Настя
Настя снова сражалась с обедом. Картошка пригорела, седло барашка не хотело прожариваться, и даже пудинг получился каким-то скособоченным.
– Да как же это надоело! – бурчала она под нос. – Один преступления расследует, другой ему помогает, а я, видите ли, в кухарках подвизаюсь!
Жизнь в ипостаси миссис Хадсон казалась ей пресной и скучной. В предыдущих мирах, как бы ни было трудно, Настя была вовлечена в гущу событий. Там она чувствовала: хоть что-то от нее зависит. Пусть была монахиней в средневековом Равенсбурге, которую все хотели принести в жертву Повелителю мух, – зато она убегала, сопротивлялась, дралась. Роль из будущего и вообще была прекрасна: наемница, охотница за головами, которая преследовала самых опасных преступников. Даже в Японии эпохи Токугава, в теле бесправной гейши, Настя умудрялась бороться с обстоятельствами.
А тут что? Сбежать? Куда, если Данилка с Сенкевичем – вот они? Протестовать против роли мирной викторианской домохозяйки? Но выбора нет. Не создавать же проблемы друзьям.
В других реальностях ее окружали загадки, мистика, странные сущности. Здесь же – только унылая призрачная девушка, которая грязной кисеей маячит в разных углах дома. Мужики охотятся за Джеком Потрошителем, а она что?
– Я сыскарь, – обиженно сообщила Настя пудингу. – А не английская кухарка. Хотя готовить я умею: русская кухня, итальянская, китайская, кавказская… Пельмени, плов, пицца, мясо в кисло-сладком соусе – да что угодно! Только не английская. Это же полное дерьмо, простите. Но миссис Хадсон не умеет даже рыбу с картошкой пожарить, а я никак не могу справиться с этой криворукой. Какие уж тут манты…
Кое-как выполнив квест под названием «приготовление обеда», Настя с ненавистью оглядела свои жалкие произведения и покинула кухню. Отправилась к себе, распахнула шкаф с одеждой миссис Хадсон. Принялась перебирать платья, накидки и юбки с блузами, бормоча под нос: «Не то, все не то…»
Перед нею была одежда настоящей английской леди среднего класса – скромная, добротная, из дорогой ткани сдержанных цветов, до тошноты благопристойная. Сегодня требовалось нечто иное. Настя с трудом откопала в ворохе нарядов наиболее легкомысленное платье. Видимо, миссис Хадсон сохранила его как память о девичьем прошлом. Платье было изумрудно-зеленое, довольно поношенное и старомодное.
– Отлично! – мстительно буркнула Настя и начала переодеваться.
Натянув одеяние, которое немного давило в талии, зато отлично подчеркивало грудь, Настя нашла самые удобные ботинки без каблука. Потом задрала подол, с сомнением осмотрела пышные нижние юбки и длинные неуклюжие панталоны. Сегодня такое не годится, требуется мобильность.
Она прошла в комнату Сенкевича, залезла в шкаф, выбрала неширокие брюки. Доктор был широк в кости, ростом примерно с миссис Хадсон, так что на пышный зад вещь пришлась впору. Настя стащила нижние юбки, надела брюки, прошлась по комнате. Так было гораздо удобнее. Заглянула в комнату Дана. В столе нашелся один из револьверов Холмса. Настя прихватила и его, не забыв патроны.
Вернулась к себе. Теперь оставалось только подобрать подходящие шляпку и пальто. Выбор пал на старенькую, но теплую накидку из шерсти. Со шляпкой было сложнее. Все головные уборы миссис Хадсон просто кричали о добропорядочности хозяйки. Настя взяла темный бархатный капор, слегка помяла поля, стараясь придать им поношенный вид. Огляделась, заметила на столе вазу с полуувядшими хризантемами:
– То, что надо!
Оторвала один цветок, пристроила к ленте, хмыкнула:
– Так гораздо веселее. Сразу виден уровень…
«Жаль, розочек со свечечками нет, да и сиськи не выставишь, – размышляла она. – Томная свечечно-розочная атмосфера плюс оголенные сиськи – самое то, что нужно для дешевого заштатного борделя».
В таком виде ее и застал Дан, вернувшийся из Скотленд-Ярда. Сразу сообразив, что происходит, жестко произнес:
– Нет.
– Я разрешения не спрашивала, – строптиво ответила Настя.
– Это тебе не двадцать первый век, – увещевал Дан. – Когда у оперативниц и мобильник, и микрофон, и камеры вокруг установлены. Даже если мы с Сенкевичем будем в засаде, перекрыть все подходы невозможно. Ты видела, какие трущобы в Ист-Энде? Вылезет из любого темного угла, полоснет ножом по горлу – и ничего мы не успеем.
– Что, так и будем сидеть, наблюдать, как Потрошитель баб крошит? – Настя в сердцах притопнула ногой. – Взять его с поличным, и все дела!
– Может, уже взяли, – вздохнул Дан. – Против Сиккерта улик хватает.
– А второй? Их же явно двое!
– Слушай, ты все равно не подходишь под типаж маньяка, – уговаривал друг. – Он предпочитает женщин старше сорока, и тотально некрасивых, больных, потасканных, понимаешь?
– Да может, у него просто выбора не имелось! Хватал что под руку подвернется. И потом, я отлично помню: пятая жертва была молодой. Лет двадцать пять, что ли. И она была красивой. Вот не помню только, как ее звали и какого числа Потрошитель с ней разделался.
– Здесь это значения не имеет. Другой мир, вполне возможно, Потрошитель отступит от известного нам шаблона.
– С чего бы? До сих пор не отступил. Давай, Данилка, не трусь! Осталось последнее убийство. Если не поймаем Потрошителя на месте преступления, считай, упустили.
– Что значит «Не трусь»? – взорвался Дан. – Предлагаешь тобой рисковать? Не дождешься! Знай свое место, женщина!
С этими словами он решительно захлопнул дверь, и Настя услышала, как в замке поворачивается ключ. Она сама настояла, чтобы у каждого были ключи от всех дверей. Хотела как лучше…
– Данилка, а как же обед? – грустным голосом воззвала она.
– Принесу в комнату! – непоколебимо ответил друг. – И ночной горшок сюда же доставлю. Ты под арестом, пока не случится последнее убийство.
За дверью раздались удаляющиеся шаги. Настя присела в кресло и задумалась. Сдаваться она не собиралась. Интересно, как скоро Данилка принесет еду? Ждать или наоборот?..
Она вскочила, подбежала к окну и стала дергать тугие шпингалеты. После нескольких минут сражения створки распахнулись. На улице ранние сумерки смешивались с клочками тумана. Второй этаж. Ничего страшного, и не такие высоты приходилось преодолевать… Она выглянула наружу, огляделась. В метре от окна располагалась надежная на вид водосточная труба.
Пожалуй, спускаться по трубе русского дома Настя не рискнула бы. Но здесь можно было уповать на английскую добросовестность. Она заткнула револьвер за пояс платья, надела накидку, постояла немного, выжидая момент, когда на тротуаре возле дома не окажется прохожих. Подоткнув юбку, ступила на подоконник. Шаг, другой – вот уже и труба рядом. Настя потянулась, оперлась на холодное железо, мысленно перекрестилась и повисла на трубе, отчаянно надеясь, что в этот момент не будет проходить констебль. Также не хотелось, чтобы кто-нибудь из горожан проявил бдительность и подозвал полицейского. Она с трудом представляла себе, как объяснит констеблю, зачем приличная домохозяйка вылезает из собственной квартиры через окно, демонстрируя изумленной публике задницу, обтянутую мужскими штанами. Процесс же водворения обратно, лицо Дана, его реакцию и вообще воображать не хотелось.
Но обошлось: только мальчишка-рассыльный одобрительно присвистнул. Труба тоже не подкачала. Настя благополучно спустилась, одернула подол, постояла немного, переводя дыхание, и подозвала кеб. Усевшись в коляску, постаралась придать голосу грубость и с просторечным выговором приказала:
– Ист-Энд! Да поживее, два шиллинга плачу!
Судя по тому, что кебмен не стал на нее коситься, с ролью она справилась. Настя не увидела уже, как из окна ее комнаты высунулся Дан, проследил взглядом за удаляющимся кебом и безнадежно сплюнул.
Улицы Ист-Энда встретили туманом и запахом сырости. Расплатившись с извозчиком, Настя ловко спрыгнула на грязную мостовую. Экипаж загрохотал прочь. Она огляделась, раздумывая, куда бы отправиться. Из ближайшего трактира доносился гул пьяных голосов. Здесь оставаться было неудобно: могли найтись желающие поразвлечься. Следовало выбрать темную, безлюдную улицу. Но сначала Настя решила пройтись, чтобы привлечь к себе максимум внимания. Кто знает, вдруг Потрошитель уже рыщет по улицам, выискивая подходящую жертву?
Она двинулась в сторону Бакс-роу, туда, где произошло первое убийство. Шла неторопливо, немного покачивалась, изображая пьяную. Несколько мужчин заглянули ей под шляпку, один предложил три пенса. Настя фыркнула, сообщила, что стоит дороже. Несостоявшийся клиент добродушно выругался и отошел.
Она останавливалась то под одним фонарем, то под другим, подбоченивалась, зазывно улыбалась прохожим – в общем, вела себя так, как, по ее представлению, должна себя вести дешевая проститутка. Похоже, местные обитатели верили в ее маскарад, хотя Настя до сих пор сожалела, что у нее нет ни розочек, ни оголенной груди.
Тем временем стемнело, мужчины сделались настойчивее, а ноги уже замерзли – погода стояла холодная. Настя размышляла, не заглянуть ли в трактир для согрева. Это вполне вписывалось в портрет публичной женщины. С другой стороны, требовалось сохранить ясную голову. Немного поколебавшись, она решила не рисковать и заказать в трактире только горячего чаю. О том, подают ли его, она имела смутное представление: миссис Хадсон в трактирах сроду не бывала. Настя уже двинулась было в сторону дома с вывеской «Сковорода», но ее ухватили за юбку.
Рука скользнула под накидку, отыскала рукоять револьвера. Настя обернулась. Перед нею стояли две женщины весьма затрапезного вида. И хоть грудь у них, ввиду холодной погоды, оголена не была, поношенные платья, сальные волосы, выглядывающие из-под дешевых шляпок, бледные лица не оставляли сомнений: это настоящие ист-эндские проститутки.
– Ты кто такая? – визгливым голосом спросила низкорослая, сутулая, мелким кривеньким личиком и крошечными птичьими глазками напоминающая курицу девица с бесцветными волосами и зеленоватым цветом лица.
– Да, откуда взялась? – поддержала ее товарка постарше, рыжеволосая и полная. – Что-то я тебя тут раньше не видала.
Настя вспомнила: с этими шлюхами Дан пытался поговорить о Смуглянке Энни. Кажется, одну из них зовут Горбатая Элис. Но девки не признали в своей коллеге крестьянку, которую видели на днях.
– Спокойно, леди, – улыбнулась Настя, прикидывая, как можно замять конфликт. – Места всем хватит.
– Места, может, и всем. – Курица растянула в ехидной улыбке безгубый длинный рот. – А клиентов нам самим мало.
– Пошла вон, пока прическу не поправили, – пробасила рыжая.
Драка неминуемо привлекла бы внимание публики и констеблей, которые частенько проходили мимо. Настя сделала еще одну попытку:
– Леди, не будем ссориться…
– Я тебе не леди! – возмутилась курица. – Сама ты леди! Убирайся отсюда, клиентов распугаешь! Чтоб ты сдохла, старуха! Это мое место. Зря я, что ли, розу припасла?
К изумлению Насти, девица указала на шляпку, где уныло висел трупик бордовой розы.
– Она не понимает! – Рыжая угрожающе надвинулась на Настю.
– Спокойно, полиция, – жестко произнесла Настя, отодвигая накидку и демонстрируя револьвер. – Или хотите, чтобы вас тоже Джек Потрошитель освежевал?
Курица первой отскочила, с опаской поинтересовалась:
– Разве женщины в полиции служат?
– А кто тебе сказал, что я женщина? – продолжала нагло блефовать Настя.
Проститутка тихо охнула.
– Да-да, вас же, идиоток, охраняю. Так что засунь свою розочку… знаешь куда? И иди отсюда… – Настя немного поразмыслила и добавила по-русски: – Убогая.
Другой характеристики для девицы у нее не было. Настя, обладательница породистого лица и красивой фигуры, всегда несколько пренебрежительно относилась к таким вот бесформенным коротконожкам с жалкими плебейскими физиономиями и считала, что уж коль женщина не удалась внешностью, неплохо бы компенсировать это умом. Но, как правило, мозгов у таких тоже почему-то не случалось – их заменяли розовые сопли. Видимо, в соответствии с бессмертной фразой Чехова о том, что в человеке все должно быть прекрасно – ну а значит, если не прекрасно, то тоже абсолютно все.
Курица глянула испуганно, послушно отступила еще дальше, но тут из-за спины Насти раздался мягкий грудной баритон:
– Отправимся на прогулку, красотка?
Настя обернулась, чтобы отказать, уверенная, что предложение поступило именно ей – только ее из троицы можно было характеризовать как красотку. Но высокий молодой мужчина, стоявший в паре шагов, пренебрежительно скользнул взглядом по ее лицу и повторил, глядя на курицу:
– Отправимся на прогулку? Куда желаешь, м-м-м? К твоим ногам весь мир: Франция, Италия, острова Океании…
– Прогуляемся! – взвизгнула девка и зачем-то указала на розу.
Мужчина растянул в сладкой улыбке чувственные губы. Он был очень красив, даже слишком – смуглым лицом восточного типа, большими черными глазами, густой гривой темных волос и высокой широкоплечей фигурой напомнил Насте молодого Элвиса Пресли. Так же привлекателен и так же слащав…
– Так куда едем, красотка?
Настя невольно прислушалась к разговору, сдерживая смешок: кому-то и розочка – романтика, кому-то и жалкая курица – красотка. Видимо, девице таких комплиментов до сих пор никто не оттопыривал и вниманием не баловал, потому что она жеманно взвизгнула:
– О, я так об этом мечтала…
– Тогда пойдем. – Мужчина театральным жестом пригладил черные волосы и вдруг пропел: – I could sail the seas with my darling, I could sail the seas with my flower, I could sail the seas with my dear, and with pleasure could drown with my girl…
Голос у него был сочный, хорошо поставленный. «Точно Элвис», – подумала Настя.
– Для тебя все что угодно, милый! – томно протянула курица.
– Мы будем любить друг друга под сенью… – красавец запнулся, потом беспечно махнул рукой, – в общем, не важно, будем любить друг друга. А потом я запечатлею тебя в образе Венеры. Обнаженной. В розах и свечах. Ты любишь фотографироваться, красотка?
Судя по тому, что фотография была изобретена не так давно, девка вряд ли имела архив снимков. Она с восторгом согласилась.
– Идем, моя богиня, навстречу ветру путешествий! – Мужик тряхнул гривой, картинно подал курице руку и широко зашагал по улице. – Да придет царствие твое!
Девка поспешала рядом, по-собачьи повиливая квадратной низкой задницей и переваливаясь на удивительно коротких ножонках. Настя смотрела им вслед, с насмешливой брезгливостью представляя слияние двух тел, одно из которых отнюдь не прекрасно, и последующее запечатление его же в образе Венеры эконом-класса. Каждому свое… Но потом ощутила тревогу. А вдруг это и есть Потрошитель? Она знала из опыта: зачастую самые жестокие маньяки выглядят обаятельными и милыми. И что делать? Идти за ними? Настя решилась.
Она сделала шаг, но ее остановила толстуха.
– Не тот след взяла, леди, – пробасила она. – Это Картинка Тедди. Сам он не из бедных, живет не здесь. Но тут часто ошивается, берет самых некрасивых девок, проводит с ними время, потом на карточки снимает.
– Продает, что ли? – догадалась Настя.
– Да нет, говорю же, не бедный он – вроде газетчик. Балуется так, картинки собирает. То ли сам любуется, то ли друзьям показывает. Только все девки возвращаются от него в целости и сохранности. Говорят, Горбатую Элис он взаправду куда-то возил. Вот она и обрадовалась. Может, ей еще раз повезет, она в Ист-Энде самая страшненькая… Нет, леди, он, конечно, странный, но не Потрошитель.
– А почему же он таких убогих выбирает?
– У каждого свой вкус, – назидательно сказала толстуха. – Некоторым, бывает, сумасшедшие нравятся, другим малолетние, третьим вообще мужики или козы там. А Тедди вот кривых любит. И то сказать: с ними проще. Однажды он в «Сковороде» подпил и рассказывал: была у него подружка, не из наших – настоящая леди да как есть красавица. Так он ей все тоже про любовь напевал, а потом обманом к себе зазвал, шампанским напоил и карточек наделал. Красивая леди потом какое-то время подумала-подумала, да и пришла к нему домой, все что можно, перебила, об него самого зонтик сломала, а карточки забрала. Обидно ей показалось, что Тедди на нее теперь, как на шлюх своих, смотреть в любой момент может. Грозилась дом поджечь, а Тедди зарезать, но он кое-как с ней помирился. Так что с уродливыми дурами-то всяко легче. Красивые леди, они с гонором – если их обидеть, ведут себя вовсе и не как леди. Ты вот небось за такое бы вообще из револьвера своего пристрелила.
Настя немного подумала, потом уверенно сказала:
– Обязательно пристрелила бы. Ну ладно, он не убийца. А тебе самой не жутко? Вдруг на Потрошителя нарвешься?
– Жутко, леди, – флегматично признала толстуха. – Но что делать? На еду как-то зарабатывать надо…
Она неспешно ретировалась. Настя еще немного постояла на отвоеванной территории под фонарем, потом отправилась в «Сковороду».
В трактире было шумно и душно, зато тепло. Устроившись в уголке, Настя заказала чай. Расстегнула накидку и принялась медленными глотками прихлебывать жидкое, разбавленное молоком пойло, рассматривая посетителей.
Возле обшарпанной, пропитанной джином стойки спорили пьяные рабочие с пристани – того и гляди пустят в ход кулаки. В центре зала, за большим столом, солидно наливались пивом извозчики после смены. Несколько личностей неясного рода занятий скользили между столами, в поисках то ли общения, то ли дармовой выпивки. Один из таких, средних лет хлыщ в заляпанной одежде, попытался заговорить с Настей. Она состроила максимально зверскую физиономию и негромко послала хлыща к черту, сожалея, что английский так беден на ругательства.
Были в трактире и проститутки – все как на подбор некрасивые, немолодые. Судя по их виду, решила Настя, ни одна не прошла бы проверку на палочку Коха. Но тут ее внимание привлекла одна девушка, вошедшая в заведение. Одежда и манера поведения выдавали в ней такую же уличную охотницу, как и все остальные. Однако эта была красива и молода – не больше двадцати пяти, по прикидкам Насти.
Платье девушки, хоть и старенькое, было тщательно отглажено, из-под шляпки выбивались черные локоны. Смуглый румянец на лице, блестящие черные глаза, яркие полные губы – эта туберкулезом не страдает, решила Настя. Правильные черты лица, скорее, могли принадлежать потомственной аристократке, чем женщине легкого поведения. Вошедшая была высокой и стройной, а под одеждой угадывались красивые формы. Несмотря на развязную походку и на то, как фамильярно девушка здоровалась с окружающими, в ней чувствовалось врожденное изящество.
– Прогуляемся, Мэри? – окликнул ее один из пьяных рабочих.
– Только не с тобой, Джонни, – ответила красотка. – Ты на джин-то не зарабатываешь.
Манера произносить слова была простонародной, но голос – звучным и грудным, без визгливых вульгарных ноток, свойственных, как уже заметила Настя, всем проституткам.
Из обедневших дворян, что ли, задумалась Настя. Краем глаза проследив за тем, как девица прошествовала к столу и заказала джин, внутренне вздохнула: недолго ей красотой блистать, с такими привычками. Скоро станет неотличима от товарок. Вдруг Настя заметила, что и Мэри искоса наблюдает за нею. Встретившись взглядами, обе отвернулись, старательно изображая равнодушие. Девушка стащила перчатки. Насколько Настя помнила, этикет этого не позволял – но какой этикет в ист-эндском трактире? Она обратила внимание, что на мизинце правой руки проститутки не хватает одной фаланги. Тут же вспомнились гейши эпохи Токугава, которые дарили фаланги пальцев возлюбленным в знак вечной верности и преданности. Представив себе уличную проститутку, делающую такой презент клиенту, Настя мысленно фыркнула. Скорее всего, девушка когда-то работала на фабрике, там и получила увечье. А возможно, фалангу отхватил какой-нибудь слишком жестокий сутенер, в назидание.
Через час с лишним Настя решила, что достаточно отдохнула, пора отправляться на прогулку. Она вышла, принялась прохаживаться по улице, внимательно вглядываясь в лица прохожих, каждый из которых мог оказаться Потрошителем.
Так она прогуливалась до полуночи. Получила множество отнюдь не лестных предложений, еще дважды столкнулась с местными жрицами любви. Когда толпа на улице сильно поредела, Настя смело отправилась в темный переулок. Постояла там, чутко прислушиваясь, не раздадутся ли шаги за спиной. Перешла в другую подворотню.
Пробежал еще час. Она продрогла до костей, проклиная английскую сырую погоду. «Еще пара таких прогулок, и у меня самой туберкулез начнется», – раздраженно подумала Настя. Идея поимки Потрошителя на живца уже не казалась такой удачной. Похоже, убийцу в качестве жертвы она не устроила. Если еще убийца был сегодня в Ист-Энде.
Решив, что сделала достаточно, Настя медленно двинулась к Томас-стрит, надеясь нанять там кеб. Поеживаясь, предвкушала, какую головомойку устроит ей Данилка за самовольную отлучку, да еще и через окно. Она так задумалась, что не заметила быструю тень, которая скользнула в одну из темных подворотен.
Настя сделала еще несколько шагов, поравнялась с подворотней, уже почти прошла мимо, и тут ее шею что-то захлестнуло и потянуло назад. Реакция не подвела: она ухватилась левой рукой за веревочную петлю, чтобы не дать ей затянуться окончательно, правой пытаясь вытащить из-за пояса револьвер. Но убийца с силой натянул веревку, передавил горло. В глазах потемнело, Настя судорожно вцепилась в удавку обеими руками. Человек за спиной тащил Настю в подворотню. Она ощущала затылком его дыхание – удивительно легкое и ровное. Горло сдавила невыносимая боль, дышать стало нечем. Ноги подкосились. Настя оторвала правую руку от шеи, вытащила револьвер и из последних сил надавила на спусковой крючок, выстрелив в воздух.
Потрошителя это не смутило, он все же затянул ее в подворотню. Угасающее сознание выдало последнюю, на редкость идиотскую мысль: «Теперь меня точно примут за очередную проститутку».
– Стой, полиция! Отпусти ее! – раздался громкий окрик.
Удавка, врезавшаяся в горло, ослабла. Убийца отпрянул назад, в кромешную темноту. Настя, находясь на грани обморока, успела схватить его за руку и потянуть на себя.
«Рука слишком маленькая, – мелькнула мысль. – И что-то в ней неправильно…» Но сил не хватило, Потрошитель оттолкнул ее и вырвался.
Настя упала на колени прямо в покрытую тонкой корочкой льда лужу, пыталась дышать, ничего не видя, ничего не чувствуя, кроме резкой боли в горле.
– За ним! Уйдет! – прозвучал над головой знакомый голос.
– Не уйдет, здесь тупик, – возразил второй человек.
Следом раздался топот. Те, кто спас ее, пробежали мимо, пытаясь догнать Потрошителя. По стенам домов скакали желтые пятна света от ручных фонарей. Прозвучали один за другим два выстрела.
Настя не знала, сколько сидела в луже, выравнивая дыхание, со свистом вырывавшееся из травмированной гортани. Во рту стоял привкус крови, горло разрывал кашель, перед глазами до сих пор висела обморочная пелена. Наконец ее взяли под мышки, вытащили из ледяной воды, от которой уже начинали неметь колени. Вздернули, поставили на ноги:
– Жива? Идти сможешь?
Перед ней стоял сердитый и встревоженный Данилка. Рядом переминался Сенкевич, подсвечивая ему фонарем.
– Как ты здесь оказался? – прошипела Настя. Голос был безнадежно сорван.
– Принес тебе обед, увидел открытое окно, выглянул, успел увидеть, как ты отъезжала в кебе. Собрались вот с Вадимом – и за тобой.
– Да уж, милая леди, весь вечер наблюдали за вашими эволюциями, – поддержал Сенкевич. – Вы просто мастерица отыскивать приключения на свою ж… ж… жизнь, в общем.
– Под конец мы тебя упустили, – неохотно сознался Дан. – Когда ты по переулкам пошла.
– В сквозном потеряли, – добавил Сенкевич. – Только благодаря Машеньке тебя и нашли. Да еще потом выстрел услыхали.
Он указал на едва заметное белое пятно возле стены. Призрачная девушка доброжелательно помахала Насте рукой. Сенкевич ласково улыбнулся:
– Говорил же: надо взять Сэра Генри, он бы вынюхал.
– Да нас бы первый патрульный задержал с такой псиной! – возмутился Дан, осматривая Настю.
– Позвольте мне, дорогой друг, – церемонно вмешался Сенкевич. Подсвечивая себе фонарем, он оглядел горло Насти. – Травма серьезная, но жить будете, милая леди. Более подробный осмотр обещаю дома.
– Так поехали уже. – Дан подставил Насте плечо. – Держись и ковыляй потихоньку. Поправишься, сожру тебя за эту идиотскую выходку.
– Какой «поехали»? – с трудом просипела Настя. – А Потрошитель?
– Ушел, – развел руками Сенкевич. – Как сквозь землю провалился.
– Вернее, ушла, – поправил Дан. – Я рассмотрел. Это была женщина.
