау, и, если девочка выживет в череде покушений, через десять — пятнадцать лет снова начнется война. Принцесса — это ведь не просто малышка с кудряшками. Принцесса — это плодородные земли Альери и Лэйна, выход к морю Ториссы, ценное дерево предгорий и источники силы Пратчи. Это аристократы, связанные кровью с династией Русси, и простолюдины с их глупой верой в истинного короля. Живая принцесса — это смута, восстание, голод, нищета и болезни. И смерти. Тысячи смертей.
А можно отдать ребенка райанам, чтобы переправили его Луару. И тогда, пару-тройку месяцев спустя, Раду или Тимар, отвернувшись к окну, расскажут мне о болезни, убившей несчастное дитя. Или, если очень-очень попрошу, покажут издали маленькую смуглую девочку с фиалковыми глазами и пружинками иссиня-черных волос. Вот только у нее не будет россыпи родинок на левой щеке. Я улыбнусь и удивлюсь тому, как выросла малышка, а позже, тайком, буду ставить свечи Корису и стараться забыть слезы, текущие по детским щекам.
Я выбрала третий вариант. Как мне показалось — единственно правильный.
Тогда я еще не знала, что порой последствия выбора предугадать невозможно, а у подброшенных богами задач не бывает верных ответов.
Во дворе мелькнули тени. Семь, десять, двадцать человек. Смуглая кожа и белесые пряди в темно-русых волосах, голубые искры татуировок из-под кольчуг. Райаны.
Кое-как завернув малышку в пеленку, я крепко прижала девочку к себе. В свободную руку взяла кинжал и решительно распахнула двери.
— Наконец-то! — буркнул Марио. Насколько я поняла, в отсутствие Ришара главным был именно он. — Где Арно?
Вместо ответа я вспыхнула флером:
— Здесь райаны. Забирайте Арно и бегите! Слышите меня, Марио?
— Да, — кивнул рау. Смотрел он на меня, как на ожившую статую Светлой.
Его друзья, даже те, кому явно было больно стоять, поднимались, выстраиваясь вдоль стены.
— Спасайте Арно и себя! Бегите!
Прыгая через несколько ступеней, я бросилась вниз. При виде обгоревших стен и обугленных трупов городской стражи меня затошнило — так вот откуда этот приторный запах жареного… Сплюнув ставшую клейкой слюну, я спряталась в чулане под лестницей, а услышав звуки боя, заткнула кинжал за пояс юбки, ужом вылезла в узкое окошко и вскрикнула от испуга и боли, когда прилетевшая откуда-то сверху стрела рассекла плечо.
Правая рука сразу же онемела.
Поминая Светлых, Темных, Матерь, демонов, песчанников, Духов Воды и Пустыни, которым поклонялись в Фарлессе, и, на всякий случай, Наставника Роха, я прыгнула в сторону, пытаясь найти слепую зону, покатилась, поползла, закрывая собой младенца. Стрелы с шипением рассекали воздух, со звоном отскакивали от стен, впивались в начавшую подмерзать землю. Несколько жал проткнули юбку, и, совсем недавно починенная, она снова превратилась в лохмотья.
Каким-то чудом мне удалось добраться до угла здания целой и невредимой — царапина на плече не в счет. А у ворот меня ждали.
— Поднимайся, — уперся в шею клинок.
Жгут флера ему на шею, и яркая вспышка моего дара.
— Пропусти.
Клинок исчез, а я ударила мужчину камнем по затылку, протиснулась сквозь решетку ворот и со всех ног бросилась вниз по улице.
После направленного пожара, устроенного магом, Аликанта будто вымерла. Ни одного зажженного фонаря, ни единой полоски света, пробивающейся между ставнями. Ни одного человека — только морозная октябрьская ночь, мелкие колючие звезды, громкий топот слишком больших для меня сапог, мое тяжелое дыхание и запах гари, плывущий над городом.
Один поворот, второй, третий. Арка. Чей-то сад, где я сделала короткую передышку, проверяя, не придушила ли ребенка. Нет, живая. Маленькая такая… Кукла, что мне Йарра в детстве подарил, и та больше.
— Хей, ты как?
Девочка захныкала, зачмокала.
— Ты, наверное, есть хочешь?.. Лярвин дол, мне же и дать тебе нечего… Тшш… Тише…
Я поплотнее укутала принцессу в пеленку, крепко прижала ее к себе, согревая.
— Теплый ветер присмирел… — тихо запела я, раскачиваясь на качелях. При дыхании изо рта вылетали клубочки пара и сразу же оседали на растрепанных волосах, разметавшихся по груди. — Вечер бледный догорел… Что же мне с тобой делать, Кудряшка?..
В храм девочку нельзя — именно в приюте ее будут искать в первую очередь. И не подбросишь никому… По крайней мере, в городе точно. И в предместьях. Тем более — римела. И с собой не взять.
Остается только одно.
Я решительно встала и, прикрыв калитку садика, побежала к городским воротам.
Аликанта стояла в излучине реки, неторопливо несущей воды на север. Укачивая Кудряшку, я шла по высокому берегу в поисках лодки. Пока что попадалась лишь рухлядь — полугнилые долбленки, из тех, что, даже если украдут, не жалко. Но все же Анара мне улыбнулась — или скорее принцессе: я набрела на ферму с небольшим причалом, к которому была прикована лодка. Замок, удерживающий цепь, я взломала в два счета. Затем, уговаривая псов не лаять, кур и индюков не орать, коз не блеять, а коров не размахивать хвостами и копытами — честное слово, гули и мантикоры не так страшны, как эти буренки! — натаскала сена, уложила его на дно лодки.
А потом меня озарило:
— Кудряшка, ты молоко пьешь?
Подозреваю, если бы не флер, коза, которую я попыталась подоить, подняла бы меня на рога. Еще и козла бы натравила — тот ходил по загону, угрожающе мекая и потряхивая бородкой, точь-в-точь как у Четвертого Советника. Молока я смогла выжать ложки две. Или даже три.
— Лярвин дол! Знаешь что, животное, ложись! А вы не привередничайте, Ваше Высочество, пейте что дают. Вымя я вытерла, сами видели!
Принцесса захныкала, завертела головой, но, когда на губы ей упала желтоватая капля молока, облизнулась, прекратила реветь и вцепилась в сосок. Аж вспотела от усердия, честное слово!
А потом описалась. И оплевала меня — наверное, в благодарность за спасение.
— О боги…
Испорченную пеленку я засунула в гору навоза, укутала Ее наконец-то уснувшее Высочество в свою рубашку и опустила девочку в лодку, присыпав для тепла сеном. Сняла сапоги, юбку, сорочку, оставила кинжал и, едва сдержав визг — вода ледяная! — голышом нырнула в реку. Выплыла на середину, толкая лодку перед собой. Стремнина подхватила челн и, закружив, быстро понесла его вниз по течению.
Вот и все.
Пусть Светлые присмотрят за тобой, Кудряшка.
Дрожа и кашляя, я выбралась на пристань, отжала волосы. Надела сорочку, юбку и заматерилась — сапоги умудрились свалиться с настила. Один, полный воды, застрял в камышах, где искать второй, тот, в котором я спрятала стилет, я даже не представляла. Восхитительно. Просто великолепно.
Мокрая, босая, почти голая — в тонкой шелковой сорочке без рукавов и драной юбке римела, — одна, в чужой стране…
И лед под ногами хрустит.
Я набросила подол юбки на плечи и побрела прочь от фермы, в сторону заливных лугов, туда, где в тусклом свете занимающейся зари виднелись копны укрытого дерюгами сена. Отогреюсь, отосплюсь, потом что-нибудь придумаю. Все будет хорошо. После того, что я пережила, все просто обязано быть хорошо.
Я ускорила шаг, потом, раскинув руки, побежала навстречу рассвету. Все будет хорошо. Все уже хорошо! Я жива, я здорова, я снова свободна! Жив Арно, жива девочка, Айвор низложен — Йарра победил, и я точно знаю, граф будет рад моему возвращению! Холодный воздух резал легкие, покрытый инеем кустарник колол, царапал голые икры, но я этого не замечала — ведь впереди горы, а сразу за ними — Раду…
— Лето мое, радость моя… Эльвеныш… Лир-ра…
О том, что я не позволила Арно умереть, я пожалела буквально через полчаса, когда облюбованная мной копна вспыхнула от врезавшегося в нее файербола. Треск и вой пламени, удушливый дым горящих тряпок, чад и кипящий металл спиц — я будто вернулась в ночь своего первого боя. Сейчас пролетят стимфалы, зарычит перевертыш, выбегут наемники…
Завизжав, я шарахнулась от горящего сена, сломя голову бросилась обратно к реке, но далеко не ушла — струя пламени прошла над головой, отрезала дорогу к спасительной воде.
— ЛИРА!
Попятившись, я развернулась и побежала к дороге, надеясь, что уж там магу жечь будет нечего. Зря. Загорелась сама земля — иссохла, пошла глубокими трещинами там, где поднимались огненные языки. Кустарник осыпался пеплом, а камни — камни просто текли!
— ЛИРА!
Раскаленный воздух обжигал глаза, гортань, нос. Ресницы трещали от жара, от волос воняло паленым. Подвывая от ужаса, я металась в сжимающемся круге пламени, пытаясь найти хоть какую-нибудь прореху, чтобы выскочить, сбежать, спрятаться от карающего демона, в которого превратился Арно.
Маг не просто лил пламя, он сам был огнем. Яростной разрушающей стихией, которую я умудрилась оскорбить.
— Где ребенок, Лира?
Ноги подогнулись, когда желто-алая фигура вышла из клубов дыма. Всхлипнув, я упала в пепел, поползла спиной вперед, боясь оторвать взгляд от этого… существа.
— Где ребенок?
— Не знаю!
— Где ребенок, я тебя спрашиваю?! — рявкнул маг, и мне в лицо дохнуло смертью. — Кто ты такая, Лира?! Откуда ты узнала о яде? Как заставила моих людей пропустить тебя? Где ребенок?! Кто тебя подослал?!
— Никто! — всхлипнула я, закрываясь локтем.
Пальцы Арно выжгли тавро на моем плече, а потом на шее.
— Ты понимаешь, что я убью тебя, Лира? — качнулось пламя, сдавливая мое горло, приподнимая меня над землей.
Я забилась, пытаясь оторвать его руку, захрипела, ожегшись от прикосновения к магу. Слезы уже даже не текли, оседали солью прямо на веках, а глаза, казалось, вот-вот закипят.
Хватка мага ослабла.
— Посмотри на меня, лисенок, — мягко сказал Арно, тот самый Арно, что еще вчера ласкал меня, нежил, целовал, шептал, что, кажется, собирается в меня влюбиться. — Я буду говорить, а ты просто кивай. Ты увидела пожар, вооруженных людей, услышала бой и испугалась, верно?
— Да, — выдавила я, не отводя взгляда от золотых искорок в хризопразовой зелени. — Да!
— Испугалась и, не рассуждая, инстинктивно убежала, спряталась. И спрятала ребенка. У вас, женщин, забота о детях в крови. Все правильно?
— Да…
— Ну вот видишь, — погладил он меня по щеке. — Мы уже почти все выяснили. Я не хочу тебя пугать, не хочу делать больно. Вспомни, как нам было хорошо вместе, лисенок. Все еще можно вернуть, исправить. Просто скажи, где ребенок?
— Он… Он… — выдавила я и замолчала.
Я смотрела на мага, а перед глазами стояло совсем другое лицо: смуглое, с холодными льдинками глаз и колючими щеками — мой граф совсем не любит бриться. У Раду сильные руки и низкий голос с урчащими нотками — «Лир-ра». Бугристые шрамы на теле и едкая кривая улыбка, усталые морщинки на лбу и следы от вынутых корсарских серег в левом ухе. Я предала его, ожегшись о силу мага, но больше этого не повторится.
— Где ребенок, Лира?
— Ничего я вам не скажу, — выдохнула я, и солнечные пылинки в глазах мага превратились в медную стружку. Острую, злую, колючую, и мое горло снова обожгло болью.
— Дрянь неблагодарная… — прошипел рау.
— Я вам жизнь спасла! — вцепилась я в наливающуюся жаром руку, по капле выдавливающую из меня жизнь. — Арно…
Маг вдруг пошатнулся, как от сильного толчка, и, уронив меня, развернулся к реке. В его спине по самое оперение засел арбалетный болт.
Всхлипывая и хрипя, жадно глотая воздух с крупинками пепла, я отползла от Ришара к самой границе огненной стены. Сейчас я бы, не раздумывая, прыгнула сквозь пламя — лишь бы оказаться подальше от мага! — но ноги не держали.
Новый толчок, и новый болт в Ришаре — теперь уже в плече. И еще один — в грудь. И еще…
Маг зарычал, вспыхнул, сжигая стрелы, залечивая, переплавляя себя. Кольцо пламени раздалось, диким зверем понеслось на засевших в засаде стрелков. Крики, запах паленой плоти, вой… И голос — родной, невозможно знакомый:
— Лира, беги!
Я поднялась на четвереньки, попыталась встать — и упала. Ноги подкосились. Ослепшая от слез, полузадушенная, поползла, размазывая по лицу сажу и пепел.
— Раду!
Вместо крика из горла вырвался писк. Но и его хватило, чтобы привлечь внимание мага.
— Сидеть! — рявкнул Ришар, и раскаленный воздух задрожал, предупреждая: шевельнешься — сгоришь!
Если маг был похож на огненного демона, то Йарра, шагнувший сквозь пламя, как никогда напоминал Кориса: высокий, худой — боги, как он осунулся! — и занявшиеся полы плаща за его спиной взвились нетопыриными крыльями.
Ришар, наклонив голову к плечу, рассматривал неожиданного противника. Его взгляд скользнул по волосам графа, по левому запястью и остановился на кхопешах.
— Лорд Виоре? Граф Йарра, верно? Наслышан.
— Взаимно, Ваше Сиятельство, — кивнул Раду. — Так значит, вы и есть тот самый маг из Рау, — выделил он голосом «тот самый».
— А вы Jukutatsu, — пожал плечами Арно. — У каждого свои секреты. — Мужчины кружили вокруг меня, как два Лесных зверя, готовых вцепиться друг другу в глотки. — И эта юная леди обладает тайной, которую мне просто необходимо узнать.
— Она выполняла мой приказ, — не моргнув глазом, солгал Йарра. — Ребенок уже у князя. Вы опоздали, граф.
— Приказ, значит, — полыхнул Арно, и в Йарру полетел файербол.
Раду уклонился, а огненную струю принял на кхопеш. Оскалился, зашипел — серп раскалился до самой рукояти, — но оружия не выпустил.
Ришар скрипнул зубами и перетек ко мне за спину — я почувствовала это по дрожанию воздуха. И в ту же секунду вперед шагнул Йарра. Острый кончик кхопеша замер в полупальце от подбородка мага.
— Не тронь, — рыкнул Раду.
— Какая забота, — хохотнул Ришар, и я зажмурилась, закусила губу, сдерживая крик — спину будто облили кипятком. — С чего бы? Ведь ваша Волчица… Ну надо же, — осенило вдруг его. — Ли-и-ира. Рэй-лира. Да ты просто шкатулка с секретами, лисенок!..
— Отойди от нее. — Кхопеш уперся в горло мага.
— Скажите, что мешает мне убить ее прямо сейчас, граф? — подался вперед Арно. Серп рассек его кожу, и кровь рау капнула мне на лоб, потекла по щеке. — Или забрать с собой и обменять на младенца?
— У тебя не хватит сил открыть стабильный портал до Азуритов, — тихо сказал граф. — В любом другом месте я найду тебя в течение часа. А если ты причинишь ей вред, я убью твоего брата… И пришлю по частям, в конвертах, — страшно улыбнулся Йарра.
— Марио…
— Марио Дюбуа жив. Пока.
— Где он?
— Гастингс! — не сводя глаз с Арно, выкрикнул граф.
Огненное кольцо медленно опало, и в выжженный круг шагнули райаны. Связанного Марио я узнала только по длинным кучерявым волосам, свесившимся на лицо.
— Пат, Ваше Сиятельство, — сказал Йарра. — Предлагаю обменяться и разойтись. До следующего раза.
Пауза затягивалась.
Я сидела между мужчинами, тряслась, сжавшись в комок и уткнувшись лицом в подол обгорелой юбки. Горечь пепла во рту, горечь предательства и обмана — почему, почему, ну почему все случилось именно так?! Я ведь всего лишь хотела выжить! — металлический вкус страха и крови.
Движение воздуха за спиной, сдвоенный хлопок телепорта и резкий взлет — меня подняли под мышки.
— Цела?
Светлые, неужели все закончилось?..
Я заревела, вцепилась в графа. Йарра! Живой, настоящий Йарра! Не сон, каких были сотни за эти месяцы, не иллюзия больного воображения — граф! Мой граф!.. Сильные руки и запах шипра, стучащее у самого уха сердце. Безопасность и безумное, бездумное счастье. Помню, я заливалась слезами, повиснув на шее Йарры, икала, некрасиво шмыгала носом, дрожала как осиновый лист и клялась, что больше никогда-никогда его не ослушаюсь, пусть только не бросает меня, заберет с собой, я же не могу без него, ничего не могу, я умру, если снова останусь одна, я же… Я же его…
Руки графа стиснули меня — до боли, на минуту — долгую, бесконечно долгую, самую лучшую минуту в моей жизни, — он прижал меня к себе, зарылся лицом в мои волосы. Потом отстранил.
— Где ребенок, Лира?
— Я… — Клянусь, это последняя ложь в моей жизни! — Я оставила его у дороги, со стороны южных ворот.
Йарра кивком отдал приказ Гастингсу, крепко сжал мой локоть и раздавил амулет переноса.
А в княжестве, оказывается, идет снег. Плац перед замком расчищен, но вдоль внутренних стен уже намело сугробы. Топают, согреваясь, караульные, постукивают варежками и перчатками, пьют горячий чиар, что разносит укутанная в пуховую шаль островитянка. Лают собаки на псарне, взвизгивают пилы, жужжит неподалеку от кухонь точильный камень. Глухо стучат по мишеням арбалетные жала, лязгают мечи тренирующихся, и так же сипло, поминая мать-бога-душу, орет на новобранцев сержант.
Ничего не изменилось.
Совсем ничего. Только у брата появилась трость. Не замечая мороза, раздетый Тимар стоял на засыпанных песком ступенях замка и смотрел на меня, как на привидение.
— Тим! — рванулась я, но Йарра не отпустил. Крепко держа за локоть, подвел меня ко входу с торца, приложил к двери ладонь, отпирая. — Ваше Сиятельство, там же Тим!
— Молчи!
На верх Северной башни граф втащил меня чуть ли не за шиворот. Несколько раз я падала, оскальзываясь на оледенелых ступенях, вскрикнула, ударившись коленом о перила, но Йарра даже не посмотрел.
— Раду! Раду, остановитесь! Раду…
Йарра не ответил, только пальцы сильнее впились в плечо.
— Ваше Сиятельство!
Граф втолкнул меня в комнату под самой крышей, вошел сам, огляделся, проверяя, есть ли дрова и не отсырел ли кремень огнива.
— Раду! — дернула я его за рукав и ахнула, получив пощечину.
— Для тебя — господин, — прошипел граф. Ожег ненавидящим взглядом и вышел, запер меня снаружи.
Я ошарашенно прижала руку к разбитой губе, неверяще толкнула двери. За что?.. И вдруг поняла. Йарра спросил о ребенке! Он знал о нем! А значит, знает и…
Светлые, что же теперь будет?!
На выжженное поле было страшно смотреть. Черная земля, кружащийся в воздухе пепел, все еще красные, пышущие жаром межевые камни. Суфраган Ньето с суеверным ужасом оглядывался по сторонам — мужчина то принимался молиться, то делал отвращающие знаки. Воистину: не всегда боги одаривают достойных!
Местами сапоги проваливались в жирную сажу по самое голенище. Тут и там пузырились лужи металла, беззубыми ртами темнели глубокие трещины. Вряд ли это поле когда-нибудь сможет рожать, и даже двести лет спустя жители Аликанты будут обходить стороной место встречи мага и райана, уведшего шильду. Неудивительно, что девка так долго оставалась неузнанной! Райанский Лес, пьющий магию, иссушающий амулеты и одаренных, спрятал выплески флера, укрыл ведьму сплетением сучьев и лоз.
Но ничего. Он достанет ее. Обязательно достанет. Даже без благословения коадъютора, не поверившего, слишком осторожного, слишком милостивого… А может, просто околдованного?! Ньето громко выругался, и сверток у него на руках захныкал, завозился.
— Тшш… — покачал мужчина плачущего младенца.
Он достанет шильду. И сложит ей очистительный костер. За одурманенного коадъютора, за загубленную карьеру — о, Рамос не упустил случая избавиться от конкурента! — за свою мать, умершую от порчи. Ньето было шесть, когда она ушла. Молодая, цветущая женщина в одночасье превратилась в старуху — иссохшие руки поверх одеяла, и лицо, похожее на обтянутый кожей череп. Чужие голоса, шипящие что-то на проклятом ассаши, и страшные тени по стенам, которые некому было отбрасывать. И рвота. Мать постоянно рвало, а когда приступ заканчивался, в тазу блестели иглы, осколки стекла и змеиная чешуя. А отец ничего не замечал. Совсем ничего. И привел ведьму в дом за два дня до смерти жены. Костер для мачехи Ньето сложил, когда ему исполнилось шестнадцать.
И шильду он тоже достанет. За мать, за себя, за тех, кого она уже околдовала и одурманит, прежде чем он найдет ее. За ребенка, которого девка, желая убить, не замарав рук, отправила вниз по реке в утлом суденышке.
Ведьме — пламя!
На востоке, предвещая бурю, полыхала заря.
