Глава 36. Последняя надежда человечества
– А чому я жинок не бачу? Ану розказуй, куды йих сховав, розбийнык?
Появившийся, наконец, пан Костенко огляделся, а затем, ничтоже сумняшеся, плюхнулся на стул прямо напротив меня.
– По магазинам пошли, – ответил я, разводя руками. – Так что…
– Йих можна нэ дочекатыся. Це надовго, – логично продолжил закусалец (с логикой у него был полный порядок). К тому же, как выяснилось, Иван Семёнович вернулся к столу не один – вместе с ним прибыло пиво, целых две кружки. Одну из которых он царственным жестом пододвинул ко мне:
– Прыгощайся, Андрий.
Я чиниться не стал. Взял кружку, сделал глоток. «А что, вроде неплохо. Хотя я больше темное люблю и чтоб нефильтрованное».
– Спасибо. Хорошее пиво.
– А як же. Поганого тут не варять, дбають про репутацию, – согласился со мной пан Костенко, небрежно махнув рукой. – Та и погода для пыва гарна. Нэ жарко, нэ холодно, мух нэмае. Нэ тэ що у нас, на Закусале.
– Это точно. На Закусале мух хватает. С избытком, – усмехнулся я, вновь поднося кружку ко рту. – А на Глинии сейчас, наверное, дождь идет. Льет как из ведра… Или как там у ВАС говорят? Ит рэйнс кэтс энд догс. Не так ли… Джонни?
Мой визави даже не вздрогнул – отхлебнул пива, стер пену с усов и лишь потом с интересом посмотрел на меня:
– Давно догадался?
– Ну, не так чтобы очень, но…
– Но догадался. И это есть вэри гуд, – подытожил «Иван Семёнович», ставя кружку на стол. Затем чуть поморщился и отодвинул ее в сторону. – Редкостная гадость. Не пиво, а пойло какое-то.
Я пожал плечами, но спорить не стал.
– Да-а. Давненько я уже не пробовал приличного портера, – продолжил тем временем пан шпион. – Ну да не беда, какие наши годы. А? Эндрю? Что скажешь?
– Не отвлекайся, Джонни, – ответил я ему, возвращая разговор в привычное русло. – И вообще, ты бы представился что ли. А то, сам понимаешь, неловко мне как-то звать тебя Иваном Семёнычем. Впрочем, если не хочешь, неволить не буду. Достаточно и погоняла.
– Ишь ты, погоняло ему подавай, – криво усмехнулся «закусалец». – Во-первых, не погоняло, а оперативный псевдоним. Так правильнее. А во-вторых… отчего бы и не представиться? По всей, так сказать, форме.
Он встал, оправил рубаху и, слегка наклонив голову, произнес ровным тоном:
– Агент «Камбала». Представляю на этой планете шестой отдел Practical Intelligence Planning Institute. Объяснять, что это за контора, полагаю, не стоит.
– Не стоит, – согласился я.
Мистер шпион кивнул и продолжил «представление»:
– Что же касается друзей, то тут да, тут ты не ошибся, для друзей я – просто Джонни. Так что… будем знакомы. Джон Коннор. Последняя надежда человечества.
Хоть я и не понял, о какой «надежде» идет речь и чего он так развеселился, но протянутую руку пожал – несмотря ни на что Джонни казался мне человеком вполне достойным. И уважения, и вообще. В баре, по крайней мере, он вел себя как мужик. К тому же «сражались» мы с ним тогда, помнится, на одной стороне. Правда, против кого, для меня так и осталось загадкой. Но, по большому счету, это и не важно. Важен сам факт участия в драке, от которой ни он, ни я уклоняться не стали.
– Ну что ж, с формальностями мы вроде покончили, – резюмировал мистер Коннор, усаживаясь обратно на стул.
– Верно. Покончили, – подтвердил я очевидное.
– Ну а раз так, перейдем к делу. Итак, дорогой друг Эндрю, о чем вы хотели поговорить?
– Ошибаетесь, дорогой друг Джонни, – голос мой был до краев наполнен сарказмом. – Это не я, а вы жаждали пообщаться. Так жаждали, что аж из штанов чуть не… Короче, кто, блин, ко мне в номер звонил, кто электрика придурошного присылал? А поленик пьяный откуда взялся на этаже? Тоже, небось, ваша работа?
Вообще-то, я блефовал, но, как ни странно, кругом оказался прав.
– Извини, Андрей, – Джонни поднял ладони в примирительном жесте. – С полеником тем и впрямь… э-э… не очень хорошо получилось. В общем, накладка вышла. Будь я на твоем месте, вообще бы этого дурня прибил. Так что…
– Ладно. Проехали, – проворчал я. – Говори лучше, чего хотел.
– Чего я хотел? Да, собственно, ничего.
Глиничанин откинулся на спинку стула, сложив на груди руки. Всем своим видом напоминая мне… товарища подполковника. «Прямо, блин, брат-близнец. Будто в одном инкубаторе выращивали». Однако вслух я это произносить стал. Произнес я совсем другое:
– Тогда какого хрена?! На кой черт все эти пляски?! Какого лешего вы нам с женой спокойно отдохнуть не даете? Игры какие-то шпионские развели, понимаешь! Вы меня что, за идиота держите?!
Джонни в ответ довольно ухмыльнулся.
– Видишь ли, Эндрю…
– Не вижу и видеть ничего не хочу! – перебил я его. – Достали!
Но он словно бы и не заметил моего возмущения.
– Видишь ли, Эндрю. У нас тут давно уже ничего не происходит. В смысле, ничего интересного. Курорт, сам понимаешь. Так что… – тут Джон снова развел руками, будто бы опять извиняясь. – Короче, скучно нам тут. Банально скучно. Поэтому приходится хвататься обеими руками за любые дела, что начальство подкидывает. Плюс кое-что само собой, хм, прилетает. Почти как вожжа под хвост. Вот как ты, например.
– Я? И чем же это я, интересно знать, привлек внимание столь важных особ?
– Ну, не такие уж мы и важные. Скорее, наоборот, сплошной неликвид. Практически пенсионеры, – ответил глиничанин. – Однако кое-что мы всё же могём.
После чего закинул руки за голову и хитро прищурился, как бы провоцируя меня на следующий вопрос. Разочаровывать его я не стал:
– И что же вы такого могёте? Чой-то я пока не очень ваши возможности представляю. И, кстати, кто это мы?
– Мы – это мы, – отрезал мистер Коннор, подаваясь вперед. – И, в первую очередь, нас интересует, на кой черт вы, господин Фомин, прибыли именно сюда, на этот богом забытый Купорос.
– Зачем я сюда прибыл? По-моему, вполне очевидно, – улыбнулся я, принимая расслабленную позу. – Отдохнуть я решил. Со всеми, так сказать, вытекающими.
– Что ж, весьма достоверное объяснение, – улыбнулся в ответ Джонни. – Впрочем, иного я от тебя и не ожидал.
– Рад, что мы друг друга поняли, мистер Коннор.
Я поднял кружку и, отсалютовав глиничанину, ополовинил ее в три хороших глотка.
– Эх, зря ты, Джон, местное пиво ругаешь. На мой взгляд, вполне пристойное, хм, пойло.
– Да я и не ругаю, – отмахнулся сосед по столику. – Просто, понимаешь, надоело мне тут всё хуже горькой редьки. Домой хочу. У меня этот Купорос, знаешь, где? В печенках он у меня сидит. Каждый день солнце – море, море-солнце, солнце-море… Третий год уж пошел, а всё конца и края не видно.
Джонни вздохнул и провел рукой по горлу, видимо, желая продемонстрировать, где у агентов ПИПИ-6 скрывается печень. По всему выходило, что она у них располагается где-то в районе гортани.
– Ну-у, можно ведь, в конце концов, и уволиться со службы, – пожал я плечами, продолжая смаковать горчащий напиток.
– Можно, конечно, – уныло подтвердил агент глинийских спецслужб. – Только без выслуги и без пенсии.
Признание мистера Коннора прозвучало настолько безрадостно, что мне его даже жалко стало. «Вот, блин, артист! Станиславский с Немировичем-Данченко нервно курят в сторонке!»
Я закатил глаза, потер переносицу, изображая недюжинную работу мысли, а затем, секунд через десять, задумчиво произнес, воткнув скучающий взгляд в собеседника:
– Знаешь, Джонни, а ведь пенсия – это не самое главное, что нам остается в жизни. Есть ведь и… иные варианты.
– Ты думаешь? – глиничанин не менее «заинтересованно» посмотрел на меня.
– Уверен.
– Что ж, это меняет… дело, – пробормотал Джонни, почесав за ухом. – Но… тогда позволь мне задать один вопрос. Для тебя он, кстати, может оказаться несколько, хм, пикантным.
– Задавай. Если смогу, отвечу.
Мистер Коннор сунул руку в нагрудный карман, вытащил оттуда небольшую коробочку и положил ее на стол между нами.
– Ответь мне, дорогой друг Эндрю, прямо и без утайки. Являешься ли ты сотрудником русслийской разведки или действуешь на свой страх и риск?
Я покосился на прибор.
– Что это?
– Ничего особенного, – усмехнулся Джон. – Обычный детектор. Работает дистанционно. Определяет, лжет человек или говорит правду.
– Думаешь, поможет?
Глиничанин уже в который раз развел руками, мол, ничего личного – просто служба такая, и кивнул на приборчик.
– Хорошо, я отвечу.
Я ухмыльнулся, прокашлялся и, склонившись над портативным полиграфом, абсолютно честным голосом произнес:
– Я, гражданин Русслийской Синеговии Андрей Николаевич Фомин, находясь в здравом уме и твердой памяти, сознавая всю ответственность за сказанное здесь и сейчас, вступая на, так сказать, шаткий путь, торжественно заявляю. Я не являюсь и никогда не являлся сотрудником русслийской разведки. Любой желающий может оспорить мои показания в высшем суде, перед коим мы все рано или поздно предстанем. Хотя я бы, конечно, предпочел, чтобы это эпохальное событие состоялось лет, как минимум, через двести. Короче, хау! Я всё сказал! Аминь!
На крышке прибора замигал зеленый огонек.
– Сильно сказано! – прокомментировал мое выступление Джонни. – Но что самое смешное, ты и впрямь не соврал. Ни единого слова.
– Ну дык, – осклабился я, вальяжно развалившись на стуле. – Мне врать ни к чему, поскольку интерес имею. Конкретный.
– Финансы? – понимающе усмехнулся глиничанин.
– Они родимые, – вздохнул я, добавив в сердцах. – Чтоб им повылазило…
Джонни ненадолго задумался, побарабанил пальцами по столешнице, а затем вновь посмотрел на меня:
– Что ж, думаю, мы найдем точки соприкосновения. А пока… пока я предлагаю продолжить разговор в более приватной обста…
– Нет, Джонни, – прервал я его, поднимая руку. – Отсюда я никуда не уйду. Либо здесь и сейчас, либо никогда и нигде. Увы.
Глиничанин слегка покривился, но спорить не стал. Лишь головой покачал, словно бы высказывая сомнение в моей адекватности:
– Ну-у. Можно, конечно, и здесь… Народу тут, правда, много, и лишних ушей с избытком. А нам ведь, как я понимаю, они совсем ни к чему.
– Правильно понимаешь. Зато соблазнов меньше. В смысле, желания совершать необдуманные поступки и разные там… э-э… деструктивные действия.
– На пытки намекаешь? – рассмеялся Джонни. – Нет, ни пытать тебя, ни похищать мы не собираемся. В нынешние времена это не совсем комильфо. И потом, мы же всё-таки приличные люди, и если договориться не сможем, то попросту разбежимся в разные стороны. Вольному – воля.
– Ага. Джентльменам верят на слово, после чего карта им прёт исключительно козырная, – пробормотал я и «планово» пошел на попятный. – Ладно. Раз тебе тут не нравится, мы можем и другое местечко найти. Не такое людное, но и чтобы, так сказать, без интима.
– Предлагай.
– Нет, лучше ты, а я послушаю.
– Хм, ты, Эндрю, прямо как невеста на выданье, – опять покачал головой мистер Коннор.
В ответ я лишь пожал плечами, предлагая глиничанину самому определиться с местом дальнейших переговоров.
Мест таких в отеле было немного. Лобби возле стойки администратора? Не подходит, там просто проходной двор какой-то. Шезлонги рядом с бассейном? Вообще несерьезно. Спортзал? Глупо, да и закрыт он уже. Переговорные, которых тут штук пять или шесть? Слишком официально. Короче, остается бар. Тот самый, где пару часов назад мы так славно «повеселились»…
Джонни предложил именно бар. На что я, чуть поломавшись для приличия, всё-таки согласился.
Щелкнув пальцами, глиничанин подозвал официанта (коим, естественно, оказался всё тот же Федька Синицын) и, бросив на стол купюру в пятьдесят секто, небрежно произнес:
– Сдачи не надо.
Полтинник вполне «предсказуемо» перекочевал в карман к Федору, после чего «официант», выразив глубочайшее почтение столь щедрым гостям, почти моментально исчез. Не забыв, правда, подмигнуть напоследок. Незаметно и только мне.
«Ну что ж. Кажется, лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся! Процесс, как говорится, пошел!» Надеюсь, что и в баре у Риммы с Пашей хватит сноровки и технических средств обеспечить качественное прикрытие моей драгоценной тушки. А то ведь, сами знаете, мало ли какие мысли придут в головы господам глиничанам. Оглянуться не успеешь, и ты уже, как пророк Самуил, обколотый и укуренный, радостно встречаешь рассвет в уютном подвальчике, отвечая на каверзные вопросы публики. Всем ведь известно, какие они хитрецы, эти джентльмены с большой дороги. Пипишки, одним словом, мать их за ногу и веслом по ж… мягкому месту…
