Глава 4

Дорогой Холмс!

Отправляю вам свой первый отчет, как и обещал. Зная, как небрежны вы бываете с бумагами, дублирую записи и второе письмо адресую себе самому, на Бейкер-стрит. Пока ничего существенного не произошло, сэру Генри никто не угрожал, так что просто делюсь впечатлениями.

Баскервиль-холл оказался весьма мрачным местом. Мы прибыли к вечеру, перед нами распахнулись старинные чугунные ворота между двумя колоннами, украшенными кабаньими головами. К дому вела длинная дубовая аллея – несмотря на нежную молодую листву, древние деревья, разлапистые и корявые, придавали Баскервиль-холлу зловещий вид. Дом, а скорее замок с двумя старинными башнями, был увит плющом. Маленькие окна с густым переплетом напоминали амбразуры, и я подумал, что таковыми они, несомненно, служили в давние времена.

– Добро пожаловать в мое фамильное гнездо, доктор Уотсон! – воскликнул сэр Генри Баскервиль, и лицо его осветила улыбка. – Я впервые здесь, но это место кажется мне родным. Страшно подумать, сколько поколений моих предков родились, выросли и умерли в этом доме. А знаете, доктор Уотсон, ведь моя семья ведет свой род от настоящих фейри!

– Да, – подтвердил доктор Мортимер. – Существует такое семейное предание, которое даже записано в летописях Баскервилей.

– У американцев нет и не может быть таких корней. Какое счастье, что я вернулся в Англию! – радовался молодой наследник.

– Добро пожаловать в Баскервиль-холл, сэр Генри! – торжественно произнес высокий благообразный мужчина с черной окладистой бородой и принялся снимать из коляски наши чемоданы.

– Вы в надежных руках, друзья мои, – улыбнулся доктор Мортимер. – Бэрримор отлично знает свое дело. А мне пора откланяться.

Как сэр Генри ни уговаривал нашего любезного спутника остаться на обед, тот отказался, торопясь к жене. А мы вслед за дворецким прошли в дом, оказавшись в просторном холле. Сэр Генри рассматривал дубовые обшивки, окна с цветными витражами, тяжелые люстры с множеством свечей, и лицо его выражало почти детское удовольствие.

Наскоро освежившись в своих комнатах и сменив пропыленные дорожные костюмы, мы спустились в столовую, подавлявшую своим торжественным и одновременно мрачным видом. После обеда, за которым разговор не клеился, я, сославшись на усталость, отправился в свою спальню, которая находилась как раз напротив комнаты сэра Генри.

Дворецкий проводил меня, зажег свечи и повернулся было к двери. Вспомнив, что по вашему поручению должен следить за всеми обитателями Баскервиль-холла и окрестностей, я попытался разговорить Бэрримора. Для начала спросил, давно ли он служит. Дворецкий отвечал вежливо, но прохладно, тщательно взвешивая каждое слово. Выяснилось, что сэр Чарльз Баскервиль оставил ему с женой приличное наследство, теперь слуги собираются взять расчет и уйти на покой, как только новый хозяин найдет достойную замену.

Одно из окон моей комнаты выходило на задний двор. Я отодвинул тяжелую портьеру, взглянул вниз. В сумраке удалось рассмотреть лишь неясные силуэты каких-то то ли хозяйственных построек, то ли беседок. В центре двора находился белый круг, словно бы испускавший слабое мерцание и потому заметный даже в темноте.

– Что это, Бэрримор? Кажется, мраморный постамент?

– Фонтан, доктор.

– На заднем дворе? Довольно необычно.

– Это ошибка зодчего, доктор Уотсон. Фонтан был построен тогда же, когда и дом. Потом выяснилось, что он не работает. С тех пор фонтан так и стоит, в память о родоначальнике Баскервилей.

Дворецкий двинулся к выходу.

Не зная, как пробудить в Бэрриморе интерес к беседе, я попробовал зайти с другой стороны. Обычно слуги любят посплетничать о господах.

– Что это за история с фейри? – спросил я. – Действительно ли существует такое предание? Вы верите в волшебное происхождение рода Баскервилей?

– Я простой человек и не разбираюсь в таких вещах, доктор Уотсон. Но вы можете прочесть семейные хроники, там наверняка это есть. Все записи рода Баскервилей хранятся в библиотеке, на первом этаже. А сейчас извините, доктор. Мне нужно к хозяину.

Бэрримор поклонился и вышел. Я улегся в кровать, немного поворочался, но сон не шел. Решив употребить время бессонницы с пользой, я поднялся, накинул халат, взял лампу и отправился на поиски библиотеки.

Просторная круглая комната, стены которой представляли собою стеллажи с книгами, выглядела очень торжественно. Посреди стоял массивный дубовый стол. Я отправился вдоль книжных полок, изучая расположение фолиантов. К счастью, предыдущий хозяин, очевидно, очень заботился о библиотеке. Книги были расставлены в определенном порядке. В одном секторе находились романы и сборники стихов, в другом – естественно-научные книги, в третьем – труды по истории и так далее. Наконец я добрался до застекленного шкафа, на полках которого, перемежаясь старинными статуэтками, лежали рукописные свитки и тетради. Поняв, что именно здесь хранится история рода Баскервилей, я принялся перебирать ветхие записи и вскоре отыскал самый потертый манускрипт, заглавие которого гласило: «В назидание потомкам. Как начиналась семья Баскервилей».

Вернувшись к столу, я осторожно положил ветхую рукопись, погрузился в чтение и узнал еще одну интереснейшую, с моей точки зрения, легенду. По-моему, она не хуже истории о собаке Баскервилей. Не знаю, Холмс, пригодится ли вам, но на всякий случай полностью копирую содержание манускрипта, датированного 1624 годом.

«Историю эту рассказал мне несчастный отец мой, и я хочу записать ее для вас, дети мои, с тем, чтобы вы передали ее своим детям, а те – своим. Ибо она содержит нравоучительную мораль и показывает нам, что должно неустанно молиться о благе потомков, дабы высший судия отпустил грехи отцов наших и снял наказание с семьи Баскервилей.

Первым владетелем поместья Баскервиль был сэр Эндрю. Этого человека можно по справедливости назвать нашим родоначальником, ибо он получил имя и титул, а также право на землевладение из рук самого короля.

Будучи весьма вспыльчивым мужем и человеком больших страстей, как и все его потомки, сэр Эндрю, однако, не отличался злобой или особой нечестивостью. Он преданно служил короне, и прославился в округе как щедрый и справедливый господин.

Но сэр Эндрю обладал одной порочной наклонностью, которая делала его опасным для юных девиц и красивых женщин. Он был чрезвычайно влюбчив, а в страсти становился необуздан, стремясь всегда как можно скорее добиться желаемого. Поговаривают, что жители окрестных деревень черными волосами и кельтскими лицами с резкими чертами обязаны именно любвеобильному сэру Эндрю Баскервилю. Но мы этого точно знать не можем и говорить об этом не будем.

Случилось так, что однажды сэр Эндрю Баскервиль, возвращаясь с охоты, заблудился и попал в ту часть леса, где еще ни разу не бывал. С трудом выбравшись из чащи, он вышел на болотистую местность, где увидел большой дом с широкими окнами. Вечерело, и сэр Эндрю уже потерял надежду добраться до Баскервиль-холла засветло. Он послал коня к дому, собираясь попросить у хозяев приюта на ночлег.

Подъезжая, сэр Эндрю услышал доносившийся из окон нежный, переливчатый смех. Это были столь чарующие, прекрасные звуки, что он сразу догадался об их волшебном происхождении. Обычные люди так смеяться не могли.

Сэр Эндрю спешился, привязал коня неподалеку, и, прячась за кустами, подкрался к окнам. Взглянув, он надолго застыл, не в силах отвести взгляда от представшей ему прелестной картины.

В просторной комнате, весело смеясь, танцевали три юных девы в белых платьях. Движения их были легки и воздушны. Они почти не касались пола изящными ножками, весело смеялись и перекликались голосами нежными, как трели соловья. Девушки были схожи между собою, несомненно – они были сестрами.

Сэр Эндрю сразу понял, что перед ним фейри, – человеческие женщины не могут быть столь прекрасны и совершенны. Он долго любовался на дев. Особенно ему приглянулась одна – ее золотые волосы ниспадали до самого пола, а глаза были синие, как фиалки.

В сердце сэра Эндрю вспыхнула страсть. Он не мог более терпеть, ворвался в дом, схватил самую красивую из девушек, перебросил через плечо и выскочил на порог. Сестры побежали следом, цепляясь за его одежду, плача и умоляя отпустить пленницу. Но сэр Эндрю безжалостно отшвырнул их, перебросил добычу через седло, вскочил на коня и пустился прочь.

Он несся как безумный, опасаясь, что фейри снарядят погоню. И точно: ветви деревьев хлестали его по лицу, ветер норовил выбить из седла, а вскоре за конем побежала стая волков.

Господь в тот день благоволил к сэру Эндрю, и он сумел выбраться из леса невредимым, лишь загнав насмерть коня, но зато сохранив добычу. Он ввел пленницу в дом, оказывая ей всяческое почтение и окружив таким вниманием, словно она была сама королева. Ибо, при всей своей страстности, владелец Баскервиль-холла понимал: с фейри невозможно обойтись как с простой крестьянкой. Поэтому сэр Эндрю задумал жениться на прекрасной деве и тут же сделал ей брачное предложение.

В ответ фейри разрыдалась и сказала, что лучше умрет, чем станет супругой похитителя. Она заперлась в комнате, трое суток не выходила оттуда, отказываясь от пищи и воды. Сэр Эндрю проводил под дверьми дни и ночи, ласковым голосом уговаривая прекрасную деву смилостивиться и принять его любовь.

Наконец девушка смирилась. Она вышла из комнаты и сказала: «Я стану вашей женой, и с этих пор ваш род будет охранять сила фейри. Но стоит вам обидеть меня – и я исчезну, а на род Баскервилей падет проклятие леса».

Сэр Эндрю с восторгом согласился и поклялся, что не станет обижать жену. Они вступили в брак и пять лет были счастливы. Фейри родила сэру Эндрю трех сыновей, столь же прекрасных, синеглазых, как она, и черноволосых, как отец.

Но однажды любвеобильная натура Баскервиля взяла верх. На охоте он встретил в лесу молодую крестьянку и совратил ее. Вернувшись же домой, обнаружил, что супруга исчезла, оставив на него детей. С тех пор род Баскервилей преследует проклятие фейри – везение отвернулось от нас, на протяжении всей жизни нам сопутствуют горести и неудачи».

Думается, Холмс, на этом роде явно лежит слишком много старинных проклятий. Хотя, возможно, это признак древности семьи?

Прочтя манускрипт, я аккуратно убрал его на место и покинул библиотеку. Размеренный и торжественный язык рукописи навеял дремоту. Я вернулся в комнату и лег спать.

Уже засыпая, на грани сна и бодрствования, услышал доносившийся из-за окна странный звук. Это был вой какого-то животного – протяжный, надрывный, полный тоски и вместе с тем яростный. Кто знает, Холмс, быть может, легенда семьи Баскервилей – не такая уж сказка?