Книга: Знак Потрошителя
Назад: Настя
Дальше: Глава 4

Сенкевич

Используя память Уотсона, он долго составлял списки практикующих врачей Лондона, потом махнул рукой. Это было бесконечное и, похоже, бесперспективное занятие. Как можно по списку сообразить, кто из этих людей склонен к убийству? Не зная, чем заняться, он принялся разбирать груду бумаг в столе доктора.
Оказалось, Сенкевич был прав: услуги Уотсона не потребовались. В лабораторию ворвался Платонов, за ним шла Настя.
– Отставить списки врачей! Мы сами его нашли. Откладывай все дела. Будешь сейчас надо мной шаманить.
– Это еще зачем? – удивился Сенкевич. – И что значит «шаманить»?
– Применять свои эти экстрасенсорные способности. Ты же сам говорил: практикуешь магию. Порталы вон строишь куда попало, духов чокнутых вызываешь. Ну так сделай что-нибудь, чтобы вернуть мне сознание Холмса.
– Боюсь, вы заблуждаетесь, дорогой друг, – покачал головой Сенкевич. – Магия здесь бессильна…
– Короче! – потребовала Настя.
– А короче – ху… ху…дожественный бред ты несешь, капитан. Какая магия поможет против химического воздействия на организм? Обдолбыш ты и есть обдолбыш. Легко отделаться хочешь.
– Ну почему? – протянула Настя. – Бабушки же вот заговаривают от пьянства.
– Это обычный гипноз… – Сенкевич замер, пораженный простой мыслью, потом приказал: – Садись, капитан. Действительно, можно гипноз попробовать.
Платонов опустился на стул, поводил рукой перед его лицом, вытащил хронометр.
– Расслабься, смотри только на часы. Сейчас я начну считать. Когда досчитаю до пяти, ты уснешь…
Но капитан и не подумал засыпать. Сенкевич попробовал еще раз, снова призвал расслабиться. Платонов заверил, что он расслаблен, как вошь на солнышке. Однако еще одна попытка загипнотизировать его закончилась фиаско.
– Слушай, а тебя разве в твоем этом ФСБ на устойчивость к гипнозу не проверяли? – догадался наконец спросить Сенкевич.
– Проверяли, конечно. Я абсолютно невосприимчив к любым видам психологического воздействия.
– А какого х… х… хороший вопрос, говорю: зачем ты тогда все это затеял?
– Так я магию просил, – пояснил Платонов. – Ты сам в гипноз вцепился.
– Могу спиритический сеанс провести! – рявкнул Сенкевич. – В прошлый раз заодно и Холмса вызвал. Правда, ты совсем вырубился.
– Нет, спасибо. – Капитан скривился. – Мало того, что отключишь меня, ты ж с того света еще десяток малахольных духов достанешь.
Платонов вкратце рассказал о новом подозреваемом и вместе с Настей удалился.
Сенкевич продолжил рыться в бумагах Уотсона. Здесь были груды листов, покрытых неразборчивым почерком. Вздохнув, Сенкевич выдвинул верхний ящик стола. Он тоже был набит записями, сверху лежала небольшая книжка в потертом переплете из телячьей кожи. Когда-то золотая, а теперь едва заметная надпись на обложке гласила: «История британской короны». Сенкевич раскрыл книгу наугад и убедился, что она действительно содержит длинные и скучные родословные августейших особ: кто когда родился, кто на ком женился. Он собрался уже убрать потрепанный томик, но обратил внимание на свернутый вчетверо, изрисованный схемами, исписанный мелким почерком листок, использованный в качестве закладки. Что-то в чертежах показалось знакомым.
Сенкевич развернул бумажку и присвистнул: это были расчеты по системе Брюса, такие же, какие и он делал для построения портала. Только формула была дополнена одним коэффициентом.
Он просидел над бумажкой несколько часов и наконец пришел к выводу, что неизвестный путешественник по Междумирью использовал гораздо более точную формулу: коэффициент явно был поправкой на миры-двойники, а расчет позволял с меньшей вероятностью ошибки определить точку времени и пространства, в которую нужно попасть.
У Сенкевича даже дыхание перехватило, когда он понял: эта бумажка – ключ к Флоренции 1928 года и одновременно способ отправить Платонова с Настей домой. Неужели наконец их скитания закончатся? Он попытался сделать нужный расчет по формуле, но руки задрожали от волнения, в голове поселился туман – казалось, забылась даже таблица умножения. К тому же место силы, точка ухода, все равно пока не было известно.
«Успею еще», – решил Сенкевич. Формулу он запомнил наизусть и все время мысленно повторял. Листок сунул во внутренний карман пиджака. Не давала покоя мысль: откуда эти расчеты у доктора? Почерк, которым они были сделаны, ничуть не напоминал закорючки Уотсона. Сенкевич снова взял книгу, раскрыл. На титульном листе синела печать с изображением дворянского герба и надписью «Баскервиль».
Получалось, книгу неугомонный доктор взял почитать в поместье, где был весной. Или украл?.. Скорее всего, листок уже лежал там. А возможно, Уотсон использовал книгу как тайник, чтобы вынести записи. В памяти доктора ничего не обнаружилось – события в Баскервиль-холле были как будто подернуты серой дымкой.
Чтобы отвлечься и успокоиться, он снова взялся перебирать бумаги Уотсона. Заметки о пациентах, диагнозы, рецепты настоек… Вдруг на глаза попался лист, запись на котором явно была сделана с помощью черной копирки – строчки слегка размазаны, кое-где даже стерлись. Судя по заломам, лист складывался вчетверо, наверняка чтобы отправить его в конверте. «Первый отчет из Баскервиль-холла», – гласило подчеркнутое заглавие.
В надежде, что это хоть немного освежит память Уотсона, Сенкевич принялся читать: «Дорогой Холмс! Отправляю вам свой первый отчет, как и обещал. Зная, как небрежны вы бываете с бумагами, дублирую записи и второе письмо адресую себе самому… – Сенкевич хмыкнул. Он с трудом представлял себе, как можно относиться к документам еще небрежнее, чем Уотсон. – Пока ничего существенного не произошло…»
Назад: Настя
Дальше: Глава 4