Книга: Избавься от одиночества. Чудо общения
Назад: Глава 6. Великие саботажники
Дальше: Злость, или Когда чувства нас обманывают
Самобичевание
На поверхностном уровне можно часто наблюдать изобилие эмоций и чувств и то, как мы расточительно ими распоряжаемся. На более глубоких уровнях мы часто втайне чувствуем их недостаток. Чувство нехватки порою так необходимо для нас, что мы начинаем отрицать свои повседневные потребности и заставляем себя испытывать чувство неудовлетворенности, стараясь компенсировать более ранние потери и нехватки, которые напоминают бездонную бочку.
В эмоциональном плане лишения, перенесенные ребенком в ран нем возрасте, приводят взрослого к самобичеванию.
«Фразы, которые я слышал, кажется, наиболее часто из уст моей матери: „Мне некогда" и „Не беспокой отца". Я заметил, что я не только никогда не прошу никого уделить мне время, но и сам себе его не уделяю. Я ставлю желания окружающих на первое место и боюсь попросить что-нибудь для себя».
«На протяжении всего детства я только и слышал: „Ничего нельзя просить, ведь всегда можно получить отказ и быть униженным". И страх этого отказа так укоренился во мне, что для меня попросить кого-нибудь о чем-нибудь сродни чему-то непристойному».
Чувство эмоционального лишения часто выражается через слово «иметь»: иметь любовника, супруга, друзей, партнера, родителей, которые будут давать то, что нам необходимо. Оно спрягается в прошедшем времени или условном наклонении:
«Мне хотелось бы иметь более защищенное детство».
«Мне хотелось бы узнать, что такое настоящая любовь».
«Если бы я учился в другом месте».
Такая ностальгическая фиксация служит довольно мощным средством для того, чтобы культивировать в себе чувство лишения в настоящем. Также оно происходит от желания вернуться к отношениям в начале нашей жизни, когда в нас это было заложено.
«Когда я жил у своей бабушки, мне постоянно внушали, чтобы я не просил ее ни о чем без особой на то надобности. Единственное, что она слышала от меня, это мое молчание. Потом родители забрали меня обратно, и все стало намного хуже».
«Я хотел бы, чтобы меня понимали без слов».
Ожидание чуда и исполнения желаний («Я хотел быть любимым, не прося об этом...») сопровождается идеализацией требований, которые носят императивный характер, но по своей сути порождаются чувством обделенности.
«Мне не было дано то, что мне полагалось...»
Мы часто думаем, что это чувство можно заглушить материальными благами: красивый дом, долгий отпуск, картины знаменитых художников, роскошные ковры, компьютер... Такая потребность в постоянных покупках проявляется у многих мужчин. «Дарти» богатеет от продажи тысяч стерео- и видеосистем и других различных приспособлений, заполняющих квартиры всех «лишенцев».
«Я сама лишаю себя отдыха... не давая себе на него времени»
Зная, что деньги не принесут счастья, но предпочитая не верить этому, некоторые лишают себя возможности быть счастливыми именно из-за денег. Увлечение биржевыми играми в течение последних нескольких лет наглядно демонстрирует эту ситуацию. Зарабатывать деньги ради денег, заставлять деньги работать, чтобы стать счастливым.
Трудно четко понять, чего нам не хватает, чего мы лишены.
Мы можем попытаться провести исчерпывающее исследование своих желаний, спрашивая себя, чего мы действительно хотим. Это попытка, возможно, поможет нам понять, кто же все-таки обескуражил нас в своих многочисленных ожиданиях.
Из-за того что чувство лишения связано с ожиданиями, оно становится либо причиной для возможного, либо его врагом.
Чего мы ждем от окружающих, от себя, от жизни? Какие слова мы напрасно слушали все детство? Какие из многообещающих ожиданий нашей юности были действительно нашими? Что за необходимость пребывать в напряжении и бесконечном ожидании в нас живет?
«Мне необходимы нежность и ласка, но я не прошу об этом; тогда это будет совсем не то. Я жду, что все придет само».
«Я влюбляюсь только в недостижимых мужчин».
«Я жду невозможного, а на моем пути только то, что возможно, и это печально».
«Я ищу свою единственную в каждой женщине и не нахожу ни в одной».
Тем, кто чувствует противоречие между двумя принципами — удовольствием и реальностью, — предстоит пройти длинную дорогу, чтобы заставить эти два принципа совпасть.
«Когда я научился получать все, что мне доступно в данный момент, я перестал чувствовать себя обделенным».
«Прекрасно чувствовать каждую секунду, каждое мгновенье счастье, даже если оно хрупко и эфемерно, длится совсем немного; от этого оно еще более волшебно».
Быть счастливым — это значит осмеливаться говорить «да». Быть счастливым в одиночку — настоящая беда.
Есть лишения, возникающие по другим причинам. Мы способны потеряться в своем богатом внутреннем мире.
«Я лишен всего того, что не осмелился сделать».
«Каждый раз, когда я отвечаю стандартным ответом на животрепещущий вопрос, я лишаю себя возможности следовать своим желаниям и открывать что-то новое».
«Каждый раз, когда мне не хватает смелости, чтобы освободиться от своих страхов и сделать шаг к чему-то новому и непредсказуемому, я сам себя обделяю».
Все виды самоцензуры сужают границы наших возможностей. Назовем это «сознательно воображаемое» подавление: я воображаю последствия поступка, который я так и не сделаю, последствия слов, которые я так и не скажу.
Мы заставляем свое воображение говорить за другого человека, чтобы подвергнуть себя самоцензуре. Мы продумываем все возможные реакции на те или иные свои слова. Мы думаем за другого, чтобы таким образом себя ограничить.
«Если я скажу ему, что думаю не так, как он, он придет в ярость и вечер будет испорчен...»
«Я не могу сказать ей правду, она не поймет».
«Если ему не хочется выходить из дома, я тоже могу никуда не идти».
«Я не прошу их приезжать ко мне, ведь я знаю, что это утомит их, а они не осмелятся мне отказать».
Такие проекции сильно связаны с событиями из нашего детства. «Размытое» воспитание (например, отсутствие четких границ) порождает у восприимчивых детей очень сильное чувство самоцензуры. Они сами себе запрещают все то, что им никто не запрещал открыто. Запрещая себе и при этом лишь догадываясь о том, что могло бы не понравиться папе, маме, бабушке, они создают для себя барьеры, что весьма усложняет их дальнейшую жизнь.
Взрослея, они продолжают возводить барьеры и воображаемые запреты для других. Они избегают пересмотра своих запретов, повинуясь своему внутреннему запрещающему голосу.
«Я не могу поделиться радостью, которую получила от встречи со своими друзьями, это его заденет».
«В течение пяти лет я не осмеливалась уйти от него из-за страха, что он не переживет этого и снова начнет пить. Когда, вся трепеща, я все же решилась на этот разговор, я узнала, что он тоже хотел этого последние несколько лет, но не осмеливался мне об этом сказать, опасаясь причинить мне боль».
Возможно, самые жестокие лишения — это те, которые калечат мое воображение, наполняя его предрассудками и суждениями априори. Я, таким образом, остаюсь верен своим собственным нормам, которые, по сути, являются лишь моими представлениями о себе.
«Я недостаточно образован, чтобы адресовать свои слова знаменитому писателю, нужно знать свое место и не докучать людям».
«Я был так уверен, что у меня ничего не получится, что все будет, как предсказывал мой отец на протяжении многих лет, что, когда увидел свою фамилию среди поступивших в университет, подумал, будто это ошибка. Я пропустил сроки записи на курс и в итоге смог пойти в университет лишь на следующий год».
Мы используем свои принципы как бастионы, внутри которых мы можем прятаться от неизвестности.
«Ответственная мать не может оставить своих детей на попечение, чтобы продолжить обучение, даже несмотря на то, что она обладает достаточными финансовыми средствами».
«Я не могу оставить бесплодную женщину, даже несмотря на то, что мое желание иметь ребенка стало таким сильным, что я сам иногда хочу испортить себе здоровье».
Мы сами себя ограничиваем слепой верой в свои границы и неспособностью выходить за установленные рамки.
«Я не осмеливаюсь любить, потому что верю, что нужно быть любимой».
«Я не пою, потому что считаю, что не умею петь».
Мы лишаем себя того, с чем мы не знакомы, или того, что, по нашему мнению, нам может не понравиться, подобно маленькому ребенку, который не хочет пробовать незнакомое блюдо.
Самое худшее — это игнорирование многообразия возможностей и идей вокруг нас.
Еще хуже — это отсутствие желания.
«Когда я чувствую, что у меня нет желаний, я спрашиваю себя: „Что со мной не так?"»
Нужно выбираться из этой ловушки и начинать открывать для себя прекрасные вещи.
«Мне не хотелось выходить из дому в это воскресенье, но я пересилил себя и в итоге насладился прекрасным летним днем в горах».
«Мне не хотелось идти на эту вечеринку, я думал, что там будет скучно, но именно там я встретил ее».
Отсутствие желания выражает нашу потребность оставаться в покое, чтобы сохранить себя для чего-то другого. Иногда случается так, что нас не интересуют ни человек, ни ситуация. Но если мы позволим себе идти на поводу у событий, перед нами могут открыться новые двери.
«Эта женщина не кажется мне слишком интересной, но у нее необычные украшения; спрошу у нее, в какой стране она их купила...»
«Мне скучно на этом семейном ужине. А если мне попробовать пообщаться с племянником, с которым я почти не знаком?»
Мечтатели, которые находят средства, чтобы превратить свои мечты в реальность, обладают творческим складом ума. Нам часто не хватает смелости в наших поисках — смелости, чтобы позволить своему воображению вступить в пещеры Али-Бабы, полные наших желаний.
Сколько «Мне бы хотелось...» приходится на одно «Я хочу...»?
«Я забочусь о своих желаниях: ухаживаю за ними и даже мечтаю о них»
Только воображение не обманывает. Ведь поэту для творчества нужна свобода. Он создает бессознательные образы, символы, которые кажутся мне гораздо реальнее самой реальности. Правда — в воображении.Эжен Ионеско
Есть вещи, которые непонятны нашему разуму. Некоторые кажутся нам угрожающими и представляющими опасность, и даже не отдавая себе в этом отчета, мы проецируем их на окружающих. А потом они возвращаются к нам по закону бумеранга.
Отец, который всегда был мягким человеком, находится в полном замешательстве от агрессии сына. Ребенок своими поступками и словами проявляет агрессивность отца, которую тот сам всегда предпочитал в себе игнорировать.
Самое серьезное лишение происходит из-за нашего стремления быть идеальными. Мы чувствуем, что никогда не узнаем себя до конца, не будем себе полными хозяевами.
«Иногда я испытываю такое острое чувство, оставляющее привкус ностальгии; чувство, что я слишком мал, чтобы вместить всю жизнь, которая живет во мне. Чувство горечи из-за существующих ограничений и от того, что, возможно, я родился не в то время и не на той планете».
А сегодня, когда время бежит так быстро, особенно не хватает пространства, чтобы уместить все возможное.
Я восхищаюсь людьми — их хрупкостью, красотой и смелостью.Мари Ив
