Сотрудничество
Терроризм существует в отношениях и благодаря сотрудничеству его жертвы. Более того, в отношениях часто оба являются жертвами, ведь терроризм бывает взаимным. Тот, кто наделяет партнера мнимым всемогуществом, отдает ему мнимую силу.
Эвелин пришла на консультацию. Послушаем, что она говорит. Постараемся сконцентрироваться на ней, на ее поведение, а не на ее муже, которого она все время делает главным действующим лицом в своем рассказе.
«Я хотела передохнуть и подумать перед тем, как принять решение — вернуться на работу или развестись». (Она разводит эти два решения, даже не понимая, что они подразумевают одно и то же.) «Я не могу так больше, когда моя жизнь полностью подчинена детям, мужу и родителям мужа, которые во все вмешиваются. Мой муж рассматривает совместную жизнь не как желание, а как долг.
Все началось субботним утром после вопроса Франсуа: „Итак, что мы делаем сегодня и завтра?" У меня даже не было времени, чтобы поразмышлять над этим, и он сразу же предложил свои продуманные варианты. Он застал меня врасплох. Я бы хотела ответить ему: „Ничего, давай останемся дома вдвоем". Но я почувствовала себя ужасно, потому что не разделяю его энтузиазма относительно этих планов, которые меня, впрочем, совсем не интересуют. Я так больше не могла, он перекрыл мне кислород.
А деньги! Деньги! Это началось несколько лет назад, когда родился третий ребенок, которого муж не хотел. Он желал, чтобы я и хорошо одевалась, и готовила различные изысканные блюда, и вела семейный бюджет, то есть считала его деньги, и все больше старалась экономить. Иногда мне даже казалось, что когда я ему отдавала деньги, это доставляло ему удовольствие. Я так сделала один раз, когда перечислила деньги на его счет. Он тогда сказал мне: „Как хорошо, я могу давать тебе меньше денег!" Самые частые его слова: „Ну что же ты делаешь со всеми деньгами, которые я зарабатываю?" Да, он путает деньги, которые он зарабатывает, с деньгами, которые я трачу на семью.
Как-то я предложила ему пойти куда-нибудь, а он ответил: „Ты вообще о чем думаешь? Нам придется поздно возвращаться домой, а мне завтра на работу!" Этот ответ сильно задел меня. Я ведь тоже работаю, причем забесплатно! Меня унижает то, что я иждивенка, что я в постоянном долгу перед ним, и я прихожу в отчаяние при мысли, что это будет продолжаться вечно. Но я не ответила, чтобы не подливать масла а огонь. Я постоянно живу с чувством вины и неудовлетворенности. Он лучше меня, и, конечно, он прав».
Сегодня во время консультации Эьелин осознала как она плохо относилась к самой себе, как отрицала себя, уступая во в( ем мужу. «Сначала я считала, что решительность и требовательность всего лишь черты его характера. Он всегда знал, чего хочет, а я была такая нерешительная!»
Постепенно она поняла, что может быть другой, может заставить мужа считаться с ней без этих эмоциональных вспышек. Она в силах отстаивать свою точку зрения, не прибегая к отказам и к саботированию. Ей не хватало воздуха, она начала заниматься йогой, но: «Этого недостаточно, мне нужно найти себя». Она обнаруживает свои собственные желания, которые отличаются от желаний ее мужа Франсуа. Она, которая так долго была парализована навязанной ей жизнью, начинает снова дышать полной грудью. Она прислушивается к своим желаниям. На данный момент только у Франсуа возникают трудности с тем, что она меняется.
Необходимо выражать свое мнение, а не вступать в разногласия.
Потакая терроризму в отношениях, мы сами наносим себе ущерб, подавляя себя и подвергая критике. Эту проблему могут решить транквилизаторы. Шестьдесят шесть из семидесяти процентов потребителей транквилизаторов составляют женщины. Женщинам, угнетенным супружеским терроризмом, выписывают психотропные средства чаще, чем мужчинам. Это успокаивает супругу и продлевает ситуацию, в которой она играет роль жертвы. Это напоминает пластырь, наклеенный таким образом, чтобы скрыть проблемы в отношениях, одиночество и беспомощность.
Молчание имеет тягостное воздействие во многих семьях, где не принято обсуждать некоторые темы.
«Мамочка, почему тетя Мишель беременна и не замужем? Она как Божья Матерь?»
«Такое нельзя сравнивать. Ты говоришь глупости. Давай, заканчивай есть и иди играй».
«В школе нам сказали, что некоторые отцы делают непристойные вещи со своими дочерьми, и если такое происходит, то надо обязательна рассказывать об этом. Папочка, ты думаешь, что они так действительно делают?»
«Ты что, хочешь заработать оплеуху? Ты совсем с ума сошла воображать такое! Понятно теперь, чему вас учат в школе!»
После таких ответов потребность в открытом подавлении постепенно отпадает, дети начинают подвергать себя самоцензуре, чем и продолжают заниматься во взрослой жизни. Их средствами самовыражения остаются поступки, инциденты, соматизация и молчание в отношениях.
Большинство людей, про которых мы рассказываем, жалуются на тишину, царившую в семьях их родителей.
«Не было подходящих слов. Везде было молчание. За столом, везде».
«Моя мать заставляла меня есть, не произнося ни слова».
«Моя мать все время говорила, но это были пустые слова».
Большинство людей жалуются на то, что они навсегда сохраняют в себе это молчание в форме внутреннего подавления, управляемого воображением.
«Если я скажу это, он ни за что не поймет и разозлится».
«Если я покажу свои настоящие чувства, окружающие будут смеяться надо мной и презирать меня, и я сам стану себя ненавидеть».
«Это не стоит того, чтобы говорить об этом. Ничего не изменится, я не хочу никого обидеть».
«Зачем говорить о моей грусти, ведь это совершенно нормально». (Как будто о нормальных вещах не стоит разговаривать!)
Дети быстро понимают, что слова, такие важные и жизненно необходимые, могут породить еще больше неприятностей, жестокости и отказов, и поэтому они замолкают.
